Религиозный фактор в мировой политике: На примере православия

Актуальность исследования.

После окончания «холодной войны», когда прежнее идеологическое деление мира стало менее актуальным, в теории международных отношений возрождается интерес к культурологическому подходу, согласно которому действия субъектов международных отношений обосновываются принадлежностью к определенной культуре. Некоторые теоретики пришли к выводу, что мир разделен на несколько цивилизаций (называемых также «мирами»), осознающих общность своей культуры и, на ее основе — политических и других интересов. Исходя из положения, что религия в опосредованной форме является основой любой культуры (поэтому даже неверующие люди могут определять себя в терминах религии — например, как «непрактикующих католиков», «мусульман по культуре» и др.) большинство предполагаемых «цивилизаций» обозначаются именно через религию («православный мир», «западно-христианская цивилизация», «исламский мир» и др.). Возможно также объединение цивилизаций по этнокультурному признаку («славянский мир», «арабский мир», «иберо-американская цивилизация» и др.).

Однако в рамках данного подхода пока не получены ответы на многие актуальные вопросы. В частности, не определены различия между религиозным и конфессиональным факторами в мировой политике (под «конфессиями» понимаются организованные, институционализированные религии). В результате анализ религиозного фактора часто сводится к изучению роли религиозных организаций в мировом политическом процессе. Не выработано также четкого представления о том, объединяет ли цивилизации религия как таковая или религиозная идеология, и чем они отличаются друг от друга.

Сохраняются разночтения относительно составных элементов цивилизаций. Одни авторы предполагают, что цивилизации могут включать только государства, другие — что в них входят различные негосударственные субъекты мировой политики (транснациональные движения, внутригосударственные группы и др.).

Одним из вопросов, требующих ответа, является характер и степень влияния православия на мировую политику. Наряду с общеупотребительным понятием «исламский мир», в научной литературе и прессе активно используется термин «православный мир». Существование этого «мира» предстает как доказанный факт. В то же время очевидно, что «православный мир» (в отличие от мира ислама) почти никогда не выступает на мировой арене как политическое целое. Неясно, каков его состав, какие государства или негосударственные субъекты являются его лидерами, какая идеология его объединяет, насколько этот «мир» (или цивилизация) осознает свое предполагаемое единство. В связи с этим возникает необходимость установить, действительно ли «православный мир» выступает или в будущем сможет выступить в качестве религиозно-политической целостности (цивилизации), то есть, является ли православие значимым фактором мировой политики.

Актуальность темы

диссертации усиливается идейно-политической ситуацией, в которой оказался мир после «холодной войны». Религиозные идеологии стали, по сути, единственной альтернативой либерально-капиталистическому глобальному проекту. Очевидно, что этот проект не может быть реализован всем человечеством, тем более одновременно. В связи с этим важным представляется подробный анализ возможной альтернативы западному проекту (в том числе религиозной, включая православную альтернативу, если таковая имеется). Изучение этого вопроса составляет, на взгляд автора работы, часть процесса поиска для России нового достойного места в мировой политике.

Цель и задачи.

Цель исследования — оценить вероятность и возможные последствия превращения православия в значимый фактор мировой политики. Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:

— установить различия между «религиозным» и «конфессиональным"' факторами в мировой политике;

— выявить структуру «миров» (цивилизаций) как общностей, основанных на политических религиях (религиозных идеологиях);

— определить содержание понятия «политическая религия», выявить ее отличия от религиозного фундаментализма и других форм взаимодействия религии и политики;

— провести различие между политическими религиями и национально-этническими религиозными идеологиями;

— обобщив мировой опыт политизации различных религий, выявить объективные причины политизации и определить, какие силы инициируют этот процесс;

— выделить существенные черты православия как политической религии, выявить сходство и различия современных идеологий политического православия;

— выявить идеологию, которая с наибольшей вероятностью может стать основой объединения «православного мира» («православной цивилизации»);

— выяснить, сложились ли объективные условия для политизации православия в России и какие социальные силы являются инициатором этого процесса;

— установить, насколько велико влияние православно-политических движений на российское общество и смогут ли они прийти к власти в обозримом будущем;

— определить предполагаемый состав православного мира и механизм его формирования;

— оценить вероятные последствия превращения православия в значимый фактор мировой политики.

Объект исследования — процесс политизации православия, т. е. превращения религии в религиозную идеологию, способную стать значимым фактором мировой политики. Исследование политизации предполагает (1) изучение идеологий политического православия- (2) изучение носителей этих идеологий- (3) изучение более широкой общественно-политической ситуации, которая обусловливает процесс политизации. Анализ политизации православия в работе не предполагает изучения политической деятельности православных церквей, так как последняя, по мнению автора, относится к сфере конфессионального, а не религиозного фактора.

Предмет исследования — аспекты политизации православия, непосредственно относящиеся к появлению на мировой арене «православного мира» — общности, состоящей из (1) государств, внутренняя и внешняя политика которых строится на основе православной идеологии- (2) неправительственных православно-политических движений- (3) отдельных анклавов политического православия и частных лиц. Политизация православия в России рассматривается как необходимое и достаточное условие политизации мирового православия, поэтому анализ сосредоточен на этой стороне предмета.

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 1970;х годов, когда религиозный фактор обрел особую значимость в мировой политике, по настоящее время.

Теоретические и методологические основы исследования.

Исследование носит междисциплинарный характер, объединяя подходы таких наук как теоретическая политология, политическая социология, политическая антропология и др. Междисциплинарный характер исследования обусловлен сложностью поставленной цели.

С точки зрения автора политизация православия является частью общемирового процесса политизации религий. Поэтому выводы, сделанные на основе анализа политизации других религий и касающиеся причин политизации, ее движущих сил, характерных черт политических религий распространяются на политизацию православия. Понимание общих закономерностей политизации дает возможность предвидеть это явление с достаточной степенью вероятности и предсказать ход развития тенденций, которые в данном регионе и в конкретный момент еще недостаточно проявились. Например, хотя в современной России религиозно-политические движения еще не стали доминирующим компонентом политического спектра, анализ мирового опыта позволяет представить вероятную ситуацию с политическим православием через несколько десятилетий, если современные кризисные тенденции не будут своевременно погашены. Таким образом, в методологии исследования преобладает сравнительный анализ, дополненный экстраполяцией общих тенденций политизации на «православный мир».

В ряде случаев сравнительный анализ дополняется историческим. В частности, для лучшего понимания современных идеологий политического православия в работе исследованы их происхождение и эволюция. Методы исследования включают также анализ научной и публицистической литературы, материалов СМИ, визуальных источников и т. д. Для обоснования выводов исследования использовались статистические и социологические данные, полученные ведущими российскими и зарубежными исследовательскими центрами. Использовались также некоторые социологические и антропологические методы получения эмпирических данных (наблюдение, интервью и т. д.).

Теоретические выводы, касающиеся политических религий, были сделаны на основе классических работ К. Шмитта о «понятии политического» и работ Э. Фёгелина и Х. Линца о политических религиях и тоталитарных идеологиях1. При анализе.

1 Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. Том 1. № 1- Linz J.J.

Der religiose Gebrauch der Politik und/oder der politische Gebrauch der Religion.

Ersatzideologie gegen Ersatzreligion // «Totalitarismus» und «Politische Religionen». мировой политики автор исходит из культурологического подхода, полагающего, что субъекты мировой политики руководствуются в своих действиях приверженностью ценностям, детерминированным религией. Исследование также основано на представлении, что мировая политика не сводится к межгосударственным отношениям и что в ней участвуют многочисленные негосударственные субъекты. Источником информации об этих подходах послужили различные обобщающие работы по теории международных отношений (в первую очередь труды ученых Дипломатической Академии — Е. П. Бажанова, А. Г. Задохина, В. Ф. Ли и др.)1. Большое влияние на понимание автором современных проблем мировой политической системы оказали также работы И. А. Василенко, Э. А. Галумова, А. С. Панарина, Т. В. Полосковой, Г. А. Рудова, А. Д. Шутова и других2.

Степень разработанности проблемы.

Существует большое количество отечественной и зарубежной литературы, посвященной политизации конкретных религий в конкретный период времени и на конкретной территории. К сожалению, процессы политизации различных религий часто изучаются изолированно: за редким исключением специалисты по политизации ислама не пытаются сравнить происходящее в исламском мире с политизацией протестантизма или католицизма и наоборот. Это до сих пор не позволяло создать целостную картину влияния религиозного фактора на мировую политику. Немногие работы, содержащие обобщение мирового опыта, часто посвящены не политизации религий, а религиозному фундаментализму. Необходимо, в частности, упомянуть.

Konzepte des Diktaturvergleichs. H. Maier (Hrsg.). Paderborn etc.: Ferdinand Schoningh, 1996. S. 129−154- Voegelin E. Die politischen Religionen (Schriftenreihe «Ausblicke»). Wien 1938 (переиздание: Wilhelm Fink Verlag, Munchen, 1993). 1 Бажанов Е. П. Актуальные проблемы международных отношений. Т. 1−3. М.: Научная книга, 2002;2003; Бажанов Е. П. Современный мир. М.: Научная книга, 2004; Задохин А. Г. Внешняя политика России: национальное сознание и национальные интересы. М.: Дипломатическая Академия, 2002; Лебедева М. М. Мировая политика. М., 2003; Ли В. Ф. Теория международного прогнозирования. М.:

Научная книга, 2002; Цыганков П. А. Теория международных отношений. М., 2002 и др.

Василенко И. А. Политические процессы на рубеже культур. М.:УРСС, 1998; Галумов Э. А. Международный имидж России: стратегия формирования. М.: Известия, 2003; Панарин А. С. Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. М.: Логос, 1998; Полоскова Т. В. Диаспоры в системе международных связей. М.: Научная книга, 1998; Рудов Г. А. Я сердцем русский, духом евразиец. М., Бишкек: Эркин-Тоо, 2002; Шутов А. Д. На руинах великой державы или Агония власти. М.: Вече, 2004 и др. обобщающий проект «Фундаментализм», результаты которого публиковались в 19 911 995 годах1. Можно также назвать работы американских исследователей Э. Абрахамяна, Х. Казановы, Н. Р. Кедди, М. Юргенсмейера, которые не просто описывают изолированные процессы политизации различных религий, но и обобщают этот опыт, делая выводы, которые можно приложить к политизации любой религии2. К сожалению, на русском языке таких трудов пока не появилось.

И на русском, и на английском языках существует обширная литература, посвященная политизации исламского мира и «исламскому фактору» — как на мировом уровне, так и на уровне отдельных стран (Ирана, Алжира, Пакистана и т. д.), включая работы таких известных российских исследователей как В. Е. Донцов, А. А. Игнатенко, Р. Г. Ланда, А. В. Малашенко, С. А. Модестов, О. Г. Пересыпкин, I.

Л.Сюкияйнен и др. В определенной степени разработана проблема политизации.

1 Fundamentalisms ObservedFundamentalisms and SocietyFundamentalisms and the StateFundamentalisms ComprehendedAccounting for Fundamentalisms. Ed by. M.E.Marty, R. Scott Appleby. Chicago: University of Chicago Press, 1991; 1993; 1993; 1994;1995.

2 Abrahamian E. Khomeinism: Essays on the Islamic Republic. Berkeley: Univ. of California Press, 1993; Casanova J. Public Religions in the Modern World. Chicago & London: University of Chicago Press, 1994; Juergensmeyer M. Terror in the Mind of God: The Global Rise of Religious Violence. Berkeley: Univ. of California Press, 1999; Keddie N.R. The New Religious Politics: Where, When and Why do «fundamentalisms» appear? //Comparative Studies in Sociology and History. 1998. Vol. 40, No. 4. P. 696−723.

3 См., например: Акаев B.X. Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. М.: ИЭА РАН, 1999; Бабкин С. Э. Движения политического ислама в Северной Африке. М.: ИИИиБВИВ РАН, 2000; Донцов В. Е. Современные исламские движения и организации на Ближнем Востоке в системе международных отношений. М.: ДА МИД, 2001; Жданов Н. В. Исламская концепция миропорядка. М.: Международные отношения, 2003; Игнатенко А. А. Политический радикализм в исламе. М.: Институт религии и политики, 2004; Иран: ислам и власть. М.: ИВ РАНКрафт+, 2001; Ислам и исламизм. Под общей редакцией Е. М. Кожокина. М.: РИСИ, 1999; Ислам и политика (Взаимодействие ислама и политики в странах Ближнего и Среднего Востока, на Кавказе и в Центральной Азии). М.: ИВ РАНКрафт+, 2001; Ислам на постсоветском пространстве: взгляд изнутри. Под ред. А. Малашенко и М. Брилл Олкотт. М.: Московский центр Карнеги, 2001; Комар В. И. Исламские политические движения в Северной Африке: генезис и типология. М.: Институт Африки РАН, 2001; Ланда Р. Г. Исламо-экстремизм и Россия в контексте отношений Восток-Запад // Ближний Восток и современность. 2002. Вып. 14. С. 186−201- Малашенко А. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М.: Гендальф, 2001; Мусульманские страны у границ СНГ (Афганистан, Пакистан, Иран и Турция — современное состояние, история и перспективы). М.: ИВ РАНКрафт+, 2001; Модестов С. А. Геополитика ислама. М.: Молодая гвардия, 2003; Сикоев P.P. Талибы (религиозно-политический портрет). М.: ИВ РАН, 2002; Сюкияйнен Л. Ислам против ислама. Об исламской альтернативе экстремизму и терроризму // Центральная Азия и Кавказ. 2002. № 3. С. 86−98- Сюкияйнен Л. Ислам против исламского экстремизма // Азия и католицизма в Латинской Америке и других регионах1. Политизации других религий посвящено значительно меньше специальной литературы (в основном это статьи в сборниках)2.

Что касается политизации православия, то пока не было сделано ни одной попытки поставить данный процесс в один ряд с уже изученными случаями политизации других религий. В существующей научной литературе этот вопрос рассматривается изолированно, без серьезных попыток сравнить политизацию православия с политизацией ислама, католицизма и других религий. Работы имеют, за редким исключением, форму научных статей или тезисов выступлений на конференциях3. Большинство авторов работ о политизации православия.

Африка сегодня. 2003. № 2. С. 8−4- Ушаков В. А. Иран и мусульманский мир (1979 -1998 гг.). М.: ИИИиБВ, 1999; Esposito J.L. The Islamic Threat: Myth or Reality? N.Y., Oxford: Oxford University Press, 1992; Husain M.Z. Global Islamic Politics. N.Y.: Harper & Collins College Publishers, 1995; N.Y.: Longman, 2003; Roy O. The Failure of Political Islam. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2001; Tibi B. The Challenge of Fundamentalism. Political Islam and the New World Disorder. Berkeley: University of California Press, 1998 и др.

1 Григулевич И. Р. Латинская Америка: церковь и революционное движение. 1960 -начало 1980;х годов. М.: Наука, 1988; Католическая церковь в социально-политической борьбе в странах Латинской Америки. Реферативный сборник. М.: ИНИОН АН СССР, 1983; Berryman Ph. Liberation Theology: the Essential Facts about the Revolutionary Movements in Latin America and Beyond. Maryholl, N.Y.: Orbis Books, 1984; Lynch E.A. Reform and Religion in Latin America // Orbis. Spring 1998. Vol.42. No. 2. P. 263−281- Religion and Political Conflict in Latin America. Ed. by D.H.Levine. Chapel Hill & London: The University of North Carolina Press, 1986 и др.

2 Вельский А., Рашковский E. Индия и Россия: фундаменталистский вызов // Мировая экономика и международные отношения. 1997. № 4. С. 88−99- Легойда В. Современная религиозность: феномен «гражданской религии» в США // Журнал Московской Патриархии. 1997. № 11. С. 60−71- Рыжакова С. И. Dievturoba: Латышское неязычество и истоки национализма. М.: ИЭА РАН, 1999; Шнирельман В. А. Неоязычество и национализм. Восточно-европейский ареал. М.: ИЭА РАН, 1998; Юго-Восточная Азия: идеология и религия. Отв.ред. Д. В. Мосяков. М.: ИВ РАН, 2001; Girdner E.J. Religion and Politics: the Case of India // Asian Philosophy. 1998. Vol. 8. No. 2. P. 4−25- Hurst G.C., III. The Enigmatic Japanese Spirit // Orbis. Spring 1998. Vol. 42. No. 2. P. 301−323- Kurth J. The Protestant Deformation and American Foreign Policy // Orbis. Spring 1998. Vol. 42. No. 2. P. 221−239- McLeod H. Protestantism and British National Identity, 1815−1945 Nation and Religion: Perspectives on Europe and Asia. Princeton: Princeton University Press, 1999. P. 44−71- Schworck A. Hindu-Fundamentalismus in Indien// Welt Trends. Zeitschrift fuer internationale Politik und vergleichende Studien. Fruehjahr 2001. Num. 30. S. 29−38- Van der Veer P. Religious Nationalism: Hindus and Muslims in India. Berkeley: University of California Press, 1994 и др.

3 См., например: Верховский A.M. Политическое православие. Русские православные фундаменталисты и националисты, 1995;2001 гг. М.: Центр «Сова», 2003; Верховский А. М., Михайловская Е. В., Прибыловский В. В. Политическая ограничивается рассмотрением позиции церквей и их отношений с государством, оставляя без внимания то, что не вписывается в систему отношений «церковь-государство». Между тем, процессы политизации во всем мире идут за пределами официальных религиозных структур. Тем самым применительно к православию особенно часто происходит смешение понятий «религиозный фактор» и «конфессиональный фактор». Следует также отметить, что подавляющее большинство работ о политическом православии на русском языке (и значительное число работ на иностранных языках) посвящено России и не рассматривает процессов политизации в других уголках «православного мира». Большая часть работ, посвященных православию и политике в Греции, Румынии, Югославии, ведет речь о религии лишь в связи с национализмом.

Существует объективная потребность в исследованиях, где политизация православия рассматривалась бы не изолированно от мирового опыта политизации религий, а как часть этого опыта. Важно, чтобы эти работы описывали не процесс политизации в каждой отдельной «православной стране», а общие тенденции, закладывающие основы «православного мира». Пока еще не сделано попыток оценить возможности различных идеологий политического православия для объединения «православной цивилизации», не рассмотрены механизмы ее формирования, возможный состав и пределы. Это не позволяет объективно оценить ксенофобия: Радикальные группы. Представления политиков. Роль церкви. М.: Панорама, 1999; Клименко З. В. Этноконфессиональные аспекты югославского кризиса // От нетерпимости к согласию. М., 1997; Костюк К. Н. Православный фундаментализм // Полис. № 5.2000; Романенко С. Распад Югославии: межэтнический конфликт или религиозная вражда? 1991;1995 // Европейский Альманах. История. Традиции. Культура. 1999. М.: Наука, 2000; Романенко С. А. Югославия, Россия и «славянская идея». М.: Институт права и публичной политики, 2002; Andriescu G. International Relations and Orthodoxy in Eastern and South-European Europe // Studii Internationale — International Studies. Bucharest, 1998. No. 4- Eastern Christianity and Politics in the 20th century. Ed. by P.Ramet. Durham & London: Duke Univ. Press, 1988; Evans A. Forced Miracles: the Russian Orthodox Church and Postsoviet International Relations // Religion, State & Society. 2002. Vol. 30. No. 1- Groen B.J. Nationalism and Reconciliation: Orthodoxy in the Balkans // Religion, state and Society. 1998. Vol. 26. No. 2- Proselytizm and Orthodoxy in Russia: the New War for Souls. Ed. By Witte J., jr. & Bourdeaux M. Maryknoll, N.Y.: Orbis Books. 1999; Radu M. The Burden of Eastern Orthodoxy // Orbis. Spring 1998. Vol.42. No. 2- Solomon F. Between Europe and Tradition: Church and Society in Orthodox Eastern Europe // Religion, State and Society. 1998. Vol. 26. No. 2- Stan L., Turcescu L. The Romanian Orthodox Church and Post-Communist Democratisation // Europe-Asia Studies. 2000. December. Vol. 52. No. 8- Stavrakakis Y. Politics and Religion: On the «Politicisation» of Greek Church Discourse // Journal of Modern Greek Studies. October 2003. Vol. 21. No. 2 и др. возможность превращения православия в один из факторов, влияющих на ход мировой политики. Существует также потребность в трудах, разграничивающих процесс политизации и сферу церковно-государственных отношений, то есть религиозный и конфессиональный фактор в мировой политике.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

• Предпринято первое в отечественной и зарубежной научной литературе комплексное исследование процессов политизации православия и его превращения в значимый фактор мировой политики.

• Изучены различия между религиозным и конфессиональным факторами.

• Разработано понятие политической религии, раскрыто его содержаниедействие религиозного фактора в мировой политике соотнесено с политическими религиями.

• Выявлены расхождения между политическими религиями как идеологиями глобального характера и национально-этническими религиозными идеологиями.

• Обобщен мировой опыт политизации различных религий и выведены общие закономерности политизации религий.

• На основе авторского понимания структуры и сущности цивилизаций проанализировано понятие «православный мир» и выявлены условия его превращения в значимый фактор мировой политики.

• Выделены и проанализированы различные идеологии политического православиявыявлены те из них, которые с наибольшей вероятностью могут стать основой формирования православного мира.

• Показано, что в России инициатором процесса политизации является не церковь, а религиозно ориентированная интеллигенция.

• Проанализированы механизмы формирования православного мира, его вероятный состав и возможные последствия появления православного фактора в мировой политике.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Религиозный фактор в мировой политике следует отличать от конфессионального фактора, где под термином «конфессия» подразумевается организованная религия, воплощенная в каких-либо социальных институтах. В случае религиозного фактора речь идет о влиянии на мировую политику религии, определенной как система убеждений (мировоззрение). На основе мировоззрения возможно образование транснациональных субъеетов мировой политикицивилизаций. Цивилизации имеют прерывистую структуру: они состоят не только из государств, но и из транснациональных движений, внутринациональных групп, общин и отдельных лиц. Идейной основой формирования цивилизаций являются не религии как таковые, а религиозные идеологии (политические религии). От «чистых» религий они отличаются тем, что служат основой политического действия, от «чистых» идеологий — тем, что апеллируют к сверхъестественным силам. Политические религии отличаются и от религиозного фундаментализма (который можно назвать также традиционализмом или религиозным консерватизмом), так как стремятся не к возрождению прошлого, а к решению животрепещущих проблем современности. Сторонникам политических религий присуще дуалистическое восприятие мира как арены противостояния «своих» и «чужих». Однако водораздел, в их понимании, проходит не между приверженцами своей религии и приверженцами других религий, а между «нашими» и «всеми остальными». В число «всех остальных» могут попасть и стойкие приверженцы исходной религии, и даже ее официальные лидеры.

2. Политические религии можно разделить на две большие группы: (1) национальные или этнические религиозные идеологии, обращенные к узкой группе людей и ограниченные определенным географическим ареалом, и (2) универсальные идеологии, обращенные к людям всего мира и не имеющие определенного географического ареала. В строгом смысле политическими религиями можно назвать только вторые, так как для первых религия находится на втором плане по сравнению с целями консолидации национального или этнического сообщества. Политические религии отличаются от породивших их «чистых религий» тем, что: (1) ориентированы на настоящее, активно смешивают «потусторонний» и «посюсторонний» мир- (2) свободно обращаются с догматикой и со священными текстами- (3) склонны расширительно толковать понятие «религиозная принадлежность» — группы, которых представители политической религии рассматривают как союзников, автоматически становятся «почетными членами» их религиозного сообщества. По этим причинам политические религии могут до неузнаваемости отличаться от традиционных версий.

3. Политизация религии в большинстве случаев является закономерным результатом неудачной модернизации, вылившейся в масштабный социальный кризис, тремя ипостасями которого являются кризис экономического развития, кризис демократии и кризис национальной идентичности. Эти кризисы образуют объективные причины политизации религий. Инициатором процесса политизации является религиозно ориентированная светская интеллигенция, не обладающая глубокими знаниями о религии и поэтому интерпретирующая религиозную доктрину особым образом (в форме религиозных идеологий). Религиозные профессионалы («духовенство» в широком смысле) во многих случаях не поддерживают процессов политизации. Тому, что общество легко принимает политические религии, способствует особый характер религиозности большинства населения: религиозность носит обрядовый характер и не затрагивает глубинных слоев сознания. Важнейшим фактором завоевания сторонниками политических религий массовой поддержки, в результате которой они могут прийти к власти на общенациональном или местном уровне, является создание сети религиозно-политическими организациями альтернативных социальных институтов (школ, поликлиник, курсов), смягчающих последствия всеобъемлющего кризиса для населения. Эти институты одновременно становятся центрами религиозно-политической пропаганды.

4. В настоящий момент православие не является значимым фактором мировой политики, так как православный мир как политическое целое является не межгосударственным союзом, а сетью, состоящей из различных православно-политических движений, отдельных индивидов, групп давления внутри церковных и государственных администраций. Чтобы православный мир мог оказывать влияние на мировую политику, ему необходимо обладать значительно большими ресурсами, чем сейчас. Однако так называемые «православные страны» не строят свою политику в соответствии с положениями какой-либо православной идеологии. Поэтому православный мир можно рассматривать как культурное единство (так как у всех стран, где население исторически исповедовало православие, есть общие культурные черты), но не политическое. Для перерастания культурного единства в совместные действия на мировой арене необходимо осознание православным миром себя как целостности, противопоставленной другим целостностям. Это возможно только в случае превращения России в православное идеократическое государство, где внутренняя и внешняя политика строятся на основе политического православия. Такая идеология должна быть привлекательной для остальных православных стран. Россия, фактически, является православным миром, и православный мир (без кавычек) появится в тот момент, когда Россия осознает себя как его лидер. В настоящий момент православные интеграционные процессы слабы.

5. Ориентируясь на представления о масштабах и пределах православного мира можно выделить следующие современные идеологии политического православия (1) политический фундаментализм, (2) панславизм, (3) неоевразийство, (4) православный коммунизм и (5) национализм. Все перечисленные идеологии в наибольшей степени разработаны в России. Что касается других православных стран, то относительное развитие там получили только политический фундаментализм и национализм (в каждой стране — свой). В некоторых славянских странах развиваются также идеи панславизма. Однако, при всем внешнем разнообразии идеологических подходов речь идет о единой идеологии политического православия, характеризующейся определенным набором идей. Из существующих вариантов идеологии политического православия наиболее универсальной представляется евразийство в левой версии (т.е., православный коммунизм), которое может стать основой для сплочения православного мира как культурно-политического единства, а также для привлечения к нему внешних союзников. Название «православный коммунизм» не представляется удачным, но, как подчеркивается в работе, это не самоназвание, а рабочий термин, введенный автором диссертации.

6. Вопреки распространенным представлениям, Русская Православная Церковь отмежевывается от политической активности мирян и рядовых священников. Это связано с тем, что все православные церкви стремятся сохранять лояльность государству. Процессы политизации в «православном мире» инициируют не церкви, а светская православная интеллигенция. Ее представители определяют себя как православных, но обычно не соблюдают ритуалов и не обладают твердым знанием православной догматики. Это явление известно как «идеологическая религиозность», когда религия воспринимается только как мировоззрение, не требующее участия в церковной жизни. Участников православно-политических движений в строгом смысле не всегда можно назвать «православными верующими», так как они исповедуют не религию, а религиозную идеологию. Они образуют среду, которая одновременно разрабатывает и потребляет идеологию политического православия.

7. Основным условием прихода православно-политических сил к власти в России является сохранение и углубление всеобъемлющего кризиса во всех его ипостасях. Процесс политизации православия в России уже идет, но он замедлен, так как большинство православно-политических движений и партий на данный момент не стремятся к завоеванию власти и не заинтересованы в обеспечении массовой поддержки. Существующие организации (за исключением фундаменталистов и националистов) не способны или не желают создавать сеть альтернативных социальных институтов, которые привлекли бы к ним широкие слои общества. Вместо этого их лидеры пытаются воздействовать непосредственно на правящую элиту, что не привело и не может привести к желаемому результату, так как элита не пойдет на полномасштабную реализацию ни одного из православно-политических проектов. Сознательное применение православным политическим движением тактики завоевания массовой поддержки через создание альтернативных социальных институтов может создать почву для их прихода к власти.

8. В случае прихода к власти православно-политических сил Россия, опираясь на поддержку пророссийских, проправославных и просоциалистических сил, попытается консолидировать православный мир. Его географические пределы и состав зависят от конкретной идеологии, на основе которой он будет формироваться. Наиболее широкое понимание православия, позволяющее найти союзников вне православного мира (т.е., стран, где население исторически исповедует православие), присуще левому варианту евразийской идеологии. В случае реализации в России националистического варианта политического православия наша страна рискует оказаться в полной международной изоляцииболее того, возникает угроза распада федерации. В целом, тенденция к национализации православия является основным препятствием для формирования православного мира. Если же его консолидация произойдет, православный мир будет диффузным образованием, включающим государства, транснациональные движения (например, панславистское движение), отдельные группы внутри государств, отдельных лиц. Появление православного мира и превращение православия в значимый фактор мировой политики будет иметь серьезные последствия для региональной и международной безопасности.

Практическая значимость работы.

Сделанные в диссертации выводы, касающиеся политизации религий, могут быть использованы при исследовании различных проблем, связанных с взаимодействием религии и политики. Объективный анализ превращения религий в значимый фактор мировой политики облегчает понимание и прогнозирование действий различных субъектов международных отношений, так или иначе связанных с религией.

Выводы диссертации дают возможность прогнозировать ход и последствия политизации «православного мира» и контролировать этот процесс. Ведомства, участвующие в выработке внешней политики России (в первую очередь — МИД) могут использовать материалы работы для реализации российских интересов в отношениях с «православными странами» и при выработке общеевропейской политики.

Возможно практическое использование диссертации в процессе принятия внутриполитических решений, касающихся взаимодействия государства и религиозных организаций, а также православно-политических внецерковных организаций в России. Выводы исследования могут способствовать выработке политики, направленной на обращение вспять опасных тенденций политизации религии (в первую очередь — православия) в России.

Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании общих и специальных учебных курсов по теории международных отношений и политологии, а также по частным вопросам взаимоотношений религии и политики. Опубликованная по теме диссертации монография уже используется в вузах России.

Апробация исследования.

Основные положения исследования были представлены и обсуждены в ходе выступлений автора на различных научных форумах, среди которых: Конвент CEEISA/RISA/NISA «Управление вос (созданием) разделительных линий в Европе» (20−22 июня 2002 г., Россия, Москва) — Третий Российский философский конгресс «Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия» (Россия, Ростов-на-Дону, 16−18 сентября 2002) — Международная научная конференция «Новая политика для новой экономики: альтернативы рыночному и консервативному фундаментализму» (Россия, Москва, 22−23 мая 2003) — 7-я Международная философская конференция.

Диалог цивилизаций: Восток-Запад" (Россия, Москва, 14−16 апреля 2003) — XXI Всемирный философский конгресс «Философия перед лицом мировых проблем». (Стамбул, Турция, 10−17 августа 2003) — 3-й Конвент РАМИ.

Внешнеполитический процесс в России: приоритеты и стратегии, участники и эффективность" (Россия, Москва, 21−22 мая 2004) — Международная конференция «Россия: тенденции и перспективы развития». (9−10 декабря 2004 г., Москва), 19 Всемирный конгресс Международной Ассоциации Истории Религий «Религия: конфликт и мир» (24−30 марта 2005, Токио, Япония) и др.

Положения диссертации также обсуждались в ходе чтения разработанного автором спецкурса «Религия в современных международных отношениях» (Дипломатическая Академия МИД России, 2003;2005 годы).

Некоторые выводы исследования нашли отражение в аналитических материалах, которые автор диссертации готовила для МИД России в 2002;2005 годах.

I. РЕЛИГИОЗНЫЕ ИДЕОЛОГИИ (ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕЛИГИИ) В.

МИРОВОЙ ПОЛИТИКЕ.

ВЫВОДЫ ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЫ:

1. Политизация религии происходит не в традиционных обществах, а напротив, в обществах, достигших высокой степени модернизации, которая, тем не менее, не привела к ожидаемому процветанию. Неудача модернизации проявляется в ряде кризисов, в результате которых значительная часть населения оказывается отчужденной от социально-политических институтов данного общества. Религиозно-политические организации помогают людям преодолеть последствия кризисов с помощью альтернативных социальных институтов (школ, поликлиник, курсов и т. д.). Указанные институты выполняют социальные функции, будучи одновременно центрами пропаганды и организации политической деятельности. Когда сеть альтернативных социальных институтов становится действительно всепроницающей и граждане начинают полагаться именно на них, а не на государство, указанные институты могут послужить плацдармом для захвата власти сторонниками политической религии.

2. Инициатором религиозно-политических движений являются не религиозные профессионалы («духовенство» в широком смысле), а религиозно ориентированная интеллигенция («новые интеллектуалы»). Ее представители часто не обладают твердым знанием теологииогромное значение для них имеет личное прозрение, «просветление». Одним из основных своих противников на пути трансформации общества в религиозном направлении (не считая прозападной элиты) сторонники политических религий считают традиционное духовенство (религиозный истэблишмент), отказавшееся от активного участия в политической жизни. Политические религии не предполагают ни клерикализации политики, ни иерократии (власти духовенства). Со своей стороны, религиозный истэблишмент считает сторонников политизации опасными радикалами и призывает духовенство и верующих не участвовать в политике.

3. Политические религии распространяются на фоне особого типа религиозности. Политизация религии с большей вероятностью происходит там, где люди только что вернулись к своим полузабытым религиозным верованиям и где большинство политически активного населения не знает основ религии. В странах третьего мира население исповедует так называемые народные версии религии, носящие преимущественно обрядовый характер. Соблюдение обрядов народной религии не требует от человека особых усилий и оборачивается религиозным безразличием, превращением религии в элемент «нашей культуры». Тем самым народная религиозность смыкается с номинальной, не предполагающей даже соблюдения ритуалов, религиозностью вестернизированной интеллигенции.

4. В современной России можно констатировать наличие кризисной ситуации, которая образует объективную основу политизации православия. Однако кризис не является настолько острым, чтобы идеология политического православия быстро приобрела масштабную популярность. Хотя углубление кризисной ситуации будет способствовать росту популярности политического православия, сам по себе кризис не является достаточным условием прихода православно-политических сил к власти в России. Необходимо, чтобы сами эти силы стремились и были готовы взять власть.

5. Русская Православная Церковь (РПЦ) не является инициатором процессов политизации православия. Она, как и другие православные церкви, дистанцируется от политической активности мирян и отдельных священнослужителей. Большинство европейских православных церквей ориентируются на подписание с государствами специальных соглашений (конкордатов), которые позволяют им влиять на государственную политику через официальные властные структуры. Закрепление за православной церковью государственного статуса не означает превращения церкви в самостоятельную политическую силу, хотя внешняя близость церкви и государства создает иллюзию значительного воздействия религии на политику. Безусловно, РПЦ играет значительную роль в официальном проекте национального строительства. Однако в данном случае не религия (и не церковь) использует государство, а государство использует церковь и религию в собственных целях (чтобы обеспечить себе моральную легитимность). Еще точнее будет сказать, что государство использует в своих целях не религию вообще, а конкретные религиозные организации, которые вносят свой вклад в пропаганду и легитимизацию официального проекта национального строительства.

6. Религиозность большинства населения России (и других «православных стран») является не церковной и не догматичной. Она также не предполагает соблюдения обрядов, хотя некоторые люди выполняют отдельные обряды по своему выбору. В России и других постсоветских государствах (а также в ряде стран Восточной Европы) сложился слой «православных верующих», которые полностью отчуждены от всех религиозных организаций или установившихся религиозных практик (то есть, их религиозность носит всецело идеологический характер). Испытывая огромный пиетет по отношению к православию, они почти не знакомы с реальными основами и практикой этой религии. Эти люди являются одновременно средой, где создаются православные политические идеологии, и целевой группой религиозно-политической пропаганды. Общество, которое характеризуется высокой степенью религиозности, но в котором большинство слабо знакомо с основами «своей» религии, крайне уязвимо в отношении религиозных идеологий.

7. Движущей силой православно-политических движений в России, как и во всем мире, является не РПЦ как институт и не духовенство вообще, а религиозно ориентированная светская интеллигенция. Это, как правило, люди, пришедшие к православию недавно, часто — в результате внезапного обращения после долгих религиозных поисков. Это искренние и в своем роде религиозные люди, хотя их убеждения отличаются от того, чему учит церковная доктрина. «Православие», которое они исповедуют, во многих аспектах является их собственным изобретением. Священники не являются лидерами православных движений и не составляют в них большинстваправославно-политическое организации можно назвать «парацерковными».

8. Большая часть российских православно-политических организаций не настолько влиятельна, чтобы прийти к власти в обозримом будущем, хотя бы в составе коалиционного правительства. Добиться сколько-нибудь значительного влияния на общество удалось пока только фундаменталистам и националистам (националистически настроенные православные фундаменталисты и квазиправославные националисты, фактически, неотличимы друг от друга). Это произошло потому, что они смогли создать сеть альтернативных социальных институтов (консультации, школы, летние лагеря и т. д.). Благодаря этим институтам, фундаменталисты и националисты постепенно наращивают мощь и влияние на общество. Представители этой версии политического православия уже добились представительства в местных законодательных собраниях и Государственной Думе.

9. Большинство организаций, представляющих другие варианты политического православия, ограничивает свою политическую деятельность сферой пропаганды. На сегодня православно-политические организации используют три стратегии влияния на общество: во-первых, некоторые из них пытаются непосредственно повлиять на правящую элиту и трансформировать ее сознание в соответствии со своими целями. Во-вторых, ряд организаций пытается найти себе место в рамках официального проекта национального строительства. В-третьих, часть организаций пытается возглавить спонтанные массовые протесты с тем, чтобы внушить их участникам свою идеологию непосредственно в ходе политической борьбы. Преобладание первого и второго подходов свидетельствует, что лидеры существующих православно-политических движений пока не стремятся к завоеванию власти, удовлетворяясь позицией «заметных оппозиционеров». Но не имея массовой поддержки и опираясь исключительно на личные отношения с представителями элиты, они рискуют просчитаться. Правящая элита никогда не пойдет на полноценную реализацию православно-политических проектов, которые в своей основе противоречат ее жизненным интересам.

10. Рано или поздно лидеры православно-политических движений поймут, что избранная ими стратегия не приведет к достижению поставленных целей. После этого можно ожидать появления в России массового православно-политического движения, опирающегося на разветвленную сеть альтернативных социальных институтов. Скорее всего это движение не будет совершенно новым участником российской политической жизни. Более реальным представляется вариант трансформации одного из уже существующих движений, которое в этом случае сможет прийти к власти. Это не обязательно означает, что в России произойдет «православная революция». Православно-политические силы могут прийти к власти демократическим путем и даже стать частью коалиционного правительства. В этом случае, разумеется, они не смогут осуществить радикальную перестройку общества на православно-политических началах. Не исключено, что этим силам придется смягчить свои первоначальные жесткие требования.

11. После прихода к власти в России (что не является ни неизбежным, ни желательным событием) православно-политические силы приступят к консолидации «православного мира», состав которого будет зависеть от идеологии, которой они руководствуются. По структуре православный мир, как и мир ислама, представляется состоящим как из государств, так и из разнообразных негосударственных субъектов (православных и «условно-православных» политических движений, общин, группировок и отдельных лиц). Другие государства (в первую очередь, Греция), претендующие на роль общеправославного лидера, не смогут выдержать конкуренции с Россией. Иллюзия равноправного соперничества между Грецией и Россией сохраняется до тех пор, пока Россия не стала православным государством и от ее имени в международных православных организациях участвуют представители оппозиционных сил.

12. В каждой «православной стране», как и в России, сталкиваются различные версии политического православия, которые можно условно разделить на три группы: (1) официальная «православная идеология», служащая в качестве гражданской религии, скрепляющей целостность данного государства- (2) этноцентрические идеологии, основанные на этническом понимании православия- (3) идеологии православно-социалистического характера, ориентированные на объединение «православного мира» (обычно — под руководством России). Самыми последовательными сторонниками единства православного мира в «православных странах» являются движения и партии пророссийской социалистической ориентации.

13. Наиболее вероятной общей идеологией православного мира является евразийство (которое включает в себя панславизм), причем в левом варианте. «Православный коммунизм» — несомненно, неудачное название для левоевразийского проекта, и под таким именем он вряд ли станет пользоваться популярностью. Слово «коммунизм» после массированной антикоммунистической пропаганды последних 10−15 лет у многих вызывает подсознательное отторжениек тому же, его использование делает указанную идеологию уязвимой для критики (всегда можно сказать, что ее пропагандисты «зовут в прошлое»). Тем не менее, социализм как компонент левого евразийства привлекателен для пророссийских сил в «православном мире».

14. Потенциальных участников православного мира можно разделить на несколько групп. Первая группа — государства, в которых у власти находятся силы, ориентированные на ту или иную версию политического православия (кроме националистической). В настоящий момент к таковым можно отнести только Белоруссию, где официальная идеология включает элементы политического православия. Вторая группа — анклавы внутри отдельных стран (в том числе «движения соотечественников», потенциально представляющие мощную пророссийскую силу внутри бывших советских республик, вне зависимости от личных религиозных убеждений участников этих движений). Третья группамеждународные славянские движения, объединяющие пророссийски настроенных социалистов. С точки зрения личной религиозной веры эти люди могут быть православными, католиками, атеистами или неоязычниками, но все они, несомненно, примут активное участие в любом российском интеграционном проекте, основанном на идеях политического православия.

15. Во всех православных странах интеграционные попытки России обречены столкнуться с объективными трудностями. В некоторых «православных странах» православие настолько срослось с этнической принадлежностью, что интеграционные пророссийские силы находятся здесь в абсолютном меньшинстве. Во внутренней политике этих стран есть только две реальные силы: сторонники интеграции с Западом (воспринимающие православие как гражданскую религию) и сторонники этнического православия. Политический проект последних не предполагает создания православного мира во главе с Россией, а иногда замыкается рамками этнически и религиозно однородного государства.

16. Для оценки последствий появления православного фактора на мировой арене первоочередную важность имеет характер православно-политического проекта, который будет реализован в России (в случае прихода его сторонников к власти). Существует только две реальных возможности: приход к власти сил, опирающихся на этнонационалистическую версию политического православия или же сил, ориентированных на глобальную православно-политическую идеологию (назовем ли мы ее славяно-евразийством или православным коммунизмом).

В первом случае Российская Федерация может распасться. Чтобы компенсировать территориальные потери, этнонационалисты строят планы присоединения «русских анклавов» в бывших республиках СССР, реализовать которые мирными средствами вряд ли удастся. В перспективе может возникнуть череда затяжных локальных конфликтов. Помимо этого, этнонационалистическое русское государство немедленно окажется в международной изоляции. Конфликты будут тянуться до тех пор, пока не «выгорят», а единое государство не распадется полностью. По этим причинам этнонационалистический сценарий можно оценить как наименее желательный (и, к счастью, наименее возможный).

Глобальный православно-политический проект, по крайней мере, будет способствовать внутренней консолидации России, а также привлекать внешних союзников. Таким образом, у появления православного мира в лице России и ее союзников есть положительные стороны. С одной стороны, православный мир может стать идейной альтернативой западному либерально-капиталистическому проеюу, реализация которого на глобальном уровне невозможна. Православный мир можно рассматривать и как интеграционную организацию, способную защитить свои интересы в глобальной экономической системе. Превращение православного мира в единое пространство безопасности также способно разрешить многие проблемы, возникшие на постсоветском пространстве после распада СССР (локальные конфликты, нарушение прав «нетитульного» населения, обеспечение безопасности южных границ бывшего СССР, наркоторговля и др.). К положительным последствиям появления православного мира можно отнести также то, что реализация этого глобального проекта поможет России ощутить себя великой державой.

Тем не менее, появление православного мира, несомненно, окажет дестабилизирующее воздействие на сложившуюся структуру безопасности и равновесия сил. Прежде всего речь идет о возможности поддержки православным миром пророссийских сил внутри потенциальных православных стран, а также в странах, которые формально к православному миру не принадлежат, но на территории которых можно создать анклавы политического православия. Именно из-за подобных действий исламский фактор в мировой политике часто рассматривается как дестабилизирующий. Появление православного мира может привести к возникновению серьезных угроз безопасности на глобальном уровне, так как православный мир, вероятно, будет оказывать различную помощь (включая военно-техническую) своим внешним союзникам. Превращение в идеократическое государство, скорее всего, приведет к значительным отрицательным последствиям для России. Многие демократические завоевания могут быть частично или полностью утеряны. К тому же консолидация и поддержание православного мира потребует от России значительного напряжения финансовых ресурсов.

17. Избежать дестабилизирующих последствий появления на международной арене православного мира можно, обратив вспять процессы политизации православия в России. При этом необходимо помнить, что политизация религии — не результат действия чьей-то злой воли, а почти неизбежное следствие определенных социально-политических условий. Соответственно, процессы политизации православия нельзя остановить полицейскими методами, как не удалось остановить процессов политизации религии ни в исламском мире, ни в Латинской Америке, где государства имели в своем распоряжении мощные аппараты репрессий. Если же устранить причины, по которым православие все более и более интенсивно политизируется, то православно-политические движения никогда не смогут завоевать массовой поддержки и будут обречены на роль маргинальных группировок.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Подводя общий итог исследования, можно определить перспективу превращения православия в значимый фактор мировой политики как вполне вероятную. Появление на мировой арене новой культурно-политической общностиправославного мира — связывается с превращением России в православное государство, внутренняя и внешняя политика которого строится на основе идеологии политического православия. Эта идеология будет значительно отличаться от канонической версии православной религии, а процесс политизации православия будет идти вне официальных церковных структур. Данное заключение сделано автором диссертации на основе ряда промежуточных выводов.

1. Религиозный фактор в мировой политике следует отличать от конфессионального фактора, где под термином «конфессия» подразумевается организованная религия, воплощенная в каких-либо социальных институтах. Что касается религиозного фактора, то речь идет о влиянии на мировую политику религии, определенной как система убеждений (мировоззрение). Именно на основе мировоззрения возможно формирование транснациональных субъектов мировой политикицивилизаций.

2. Цивилизации или «миры» имеют прерывистую структуру: они состоят не только из государств, но и из транснациональных движений, внутринациональных групп, общин и отдельных лиц. Например, говоря об исламском мире или исламской цивилизации, ни одно государство нельзя рассматривать как монолит: в светских государствах есть сегменты общества, ощущающие себя частью исламского мира, а в исламских идеократических государствах существует оппозиция, которая себя частью исламского мира не ощущает. Некоторые «цивилизации» имеют полностью нетерриториальный (виртуальный) характер: например, транснациональное сообщество радикальных протестантских групп, основанных на идеологии «превосходства белой расы».

3. Идейной основой формирования цивилизаций являются не религии как таковые, а религиозные идеологии, которые мы предлагаем называть политическими религиями, чтобы подчеркнуть их родство с глобальными идеологиями тоталитарного характера (в немецкой политологии термин «политические религии» традиционно применяется именно к ним). Политическая религия представляет собой идеологию, дающую возможность приложить религию к политике. От «чистой» религии она отличается тем, что служит основой политического действия, от «чистой идеологии» — тем, что апеллирует к сверхъестественным силам. В рамках политической религии события нашего мира рассматриваются как часть (или отражение) событий религиозного, сакрального, вселенского (космического) характера. Сторонникам политических религий присуще дуалистическое восприятие мира как арены противостояния «своих» и «чужих». Однако водораздел, в их понимании, проходит не между приверженцами своей религии и приверженцами других религий, а между «нашими» и «всеми остальными». В число «всех остальных» могут попасть и стойкие приверженцы исходной религии, и даже ее официальные лидеры.

4. Политическую религию следует отличать от таких форм взаимодействия религии и политики, как (1) использование религии в политических целях (хотя это может стать первым шагом к политизации религии). Даже нерелигиозный политик стремится к власти не ради нее самой, а для того, чтобы осуществить некую идеологическую программу. Для религиозного фанатика власть — лишь средство для достижения цели (например, создания исламского государства или Царства Божьего на Земле). (2) «общественная религия» — то есть влияние религии на политическую жизнь в рамках общепринятых или установленных законом процедур. В большинстве европейских государств религиозные организации стараются влиять на законодательство, но только через общепринятые демократические каналы. Что касается политических религий, они стремятся к идеологическому доминированию надо всем обществом. (3) гражданская религия, то есть сакрализация политических институтов государства. Хотя внешне жизнь государства, в котором существует развитая гражданская религия, кажется пронизанной религиозными символами, на практике гражданская религия оборачивается снижением общего уровня религиозности в данном обществе. Это связано с необходимостью уважения принципов гражданской религии, которое является обязательным для представителей всех религиозных конфессий. Такое требование, естественно, делает их менее фанатичными. Появление гражданской религии, таким образом, является процессом, обратным политизации религии, и его можно назвать как «секуляризацией религии», так и «религизацией политики».

5. Политическую религию следует отличать от религиозного фундаментализма (который можно назвать также традиционализмом или религиозным консерватизмом), так как она стремится не к возрождению прошлого, а к тому, чтобы найти ответ на самые острые вопросы современности. Тем не менее, существует политический фундаментализм, который по методам достижения поставленных целей сближается с политическими религиями и является их особой разновидностью. В отличие от сторонников политических религий политические фундаменталисты стремятся к возвращению в прошлое — то есть, к изоляции от глобального мира, к инкапсуляции собственной культуры и к ликвидации большинства современных институтов. Однако, чтобы добиться этих целей, они вынуждены использовать современные средства, которые изменяют их мировоззрение.

6. Говорить о «православном мире» или «православной цивилизации» как об осознающей свое единство культурно-политической общности пока несвоевременно. Не существует общеправославных финансовых институтов, подобных Исламскому банку развития. Не выработано общих православных подходов к важнейшим проблемам современности. У власти в большинстве предположительно православных стран находятся политические силы, которые отождествляют себя с западной культурой. Эти страны в настоящий момент не строят свою политику в соответствии с положениями какой-либо православной идеологии. И в этом смысле православный мир можно рассматривать как культурное единство (так как у всех стран, где население исторически исповедовало православие, есть общие культурные черты), но не политическое. Хотя в «православном мире» есть некоторые институциональные структуры (например, Межпарламентская ассамблея православия), они крайне слабы и мало известны за пределами круга непосредственных участников.

7. В настоящий момент, как и многие другие цивилизации, православный мир как политическое целое является не межгосударственным союзом, а сетью, состоящей из различных православно-политических движений, отдельных индивидов, групп давления внутри церковных и государственных администраций. В этом смысле православный мир является вполне реальным субъектом мирового политического процесса. Такие факты, как общая негативная реакция населения «православных стран» на бомбардировки Косово, или охватившая весь «православный мир» кампания против штрих-кодов и налоговых номеров, свидетельствуют о наличии скрытых «внутриправославных» политических связей, которые пока не получили институционального оформления.

8. Для того, чтобы православный мир мог оказывать влияние на ход мирового развития, ему необходимо значительно больше ресурсов, чем сейчас. Это возможно только в случае превращения России в православное идеократическое государство, где внутренняя и внешняя политика строятся на основе политического православия. Только Россия может консолидировать православный мир, так как является его естественным лидером, обладающим одновременно достаточной силой и достаточной культурно-религиозной легитимностью, убедительной как для «своих», так и для внешнего мира. Россия, фактически, является православным миром, и православный мир (без кавычек) появится в тот момент, когда Россия осознает себя как его лидер. В настоящий момент православные интеграционные процессы слабы потому, что Россия пока не уделяет им особого внимания. Став (в политическом смысле) православным государством, Россия будет стремиться к созданию союза, объединяющего вероятные православные страны, а также негосударственные субъекты международных отношений (политические движения, отдельные неполитические группы и т. д.). Состав православного мира (или «восточно-христианской цивилизации») будет зависеть от того, на основе какой именно идеологии политического православия будет строиться политика России.

9. Политические религии можно разделить на две группы: национальные или этнические религиозные идеологии, обращенные к узкой группе людей и ограниченные определенным географическим ареалом, и универсальные идеологии, обращенные к людям всего мира и не имеющие определенного географического ареала. В строгом смысле «политическими религиями» можно назвать только вторые, так как в первых религия рано или поздно уходит на второй план, поскольку их первоочередной задачей является укрепление национального (этнического) сообщества. Политические религии ставят на первый план не консолидацию сообществ, а осуществление чисто религиозных целей.

10. Национальные или этнические религиозные идеологии могут выполнять две противоположные функции. Во-первых, они могут цементировать уже существующее государство, этнически и религиозно разнородное, и служить для него общим религиозным знаменателем. Со временем такие идеологии становятся гражданскими религиями. Во-вторых, национальные религиозные идеологии могут подрывать государственное единство, когда определенная религия отождествляется не с «гражданской нацией», а с «этнической». Для обозначения идеологий второго типа можно ввести термин «негражданская» или «антигражданская» религия.

11. Политические религии существенно отличаются от породивших их «чистых религий». Во-первых, политические религии ориентированы на настоящее. Они активно смешивают «потусторонний» и «посюсторонний» мир, к чему не склонны ни фундаменталистские, ни официальные версии большинства религий. Во-вторых, политические религии свободно обращаются с догматикой и со священными текстами, не останавливаясь ни перед новой интерпретацией, ни перед добавлениемисключением отдельных элементов священного текста. Конечный «интеллектуальный продукт» — идеология-посредник — отличается крайним эклектизмом. В-третьих, политические религии склонны расширительно толковать понятие «религиозная принадлежность». Это связано с типичным для них дуалистическим, черно-белым видением мира. Те группы, которых представители политической религии рассматривают как союзников, автоматически становятся чем-то вроде почетных членов их религиозного сообщества.

12. С исторической точки зрения можно выделить две идеологии-посредника, позволяющих применить православную религию к политике: панславизм и евразийство. Хотя обе идеологии далеко ушли от официальной православной доктрины, религия выступает в них как последний довод, к которому восходят все политические аргументы. Панславизм был прежде всего религиозной, а не этнической идеологией, так как собственно «славянство» не было для классических панславистов определяющим признаком, различающим друзей и врагов. Говоря о «славянстве» они имели в виду православие. Евразийцы, при всей отдаленности от канонического православия, полагали, что политика является лишь средством для реализации религиозных целей и что «континентальная евразийская империя» должна стать идеократическим государством, предполагающим тотальное «оправославливание» всего строя жизни.

13. Другие базовые идеологии политического православия появляются как варианты названных выше. На рубеже 19−20 веков классический панславизм порождает идеологию русского национализма в форме черносотенства, в котором на передний план выдвинулась присущая русскому панславизму идея главенства русских в славянском союзе. Из классического евразийства вскоре выделяется течение национал-большевизма, готовое принять любую идеологию (например, коммунизм), которая служила бы сохранению и расширению «континентального государства». Национал-большевизм является первым проявлением распространившейся впоследствии идеологии «державности» или «государственничества», для которой в паре «государство — идея» первая составляющая важнее второй.

14. Современным идеологиям политического православия присущи черты всех политических религий. Во-первых, все идеологии политического православия придают современным событиям символический смысл, напрямую связывая «потусторонний» мир с «посюсторонним». Во-вторых, теоретики политического православия свободно обращается с догматикой. Постоянно ссылаясь на православие, они имеют в виду не церковную версию, а свою собственную. В-третьих, для идеологий политического православия характерно широкое понимание того, кто именно является православным. Для них мир разделен на «наших» и «не наших», и все «наши» автоматически становятся православными, даже если они придерживаются иной религии или являются атеистами.

15. В зависимости от представления о составе «православного мира» можно выделить пять версий политического православия: политический фундаментализм, современный панславизм, неоевразийство, православный коммунизм и национализм.

Политический фундаментализм выделяется принципиальным неприятием современности. Мир рассматривается как погибший, отошедший от Бога. По мнению фундаменталистов, сохранение анклава православия в гибнущем мире является особой миссией русского народа. В рамках фундаментализма понятия «русский» и «православный» тождественны, а православие обозначается как «русская вера». Утрата православного универсализма приводит фундаменталистов к отказу от традиционного понимания русской (российской) миссии как спасения всего человечества.

Современные панслависты, в отличие от политических фундаменталистов, признают за другими цивилизациями, помимо славяно-православной определенную ценность и право на существование. Тем не менее, они полагают, что западная цивилизация настроена враждебно по отношению к другим и предлагают проект сплочения славянских и православных народов вокруг России. Идеология панславизма в современной интерпретации все больше сближается с евразийством.

Отличительной чертой неоевразийства является выраженная ориентация на союз православия и ислама. Как представляется, евразийский проект является не локальным, а универсальным, то есть предполагает распространение евразийской идеологии по всему миру. Неоевразийство объективно является политической религией, имеющей наибольшие шансы на распространение в современной России. Во-первых, ориентируя Россию на союз с мусульманским миром, Индией и Китаем, евразийство позволяет (во всяком случае, теоретически) «православной цивилизации» найти союзников в развивающемся мире. Во-вторых, евразийство способствует лучшей интеграции народов России, а также России со странами СНГ.

Идеологию православного коммунизма можно также обозначить как «левое евразийство». Различия православного коммунизма и евразийства сводятся к тому, что первый представляет себе конфликт между западным миром и другими цивилизациями не только как религиозное, но и как социальное противостояние. Современный православный коммунизм не различает «религиозного» и «социального», считая все капиталистическое «сатанинским», а все «сатанинское» -капиталистическим. Православные коммунисты поддерживают евразийскую идею объединения всех цивилизаций против Запада, который рассматривается одновременно как классовый и религиозный противник.

Идеология национализма сама по себе не пользуется особой популярностью. Однако ее элементы можно встретить на всем пространстве политического православия. Самые радикальные русские националисты полностью отрицают христианство, предлагая заменить его на языческую религию. Иногда националисты признают равноправие языческой и православной религий. Значительная часть не просто признает православие, но и объявляет себя его защитниками, не отрицая в то же время «дохристианской традиции». Православие русских националистов существенно отличается от православия в каноническом понимании. Это «русская вера», не имеющая вселенского характера. Отсюда проистекает отказ от всех форм мессианизма, а также от планов создания международных объединений под российским руководством. Основным политическим проектом националистов является создание т.н. Русской республики, которая должна отгородиться от других (национальных) республик, выслав предварительно со своей территории представителей других этносов.

16. Все версии политического православия имеют между собой много общего. При всем внешнем разнообразии идеологических подходов мы имеем дело с единой идеологией политического православия, для которой характерен определенный набор идей, позаимствованных из разнообразных источников. Эти идеи появляются и исчезают вне зависимости от предполагаемых границ между различными версиями. Для одних версий конкретные идеи являются стержневыми, а для других не играют особой роли. Если человек принимает все, некоторые или часть этих идей, то он тем самым подтверждает свою принадлежность к политическому православию, даже не будучи в строгом смысле «фундаменталистом» или «панславистом». По-настоящему радикально отличаются от всех остальных версий политического православия только концепции крайних фундаменталистов и крайних националистов. Исключительность этих двух версий политического православия закономерна: политический фундаментализм стоит среди политических религий особняком, радикально отличаясь от них неприятием современности, а идеология русского этнонационализма относится не к политическим религиям в узком смысле, а к этнорелигиозным идеологиям.

17. Политическое православие в России постоянно колеблется между универсализмом и этнонационализмом. Все перечисленные идеологии — даже такие универсальные концепции как евразийство и православный коммунизмоговаривают особую роль русского народа. Русский этноцентризм объясняется тем, что именно русский народ оказался после распада СССР в ситуации наиболее сурового кризиса идентичности. В качестве реакции на «неожиданный» подъем самосознания нерусских этносов и на посыпавшиеся обвинения в шовинизме и эксплуатации, самым естественным выходом кажется развитие русского этнического национализма. Однако Россия является многоэтничным государством, поэтому этнонационалистический русский проект неизбежно привел бы к распаду федерации. При условии исключения перспективы распада возможны два варианта преодоления кризиса идентичности: создание гражданской религии, которая могла бы связать воедино все народы России, или формулирование для русского народа новой глобальной миссии. Такую миссию может обосновать только политическая религия универсального характера, обращенная не только к русскому, но и к другим народам.

18. Из перечисленных идеологий на эту роль подходит только евразийство, причем в левом варианте (то есть, то, что мы назвали православным коммунизмом). Евразийство способно выполнять двойную задачу: сплачивать русское и нерусское население самой России и обеспечивать союзников во внешнем мире. Универсальная православно-политическая идеология также должна включать коммунистические идеи, способные привлечь такую огромную и неопределенную часть населения мира как «угнетенные».

19. Политизация религии происходит не в традиционных обществах, а напротив, в обществах, достигших высокой степени модернизации, которая, тем не менее, не привела к ожидаемому процветанию. Неудача модернизации проявляется в ряде кризисов, в результате которых значительная часть населения оказывается отчужденной от социально-политических институтов данного общества. Религиозно-политические организации помогают людям преодолеть последствия кризисов с помощью альтернативных социальных институтов (школ, поликлиник, курсов и т. д.). Указанные институты выполняют социальные функции, будучи одновременно центрами пропаганды и организации политической деятельности. Когда сеть альтернативных социальных институтов становится действительно всепроницающей и граждане начинают полагаться именно на них, а не на государство, указанные институты могут послужить плацдармом для захвата власти сторонниками политической религии.

20. Инициатором религиозно-политических движений являются не религиозные профессионалы («духовенство» в широком смысле), а религиозно ориентированная интеллигенция («новые интеллектуалы»). Ее представители часто не обладают твердым знанием теологииогромное значение для них имеет личное прозрение, «просветление». Одним из основных своих противников на пути трансформации общества в религиозном направлении (не считая прозападной элиты) сторонники политических религий считают традиционное духовенство (религиозный истэблишмент), отказавшееся от активного участия в политической жизни. Политические религии не предполагают ни клерикализации политики, ни иерократии (власти духовенства). Со своей стороны, религиозный истэблишмент считает сторонников политизации опасными радикалами и призывает духовенство и верующих не участвовать в политике.

21. Политические религии распространяются на фоне особого типа религиозности. Политизация религии с большей вероятностью происходит там, где люди только что вернулись к своим полузабытым религиозным верованиям и где большинство политически активного населения не знает основ религии. В странах третьего мира население исповедует так называемые народные версии религии, носящие преимущественно обрядовый характер. Соблюдение обрядов народной религии не требует от человека особых усилий и оборачивается религиозным безразличием, превращением религии в элемент «нашей культуры». Тем самым народная религиозность смыкается с номинальной, не предполагающей даже соблюдения ритуалов, религиозностью вестернизированной интеллигенции.

22. В современной России можно констатировать наличие кризисной ситуации, которая образует объективную основу политизации православия. Однако кризис не является настолько острым, чтобы идеология политического православия быстро приобрела масштабную популярность. Хотя углубление кризисной ситуации будет способствовать росту популярности политического православия, сам по себе кризис не является достаточным условием прихода православно-политических сил к власти в России. Необходимо, чтобы сами эти силы стремились и были готовы взять власть.

23. Русская Православная Церковь (РПЦ) не является инициатором процессов политизации православия. Она, как и другие православные церкви, дистанцируется от политической активности мирян и отдельных священнослужителей. Большинство европейских православных церквей ориентируются на подписание с государствами специальных соглашений (конкордатов), которые позволяют им влиять на государственную политику через официальные властные структуры. Закрепление за православной церковью государственного статуса не означает превращения церкви в самостоятельную политическую силу, хотя внешняя близость церкви и государства создает иллюзию значительного воздействия религии на политику. Безусловно, РПЦ играет значительную роль в официальном проекте национального строительства. Однако в данном случае не религия (и не церковь) использует государство, а государство использует церковь и религию в собственных целях (чтобы обеспечить себе моральную легитимность). Еще точнее будет сказать, что государство использует в своих целях не религию вообще, а конкретные религиозные организации, которые вносят свой вклад в пропаганду и легитимизацию официального проекта национального строительства.

24. Религиозность большинства населения России (и других «православных стран») является не церковной и не догматичной. Она также не предполагает соблюдения обрядов, хотя некоторые люди выполняют отдельные обряды по своему выбору. В России и других постсоветских государствах (а также в ряде стран Восточной Европы) сложился слой «православных верующих», которые полностью отчуждены от всех религиозных организаций или установившихся религиозных практик (то есть, их религиозность носит всецело идеологический характер). Испытывая огромный пиетет по отношению к православию, они почти не знакомы с реальными основами и практикой этой религии. Эти люди являются одновременно средой, где создаются православные политические идеологии, и целевой группой религиозно-политической пропаганды. Общество, которое характеризуется высокой степенью религиозности, но в котором большинство слабо знакомо с основами «своей» религии, крайне уязвимо в отношении религиозных идеологий.

25. Движущей силой православно-политических движений в России, как и во всем мире, является не РПЦ как институт и не духовенство вообще, а религиозно ориентированная светская интеллигенция. Это, как правило, люди, пришедшие к православию недавно, часто — в результате внезапного обращения после долгих религиозных поисков. Это искренние и в своем роде религиозные люди, хотя их убеждения отличаются от того, чему учит церковная доктрина. «Православие», которое они исповедуют, во многих аспектах является их собственным изобретением. Священники не являются лидерами православных движений и не составляют в них большинстваправославно-политическое организации можно назвать «парацерковными».

26. Большая часть российских православно-политических организаций не настолько влиятельна, чтобы прийти к власти в обозримом будущем, хотя бы в составе коалиционного правительства. Добиться сколько-нибудь значительного влияния на общество удалось пока только фундаменталистам и националистам (националистически настроенные православные фундаменталисты и квазиправославные националисты, фактически, неотличимы друг от друга). Это произошло потому, что они смогли создать сеть альтернативных социальных институтов (консультации, школы, летние лагеря и т. д.). Благодаря этим институтам, фундаменталисты и националисты постепенно наращивают мощь и влияние на общество. Представители этой версии политического православия уже добились представительства в местных законодательных собраниях и Государственной Думе.

27. Большинство организаций, представляющих другие варианты политического православия, ограничивает свою политическую деятельность сферой пропаганды. На сегодня православно-политические организации используют три стратегии влияния на общество: во-первых, некоторые из них пытаются непосредственно повлиять на правящую элиту и трансформировать ее сознание в соответствии со своими целями. Во-вторых, ряд организаций пытается найти себе место в рамках официального проекта национального строительства. В-третьих, часть организаций пытается возглавить спонтанные массовые протесты с тем, чтобы внушить их участникам свою идеологию непосредственно в ходе политической борьбы. Преобладание первого и второго подходов свидетельствует, что лидеры существующих православно-политических движений пока не стремятся к завоеванию власти, удовлетворяясь позицией «заметных оппозиционеров». Но не имея массовой поддержки и опираясь исключительно на личные отношения с представителями элиты, они рискуют просчитаться. Правящая элита никогда не пойдет на полноценную реализацию православно-политических проектов, которые в своей основе противоречат ее жизненным интересам.

28. Рано или поздно лидеры православно-политических движений поймут, что избранная ими стратегия не приведет к достижению поставленных целей. После этого можно ожидать появления в России массового православно-политического движения, опирающегося на разветвленную сеть альтернативных социальных институтов. Скорее всего это движение не будет совершенно новым участником российской политической жизни. Более реальным представляется вариант трансформации одного из уже существующих движений, которое в этом случае сможет прийти к власти. Это не обязательно означает, что в России произойдет «православная революция». Православно-политические силы могут прийти к власти демократическим путем и даже стать частью коалиционного правительства. В этом случае, разумеется, они не смогут осуществить радикальную перестройку общества на православно-политических началах. Не исключено, что этим силам придется смягчить свои первоначальные жесткие требования.

29. После прихода к власти в России (что не является ни неизбежным, ни желательным событием) православно-политические силы приступят к консолидации «православного мира», состав которого будет зависеть от идеологии, которой они руководствуются. По структуре православный мир, как и мир ислама, представляется состоящим как из государств, так и из разнообразных негосударственных субъектов (православных и «условно-православных» политических движений, общин, группировок и отдельных лиц). Другие государства (в первую очередь, Греция), претендующие на роль общеправославного лидера, не смогут выдержать конкуренции с Россией. Иллюзия равноправного соперничества между Грецией и Россией сохраняется до тех пор, пока Россия не стала православным государством и от ее имени в международных православных организациях участвуют представители оппозиционных сил.

30. В каждой «православной стране», как и в России, сталкиваются различные версии политического православия, которые можно условно разделить на три группы: (1) официальная «православная идеология», служащая в качестве гражданской религии, скрепляющей целостность данного государства- (2) этноцентрические идеологии, основанные на этническом понимании православия- (3) идеологии православно-социалистического характера, ориентированные на объединение «православного мира» (обычно — под руководством России). Самыми последовательными сторонниками единства православного мира в «православных странах» являются движения и партии пророссийской социалистической ориентации.

31. Наиболее вероятной общей идеологией православного мира является евразийство (которое включает в себя панславизм), причем в левом варианте. «Православный коммунизм» — несомненно, неудачное название для левоевразийского проекта, и под таким именем он вряд ли станет пользоваться популярностью. Слово «коммунизм» после массированной антикоммунистической пропаганды последних 10−15 лет у многих вызывает подсознательное отторжениек тому же, его использование делает указанную идеологию уязвимой для критики (всегда можно сказать, что ее пропагандисты «зовут в прошлое»). Тем не менее, социализм как компонент левого евразийства привлекателен для пророссийских сил в «православном мире».

32. Потенциальных участников православного мира можно разделить на несколько групп. Первая группа — государства, в которых у власти находятся силы, ориентированные на ту или иную версию политического православия (кроме националистической). В настоящий момент к таковым можно отнести только Белоруссию, где официальная идеология включает элементы политического православия. Вторая группа — анклавы внутри отдельных стран (в том числе «движения соотечественников», потенциально представляющие мощную пророссийскую силу внутри бывших советских республик, вне зависимости от личных религиозных убеждений участников этих движений). Третья группамеждународные славянские движения, объединяющие пророссийски настроенных социалистов. С точки зрения личной религиозной веры эти люди могут быть православными, католиками, атеистами или неоязычниками, но все они, несомненно, примут активное участие в любом российском интеграционном проекте, основанном на идеях политического православия.

33. Во всех православных странах интеграционные попытки России обречены столкнуться с объективными трудностями. В некоторых «православных странах» православие настолько срослось с этнической принадлежностью, что интеграционные пророссийские силы находятся здесь в абсолютном меньшинстве. Во внутренней политике этих стран есть только две реальные силы: сторонники интеграции с Западом (воспринимающие православие как гражданскую религию) и сторонники этнического православия. Политический проект последних не предполагает создания православного мира во главе с Россией, а иногда замыкается рамками этнически и религиозно однородного государства.

34. Для оценки последствий появления православного фактора на мировой арене первоочередную важность имеет характер православно-политического проекта, который будет реализован в России (в случае прихода его сторонников к власти). Существует только две реальных возможности: приход к власти сил, опирающихся на этнонационалистическую версию политического православия или же сил, ориентированных на глобальную православно-политическую идеологию (назовем ли мы ее славяно-евразийством или православным коммунизмом).

В первом случае Российская Федерация может распасться. Чтобы компенсировать территориальные потери, этнонационалисты строят планы присоединения «русских анклавов» в бывших республиках СССР, реализовать которые мирными средствами вряд ли удастся. В перспективе может возникнуть череда затяжных локальных конфликтов. Помимо этого, этнонационалистическое русское государство немедленно окажется в международной изоляции. Конфликты будут тянуться до тех пор, пока не «выгорят», а единое государство не распадется полностью. По этим причинам этнонационалистический сценарий можно оценить как наименее желательный (и, к счастью, наименее возможный).

Глобальный православно-политический проект, по крайней мере, будет способствовать внутренней консолидации России, а также привлекать внешних союзников. Таким образом, у появления православного мира в лице России и ее союзников есть положительные стороны. С одной стороны, православный мир может стать идейной альтернативой западному либерально-капиталистическому проекту, реализация которого на глобальном уровне невозможна. Православный мир можно рассматривать и как интеграционную организацию, способную защитить свои интересы в глобальной экономической системе. Превращение православного мира в единое пространство безопасности также способно разрешить многие проблемы, возникшие на постсоветском пространстве после распада СССР (локальные конфликты, нарушение прав «нетитульного» населения, обеспечение безопасности южных границ бывшего СССР, наркоторговля и др.). К положительным последствиям появления православного мира можно отнести также то, что реализация этого глобального проекта поможет России ощутить себя великой державой.

Тем не менее, появление православного мира, несомненно, окажет дестабилизирующее воздействие на сложившуюся структуру безопасности и равновесия сил. Прежде всего речь идет о возможности поддержки православным миром пророссийских сил внутри потенциальных православных стран, а также в странах, которые формально к православному миру не принадлежат, но на территории которых можно создать анклавы политического православия. Именно из-за подобных действий исламский фактор в мировой политике часто рассматривается как дестабилизирующий. Появление православного мира может привести к возникновению серьезных угроз безопасности на глобальном уровне, так как православный мир, вероятно, будет оказывать различную помощь (включая военно-техническую) своим внешним союзникам. Превращение в идеократическое государство, скорее всего, приведет к значительным отрицательным последствиям для России. Многие демократические завоевания могут быть частично или полностью утеряны. К тому же консолидация и поддержание православного мира потребует от России значительного напряжения финансовых ресурсов.

Избежать дестабилизирующих последствий появления на международной арене православного мира можно, обратив вспять процессы политизации православия в России. При этом необходимо помнить, что политизация религии — не результат действия чьей-то злой воли, а почти неизбежное следствие определенных социально-политических условий. Соответственно, процессы политизации православия нельзя остановить полицейскими методами, как не удалось остановить процессов политизации религии ни в исламском мире, ни в Латинской Америке, где государства имели в своем распоряжении мощные аппараты репрессий. Если же устранить причины, по которым православие все более и более интенсивно политизируется, то православно-политические движения никогда не смогут завоевать массовой поддержки и будут обречены на роль маргинальных группировок.