Образ Японии в советском общественном сознании

Актуальность исследования. Образ других стран и народов как часть картины мира — то есть системы представлений о реальности — неотъемлемая и принципиально важная характеристика общественного сознания. Через изучение, сопоставление себя с внешним миром происходит познание собственных особенностей, определение своего места в мире, соотнесение своей системы ценностей с системами ценностей других обществ. Как писал выдающийся литературовед и теоретик искусства М. М. Бахтин, «мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она себе не ставила, мы ищем в ней ответа на наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые стороны, новые смысловые глубины"1. Проблема самоидентификации, является актуальной в современном мире, так как в эпоху глобализации, когда происходит интеграция стран в технологической и экономической сферах, нарастает взаимопроникновение культур, — тому или иному обществу важно не только сохранить свою самобытность, нои» быть открытым к восприятию других культур и пониманию особенностей мышления других народов.

Образы внешнего мира, бытующие в обществе на разных этапах его истории, играют значительную роль в формировании общественного сознания, а также в определении внутренней и внешней политики государства. Представления о внешнем мире складываются в результате взаимодействия двух и более стран, развития их отношенийтаким образом формируется^ некий образ. Это достаточно сложный, многофакторный процесс. Под образом страны, в данном случае, понимаются стратифицированные и динамичные представления, которые соотносятся с политикой, экономикой, историей и культурой определённого государства2. На формирование образа другой страны оказывают влияние следующие факторы: природно-географические, климатические, цивилизационные, религиозно-конфессиональные, историко-культурные, уровень, развития экономики, бытовая культура, обычаивысокая культура. Немаловажную роль играет близость, пограничность. стран либо их удаленность друг от друга, т. е. географический фактор.

Следует отметить, что самоидентификация нации, общества, государства через образ «других» особо характерна для переходных периодов, кризисных эпох. Ярким: примером этого процесса в истории России являются: 30-е годы XX векакогда в условиях кардинальных изменений в: обществе происходило формирование человека нового типа?

Изучение советского общественного сознания 193 О-^х г. через призму восприятия другойстраны, в частности Японии^ позволяет познать особенности мышления как политического г и военного: руководства, интеллигенциитак и рабочих и крестьян, способы формированиям их сознания, систему ценностей.

Картина мира любого народа наиболее ярко проявляется в системе’так называемых бинарных оппозиций! т. е. диаметрально противостоящих^ друг другу понятий, при помощи которых в той или иной культуре описывается действительность. Российский исследователь В. П. Руднев под бинарной оппозициейпонимает универсальное, средство? познания мира. Изучение проблемы бинарных оппозиций в: культуре и общественном сознании является весьма важным и актуальным. Базовой является идентификация через дихотомию бинарной оппозиции «свой — чужой», «мы — они». Различие «своего» и «чужого» возникает в сознании человека с того времени, как он начинает осознавать самого себя: как индивидуума. С появлениеми осознанием1 личности появляется! и понимание «иного», окружающегоэту личность.

Проблема «свой» — «чужой», «мы» — «они» относится к сфере массового сознания и является универсальной для социальной психологии и культуры. Предметом осознания «своего» является некий набор качеств членов.

I I социума, который может быть различен в зависимости от типа и масштабов I общности, поэтому набор признаков «инаковости» всегда зависит от параметров, по которым происходит сопоставление. I.

Оппозиция «свои» — «чужой» присуща человеческому сознанию 'во все эпохи и имеет фундаментальное значение для раскрытия специфики любой I культуры и ее самосознания. Познание чужой культуры и самопознание суть явления одного порядка. Только в контактах с чужой культурой происходит осознание специфики собственной культуры. '.

Историческая память во многом влияет, а иногда и предопределяет восприятие (и идентификацию) конкретным народом «своего» и «чужого» и существует в двух измерениях — социально-психологическом и культурном. Как явление культуры оно включает в себя всю совокупность исторических памятников и источников, а также историю как науку, общеобразовательную дисциплину. Как феномен массового сознания она ограничена5 стереотипными представлениями о прошлом своей страны, ее месте в мире, о взаимоотношениях с другими народами. Во втором случае историческая^ V память менее содержательна и сложна, но более динамична и подвержена трансформации, чем в роли феномена культуры.

Восприятие чужой’культуры может быть со знаком отталкивания или* со знаком притяжения. Часто синонимом «чужому"-является «иное»: человек воспринимает его чужим по незнанию. В процессе познания ему становится4 ясно, что это «иное» соответствует его «я», его установкам и принципам. Процесс заимствования этого «иного» имеет прогрессивное значение, что не раз подтверждалось в ходе исторического процесса в науке, искусстве, философии. Именно на этом основана преемственность в развитии человечества: усвоение, переработка опыта и знаний на основе творческого переосмысления и дальнейшего развития обогащает внутренний духовный, мир человека.

Нельзя не согласиться с мнением норвежского специалиста по международным отношениям И. Нойманна, что «чужие» играют важную роль в формировании коллективной идентичности, поскольку само их присутствие ставит вопрос о том, кто такой «Я» и кто для него «Другой»: Амбивалентность «чужих» может выявить амбивалентность самих этих категорий4.

Как предмет для анализа Япония была выбрана не случайно. Страна восходящего солнца является морской соседкой России, эта* одна* из экономически развитых, передовых стран1 мира с богатой культурной, научной традициями. История взаимоотношений России и Японии" насчитывает более 150 лет, однако за это относительно недолгое время* страны не раз сталкивались на полях сражений, и отношения между ними в XX веке можно охарактеризовать как сложные и противоречивые. Особенно выделяются 1930;е годымногие особенности советско-японских отношений берут свое начало в исследуемый период.

Следует отметить, восточное направление во внешней политике СССР 1930;х гг. стало одним из приоритетных, так как анализ советским руководством международной ситуации начала предвоенного десятилетия показывал, что уровень военной угрозы со стороны Японии был выше, чем со стороны Запада, который не мог оправиться от последствий «Великой депрессии». Идентификация образа соседней страны в советском обществе, находясь на стыке дипломатических, политических, экономических проблем, позволяет связать их в единое целое, а иногда, совершенно по-новому осветить казалось бы уже известные аспекты взаимоотношений двух стран. Это очень важно для сегодняшнего дня: преодоление искаженных представлений друг о друге является частью диалога по выходу на новый, добрососедский уровень взаимоотношений России и Японии.

Общественная значимость изучения темы заключается в том, что социум заинтересован в научном понимании Японии, ее традиций, культуры.

В развитии современных российско-японских отношений немаловажную роль играет восприятие народами друг друга, отношение общественного мнения к стране-соседу.

Данная тема актуальна с научной точки зрения. В последние годы активно развивается такое направление в отечественной исторической науке, как историческая имагология5, занимающейся изучением взаимных представлений различных народов друг о друге. Методы имагологии позволяют раскрыть особенности сознания различных социальных' групп, проанализировать представления о внешнем мире как части картины мира, выявить основные факторы формирования образа окружающего мира.

Актуальным является также изучение «образа врага» как определенного политического приема, используемого элитами разных стран для решения задач по сохранению и увеличению власти, отвлечения населения от внутренних проблем. Под «образом врага» в диссертации понимается представления, возникающие у социального субъекта О' другом субъекте, воспринимаемом как несущий угрозу его интересам, ценностям или самому социальному и физическому существованию, и формируемыена совокупной основе социально-исторического и индивидуального опыта, стереотипов и информационно-пропагандистского воздействия6.

Однако следует заметить, что символ «образа врага» формируется не только «сверху», это результат сильного социального напряжения в обществе, которому необходима идентификация, определение своего места в мире. Следовательно, через «образ врага» господствующая элита и массы пытаются решить свои задачи и назревшие проблемы.

Хотелось бы отметить, что наличие в общественном сознании «образа врага» характерно для периодов форсированной модернизации, больших скачков, строительства новых обществ, когда в условиях страха, всеобщей* подозрительности происходит мобилизация общества вокруг власти, обещающей народу безопасность, избавление от угрозы уничтожения ценностей, культуры и самого существования.

Представляется важным здесь отметить, что образ Японии как врагаэто неоднозначный, сложный феномен общественного сознания. С одной стороны, Страна, восходящего солнца представляла реальную военную, угрозу для Советского Союза, так как она являлась агрессивныммилитаристским государством, претендующим на гегемонию в Тихоокеанском регионе. То есть Япония рассматривалась как политическим, руководством, так и большинством советских людей, как очевидный потенциальный противник. Следует, однако, различать «образ врага» как идеологему, как инструмент социальной мобилизации и реально имевшую место агрессивную политику Японии. В нашем исследовании будет уделено внимание, в основном, образу Японии как врага, выступавшему в качестве инструмента пропаганды. Эксплуатация образа Японии как врага была-идеологическим способом обеспечения концентрации человеческих и экономических ресурсов для решения задач обороны страны, для социальной мобилизации населения. «Образ врага» был элементом советского идеологического и пропагандистского дискурса, и для его построения* не требовалось знание японских традиций, истории и культуры.

Научный интерес представляет анализ деятельности советской пропаганды 1931;1939 гг. по формированию образа Японии. Он позволяет выявить особенности создания и функционирования сталинской пропагандисткой машины, определить основные ее инструменты, проследить эволюцию взглядов, определявших отношение масс к Японии. Значимость изучения пропаганды 1930;х годов заключается в том, что именно в этот период были заложены основные принципы, механизмы агитационно-пропагандистской работы, которые функционировали на протяжении* нескольких десятилетий, а некоторые из них используются и сейчас.

Актуальность темы

определяется во многом спецификой изучаемого периода. Он включает в себя индустриализацию, коллективизацию, культурную революцию, время формирования нового государстваобщества, человека. Этот период чрезвычайноинтересен и актуален с точкизрения реакции различных слоев населения на политику власти, на значительные, изменения в обществе.

Изучение образа страны — это составная часть процесса изучения общественного сознания. Данная * категория является дискуссионной в научной литературе, так как представляет собой сложный и недостаточно изученный социальный феномен. Общественное сознание — это сложная система и совокупность чувствпереживаний, нравов, традицийзаблуждений, знаний, взглядов, мировоззрений, идеологическихсистем, отражающих общественное бытие на данном этапе развития. Общественное сознание служит основой культурной деятельности и оказывает влияние: на индивидуальную психологию каждого человека, входящего в социум8.

Как и общественное сознание, образ страны включает в себя и ментальные представления, которые являются более глубокими, фундаментальными, так как ментальность отражает пройденный обществом исторический путь и является частью культуры. Содержанием ментальности является картины мира и восприятия себя в мире, распространенные общественные представления, мыслительные, поведенческие стереотипы. Как любой социальный феномен, ментальность исторически изменчива.

Частью образа страны являются общественные настроения по отношениюк тому или иному государству или народу, которые можно охарактеризовать как более поверхностные и ситуативные. Образ страны в общественных настроениях позволяет проследить взгляды, как общества, так и его отдельных групп на политику государства, его место и роль в мире:. Общественные настроения — это сложный комплекс коллективных чувств, эмоций и суждений, отражающих текущие и перспективные ожидания, требования и претензии^ людей, а также представления о возможности их реализации в конкретной исторической ситуации9.

Кроме того, образ страны отражается и в массовом сознании. Очевидно, что массовое сознание является разновидностью общественного сознания. Большинство исследователей объединяют в рамках понятия^ массового сознания некоторые черты менталитета и общественных настроений. Средиподходов к определению данной дефиниции, можно выделить точку зрения исследователя-Д.В. Ольшанского. Он под массовым сознанием понимает особый, специфический вид общественного сознания, свойственный значительным неструктурированным множествам людей (массам).Массовое сознание определяется как совпадение в какой-то момент основных и наиболее значимых компонентов сознаниябольшого числа весьма разнообразных «классических» групп общества, однако оно несводимо к ним10.

Массовое сознание включает в себя представления, нормы, ценностии< образцы поведения, которые вырабатываются в процессе общения людей1 и восприятия ими социально-политической и экономической информации. При изучении особенностей массового сознания 30-х г. нельзя не согласиться^ с мнением, Д. В. Ольшанского, что в. основе его лежит яркое эмоциональное переживание социальной проблемы, вызывающей всеобщую озабоченность, именно она являлась системообразующим фактором массового сознания1.

Можно выделить следующие характеристики массового сознания: эмоциональность, подвижность, изменчивость, неоднородность, аморфность и противоречивость. Массовое сознание отличается восприимчивостью к образам, которые бывают простыми и ясными. Именно через эту особенность восприятия массовым сознанием информации власть пытается внедрить те представления о мире, которые выгодны ей.

Как уже отмечалось, образ страны формируется двумя путями: в результате влияния различных источников информации, а также вследствие личных контактов. В силу специфики советского общества, когда доступ к источникам информации был ограничен, определяющую роль в создании образа другой страны играли руководство страны, военные, ученые, писатели. Следовательно, с одной стороны, образ другой страны являлся продуктом элитарного сознанияпоэтому, изучая, напримеробраз Японии, мы. исследуем особенности-психологии элитных групп, их роль в выработке знаний, символов, мифов, которые они затем транслировали на массовые cjioir общества, формируя массовое-сознание. Однако, с другой стороны, общество само имело определенную картину мира, которая сформировалась в результате исторического, культурного развития,.основывалась на ментальности., Это"так же в свою очередь накладывало отпечаток на образ другой страны. Таким образом, образ Японии был продуктом взаимодействия сознания советского-руководства и массового. сознанияон являлся сложным многокомпонентным явлением советского общественного' сознания-, требующим всестороннего изучения.

Целью данного исследования является анализ образа Японии в представлениях различных слоев советского общества 1930;х годов.

Цель работы может быть реализована в результате решения следующих основных задач:

• Рассмотрения эволюции представлений советского политического руководства о Японии, влияния этих представлений на выработку внешнеполитического курса по отношению к дальневосточному соседу;

• Выявления основных информационных каналов, при помощи которых происходило формирование представлений советского руководства о Японии;

• Анализа роли И. В. Сталина в формировании образа Японии в советском общественном сознанииs г, I i 12.

• Исследования представлений, о Японии военной элиты, её влияние на выработку военной стратегии;

• Изучения механизмов взаимоотношений власти и советской интеллигенции’в контексте формирования образа Японии;

• Выявления роли интеллигенции, в том числе, представителей творческих профессий в формировании образа Японии;

• Изучения роли советского японоведения в, формировании образа Японии в общественном сознании 1930;х;

• Анализа основных средств и методов пропаганды по созданию', образа Японии;

• Исследования образа Японии в сознании масс, изучения степени эффективности воздействия политических коммуникаций, на массовое сознание.

Объектом данного диссертационного исследования выступает советское общественное сознание 1930;х годов.

Предметом данного исследования является образ Японии в советском общественном сознании, отражавшийся в период 1931;1939 гг. во взглядах, представлениях как общества в целом, так и его отдельных групп.

Территориальные рамки, исследования определяются границами институционального и* культурно-идеологического распространения образа Японии, включавшего в себя политическую жизнь, образование, науку, искусство, массовые общественные настроения, то есть территорией Советского Союза 1930;х гг.

Хронологические рамки исследования очерчиваются двумя событиями — 18 сентября 1931 г. и 1 сентября 1939 т. Начальная дата связана с вторжением Японии в Маньчжурию, что стало значительным актом? агрессии, изменившим военно-политическое положение на Дальнем Востоке. С этого момента внимание советского руководства было обращено" на дальневосточные границы, где теперь малочисленным частям РККА противостояла одна' из лучших армий мира. Т. е. над восточными границами нависла реальная угроза нападения. I.

Конечная дата — это начало * Второй мировой войны* изменившей международное положение и политику в том числе и" в'< Тихоокеанском регионе. Военный конфликт между СССР и Японией на. р. Халхин-Гол разрушил миф о непобедимости японской армии, приостановил планы японского правительства по завоеванию советского Дальнего Востока^.

Степень изученности проблемы.

Изучение образа Японии в советском общественном сознании — новое направление в исторической науке, которое находится в самой начальной стадии своего формирования. Поэтому весьма непросто выделить этапы становления историографии вопроса, хотя заметным рубежом можно считать начало 1990;х годов. В диссертации в первую очередь анализируются работы, в которых концептуализируются общие проблемы исторической имагологии. Далее рассматривается литература, которая раскрывает сущность, особенности советского общественного сознания. Наконец, в фокусе внимания оказываются исследования, в которых рассматривается формирование образа Японии в общественном сознании на различных этапах российской истории.

Изучением взаимных представлений различных народов друг о друге занимается новое для отечественной исторической науки междисциплинарное направление — имагология12. Это — молодая и при этом активно развивающаяся дисциплина. Связано это с современными процессами, которые породили острую потребность понимания особенностей «чужих» и, в соответствии с этим, необходимость изучения того, как формируются их «образы».

Имагология, как научная дисциплина, начала формироваться в. 50-е.

1 «I годы XX в. в США (К. Боулдинг, Дн. Бурстин), Германии, во Франции- (П.

Бернер14, Жан-Франсуа Бросса 15, X. Дюкер 16, X. Диесринк 17, Мари^Франсуа Гийяр 18) на базе достижений школы «Анналов», которая поставила проблему «чужого в культуре». Первыми имагологию как метод исследования* начали применять специалисты-компаративисты для исследования этнических и национальных стереотипов, межкультурных отношений, взаимных представлений народов друг одруге в литературе (компаративная литература). Большой вклад в становление и развитие новой' дисциплины внес бельгийский исследователь X. Диесринк.

За-последнее время значительно расширилась область использования методов имагологии: представления* друг о друге стали объектом исследования политологов, социологов, психологов. Болыиош вклад в развитие данного междисциплинарного направления в европейской^ науке.

Q i^rt ryry гуу внесли работы Дж. Лерссен, Р. Корби", Э. Менерт, А. Арндт, Д. Домен ,.

2 1.

А. Энгель-Брауншмит '.

В начале 1990;х годов получает развитие отечественная имагология. С 1994 года в Институте российской истории РАН функционирует научный.

О с семинар по проблемам взаимовосприятия культур. Значительным событием для отечественной имагологии стало проведение в Санкт-Петербурге в 2001 г. Международной научной конференции «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании". На конференции были рассмотрены теоретико-методологические-проблемы оппозиции «свой-чужой», особенности русской идентичности и советского массового сознания26. Большой вклад в формирование нового направления вносит Е. С. Сенявская, которая в своей последней работе «Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества"27 проанализировала исследовательский потенциал исторической имагологии, определила основной инструментарий, данной дисциплины, также охарактеризовала её развитие в российской науке.

Обобщающими исследованиями по проблемам имагологии стали работы «Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века», «Одиссей.

Человек в истории. Образ «другого» в культуре", «Россия и Европав- XIX.

XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур". За относительно короткий период отечественной историографией накоплен значительный опыт в изучение образов отдельных стран в российской;

29 30 31 общественном сознаниинапримерГермании, Польши, Финляндии, Великобритании, .

В рамках исторической имагологии в российской науке получило развитие изучение механизмов-формирования-. функционирования^ динамики внешнеполитических стереотипов иобразов Bt общественном, сознании. Большой вклад в становление данного направления внес А. В. Голубев .

Итак, говоря о первом блоке работ, можноконстатировать, что почти за два десятилетиям российской имагологией достигнутызначительные результаты: сформировался круг осиовныхпроблем, выработаны интересные подходы кизучению «образа другого" — введеныв научный? оборот различного рода источники.

Поскольку образ другой, страны являетсякомпонентом общественного сознания, историографическую базу исследования: составляют также работы по изучению советского массового сознания и общественных настроений-.

Вопрос о советском общественном сознании: является дискуссионными научной литературе, так как это достаточно сложный феномен, который требует всестороннего анализа.

Фундаментальной работой по изучению общественного сознания является исследование Б.Ф. Поршнева34. Общественное сознание, по мнению исследователя, состоит из двух частей: теоретической (идеология, т. е. теории, мировоззрения) и социальной психологии (безотчетность, инстинктивность и неосознанность настроений), при этом психология и идеология: взаимосвязаны. Б. Ф: Поршнев рассматривает общности, дает классификацию социально-психологическим явлениям.

Надо отметить, что на основе методологических (междисциплинарных) подходов и с опорой на ранее неизвестные источники, изучение советского общественного сознания началось лишь на рубеже 1980;х-1990;х гг.

Заметное влияние на становление историографии советского* общественного сознания оказали монографии западных исследователей.

3 5.

Прежде всего, это работы Ш. Фицпатрик, в которых отражены процесс складывания мыслительного типа Homo Soveticus, формирования советских социальных практик и соответствовавшего им сознания. Значительное внимание американская исследовательница уделяет проблемам крестьянских и городских настроений, их природе, источникам возникновения. Ш. Фицпатрик рассматривает также ментальные черты, сформированные в обществе советской историей. Особый интерес указанные работьъ историка представляют с позиций рассмотрения динамики массового сознания^ через повседневную жизнь и бытовые практики общества.

Важными*для диссертационного исследования представляются выводы английской исследовательницы С. Дэвис36. Автор вводит в научный, оборот понятие «народное мнение» (popular opinion), признавая, таким образом, не вполне подходящим для описаниясоветского массового сознания стандартный термин «общественное мнение». Английская исследовательница уделяет много внимания протестным настроениям, делая важный вывод о неспособности режима и в 30-е годы полностью и уверенно.

37 контролировать сознание советских людей. С. Дэвис ставит также еще одну значимую проблему — пределы обратного воздействия «народного мнения» на официальную политику и пропаганду. Интересным является используемый С. Дэвис подход изучения общественного мнения через бинарную оппозицию «мы-они», где «мы» — народ, «они» — власть.

Значительным явлением историографии формирования советского общества стала монография немецкого исследователя Шт. Плаггенборга38. Любопытным представляется подход автора к изучению общественных настроений — через культурные символы и культурную-практику. Немецкий историк показывает процесс возникновения и формирования своеобразного советского культурного дискурса, доказывает, что период создания нового человека сопровождался насильственными переменами в мировоззрении, образе мышления и жизни людей.

Также вопросы формирования менталитета советскогочеловека, общественного сознания в социалистическую эпоху затронута в работах А.Я. Лившина39, И.Б. Орлова40, А.И. Шаповалова41, Е.Ю.Зубковой42, Ю.В. Смолиной43, С.Г. Осьмачко44, Я.В. Соколова45. Важным для работы являются выводы" А. Я. Лившина о том, что в 1917;1929' гг. оформились типичные настроения основных групп населения, сложилась их особая, сложная динамика, что общественные настроеншг носили противоречивый, парадоксальный характер.46. И. Б. Орловв рамках изучения, особенностей политическойкультуры 1930;х рассматривает ментальные черты человека «тоталитарного» общества, особенности его. политического сознания.

А.И. Шаповалов акцентирует внимание на политической культуре как элементе общественного сознания, доказывая, что общая политизация практически всех сфер* жизни человека" создала феномен борющегося человека, чья жизненная позиция была обусловлена политической борьбой, стремлением к достижению политических идеалов и реализации существующих в его сознании идеологем47. Е. Ю: Зубкова уделяет достаточно внимания' формированию социально-психологического облика советского человека. При этом автор приходит к важному выводу, что настроения послевоенной поры продолжали быть многослойными.

Историк С. А. Шинкарчук на основе большого источникового материала рассмотрел наиболее важные проблемы появления и развития* общественных настроений и общественного мнения на рубеже 1920;х и 1930;х гг.48. Автор вводит в оборот термин «неофициальное общественное мнение», понимая под ним разнообразные оппозиционные и просто выпадавшие из официального контекста проявления настроений. Оппозиционное мнение он рассматривает как форму пассивного протеста.

Тему взаимосвязи повседневности и общественных настроений в предвоенный период продолжили и развили Н.Б. Лебина49 и Е.А. Осокина50. Н. Б. Лебина сосредотачивается на1 повседневной жизни горожан, причем главным объектом изучения являются формы девиантного, выпадающего из общепринятой социальной1 нормы, поведения. Через показ особенностей и характерных моделей как стандартного, так и девиантногоповедения советского человека в экономических, политических и юридических обстоятельствах городской жизни" автор раскрывает реакции массового сознания на происходившие явления процессы. Также объектом^ исследований Н. Б. Лебиной является частная жизнь советских людей, абортная политика51.

В центре внимания книгиЕ.А. Осокиной — повседневная жизнь общества в условиях огосударствления экономики, разрушения и возрождения рынка. В своем исследовании автор анализирует взаимодействие государства и людей, в частности она рассматривает развитие «черного» рынка как альтернативу системы снабжения населения, как способ приспособления и защиты обществом своих интересов в ответ на-политику государства подчинить себе экономическую, социальную и культурную сферы.

Данное направление в историографии развивает в своей книге и С.В. Журавлев52. Исследователь уделяет наибольшее внимание социально-бытовым, культурным, психологическим проблемам жизнедеятельности иностранцев в СССР, проблемам их политической социализации. Через показ жизни и настроений иностранцев анализируются более широкие стороны социально-психологического облика советского общества.

Значительным направлением в рамках изучения советского общественного сознания является рассмотрение особенностей массового сознания Л 930-х годов. Здесь можно выделить исследования А.В.Голубева", который рассматривает массовое сознание через призму внешнеполитических стереотипов, О.А. Мусориной54, Л.Я.Кузьминой55. Интересными представляются выводы Л. Я. Кузьминой о закономерностях формирования тоталитарного сознания на этапе становления индустриального общества. Автор рассмотрела восприятие марксизма-различными социальными группами, и пришла к заключениючто он воспринимался как новая религия.

В российской историографиитакже развитие получило, исследование тоталитарного политического^ сознания. Здесь можно выделить работу Ю. В. Смолиной, в которой автор считает, чтототалитарное политическое сознание представляет собой искаженное, ложное сознание56. Внимание исследователей привлечено к изучению такого типа общественного сознания как. историческое сознание, к вопросу его" формирования советской властью57.

Важной составляющей советского общественного сознания 1930;х годов был «образ врага» — это представления о «другом», который воспринимался населением как угроза социального и физического их существования, формируемый в результате воздействия официальной пропаганды, а. также на основе личного, социально-историческогоопыта. Анализ работ по данной проблеме свидетельствует о ее междисциплинарном характере, так как она является объектом изучения не только историков, но и культурологов, социологов, политологов, психологов. Среди общетеоретических исследований можно выделить работы X. Бургесса58, Р. Риебера59, Р. Фишера60, Л. Гудкова61, И.Б. Гасанова62, И: Л. Морозова63, в которых* авторы раскрывают сущность понятия «образ врага», дают характеристику, определяют его функции, причины возникновения.' Для диссертационной работы представляет интерес вывод Л. Гудкова о том, что образ врага характерен при построении новых обществ, когда в условиях страха, унижения происходит мобилизация общества вокруг власти, гарантирующей народу безопасность, избавление от угрозы уничтожения их.

64 m ценностей, культуры и самого существования. Также теоретические и методологические аспекты вопроса рассмотрены в сборнике «Образ врага» под ред. Н. Конродова65, в работах А.С. Сенявского66 и Е.С. Сенявской67^.

Большое внимание уделяется исследователями рассмотрению" роли-«образа врага» всистеме советской пропаганды, в частности предвоенному.

УГО /ГЛ 7Пy-f периоду (А.В. Голубев, А. В. Фатеев, В. А. Невежин, G.B. Еремин). В рамках данного^направления развитие получило изучение отражения «образа врага» в, визуальных источниках. Здесь первой' работой' можно назвать исследование американского ученого' С. Кина, который проанализировал образ врага в политической карикатуре XX в., используя историко-психологический подход. Среди отечественных ученых проблемами отражения противника в визуальных источниках занимается историк Б: Э. Багдасарян73.

В целом, анализ исследований показывает, что «образ врага» — это сложный, многообразный элемент общественного сознания, «который характерен для многих обществ переходного типа, и являвшийся важным компонентом советской пропаганды. С одной стороны, «образ врага» рождался стихийно, сдругой — стимулировался пропагандой. «Образ врага» в-представлениях населения был средством редукции, поиска простых ответов на сложные вопросы.

В" рамках диссертационной работы исследован массив научной литературы по формированию образа Японии в России в различные исторические эпохи, что помогло автору понять предмет изучения, определить круг источников, неизученных проблем, выделить сформировавшиеся в исторической науке основные подходы и методы.

В рамках становления исторической имагологии в российской науке развитие получило изучение образа Японии. Первая попытка показать формирование представлений о Японии в России и СССР сделана С. И. Вербицким в конце 1980;х г. Исследователь выделил шесть этапов развития образа Страны восходящего солнца, дал краткий анализ основных факторов, которые влияли на процесс формирования представлений о данной стране. Основные стереотипы восприятия в^России Японии были рассмотрены Д: В. Петровым. Главным вывод его заключался в том, что «Образ Японии"*- это то, что виделось за словом «Япония», то, как русские ее себе представляют,.

75 а не то, что есть в «действительности». О мифологизированном восприятии Японии на Западе и его последствиях размышляет С. Б. Маркарьян в статье «Эволюция взаимовосприятия» в отношениях Японии и Запада". Автор приходит к выводу, что многие книги о Японии были написаны под исключительным влиянием японской экзотики76.

Среди работ, посвященных изучению представлений о Японии в российском обществе дореволюционного периода, можно выделить исследования В.Э. Молодякова77, А. А Поповой78, А.Е.Жукова79, А.

ЯП 81.

Куланова и А. И. Штейнгауза. Первым в отечественной историографии-комплексный анализ образа Японии в представлениях европейцев с привлечением междисциплинарного подхода был сделан В.Э.1 Молодяковым. Он рассматривал образ Японии в представлениях европейцев как феномен политической, философской и эстетической. мысли, культуры, искусства, и, наконец, массового сознания82.

Значительное количество работ было посвящено анализу образа.

Японии в период русско-японской войны — в рамках данных исследовании акцентировалось внимание на основных приемах формирования образа врага: карикатурах, лубках, печатных изданиях84. Среди исследований хотелось бы обратить внимание на работу JT.B. Жуковой, которая дала сравнительный анализ представлений гражданских и военных лиц о Японии в период войны 1904;1905 гг.85 Интересным представляется исследование А-. о/.

Куланова по отражению образа Японии в известной песне «Варяг», а также в работе рассматривается, как данное художественное произведение I использовалось пропагандисткой машиной для подмены исторической реальности в сознании масс.

Влияние японской культуры на литературу и живопись России конца! XIX-начала XX вв. проанализировано в диссертационнойработе Н.

87 '.

Коныииной. Авторотмечает, что для исследуемого периода^ для" российского общественного сознания был характерен* «образ живописной, Японии», который являлся одним из факторов влияния японской культуры на культуру России.

Образ Японии в общественном сознании периода революции, Гражданской войны, НЭПа изучен достаточно слабо. Важным для дальнейших исследований можно назвать работу К. Беляевой «Факторы формирования представлений о Японии в Советской’России (1917;1925)"88. В некоторых работах анализируются определенные аспекты проблемы, например В. Э. Молодяков рассмотрел влияние Японии? на советскую поэзию* 20−30-х годов89.

Эволюция образа Японии в советской печати, карикатурах* 20−30-х годов прослежена в работах Ю.Д. Михайловой90, Ю.С. Костылева91. Следует отметить, что особое внимание* авторы уделили изучению представления Японии в СМИ в предвоенный период, а именно во время военных конфликтов < 1938 г. и 1939 г., кроме того, исследователи рассматривают основные средства, приемы, механизмы формирования образа врага.

Формирование образа Японии как врага и отражение его в настроениях населения Дальнего Востока СССР 1930;1945 гг. рассматривается в диссертационной работе А. А. Исаева. Автором введен в, научный оборот значительный комплекс архивных документов, отражающий настроения населения Дальнего Востока, его представления о Японии. Интересным представляется вывод А. А. Исаева о том, что с 1930 по 1938 гг. на формирование и развитие политических настроений влияло внутреннее положение: в = стране и лишь отчасти настроение тревоги военнойопасности со стороны Японии, и только с 1938 г. степень внешней, угрозы сталадоминировать. Важность работы заключается в том, что автор попытался-раскрыть политику по формированию образа Японию и эффективностьее воздействия на массовое сознание. •.

Сравнительный анализ Японии какпротивникаРоссии, в войнах XX века, провела Е.С. Сенявская93, которая? отметила, что представленияо Японии большей части были мифологизированными. Первойпопыткой комплексного изучения образа Японии в общественном сознании за достаточно долгий промежуток времени (с XVII в. по настоящее время) можно назвать совместную монографию исследователей А. Куланова и— В: Молодякова94. Значительное внимание исследователи уделяют проблеме формирования образа' дальневосточного соседа* на различных этапах российской историицелямзадачами основным* средствам пропаганды, вопросу о? влиянии? военных столкновений* на настроениям В го жевремя авторами проанализированы представления достаточно узкого круга людей-(элитных групп).

Важным дляч понимания особенностей советскогомассового сознания является исследования японского ученого Игауэ Наха, который рассматривает представлениям о русских и японцах на, основе фольклорного материала95. Сравнительный анализ показал, что между русским и японским фольклором, существует много общего, как и в русском, так и в японском подчеркиваются? экзотические и опасные черты соседа, оба народа считают друг друга своеобразным мостом между Европой: и Азией:

С.И. Вербицкий обратил внимание на восприятие Яионии в СССР в периодхолодной войны?6. В статье автор отметил, что Япония воспринималась, как исторический противник, однако^ сформировалась и ряд позитивных представленийпрежде всего как о возможном союзнике и i экономическом* партнере. Значительное внимание автор уделяет роли>

07 номенклатуры в формировании образа Японии .

Образ Японии в современном российском обществе изучен А.Е. Кулановым98, Ю.Д. Михайловой", П.Ф. Воробьевой100. Согласно выводам А. Куланова в России существует два образа Японии: «живописная Япония» и «желтаяопасность». Большая часть представлений о Стране восходящего солнца идеологизирована, что заменило собой реальные знания* об. этой стране. Представляется интересным замечание автора, что* образ Японии в России довольно сильно стратифицирован в зависимости от географического и социального положения исследуемых аудиторий.

Исследовательница из Японии Ю. Д. Михайлова на основе социологических данных делает заключение, что мифологизированные представления о Японии в сознании россиян, уходит в прошлое. Жители России стали более прагматично и трезво подходить к Японии и к оценке отношений с ней, т. е. в сознании происходит переориентация на1 более практические, рациональные ценности. Значимость исследования заключается в том, что автор выделила группы символов, ассоциирующихся с Японией, а анализ их показал, что между символами Японии и реальной жизнью1 в России существует определенная психологическая связь!01. Появляются новые символы Японии, а старые наполняются новым содержанием.

Итак, подводя итог рассмотрению историографии проблемы, можно констатировать, что к настоящему моменту сформировался круг основных вопросов, наметились. интересные подходы к изучению. К числу проблем можно, в частности, отнести изучение факторов, каналов формирования образа Японииисследование Японии как военного противникаиспользования образа Японии пропагандойсоотношения реальных и мифологизированных представлений.

Анализ работ показывает, что лучше всего исследован образ Япониив России второй половины* XIXв начале XX вв. Это можно объяснить наличием обширной источниковой базы. Однаков данных исследованиях рассмотрены представления в основном политического руководства и интеллигенции. Первой попыткой^ показать представления масс можно, назвать работу А.Исаева.

Также необходимо1 обратить внимание на то, чтов большинстве исследований анализируется представления о Японии' в российском общественном сознании военных периодов, что, конечно, сужает общий круг представлений. о дальневосточном соседе.

Таким образом, к настоящему времени можно говорить об оформлении основных контуров, нового' направленияв историографии, связанного с изучением образа Японии в советском’общественном сознании, в том числе важного и интересного ответвления этого направления — исследования особенностей общественного" сознания через, призму образа- «другого». Однако, значительный пласт проблем не нашел должного* освещения" в научной литературе, в частности, не проведен комплексный анализ представлений всех социальных групп общества, не рассмотрен вопрос о влиянии образа другой^ страны на принятие политических решений. Данное диссертационное исследование является попыткой-восполнить этот пробел.

Источниковая' база исследования, основывается на обширном архивном и опубликованном материале. Для написания диссертационной работы были использованы документы различного характера Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и Государственного архива РФ (ГАРФ).

ВРГАСПИ особый интерес для исследования формирования образа Японии у советского руководства, механизма выработки внешнеполитического курса представляют фонды И. В1 Сталина (Ф. 558), М. И. Калинина (Ф.78), К. Е. Ворошилова (Ф. 74), А. А. Жданова (Ф. 77).

В частности, в фонде Сталина хранятся книги «Военно-фашистское движение в Японии», «Военно-морские силы Японии», Т. О. Конроя «Японская угроза» с личными пометками вождя, которые показывают отношение советского лидера к традициям, к истории японского народа, позволяют выявить круг интересовавших его проблем развития Японии 1930;х г. Также из данного фонда в, качестве источника были привлечены секретные донесения иностранного отдела ОГПУ-НКВД по вопросам Японии, ее внешней политики.

Большую роль при изучении представлений масс о Японии сыграл комплекс писем граждан к М. И. Калинину по поводу событий, наозере Хасан, хранящийся в личном фонде «всероссийского старосты». Важным документом для исследования формирования внешнеполитического* курса СССР вотношении Японии, для понимания психологии советского руководства является стенограмма беседы М. И. Калинина с сотрудниками ИНО ОГПУ, представителями дипмиссий по вопросам/Японии.

Комплекс документов, отложившихся в фондах ГАРФ и представляющий интерес для диссертационной работы, составляют материалы ведомств, ответственных за советскую внешне и внутриполитическую-пропаганду: Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (Р-5283), ТАСС (Р-4459), Государственный комитет СССР по телевидению и радиовещанию (Р-6903), газета «Известия» (Р-1244). Источники содержат сведения о механизмах формирования образа Японии в советских средствах массовой информации, о представлениях интеллектуальной элиты о Стране восходящего солнца.

Большую группу важных источников представляют документы Восточного отдела ВОКС. В фонде хранится личная переписка представителей организации в Японии с руководством, отчеты сотрудников-по поводу встреч с японскими туристами, личные выступления деятелей общества на различного рода мероприятиях, совещаниях, объяснительные записки:

Помимо? документовобнаруженных вцентральных российских архивах, при написании' диссертации использовались и опубликованные документы, которые значительно расширили: возможности реконструирования образа Японии в советском общественном сознаний 30-х годовОпубликованные источники можно1 объединить, в следующие основные группы: Г) переписка: высшего партийного руководства: СССР- 2) документы ЦК ВКП (б) — 3) выступления^ховетских лидеров- 4) сводки! ОРПУ-НКВД о настроениях населения- 5) «письма: во власть" — 6) материалы, периодической печати- 7) мемуары, дневникивоспоминания- 8) фольклор- 9) художественная? литература- 10) кинодокументы- 11) работы советских японоведов- 12) работывоенных специалистов- 13) материалы АН (СССР, высших учебных заведений;

Опубликованная переписка высшего партийного руководстваявляется важнымуникальным5 источникомшо выработке внешнеполитического курса страны в отношении? восточного соседапозволяет получитьпредставления о процессе формирования образа’Японииш советском общественном сознании, механизме — передачи информации* по" линии Сталин — соратники. Ценность данного вида источникаи в томчто внем прослеживаются взгляды, представления советских лидеров: о Стране восходящего солнца: При: написании диссертации? использовались сборники, содержащие письма-,.

1П9 телеграммы за 1928 — 1941 гг. Сборники содержат разный объем справочногоматериала и комментариев, однако собранные в них документы подтверждают правильность критериев отбора источников, использованных в данной работе.

Значительную роль в исследовании сыграли документы ЦК ВКП (б)103, которые характеризуют развитие политики советского руководства по отношению к Японии, иллюстрируют процесс формирования образа врага через средства пропаганды.

Отношение руководства к дальневосточному соседу, его политике раскрывают официальные выступления, речи советских лидеров. Значение данных источников-, заключаетсяв томчто они являлись отражение генеральной линиино и служили средством пропаганды, формирования' единого мнения о Японии среди1 населения?04.

Основным материалом для? анализа представлений масс о Японии,' в изучаемый^ период являются* информационные сводки — спецсообщения о настроениях, которые готовились ОГПУ — НКВД: и партийными органами об общественной реакции, на главные события или политику государства. Система информирования' через сводки^ начала складываться еще в период Гражданской войны, в годы НЭПа она, получила дальнейшее развитие. Организация информационной работы была нацелена на получение полных и достоверных сведений по-широкому и четко определенному кругу вопросов. В1 основном партияги НКВД получали сведения о настроениях в массах через информаторов, которые отмечали, изменения в убеждениях, записывали частушки, слухи. Все это потом комплектовалось в сводки.

Однако следует обратить внимание на влияние субъективизма" и политико-идеологического начала при составлении отчетов, что необходимо учитывать при работе с данным источником. Итальянский исследователь А. Грациози указывает, что «быстрая контаминация тайных докладов официальной ложью» делала обзоры спецслужбами общественного мнения ошибочными. Они были составлены согласно заранее поставленной формуле, где «хорошие» и «плохие» новости были записаны в определенных дозах"105. Для сводок изучаемого периода характерно доминирование описания настроений крестьян в связи с политикой коллективизации и раскулачивания. В работе, исходя из целей диссертации, использовались сборники, в которых представлены взгляды масс о Японии106.

Другим видом источника, который дополняет сводки, являются письма. во власть. Специалист по общественным настроениям в 1920;1930;е-гг. А. Я. Лившин дает следующую характеристику данному источнику: «Письма во власть — это уникальный источник социальной историиистории менталитета и общественных настроений, а также повседневности"107- письма дают представления о/ социокультурном облике сталинского СССР, отражают механизм взаимодействия «верхов» и «низов». Однако при работе с данным видом’источника необходимо иметь ввиду, что он несет в себе высокую долю субъективизма.

Одним из главных источников по формированию образа Японии в советском общественномсознании^ являются материалы советской периодической печати. Для анализа были выбраны центральные газеты «Правда» и «Известия», так как они были рассчитаньв на достаточно массовую аудиторию, содержали в себе как текстовый, так, и иллюстративный материал, в частности, карикатуры, карты. Также данные периодические издания позволяют проследить изменения в изображении, представлении! Японии, политику руководства в отношении её. Для изучения представлений военных о Японии в качестве источника были привлечены военные газеты и журналы изучаемого* периода, которые также помогают выявить специфику создания, образа врага для отдельной' группы. Таким образом, изучение центральных и специальных изданий позволяет проанализировать процесс превращения прессы в одно из главных средств манипулирования общественным сознанием.

Источники мемуарного жанра представляют воспоминания, дневники деятелей культуры, науки, военных, участников событии на оз. Хасан и р. Халхин-Гол. Воспоминания* представителей интеллектуальной элиты в данном исследовании являются важным источником для изучения, механизма взаимоотношения власти и творческих слоев населения, их взглядов на Страну восходящего солнца, политики государства по формированию негативного образа дальневосточного соседа. Данные источники позволяют раскрыть специфику мышления интеллектуальных слоев. В частности, в диссертации используются дневники писателя К. Чуковского, академика В. Вернадского, карикатуриста Б. Ефимова108.

Воспоминания непосредственных участников советско-японских столкновений в конце 1930;х годов значительно расширяют представления о японцах, об их армии, специфике ведения боя. Они также показывают степень влияния пропаганды на военное сознание при формировании образа врага, особенности мышления военных и восприятия «чужого» до и’после столкновений. Для анализа в диссертации использованы воспоминания^ как высшего, так и среднего, низшего военного состава109.

Так же в работе использован такой специфический источник, как фольклор. Это, прежде всего, частушкипесни, которые расширяют и дополняют информацию о представлениях масс110.

Частушки являются' альтернативным* источником выявления настроений масс, так как этот вид народного творчества пользовался особой популярностью среди населения для выражения своего отношения к’власти, к событиям в стране. Здесь следует обратить внимание на то, что в советский период параллельно существовали песни и частушки, высмеивающие власть и, наоборот, поддерживающие политику партии. В диссертации^ для иллюстрации различных представлений масс о Японии были использованы обе тенденции.

Группу использованных источников представляет собой художественная литература. В советский период литература играла большую роль в идеолого-пропагандистских кампаниях, а в 1930;е годы ей отводилась одна из ведущих ролей в формировании образа врага. В художественных приведениях через образы персонажей показывались «негативные» черты японцев, их подготовки к военным действиям против СССР, осуждалась политика японского правительства. В диссертации проанализированы произведения, которые наиболее ярко показали японцев в образе врага111.

Оригинальным историческим источником являются кинодокументы, в частности художественные фильмы. В 30-е годыкинематограф становится неотъемлемой частью сталинской пропагандисткой машины, которая через визуальные образы создает эффект сопричастности персонажей и зрителя к вымышленным событиям. Тем самым идеологические установки, растворенные в фильмах того времени, воспринимались как нечто внутреннее, пережитое. Также кинодокументы с исследовательской^ точки зрения интересны и тем, что они/, отражают не только культурную политику, 4 но и мировоззрение режиссера фильма .

Важным источником по изучению представлений научной интеллигенции о Японии являются работы японоведов' изучаемого периода113. Научные исследования по Японии раскрывают процесс становления* советского японоведения, очерчивают круг приоритетных направлений в изучении дальневосточного соседа, отражают политику государства в формировании образа Японии. Используемые работы’можно поделить по тематическому принципу на исторические, экономические1 и политические.

В качестве источника при исследовании военного сознания были привлечены работы военных теоретиков. В них прослеживается уровень развития советской военной мысли, взгляд военных ученых на дальневосточного соседа как на предполагаемого соперника, оценка его боевой готовности по сравнению с нашей. Также данный источник важен как инструмент пропаганды, формирования негативного образа Японии. Наиболее часто в работе использовались статьи из военных журналов изучаемого периода «Военный вестник», «Военный зарубежник», «Военная мысль» 114.

Группу документов представляют постановления АН СССР, делопроизводственная документация высших учебных заведений, в которой представленаинформация по формированию приоритетных направлений в изучении проблем Японии, по созданию Ассоциации японоведов. Названные документы раскрывают механизм, функционирования Высшей школы, включая особенности* реализацииполитико-идеологической линии партии в научной сфере.

Таким образом, обширная источниковая" база представляет собой единый документальный комплекс, являющийсяосновой для: решения поставленных задач. Специфичность большинства"используемых источников диктует необходимость применения новых исследовательских методов при изучении.проблемы.

Научная новизна исследования обусловлена темчто в данной работе впервые осуществлено комплексное исследование особенностей советского общественного сознания 1930;х-, годов" на основе анализам представлений различных социальных групп о' внешнем мире., В диссертации впервые на обширной, источниковой базе проанализированы взгляды на Японию политической,.военной, интеллектуальной и культурной* элиты. Кроме того, рассматриваются настроения рабочих, крестьян е 1930;е г.

Новизна, исследования обуславливается междисциплинарным подходом к проблеме. Автор стремится* внести вклад в формирующееся новое направление в исторических исследованиях — историческую имагологию, предусматривающее изучение проблемы на основе интеграции различных наук — собственно истории, политологии, социологии, социальной психологии и ряда других. Данныйподход позволил дополнить историографию вопроса, исследовать общественное сознание с разнообразных ракурсов. В" диссертации доказывается, что образ Японии был важным инструментом формирования человека нового типа, одним из средств социальной мобилизации для осуществления поставленных властью и партией задач, т. е. методом* управления, а также одним из способов самоидентификации различных социальных слоев. В диссертации впервые для анализа политических событий и процессов была предложена и использована историческая имагология.

Впервые был введен в научный оборот большой комплекс архивных документов, раскрывающих процесс формирования представлений^ о внешнем мире у политического руководства, дальнейшее влияние их взглядов на выработку внутри и внешнеполитического курса, а также трансляцию сформировавшихся образов на различные слои населения.

В диссертации впервые на основе анализа архивных и опубликованных источников предпринята попытка проследить эволюцию1 образаЯпонии в советском общественном сознании, таким образом, представления о другой стране показаны в работе не в статике, а в динамике:

Исследование вносит новый вклад в" изучение истории* советской пропаганды в период ее становлениявнедрения" новых технологий. Впервые в диссертационной работе дан комплексный? анализ основных инструментов пропаганды 1930;х годов по формированию образа Японии, а также сделана попытка рассмотреть степень ее влияния на массовое сознание.

Впервые' в работе комплексно отражена роль, механизмы, принципы организации политических и культурных коммуникаций для формирования образа другой страны: пропаганда, научное знание, культура.

Методологические основыисследования^.

Диссертационная? работа базируется на принципах историзма, объективности, научности и системности, которые предполагают изучение поставленной проблемы в развитии и в контексте общих исторических процессов, анализ выявленных фактов во всей их совокупности и взаимосвязи. При написании работы использовался комплекс общеисторических методов: историко-генетический, который позволил проследить развитие советско-японских отношений, изменение представлений о Японии различных групп населения' в исследуемый' период временисравнительно-исторический, позволивший' выявить f особенности восприятия «другого» различными социальными слоями советского обществапроблемно-хронологический, предполагающий выделение в теме образа Японии в советском общественном сознании более узких проблем, каждая из которых рассматривается в хронологической последовательности.

Основополагающим методом изучения является! междисциплинарный подход. Вопросы, поднимаемые в рамках исторической имаго логии, разрабатываются параллельно психологией и этнопсихологией, социологией, политологией, культурологией. В* качестве основных источников исследователи используют фольклор, литературу, различные виды искусства, которые особым образом отражают изучаемую проблему. На основе полученных данных, имагология делает обобщения и вырабатывает некую парадигму восприятия и репрезентации? «других» в пространстве своейи другой культуры.

Основной объект исследования имагологии — то, как в национальных культурах формируются образы «своего» и «чужого». В основе концепции лежит предположение, что в общественном сознании культура делится' на свою и чужую, причем своя воспринимается как «естественная», сама собой разумеющаяся, а чужая — нет. Соприкосновение с другой культурой, взаимодействие с ней вызывает ощущение и понимание относительности ценностей, культур и самой социальной реальности.

В диссертации также использован метод обобщения на основе фрагментированных свидетельств,' позволивший проследить общественные настроения, как важную часть общественного сознания, по текстам массовых источников социальной истории, таких, как письма во власть и другие. Данный подход включает в себя: метод анализа важных ситуаций, при котором существующая гипотеза находит документальное подтверждение в виде типичных и важных для понимания изучаемого феномена ситуацийметоды экстраполяции на основе сравнимых данных и максимализации возможностей вспомогательных доказательств115.

Изучаемый материал изложен в проблемно-хронологической последовательности.

Практическая, значимость диссертации заключается в том, что^ результаты исследования,* введенные в научный оборот архивные документы могут быть использованы в научно-исследовательскойи педагогической работе, при подготовке трудов по истории России, по истории российско/советско-японских отношений. Полученныерезультатымогут быть использованы для дальнейшего изучения социальнойистории советского общества, образа Японии в другие периоды российской и советской истории.

Апробация работы. Диссертация, подготовлена, обсуждена и рекомендована к защите на кафедре истории Российского государства ФГУ МГУ имени М. В. Ломоносова. Основные положения и выводы работы были представлены на 6 научных конференциях, а также в 13 публикациях, в том числе пять — в журналах, рекомендованных ВАК, общим1 объемом 9,79 печатных листов. Примечания.

1 Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 253.

Беляева К. Факторы формирования представлений о Японии в советской России (19 171 925) [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://mmj.ru/japan.html?&article=146&cHash=c204cf4504, свободный.

3 Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М., 1997. С. 38:

4 Ыойманн И. Использование «Другого»: Образы Востока в формировании европейской идентичностей / Пер. с англ. В. Б. Литвинова и И. А. Пилыцикова. М., 2004. С. 38.

5 Основное понятие имагологии — имагема (национальный образ), но также учеными под imago понимаются наглядные представления.

6 Сснявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006. С. 20.

7 Прокофьев С .Я. Общественное сознание. Краснодар, 1997. С. 6.

8 Лившин А. Я. Общественные настроения в советской России 1917;1929 гг. М., 2004. С. 6.

9 Зубкова Е. Ю. Общественные настроения в послевоенной России 1945;1953 гг. Автореферат дис. на соискание учен, степени док. ист. наук. М.5 2000. С. 6.

10 Ольшанский Д. В. Психология масс. СПб., 2001. С. 20.

11 Там же.

Имагология" (imagologie) — французский, немецкий термин, в литературе встречается иногда английский аналог — «имажинология». Однако следует отметить, что большинство англоязычных исследователей употребляет термин — «image studies».

13 The Image. Knowledge in Life and Society by Kenneth E. Boulding. Michigan, 1956; The Image: Or What Happened to the American Dream by Daniel Boorstin. Atheneum, 1962.

14 Boerner Peter. Das Bild vom anderen Land als Gegenstand literarischer Forschung // Sprache im technischen Zeitalter. 1975. 56. P. 313−321.

15 Brossaud Jean-Francois. Reflexions methodologiques sur l’imagologie et l’ethno-psychologie litteraires // Ethnopsychologie 1968. 23. P. 366−377.

16 Duijker H.C.J., Frijda N.H. National character and national stereotypes. A trend report prepared for the International Union of Scientific Psychology. Amsterdam- 1960.

7 Dyserinck Hugo. Zum Problem der «images» und «mirages» und ihrer Untersuchung im Rahmen der Vergleichenden Literaturwissenschaft // Arcadia. 1960. 1. P.107−120.

TO.

Guyard Marius-Fran^ois. La litterature comparee. Paris, 1951. 19 Leerssen Joep. Mimesis and stereotype // Yearbook of European Studies. 1991. 4. P.165−176- Он же. Echoes and images: reflections upon foreign space. En Corbey & Leersen eds. 199 Г. P. 123−138- Он же. As others see, among others, us: The Anglo-German relationship in context // Anglo-German attitudes, ed. C. Cullingford & H. Husemann (Aldershot: Avebury). 1995. P. 209−210- Он же. The Rhetoric of National’Character: A Programmatic Survey. Poetics-Today (PoT). 2000 Summer- 21(2). P. 267−92.

Corbey, R., Leersen J. Alterity, identity, image. Selves and others in society and scholarship. Amsterdam: Rodopi, 1991; Они же. Studying alterity: Backgrounds and perspectives. Amsterdam, 1991.

21 Mehnert Elke. Imagologica Slavica: Bilder vom eigenen und dem anderen Land. Frankfurt a.M.: Peter Lang, 1997. 168 pMehnert Elke. Studien zur Reiseliteratur — und Imagologieforschung. Frankfurt a.M.: P. Lang, 1997; Mehnert Elke (ред.) Миры образов — образы мира = Bilderwelten — Weltbilder: Справ, по имагологии / М-во образования. Рос. Федерации, Волгогр. гос. пед. ун-т, Упр. междунар. сотрудничестваПер. с нем. М. И. Логвинова, Н.В.Бутковой/. 2-е изд., доп. Волгоград, 2003.

22 Arndt Astrid. Imagologie des Nordens: kulturelle Konstruktionen von Nurdlichkeit • in interdisziplirmrer Perspektive. Frankfurt aM, 2004.

23 Dohmen Doris. Das deutsche Irlandbild. Imagologische Untersuchungen zur Darstellung Irlands und der Iren in der deutschsprachigen Literatur. Amsterdam: Editions Rodopi, 1994.

21 Engel-Braunschmidt Annelore. Ultima Thule: Bilder des Nordens von der Antike bis zur Gegenvvart. Frankfurt: Lang, 2001.

25 Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 1. М., 2000; Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002.

26 «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы междунар. науч. конф., 24−25 мая 2001 г. / Под ред. д. и. н., проф. С. Н. Полторака. СПб, 2001.

27 Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006.

28 Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века / А. В. Голубев, М. М. Кудюкина, С. Т. Минаков и др. Редколлегия: Ю. С. Борисов, А. В. Голубев (отв. ред.) и др. М., 1998; Одиссей. Человек в истории. Образ «другого» в культуре. 1993. М., 1994. См.: Россия и Европа в XIX—XX вв.еках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996.

29 Оболенская СВ. Образ немца в русской народной культуре XVIII—XIX вв. // Одиссей. Человек в истории. Культурноантропологическая история сегодня. 1991. М., 1991; Шепетов К. П. Немцы глазами русских. М., 1995; Немцы о русских. М., 1995; Медведев Р. А. Русские и немцы через 50 лет после мировой войны // Кентавр. 1995. № 1- Зубкова ЕЛО. Общество, вышедшее из войны: русские и немцы в 1945 году // Отечественная история. 1995. № 3- Русские и немцы в XVIII веке: Встреча культур. М., 2000; Дынгес А. А. Эволюция образа немца в российском массовом сознании // Межэтнические культурные связи в Донбасе: история, этнография, культура. Доклады и сообщения! круглых столов. Донецк, 2000; Немцы в России: Российско-немецкий диалог. Сб. стат. СПб., 2001; Василенко А. А. Образ Германии в интеллектуальной среде России 30−40-х гг. XIX в. Автореф. Канд.дисс. Омск, 2007.

30 Куприянов А. И. Поляки в представлении русских (1760−1860-е) // Россия и внешний мир. Диалог культур. Сб. ст. М., 1997; Фалькович С. М. Влияние культурного и политического факторов на формирование в русском обществе представлений о Польше и поляках // Культурные связи России и Польши 11−20 вв. М., 1998; Поляки и русские в глазах друг друга. М.,-2000; Славяне и их соседи. Сб. ст. М., 1999; Хорее В. Имагология и изучение русско-польских литературных связей // Поляки и русские в глазах друг друга. М., 2000. С. 23.

Ч 1.

Многоликая Финляндия. Образ Финляндии и финнов в России. Великий Новгород, 2004.

Рудая Е.Н. Союзники-враги: Россия и Великобритания глазами друг друга в 1907;1917 годах // Россия' и Европа в XIX—XX вв.еках. Проблемы взаимовосприятия: народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996. С. 175−183- Голубев.А. В. Интеллигенция Великобритании и «новая цивилизация» (из истории советской-культурной дипломатии 1930;х гг.) // Россия и внешний мир: диалог культур. Сб. Статей. М., 1997. С.258−272- Сергеев Е. Ю. Образ Великобритания в представления, российских дипломатов и военных в конце XIX — начале XX века // Россия и Европа в XIX—XX вв.еках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996. С.1−166−174- Мыцык JI.H. Особенности восприятия советской культуры в Англии в годы Великой Отечественной войны // Россия и Европа! в XIX—XX вв.еках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб.научн. трудов. М., 1996. С. 201−209.

33 Голубев А. В*. Формирование образа внешнего мира в СССР 1930;х годов // Русская история:' проблемы менталитета. Тезисы докладов научной конференции. Москва, 4−6 октября 1994 г. М., 1994. С. 145−149- Он же. Запад глазами советского общества (основные тенденции формирования внешнеполитических стереотипов в 30-х годах) // Отечественная история. 1996. № 1. С. 104−120- Он же. Эволюция инокультурных стереотипов советского общества // 50 лет без Сталина: наследие сталинизма и его влияние на историю второй половины XX века. М., 2005; Он же. «Если мир обрушится на нашу Республику.»: Советское общество и внешняя угроза в 1920;1940;е гг. М., 2008.

34 Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1978.

35 Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. / Пер. с англ. Ml, 2001; Она же. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город / Пер. с англ. М., 2001.

36 Davies S. Popular Opinion in Stalin’s Russia. Terror, Propaganda and Dissent, 1934;1941. Cambridge, 1997.

37 Там же. С. 183.

38 Плаггенборг Шт. Революция и культура: Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой сталинизма / Пер. с нем. СПб., 2000.

39 Лившин А. Я. Общественные настроения в советской России 1917;1929 гг. М., 2004; Он же. Власть и управление в массовой психологии (1917;1927 гг.) // Из истории государственного управления в России. Сб. ст. Симферополь, 1998. С. 87−112- Лившин А. Я., Орлов И. Б. «Серп и молот на престоле»: Революция, власть и воля в российском менталитете // Мнемозина: Альманах. Вып. 1. М., 1999. С. 117−131- Лившин А. Я., Орлов И. Б. Советская власть плюс военизация всей страны // Историки размышляют. Сборник статей. М., 1999. С. 215−235.

40 Орлов' И. Б. Политическая культура России XX века. М., 2008; Он же. Государство человеку — волк?: Власть в массовом сознании. периода Октябрьской революции и гражданской войны // Академик П. В. Волобуев. Неопубликованные работы. Воспоминания. Статьи. М., 2000. С. 470−482- Он же. Парадоксы российской психоментальности: массовое сознание эпохи нэпа// Армагеддон. 1999. Кн. 1. С. 59−66:

41 Шаповалов А. И. Феномен советской политической' культуры: ментальные признаки, источники формирования и развития. М., 1997.

42 Зубкова Е. Ю. Повседневное советское общество: политика и повседневность. 19 451 953. М., 1999; Она же. Общество и реформы-1945;1964. М., 1993.

43 Смолина Ю. В. Тоталитарное политическое сознание. Автореферат на соиск. учен, степени кан. пол. наук. Р-на-Д, 2003.

44 Осьмачко С. Г. Советское общественное сознание: факторы контрастного мировосприятия // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы междунар. науч. конф., 24−25 мая 2001 г. / Под ред. д. и. н., проф. С. Н. Полторака. СПб, 2001. С. 66−68.

45 Соколов Я. В. Формирование менталитета советских граждан // Российская повседневность 1921;1941 гг.: новые подходы: Доклады, сделанные на международной Междисциплинарнойтконференции 16−19 августа 1994 г. СПб., 1995. С. 67−74.

46 Лившин А. Я. Общественные настроения в советской России 1917;1929 гг. М., 2004. С. 258−270.

47 Шаповалов А. И. Феномен советской политической культуры: ментальные признаки, источники формирования и развития. М., 1997. С. 15.

О *.

Шинкарчук С. А. Общественное мнение в Советской России в 30-е гг. (По материалам Северо-Запада). СПб., 1995.

49 Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города. Нормы и аномалии, 1920 — 30 годы. СПб., 1999.

50 Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия»: распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927;1941. М., 2008.

51 Лебина Н. Б. «Навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин.». Абортная политика как зеркало советской социальной заботы // Советская социальная политика 1920;1930;х годов: Идеология и повседневность. М., 2007. С. 228−242.

52 См.: Журавлев С. В. «Маленькие люди» и «большая история»: иностранцы московского Электрозавода в советском обществе 1920 — 1930;х гг. М., 2000.

Голубев А. В. Запад глазами-советского общества (основные тенденции формирования внешнеполитических стереотипов в 30-х годах) // Отечественная история. 1996. № 1. С. 104−120- Он же. Эволюция инокультурных стереотипов советского общества // 50 лет без Сталина: наследие сталинизма и его влияние на историю второй половины XX века. М., 2005; Он же. «Если мир обрушится на нашу Республику.»: Советское общество и внешняя угроза в 1920;1940;е гг. М., 2008.

54 Мусорина О. А. Язык как способ воздействия властей на массовое сознание в 1920;30-е гг. (на примере Пензенского региона). Автореферат на соиск. учен, степени кан. ист. наук. Пенза, 2004.

55 Кузмина Л. Я. Массовое сознание в условиях тоталитарного общества: генезис и особенности. Диссертация на соискание канд. фил. наук. М., 1990.

56 Смолина Ю. В'. Тоталитарное политическое сознание. Автореферат на соиск. учен, степени кан. пол. наук. Р-на-Д, 2003.

Гречухин П. Б. Власть и формирование исторического сознания советского общества в 1934;1941 гг. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук Саратов, 1997; Данилов.

B. Власть и формирование исторического сознания. Саратов, 2005.

58 Burgess Н. «Enemy Images.» Beyond Intractability. Eds. Guy Burgess and Heidi Burgess [Электронный ресурс]. Conflict Research Consortium, University of Colorado, Boulder. Posted: October 2003 — Режим доступа: http://www.beyondintractability.org/essay/enemyimage/cвoбoдный.

59 Rieber R. The Psychology of War and Peace: The Image of the Enemy. New York, 1991.

60 Fisher R. J. The Social Psychology of Intergroup Conflict and International Conflict Resolution. New York, NY, 1990.

61 Гудков JI. Негативная идентичность. Статьи 1997;2002 годов. М., 2004.

Гасанов И. Б. Национальные стереотипы и образ врага. М., 1994.

63 Морозов И. Л. Формирование в народном сознании «образа врага» как способ политической мобилизации России // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы междунар. науч. конф., 24−25 мая 2001 г. / Под ред. д. и. н., проф.

C.Н. Полторака. СПб., 2001. С. 54−56.

64 Гудков Л. Указ. соч. С. 564, 593.

65 Образ врага / сост. Л. Гудковред. Н. Конродова. М., 2005.

66 Сенявский А. С. Проблема «свой-чужой» в историческом сознании: теоретико-методологический'аспект // «Наши» и «чужие» в российском историческом-сознании. СПб, 2001. С. 13−15- Сенявский А. С., Сенявская Е. С. Историческая имагология и проблема формирования «образа врага» (на материалах российской истории XX века) // Вестник РУДН. 2006. № 2(6). С. 54−72.

67 Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М., 1999.

ЛЯ.

Голубев А.В. «Если мир обрушится на нашу Республику.»: Советское общество и внешняя угроза в 1920;1940;е гг. М., 2008.

69 Фатеев А. В. Образ врага в советской пропаганде. 1945;1954 гг. М., 1999.

70 Невежин В. А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии священных боев", 1939;1941 гг. М., 1997. <11.

Еремин С. В. Образ врага в советской пропаганде (историографический аспект) // Малоизученные и дискуссионные проблемы отечественной истории: сборник научных трудов. Нижневартовск, 2005.

7 Keen S. Faces of the enemy reflection of the hostile imagination. San Francisco, 1986.

TX.

Багдасарян В. Э. Образ врага в исторических фильмах 1930;1940;х гг. // Отечественная история. 2003. № 6. С. 31−46.

74 Вербицкий С. Формирование представлений о Японии в России и СССР // Япония. 1989. Ежегодник. М., 1991. С. 129−149.

75 Петров Д. Россия и Япония: стереотипы восприятия // Знакомьтесь — Япония. 1995. № 7. С. 45. п/.

Маркарьян С. Б. Эволюция взаимовосприятия в отношениях Японии и Запада // Япония. 1996;1997. Ежегодник. М., 1997. С. 151−159.

77 Молодяков В. Э. Моделирование образа Японии // Япония: переворачивая страницу. М., 1998.С. 125−151.

— JO.

Попова А. А. Формирование образа Японии в российском общественном сознании: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. Краснодар, 2001.

7Q.

Жуков А. Е. Японское зеркало: факторы формирования представлений о Японии в странах запада и Японии [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http:// www. comitet21.ru, свободный.

80 Куланов А. Е. Налетели ветры злые, да с восточной стороны [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www. Japan.ru, свободныйОн же. Русско-японская война как фактор формирования имиджа Японии в России [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www. Japan.ru, свободный.

81 Штейнгауз А. И. Япония и японцы глазами русских (вторая половина XIX в.) // Toronto Slavic Quarterly. 2005. № 12.

82 Молодяков В. Э. «Образ Японии» в Европе и России. Вторая половина XIXнач. XX вв. Москва-Токио, 1996.

О-).

Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006; Дроздова Э. А. Образ Японии и японцев в русско-японскую войну 1904;1905 гг. // Пятая Дальневосточная, конференция молодых историков. Владивосток, 1998. С. 38−42.

84 Mikhailova Y. Japan and Russia: mutual images, 1904;1939;// Japanese and Europe: Images and Perceptions. Bert Edstron (ed.), Japan Library, 2000. Pp. 152−171- Филиппова Т. «Страшныйк враг» и «добрый микадо» // Родина. 2005. № 10. С. 61−66- Экшут С. Ударим плакатом .//Родина. 2005. № 10. С. 67−68. ос.

Жукова JI.B. Формирование «образа врага» в русско-японской войне 1904;1905 гг. // Военно-историческаяантропология. Ежегодник, 2003/2004. Новые научные направления. М., 2005. С. 259- 275.

86 Куланов А. Е. Налетели ветры злые, да с восточной, стороны [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www. Japan.ru, свободный.

87 Конынина Н. Д. Влияние японской культурьь на литературу и живопись России’конца XIX — начала — XX вв. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. культурологи. Саратов, 2006.

88 Беляева К. Факторы формирования! представлений о Японииfв советской России (19 171 925) [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://mmj.ru/japan.html?&article=l46&cHash=e204cf4504, свободный.

89 Молодяков В. Э. «В лимонной гавани Иокогама»: Япония в русской советской поэзии 20−30-х гг. // Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. 1993. № 2. С. 15−21.

90 Mikhailova Y. Japan’s place in Russian and Soviet national identity from Port Arthur to Khalkhin-gol // Japanese Slavic and East European. 2002. Vol.23. Pp. 1−32;

91 Костылев Ю. С. Образ японца в советской массовой печати [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics2/kostylev-07.htm, свободный.

92 Исаев А. А. Общество Дальнего Востока в условиях японской опасности (1931;сер. 1940;х гг.) Автореферат на соиск. ученой степени к.и.н. Владивосток, 2006.

93 Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М., 1999.

94 Куланов А. Россия и Япония: имиджевые войны / А. Куланов, В. Молодяков. М., 2007.

95 Нахо Игауэ. Взаимные образы русских и японцев (по фольклорным материалам) // Вестник Евразии. 2004. № 1. С. 15−36- Он же. Отражение военных конфликтов между Россией и Японией в русском народном творчестве XX в.: к постановке проблемы (на материалах Сибири и европейской части России) // Этнокультурные взаимодействия в Сибири (XVII-XX вв.). Тезисы, доклады и сообщения международной научной конференции. Новосибирск 19−20 июня 2003 г. Новосибирск, 2003. С. 254−258.

96 Вербицкий С. И. Восприятие Японии в СССР в период «холодной войны» //Япония. 19 971 998. Ежегодник. М., 1998. С. 125−147.

97 Там же. С. 135.

98 Куланов А. Е. Образ Японии в современной России: стереотипы и решши // Россия и Япония: соседи в новом тысячелетии. М., 2004. С. 55−73- Он же. Между миром и собой: трансформация имиджа Японии в эпоху глобализации // Глобальные вызовы — японский опыт / Рук. Проекта Э. В. Молодякова. М., 2008. С. 59−77.

99 Михайлова Ю. Д. Представления россиян о Японии и российско-японских отношениях по материалам опросов общественного мненияв Санкт-Петербурге и Владивостоке // Япония 2007. Ежегодник. М., 2007. С. 171−188.

100 Воробьева П. Ф. Стереотипные образы России и Японии (по материалам социологического опроса и обзорного анализа литературы) // Япония 2008. Ежегодник. М., 2008. С. 162−181.

101 Там же. С. 187.

102 См.: Советское руководство. Переписка. 1928;1941 гг. / Сост. А. В. Квашонкин, Л. П. Кошелсва, JI.A. Роговая, О. В. Хлевнюк. М., 1999; Сталин и Каганович. Переписка. 19 311 936 гг. / Сост. О. В. Хлевнюк, Р. У. Дэвис, Л. П. Кошелева, Э. А. Рис, Л. А. Роговая. М., 2001; Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сборник документов / Составители 0: В. Хлевнюк, А. В. Квашонкин, Л. П. Кошелева, Л. А. Роговая. М., 1995.

103 ВКП (б), Коминтерн и Япония. 1917;1941. / Сост. Г. М. Адибеков, Ж. Г. Адибекова, X. Вада и др. М., 2001.

104 Ворошилов К. Е. Статьи и речи от XVI до XVII съезда ВКП (б). М., 1934; Литвинов М. М. В борьбе за мир. М., 1938.

105 См.: Кип Дж. Эпоха Иосифа Сталина в России. Современная историография / Дж. Кип, А.Литвин. М., 2009. С. 81.

106 Советская. деревня глазами ВЧК-ОРПУ-НКВД. 1918;1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Т.З. 1930;1934'гг. Кн. 2: 1932;1934 гг. / Под ред. А. Береловича, В. Данилова. М., 2005; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927—1939: Документы и материалы. В 5-ти тт. / Т. 3. Конец 1930;1933 / Под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л.Виолы. М., 2001; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927—1939: Документы и материалы. В 5-ти тт. / Т. 4. М., 2002; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927—1939: Документы и материалы. В'5-ти тт. / Т. 5. 1937—1939. Кн. 1. 1937 / Под ред. В. Данилова, Р.Маннинг. М., 2004.

107 Лившин А. Я. Общественные настроения в советской России 1917;1929 гг. М., 2004. С. 17.

108 Чуковский К. И. Дневник 1930;1969. М., 1994; Вернадский В. И. Дневник: 1926;1934. М., 2001; Ефимов Б. Е. Десять десятилетий. О том, что видел, пережил, запомнил. М., 2000.

109 Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2-х т. /Т.1. М., 1974; Жуков Г. К. Халхин-гольский урок // Побратимы Халхин-Гола. М., 1979. С. 10−27- Федюнинский И. И. На Востоке. М., 1985; Терешкин П. На сопке Заозерной // Пограничник. 1967. № 10.

110 Русский фольклор Прибайкалья. Улан-Удэ, 1968;

111 Аркин Д. За японским морем. М., 1931; Витмар Л. По Японии. Очерки. Свердловск М., 1933; Лапин Б. Подвиг. Л.,. 1933; Павленко П. А. На Востоке. М., 1935; Пильняк Б. Камни и корни. М., 1935; Тайгин И. Японские силуэты. М., 1931.

112 «Аэроград» (Реж. А. Довженко, «Мосфильм», «Украинфильм», 1935) — «Волочаевские дни» (Реж. Г. Васильев, С. Васильев, «Ленфильм», 1937) — «На границе» (Реж. А. Иванов), «Трактористы» (Реж. И. Пырьев, «Киевская к/с», 1939).

113 Жуков Е. История Японии. Краткий очерк. М., 1939; Соколов Б. Япония. М., 1934; Южный А. Япония. Политико-экономический очерк. М., 1933 и др.

114 Вадимов А. Оборона японской армии // Военная мысль. 1939. № 5. С. 112−124- Основы стратегии // Военный зарубежник. 1936. № 8- Попов П. Организация и вооружение пехотного батальона японской армии // Военный вестник. 1938. № 9. С. 56−60- Свечин А. Основы современной японской стратегии и тактики // Военная мысль. 1937. № 1. С. 141 165- Стратегические проблемы японского империализма (обзор статей руководящей японской военной мысли по важнейшим вопросам внешней политики и будущей войны) // Военный зарубежник. 1932. № 6. С. 141−158- Хирата С. Как мы будем воевать (с японского) // Военный зарубежник. 1933. № 9. с. 114−130.

115 См.: Лившин А. Я. Общественные настроения в советской России 1917;1929 гг. М., 2004. С.23−24.

1931;1939 гг. — этоодин из важных периодов. в истории нашей страны, который имеет исключительное значение с точки зрения формирования' советского общественного сознания. В, эти годы оформились характерные черты основных групп населения, отражавшие особенности’политического, экономического и социокультурного развития' СССР, происходит становление советской^ элиты, интеллигенции, формирование психологии' человека нового типа. В' процессе складывания общественного сознания сталинской.

эпохи образ Японии служил одним* из средств самоидентификации советского человека. Через сопоставлениесравнение «себя» с «другим», обладающим иными отличительными характеристикамишло познание своего места в советской системе, определение своих ценностей, норм* поведения. С помощью-«другого» массы стремились упорядочить познаваемый — ими мир, перевести «непонятные» смыслы в легко узнаваемые образы. Япония выступала в качестве одного из средств самоидентификации СССР на международной арене, т. е. посредствам познания «другого» «я» получает шанс быть признанным и одновременно* конструироваться^как «я». Страна’восходящего солнца помогала Стране Советов определить свою роль в мировошполитике накануне Второй мировой, войны, позиционировать себя как сильное государство. Образ Японии в процессе складывания советского общественного сознания был способом создания политизированной коллективной идентичности советских людей — группы людей, разделявших общее недовольство той или иной ситуацией, отождествлявших внешнего по отношению к группе врага (виновника возникшей ситуации). То есть Страна восходящего солнца была одним из.

средств формирования властью однородной эмоциональной атмосферы общества, при которой советские граждане должны были пребывать в едином эмоциональном порыве и ощущалт себяне личностями, а. представителями, Советского" государства: Для* облегчения* административного контроля, поведения граждан политическое: руководствостремилось создать и поддерживать морально психологическое единство населения, На протяжении, исследуемого периода представления* о Япониш не: былш статичными* они изменялись под.

влияниемвнутренних и внешних факторов: Навосприятие дальневосточного— соседаг оказывали* влияние историческая* память, конкретно-историческая" ситуацияжизненный? опыт, мировоззрение отдельных людей:. ©-днако главнымt субъектом? формирования^ представлений? о Стране восходящего' солнца! была власть, модификация: взглядов* которою находила отражениев* системе пропаганды. Развитие образа Японииво' взглядах различныхсоциальных групп СССР можно> условно-поделить на трйшериода: И 1931;октябрь 1933; гг. Хронологические рамкиданного периода очерчиваются-двумя! событиями*— вторжениемсЯпонии) в:.Кйтай1вгсентябре 193Ш т. и письмом? Сталина к: соратникам? о начале антияпонской) идеологическойкомпании: В? начале 1930;х во внешнейг политике Советского Союза был взят курс: на= «умиротворение», уход от конфронтации: с дальневосточным: соседом: На этом этапепредставленияю Японииосновываются* на" стереотипаху сложившихся! в: период: русско японской: и Еражданскош войнона* воспринимаетсякакновый? игрок на международной-аренеугрожающий геополитическим: интересам СССР на Дальнем/ВостокеП. ноябрь 1933;1936; гг. Начало* компании* по формированию негативного образа: Японии: всоветском общественном: сознании* и подписание «Антикоминтерновского пакта» между Японией и Германией: определили рамки второго периода:.В* связи с нависшей: угрозой войны на два фронта советское руководство продолжало вести курс на подписание пакта о ненападении с дальневосточным соседом. На данном этапе представления о Японии у различных слоев населения значительно расширяются, включают в себя’не только «обыденные» знания, но и научные, а также набор мифов.1937; 1 сентября 1939 гг. В связи с началом в июле 1937 г. Страной восходящегосолнца нового этапа военных действий в Китае над дальневосточными границами' СССР нависла реальная угроза нападения, которая сохранялась вплоть до начала Второй мировой войны. На" данном этапе закрепляется негативное отношение к Япониикоторая предстает в образе агрессора, военного соперника. Образ Страны восходящего * солнца в советском общественном сознании включал следующие характеристики, иногдапротиворечащие друг Другу:

1. Япония — агрессивная, амбициозная страна;

2. Япония — сильный геополитический противник СССР;

3. Япония — империалистическое, капиталистическое государство;

4. Япония — своеобразная страна, сочетающая в себе модернизированное (инновационное) развитие и патриархальность;

5. Япония — страна с богатой*культурой и духовным миром;

6. Япония — освободительница русского крестьянства от колхозного строя. Что касается представлений о японцах, то оно было предельно обобщенным, но тоже имело несколько вариаций:

1. Японцы — жестокие, дикие, варвары;

2. Японцы — хитрые, смекалистые и рациональные;

3. Японцы — авантюристы, «сволочи» и «мерзавцы»;

4. Японцы — трудолюбивые, послушные, дисциплинированные, преданы императору. Однако образ Японии был бы неполным, если мы не отметим «образы», которые реализовывала пропаганда: «военщина», «провокатор», «захватчик», «бандит», «разбойник», «гад». Представления о Японии в СССР во многом были мифологизированы, имели мало общего с реальностью. Рождение и устойчивость, мифов в советском общественном сознании объясняется его потребностью в иллюзиях, высокой степенью доверчивости, недостатком общей культуры, и достоверной' информации, эмоциональной напряженностью. Известный французский’культуролог семиотического направления Р. Барт писал: «Миф^ доносит до нас сообщения о происходящем в. общественной жизни, оценивает и обосновывает эти сообщения, служит источником наших воззрений» и заставляет нас принимать v ценности, которые сами по себе являются продуктами общественно&жизнюи экономического устройства"1.Ярким примером мифа, функции которого охарактеризовал Р. Барт, являлась миф о Японии как враге. С одной стороны, эти представления отражали реальность, т.к. Япония проводила агрессивную политику с целью создания «Великой азиатской империи». С другощ миф) был продуктом целенаправленной политики советского.

руководства по" созданию образа Страны восходящего.

солнцакак врага для мобилизации населения на решение поставленных партией задач. Следовательно, агрессивная" политика Японии и образ врага — это разные явления."Образ врага" - это сложный феномен, миф, — функцией которого являлось сплочение населения-вокруг власти, концентрация его усилий для борьбы с внешней опасностью, активизация чувства патриотизма и гордости за свою страну. Т. е. для советскогоруководства это был идеолого пропагандистский инструмент управления населением, а для масс ;

определенная схема, которая помогала жить в. условиях огромных физических, моральных перегрузок, эмоционального* напряжения, и недостатка достоверной информации. Образ Японии как врага, с одной стороны, консолидировал советское общество, с другой, — культивировал в сознании населения конфронтационный тип мышления, в основе которого лежало восприятие всех событий через дихотомию «хороший"-"шюхой», «свой"-"чужой», «друг"-"враг». Образ Японии в представлениях советского руководства играл значительную роль в выработке как внешне, так внутриполитического курса страны. Образ Страны, восходящего солнца для лидеров государства, был средством самоидентификациидемонстрации растущей военной силы, СССР перед капиталистическими странами. Образ Японии. помогал советскому руководству легитимизировать себя в народном сознании, он был одним из средств социально" мобилизации населения* для решения: поставленных властью задач. Формирование: представленийсоветского руководства о Японии происходило^ под влиянием объективных (внешней угрозы, каю со стороны Западатак, и Востока, защиты национально-государственных ж геополитических интересов СССР) и субъективных факторов? (социальное происхождение, образование, революционный опыт, марксистская.

идеология):. Определенный отпечаток на восприятие дальневосточного соседа накладывала история отношений между странами, которую нельзя назвать дружественнойтакже территориальная, удаленность друг от друга ;

фактор не столько сближения, сколько разъединениявзаимного ^ недоверия: Основными* источниками информации' для* советского руководства о внешнем мире были следующие информационные каналы:. ОГПУ-НКВДBOKG, ТАСС, дипломатические каналы, научнаяи художественная литература. В"свою очередь эти каналы можно объединить по содержанию информации в два блока: первый — политико-информационный, который включал в себяшолитические, экономические сведения о другом государстве и являлся: определяющимв создании внешней картины мира (к нему относятся почти все перечисленные: информационные: каналы) — второй — историософский, состоял из сведений об истории, культуре, которые помогали политическому руководству познать особенности миропонимания, политической традиции иной страны, которые расширяли представления о социокультурном развитии Японии. Информация второго блока была дополнительной, в основном носила познавательный характер и не являлась определяющей при принятии политических решений. Однако, как свидетельствуют источники, доминирующую роль в создании внешнеполитических представлений играли И. В. Сталин и его ближайшие соратники. Формирование образа Страны Восходящего солнца шло внутри политической системы, по линии Сталин — соратники, между представителями политической элиты. В дальнейшем сформировавшиеся представления руководства при помощи различных каналов пропаганды ретранслировались в массовое сознание. При этом следует подчеркнуть, что тот образ, который транслировался в массы, не всегда соответствовал взглядам политического руководства, а главная его задача заключалась в создании у масс представлений о внешнем мире, не соответствующих реальности, но состоящих из определенных символов и мифов. То есть большая часть советского населения была объектом «патерналистской опеки» и заботы со стороны партии, и государства. Этот процесс можно охарактеризовать словами, венгерского экономиста Я. Корнай: «бюрократия находится in loco parentis (в положении родителей), все другие слои, группы и отдельные индивидуумы в обществе — это дети, подопечные, взгляды, которых должны формироваться взрослыми опекунами». Однако, следует отметить, что, в свою очередь, политическая элита сама являлась потребителем созданных представлений, т. е. картина мира её была мифологизированной. Среди военной элиты не было однозначной оценки военного потенциала, тактики и стратегии Японии. Её представления о Стране восходящего солнца зависели от совокупности факторов, в том числе от профессионального опыта, степени доступа к объективной информации. Военная элита, за редкими исключениями, оценивала японскую армию только с узкопрофессиональной точки зрения, однако для понимания японских стратегии и тактики важно было знание и осмысление всех аспектов, жизни Японии, включая* культуру, менталитет японцев, географическое положение, так как японское военное искусство, система воспитания и. подготовка солдат, офицерского состава тесно была связана с традициями, основана на них. Анализ работ военных специалистов, воспоминаний военного руководства показал, что на восприятие военными внешнего мира также оказываловлияние относительная" ограниченность их культурного кругозора, классовый подход к оценке событий, марксистская мировоззренческая парадигма. Образ, Японии.

в представлениях советской' интеллигенции был многокомпонентным* w включал в себяи, научные, и «обыденные" — знаниякартина мира была сложной, так как реальность и фикция-сливались воедино. У одних представления основывались на практическом опыте, полученном в результатенепосредственного знакомства с Японией, формировались на основе анализа научной* литературы, у других — главным источником информации** была советскаяпропаганда, у третьих — и> зарубежнаяпресса, радио. Специфика положения советской интеллигенции заключалось в том, что, с однойстороны, она формировала, образ, Японии, с другой — сама являлась его „потребителем“, следовала идеологическим установкам и была подвержена влиянию общих настроений.1930;е годы характеризуются становлением и развитием советского японоведения: в связи с потребностями времени и политическими установками формируется новая методологическая база, научные направлениярасширяется круг исследуемых вопросовблагодаря этому была создана фундаментальная основа советского востоковедения. Анализ работ советских ученых 1930;х гг. показал, что влияние официальной идеологии на японоведение нельзя оценивать только „отрицательно“ или „положительно“. С одной стороны, в рамках марксисткой парадигмы не изучались вопросы культуры, философии, религии Японии, это, конечно, не позволяло ученым составить целостную картину о развитии дальневосточного соседа, тормозило исследование социокультурных аспектов жизни японского общества. Однако, с другой» стороны, новая методология способствовала расширению тематик работ, в< первую очередь по экономическим вопросам, учеными была разработана периодизация* истории Японии, составлены различные словари. Уже в 1930;е годы советские ученые выделили такие особенности японской экономики, как импорт достижений, научно-технической мысли, внимание к развитию высоких технологий. Исследование показалочто на формирование взглядов* интеллигенции оказывали влияние следующие факторы: социальное происхождение, профессиональная" деятельность, качество образования, партийная принадлежность, опыт личных контактов, близость к власти, степень участия в создании официального образа. В целом, образ Японии, как части картины мира советской^ интеллигенции, формировался под влиянием марксисткой парадигмы. Образ Японии в представлениях советского общества в значительной степени являлся результатом мыслительной деятельности интеллигенции, что свидетельствовало о ее значительной роли в формировании человека нового типа и советского общественного сознания: Согласно проанализированным источникам, Япония интеллигенцией воспринималась по-разному: для< японоведов — это объект профессионального изучениядля^ философов, историков, экономистов — одна из буржуазных стран, страна империализма, капиталистов, правда, со своей спецификойдля узкого круга деятелей культуры — предмет очарования культурой Востокадля" других — практический объект заимствований и опыта. Образ Японии, который" формировался советской пропагандой 1930;х годов, не был статичным, он являлся отражением политики руководства страны по отношению к дальневосточному соседу. Основным и доступным источникоминформации о Японии для большей части населения были пресса, радио, агитлекции, которые являлись важнейшими средствами советской" пропаганды. Однако* в этот период времени в качестве средства воздействия на сознание людей были привлечены кинематографхудожественная литература, музыкальная культура, что значительно увеличило возможности пропагандистских органов. Преимущество данных средств пропаганды заключалось в том, что на большинство населения с мифологизированным сознанием, восприятие знаков и символовисходящих из кино, песни, литературных произведений, политических карикатур, имело более глубокое воздействие, формируя у личности новые идеалы, интересы, потребности, стандарты, стереотипы, поведения-. С этим* согласны и многие исследователи. Например, А.В.

. Дмитриев отмечает, что «из-за использованиявизуального канала воздействия или критически нацеленного' на отдельную важную тему символа политическая карикатура становится* действенным средством формирования общественного мнения.- Ее аппеляция к эмоциям вообще трудно противостоять, и ее воздействие довольно заметно до нашего времени» Анализ источников^ показал, что главными визуальными характеристиками японцев были их физическая непривлекательность, инвалидность, ассоциация с животным миромобраз был динамичным, изменялся под влиянием политической, конъюнктуры от толстого капиталиста с мешком денег до самурая смечем. Важную роль в формировании образа внешнего мира, в частности Японии, играла система образования, которая выполняла не только функцию просвещения, но и политико-идеологическую, внедряя в сознание населения через учебники, уроки истории, русского языка новые ценности жизни, нормы, поведения, т. е. школа была инструментом преобразования общества. Среди основных приемов воздействия пропаганды, которое получили распространение, можно выделить. следующие: вызывание чувства страха, в основном при помощи реальных или мифических враговобобщение и размывание реальной картиныупрощение картины мираразжигание вражды и ненависти. Однако, как свидетельствуют архивные материалы, до конца советской пропаганде не удалось подчинить себе общественное сознание, так как возможности ее влияния были не беспредельны. Япония в действительности проводила агрессивную и экспансионистскую политикуее образ в общественном сознании частично формировался под влиянием этого фактора и в некоторой степени его отражал, о чем свидетельствуют письма во власть, а частично — являлся продуктом целенаправленного создания «образа врага» и коллективного мифотворчества, которое не ограничивалось только искажением реальности, но и играло важную роль в адаптации массового сознания к изменяющейся действительности, и егопреобразовании. Советское общественное сознание не было гомогеннымбыстрые социальные перемены привели к распространению мозаичных настроений, социального разочарования, к состоянию психологической фрустрации. Общественные настроения колебались от поддержки к протесту и обратно по отношению" к политике власти. Образ Японии ярко высвечивает эти особенности массового сознания 1930;х г., поскольку с одной стороны дальневосточный сосед воспринимался как враг советского государства, «другой», свежи еще были воспоминания^ о событиях русско-японской, Гражданской войн, и как следствие, население поддерживало внешнеполитическую линию руководства страны по отношению к Стране восходящего солнца. Образ Японии как врага способствовал сплочению населения вокруг партии, вождя, который выступал гарантом стабильности и безопасности. Таким образом, образ Страны восходящего солнца являлся частью компании сформированию культа личности И. В. Сталина. Однако, с другой — Япония представлялась как оппонент Советской власти, к которой у части общества было негативное отношениеяпонское правительство рассматривалось в качестве альтернативы советскому руководству, представлялось в роли освободителя народа от существующего режима. Со стороны части населения это был пассивный политический протест, высказывание своего отношения к политике руководства страны. Следовательно, можно говорить о том, что у части народа представления о внешнем мире формировались в виде реакции на происходившие социально экономические, политические перемены. Анализ взглядов населения СССР показывает, что образ Японии включал в себя и мифологические, и прагматические представления. Это в свою очередь свидетельствует о том, что архаика не доминировала в массовом сознании, в обществе находилось место и для рационального мировосприятия. В целом, образ Японии, как неотъемлемая часть картины мира, в 1930;е г. в представлениях различных социальных групп был достаточно сложным, противоречивым и многокомпонентным, что, в свою очередь, свидетельствует о непростой структуре советского общественного сознания. Представления о Стране восходящего солнца являлись отражением изменений, происходивших в сознании, мышлении советского общества, его реакции на события в стране и в мире.Примечания.

Флад К. Политический миф. М., 2004. 147.Цит. по: Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город / Пер. с англ. М., 2001. 270. Дмитриев А. В. Социология политического юмора: Очерки. М., 1998. 74.