Репрезентация лингвокультурных традиций в современной антропонимической системе татар

РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫХ ТРАДИЦИЙ В СОВРЕМЕННОЙ АНТРОПОНИМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЕ ТАТАР

Г.Р. Галиуллина

Антропонимическая система современного татарского языка представляет собой синтез культурных и языковых традиций, которые формировались и развивались в процессе исторического прогресса тюрко-татарского народа. Общеизвестно, что национальные имена отражают особенности национальной культуры, при этом в одних именах культурно-исторический потенциал проявляется ярче, в других — менее интенсивно, но едва ли можно найти хотя бы одно имя, так или иначе не связанное с культурой народа, его создавшего или употребляющего. Антропонимическая лексика татарского языка уникальна по своей природе: как языковой знак она подчинена законам эволюции языка, а как знак культуры — непосредственно отражает те свойства народной культуры, которые сложились на протяжении многих веков. На разных этапах эволюции общества функционировала своя система личных имен, которая формировалась под влиянием как лингвистических, так и экстралингвистических факторов, что отражено в истории развития антропонимической системы. В целях исследования современного антропонимикона татар необходимо выделить историкокультурные, социальные и политические предпосылки, служившие базой для образования антропонимических единиц. Состав современного антропонимикона татар коренным образом отличается от антропонимической системы предыдущих эпох. На фоне общественнополитических и культурных событий, происходивших в обществе и влиявших на мировосприятие национальной личности, произошли изменения как в составе, так и в функционировании личных имен. Основа этих изменений была заложена во втором десятилетии ХХ века. На фоне новой действительности антропонимикон не только татар, но и всех народов современного постсоветского пространства, подвергся коренному изменению. В известной степени это было связано с изменениями в жизни страны: индустриализация, развитие промышленности, технические и научные изобретения, открытия, но самой главной причиной было отделение религии от государства. Декрет Совета Народных Депутатов от 23 января 1918 г. об отделении церкви от государства привел к потере традиций имянаречения, сложившихся ЛVV веками. С первых дней советской власти традиционные духовные ценности народа потеряли свою силу, они были сведены до уровня семейно-бытовых обычаев и обрядов. Ислам перестал быть социокультурным комплексом и сохранил свое право на существование преимущественно в сфере религиозной обрядности. Даже в этой сфере были свои ограничения и запреты. Некоторые имена, в основном религиозные, стали запрещенными. Поскольку имена религиозного содержания составляли основной костяк именника, пустую нишу стали заполнять новообразования и заимствования из русского и ряда европейских языков. В результате открытости антропонимикона татар в языке формировалась особая система имен, впоследствии ставшая составной частью современной антропонимии татар. Основываясь на фактических материалах, на результатах статистических исследований, мы считаем, что современная антропонимика татар развивается в трех направлениях.

Во-первых, наполняясь новой семантической и функциональной нагрузкой, продолжается тюрко-татарская традиция, которая является основополагающей в развитии антропонимической системы. Доисламский период имянаречения у предков татар, как у большинства тюркских народов, отражал языческую религию, в которой все социальное, личностное воспринималось через природу. Обожествление природы, характерное для первобытной поры, проявлялось в верованиях, культах, обрядах, поклонениях, и в имянаречении как одном из основных обрядов. Особенности антропонимического узуса в традиционной тюркской культуре обусловлены мифическими представлениями о природе имени — отождествлением имени и его носителя или убеждением в существовании сокровенной связи между именем и человеком, верой в способность имени замещать человека. В тюркском языческом именослове основное место занимают две формы, это анимизм и тотемизм, которые составляют основу языческой веры, являвшейся главной до введения и распространения ислама на территории Волжской Булгарии. Анимистические и тотемистические представления легли в основу имянаречения у древних тюрков и стали основной базой для дальнейшего развития антропонимической системы тюрко-татар. Некоторые из этих представлений, сохранившись в народной культурной памяти в виде зашифрованных языковых знаков, транслировались на будущие поколения.

Во-вторых, в новых направлениях развивается восточная традиция, пришедшая в татарское национальное пространство с принятием ислама. Арабские и персидские имена и имяобразующие компоненты способствовали обогащению именника татар. Появились новые сложносоставные антропонимические единицы с заимствованными компонентами уже на базе татарского языка. К началу ХХ столетия антропонимическая система татарского языка представляла собой сложившуюся под мусульманскими традициями богатую систему, отличающуюся от предыдущих этапов как составом, так и семантическим разнообразием.

В-третьих, в именник проникла русская и европейская традиции, впоследствии синтезирующиеся с национальными традициями имянаречения. Личное имя в сознании национальной личности рождается на стыке взаимодействия языка и культуры. Имя является уникальной единицей языка, потому что ни в одной другой сфере языка не выражено с такой силой слияние «своего» и «чужого» как в антропонимической системе, возможность которой обусловлена самими свойствами имени, способного даже при поверхностном контакте преодолевать языковые границы, временные рамки и территориальные рубежи. В лексической системе татарского языка русские заимствования функционировали с древнейших времен. На протяжении многих веков взаимовлияние на языковом уровне было доминирующим, хотя процесс заимствования протекал неравномерно: в разные исторические эпохи в качестве языка-источника на первый план выдвигается то один, то другой язык. Несмотря на то, что в лексической системе татарского языка русские, затем европейские заимствования имеют длительную историю функционирования, заимствования антропонимической лексики не произошло. Как известно, антропонимы являются культурно маркированными знаками, которые образуются и функционируют в рамках национальной культуры. Для того, чтобы произошло изменение состава антропонимической системы национального языка, необходимо изменение национального сознания. Татарский народ, динамично развивающийся под влиянием национальной культуры, мусульманской идеологии, не воспринимал семиотические знаки других культур. Антропонимическая лексика имеет не только глубокую национально-культурную специфику, но и связана с восприятием мира, в определенной степени отражает познание мира. В 20-е годы ХХ века произошла смена этнического сознания, это повлекло за собой изменение в сознании национальной личности, что в свою очередь привело к изменению в антропонимической системе татарского языка. Таким образом, под влиянием ряда экстралингвистических факторов в антропонимическую систему татарского языка проник новый тип антропонимов.

Исследуя антропонимикон татар конца ХХ начала XXI веков, мы пришли к выводу, что в современной татарской антропонимической системе вышеназванные лингвокультурные традиции теснейшим образом переплелись и сформировали особую антропонимическую картину мира. Заимствованные в разные периоды из разных источников имена продолжали традиционные мотивы имянаречения, заложенные предками современных татар. Безусловно, антропонимические единицы напрямую не отражают древних воззрений, они, в силу своих лингвистических функций, являются символами, и в них зашифрован культурный код нации, национальная память тюрко-татарского народа. Имя является хранителем культурной информации народа. «Характер информации, закрепленной в имени, в целом обнаруживает зависимость от общей социокультурной ориентации эпохи, и, следовательно, ономастический материал становится важным компонентом ее семиотического пространства».

Национальный антропонимикон принимает не всякую антропонимическую лексику чужого, неродственного языка. В первую очередь заимствуются такие единицы, семантика и мотивация которых близки традиционным мотивам. Современный антропонимикон татар отличается открытостью к заимствованиям из иностранных, преимущественно из арабско-персидского и западноевропейских, именников. Несмотря на это, в них прослеживается тенденция продолжения ранее сложившихся традиций. Здесь мы рассматриваем личные имена, связанные с растительным миром. До наших дней хорошо сохранились имена, в которых зашифрована информация о мифологических воззрениях предков, об их объектах поклонения, среди которых определенное место занимают имена, в основе которых лежат анимистические представления, связаные с культом Земли. Древние люди обожествляли земное начало и все, что с ним связано. В верованиях многих народов земля — олицетворение плодоносящего начала и одновременно субститут царской власти. Обожествление Земли и природных явлений, вера в могущество природы способствовали появлению целой группы имен с названиями растений. В языковом сознании национальной личности женская красота, прежде всего, ассоциируется с растениями, цветами. Традиция употребления в качестве женского имена названий цветов существовала и до ислама, но широкое распространение и доминирующее положение в национальном антропонимиконе заняла после принятия мусульманства. В восточной культуре образ изящных растений был всегда в моде. Существовавшая традиция в тюркотатарской культуре стала благодатной почвой для распространения таких личных имен. Более того, некоторые собственно женские имена стали употребляться и в мужском именнике. Национальная языковая личность, стремящаяся к отражению идеального в именнике, использовала различные варианты имен, тем самым желая ребенку быть красивым, нежным, притягательным. Еще в антропонимиконе древних тюрков употреблялись личные имена, связанные с растительным миром: Qegak «цветок», Qmar Qegak «цветок чинары» женское имя; Japdu erak «название дерева» — мужское имя; Ката1а Лдап, Kamala Amamtasln — ката1а — от санскритского «цветок лотоса» и другие. Впоследствии традиция использования в качестве личного имени названий флоры перешло и в тюрко-татарский язык: Байтиряк, Зайкуак, Имян, Имянкол, Иштиряк, Алма и другие. Активное использование названий флоры в качестве личных имен произошло после принятия ислама, и впоследствии такая группа имен образовала целое антропонимическое поле. Наиболее распространенным имяобразующим компонентом является компонент гуль (цветок). В тюрко-татарской культуре имянаречение с использованием компонента гуль восходит к древнетюркской традиции. Как уже говорилось, в древнетюркском антропонимиконе функционировали имена с лексемой чачак (цветок). Личные женские имена с названием цветка характерны для большинства тюркоязычных народов. В частности, в современном бурятском языке функционирует имя Сэсэг, в монгольском — Цэцэг, в алтайском языке — Чечек и др. Имена с компонентом чачак сохранились и в языках, которые подвергались сильному влиянию ирано-арабской культуры, более того, в этих языках лексемы чачак и гуль, образовав синонимичные гнезда, стали активно функционировать в антропонимиконах татарского, башкирского, турецкого, казахского, узбекского и других языков. Данный компонент персидского происхождения участвует в образовании огромного количества женских имен. Он служит своего рода показателем женского рода, так как используется в образовании исключительно женских имен.

Н.А. Баскаков, говоря о том, что «наиболее популярным и часто встречающимся в структуре каракалпакских сложных имен элементом, отражащим эмоциональный, ласкателный оттенок, является слово „гуль“, замечает, что данный элемент широко употребителен не только у каракалпаков, но и других тюркских народов».

В антропонимическое пространство татарского языка из арабского и персидского языков заимствовались следующие имена с названиями растительного мира: Лаля (тюльпан), Ясмина (жасмин), НаргизНаргиза (нарцисс), Райхан-Райхана (базилик), Далия (георгин), Сарви (кипарис), Зайтун-Зайтуна (оливковое дерево), Миляуша (фиалка), Анар-Анара (цветок граната) и др.

Употребление названий растительного мира характерно и для других культур. Например, в китайской культуре среди обозначений растений в именах можно выделить розу, жасмин, ряску, лотос. В западной культуре также распространено употребление названий растений в качестве личных имен. По этой причине многие западноевропейские антропонимы легко проникли в татарское языковое пространство.

Традиционный образ красоты в восточной и западной культуре нашел благодатную почву в татарской культуре. Человек живет в символической реальности, которая конструируется благодаря знаковым системам, в том числе и языку. Культурная память татарской национальной личности способствовала проникновению из других культур новых антропонимических единиц, которые служили продолжением данной традиции. Мы считаем, что проникновение личных имен из ряда западноевропейских языков посредством русского языка было результатом такой деятельности.

С середины 20-х годов ХХ века в активное употребление вошло содержащее революционную коннотацию женское имя Роза и производные от него Розалия (фонетический вариант — Рузалия), Розалина. Так, например, в 1941;1950 гг. имена Роза и Розалия вошли в первую десятку наиболее частотных имен по городу Казани, которая обслуживала 413 носителя. Из них имя Роза обслуживало 32 носителя, что составляет 1,58% от общего числа использованных имен, а имя Розалия 31 носителя (1,53%). Внедрение и дальнейшая популярность данного имени в антропонимиконе татар объясняется благозвучием и соответствием традиционным мотивам имянаречения.

Стереотипные представления о красоте, складывающиеся веками под влиянием восточной литературы, способствовали активному заимствованию таких западноевропейских единиц, как Лилия, Лилиана, Флора, Флера, Ландыш, Фиалка и другие. Имена Лилия и Флера также вошли в первую десятку часто употребляемых имен по городу Казани. Если женское имя Флера стало употребляться с конца 20-х годов ХХ века и пик его популярности приходится на 1941;1950 года, то к 70-м годам его частотность уменьшилась. Активное функционирование имени Лилия начинается с 60-х годов и продолжается по настоящее время.

В современном татарском языке женское имя Миляуша (заимствованный вариант Фиалка) пользуется особой популярностью. Активному функционированию способствовал синтез культурных традиций востока и запада, которые тесно переплетены в антропонимической системе современного татарского языка. В восточной культуре распространено представление о фиалке как о скромном, неприметном цветке, что получило свое выражение и в суфийской традиции. В персидской поэзии фиалку сравнивали с предающимся медитации суфием, который сидит, склонив голову к коленям, укутанный в свою хирку (плащ дервиша) темно-синего цвета, среди сияющих всеми красками садовых цветов. В Древней Греции фиалка была символом ежегодно оживающей весной природы и эмблемой Афин. Фиалка пользовалась любовью и у римлян. В окрестностях Рима существовали целые плантации фиалок, которые употребляли также как лечебную траву. У древних галлов фиалка была символом скромности, невинности, целомудрия и красоты.

Заимствованное из латинского языка женское имя Азалия входит в первую десятку популярных имен, использованных за 1999;2007 годы по городу Казани. В число наиболее употребительных заимствованных имен за данный период входит также имя Лиана.

В настоящей статье мы стремились показать взаимосвязанность основных лингвокультурных традиций в современной антропонимической системе татарского языка. Проникновение антропонимических единиц других языков в татарское антропонимическое пространство строго систематизировано и зависит от специфики мировосприятия данного лингвокультурного общества.

Список литературы

лингвокультурный традиция антропонимический татары

1. Баскаков Н. А. Элемент виь «роза, цветок» в составе каракалпакских имен // Ономастика и норма. — М.: Наука, 1976.

2. Голомидова М. В. Искусственная номинация в русской ономастике. — Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1998.

3. Мечковская Н. Б. Язык и религия. — М.: Агенство «ФАИР», 1998.

4. Сэржээ Ж. ХХ зууны монгол хYний нэрийн зарим онцлог // Ономастическое пространство и национальная культура. — Улан-Удэ, 2006.