Каспийский поход Петра I и русско-дагестанские отношения в первой трети XVIII века

Одной из важных проблем в изучении истории России XVIII в. является проблема вхождения в состав Российской империи территорий, населенных различными по этническому составу и уровню социально-экономического развития народов. Разработка этой важной проблемы должна быть основана на конкретном изучении исторических условий, в которых происходило присоединение того или иного народа к России.

В процессе присоединения народов Кавказа к России важным этапом является первая треть XVIII в., когда Кавказ стал объектом захватнических устремлений шахской Персии, султанской Турции и царской России. Большое значение для народов Кавказа, в том числе и Дагестана, в их борьбе против иноземных захватчиков имело установление и укрепление экономических и политических связей с Россией. Поэтому изучение исторических условий, создавших реальные предпосылки присоединения Дагестана к России, имеет не только научный, но и политический интерес.

Исследование этой проблемы следует рассматривать в контексте того, что в первой трети XVIII в. в политике России на Северном Кавказе происходят существенные изменения. Диалектика этих изменений наглядно проявилась в том, если в течение всего XVII в. российское правительство ограничивалось рамками установления и укрепления экономических и политических отношений с Дагестаном, то в первой трети XVIII в., в связи с ростом ориентации горских народов в сторону России, оно перешло к непосредственному присоединению прикаспийского побережья Каспия.

Центральное место в работе занимает Каспийский поход Петра I в 1722—1723 гг., завершившийся временным присоединением к России Дагестана и Прикаспийских областей (1722−1735). По своим стратегическим целям, масштабности поставленных задач, военно-политическим последствиям, количеству задействованных людских, материальных и военных сил этот поход не имеет аналогов с российской стороны в рассматриваемых территориальных и хронологических рамках.

Не случайно эта тщательно подготовленная и проведенная военно-политическая акция рассматривается многими исследователями как неразрывно связанная стратегия западной и восточной политики России, направленная на решение жизненно важных задач — обеспечение выхода к морям и создание единого Каспийско-Волжско-Балтийского торгового пути со странами Востока через Россию в Западную Европу. Не случайно и то, что поход Петра I, препятствовавший гегемонистским устремлениям Ирана и Турции в бассейне Каспия, вызвал резонанс не только в столицах этих держав, но и западных стран — Англии и Франции, проводивших антироссийскую политику восточного барьера, в том числе и в ареале Каспийского моря1. зарубежной историографии антинаучной версии о мнимом «Завещании Петра Великого» своим преемникам о необходимости овладения Кавказом, Ираном, Турцией, бассейнами Каспия и Черного морей, Центральной и Средней Азией вплоть до Индийского океана. Эта версия, непосредственно касающаяся Каспийского похода Петра I, была выдвинута Наполеоном Бонопартом I и подхвачена Адольфом Гитлером для прикрытия своих истинных завоевательных целей.2.

1 Некрасов Г. А. Восточная проблема в 1725—1735 гг. //Очерки истории СССР. Россия во второй четверти XVIII в. — М., 1957. С.364−374- Ананян Ж. А. Ближневосточная политика России в 20-х гг. XVIII в. //Россия, Польша и Причерноморье в XVI—XVIII вв. — М., 1979. С. 369, 372−380.

Новосельцев А.П. Русско-иранские отношения в XVII — первой половине XVIII века в освещении современной буржуазной историографии. //История СССР. 1960. № 3. С.188−189- Павленко Н. И. Три так называемых завещания Петра I. //Вопросы истории. 1979. № 2. С.142−144- Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра I. — М., 1984. С. 405, 407−408.

Концентрированное выражение политика восточного барьера западных держав>/обрела в получившей широкое распространение в.

Кроме обозначенных выше сюжетов, тема диссертации содержит конкретный российско-дагестанский аспект, отражающий развитие российско-дагестанских отношений после Петровского похода, создавшего для этого благоприятные предпосылки. Освещение этого аспекта особенно актуально потому, что Дагестан в нынешних условиях стал южным форпостом России, единственным ее связующим звеном по Каспию с закавказскими и среднеазиатскими субъектами СНГ. Сказанное означает, что настоящее исследование, с вытекающими из него конкретными рекомендациями, актуально в научном, политическом и познавательном плане, будучи созвучно с теми задачами, которые решаются нынешним российским и дагестанским руководством.

Хронологические рамки исследования — 1700−1735гг. -обусловлены двумя факторами: во-первых, тем, что Каспийский поход Петра I (1722−1723 гг.) привел к качественным переменам в политической жизни Дагестана, завершившимся формированием нового политического статуса государственных образований и союзов сельских общин, что и является основным предметом изучения. Во-вторых, на наш взгляд, изучение самого похода и его далеко идущих последствий следует предварить кратким анализом социально-экономического состояния, внутреннего и внешнеполитического положения Дагестана с характеристикой русско-дагестанских отношений и общей ситуации, сложившейся в регионе накануне похода. Отсюда, естественно, исходное начало исследования -1700г.

Конечный хронологический предел — 1735 г. — обусловлен заключением российско-иранского Гянджинского договора, завершившегося отводом русских войск за Терек и изменением вследствие этого внешнеполитического положения Дагестана.

Территориальные рамки исследования обусловлены тем, что географические границы интересующей нас территории определяются пределами расселения дагестанских народностей и хозяйственно используемых ими земель. При таком подходе естественной восточной границей является береговая линия Каспия, западная граница в основном совпадает с водоразделом Главного кавказского хребта, северным пределом является долина Терека, а южный включает в себя территорию расселения щахдагских народностей, верхнюю часть рек Карачая, Кудиялчая, а также нижнее течение реки Самур.

Цели и задачи исследования. Цель диссертационной работы состоит в том, чтобы выявить объективную необходимость и подвести итоги Каспийского похода Петра Iопределить место и роль похода в кавказской политике России с учетом влияния на формирование международных отношений в регионеотметить создание новых условий, стимулировавших активизацию российско-дагестанских отношенийосветить развитие этих отношений в последующий период, заложивших основы для решения кавказской проблемы в пользу России.

Исходя из сказанного, в диссертации ставятся и решаются следующие задачи:

— обосновать актуальность проблемы, ее хронологические рамки, научно-познавательное и политическое значение;

— проанализировать источники и историографию проблемы с критической оценкой антинаучных измышлений наиболее типичных представителей отечественной и зарубежной историографии касательно кавказской политики России, особенно Каспийского похода Петра I;

— определить объективные и субъективные факторы, побудившие Петра I на организацию Каспийского похода, его стратегические цели, методы и средства их достижения;

— осветить социально-экономическое, внутриполитическое состояние и внешнеполитическое положение Дагестана накануне похода, взаимоотношения и внешнеполитическую ориентацию феодальных владетелей и руководителей союза сельских общин;

— подвести военно-политические итоги похода, определить его значение для реализации конкретных целей и задач восточной политики России;

— рассмотреть деятельность российского правительства после похода как курс на сближение с Ираном, поиск взаимоприемлемого консенсуса с Турцией, преодоление антироссийской деятельности английской и французской дипломатий;

— раскрыть особенности сложившейся в регионе военно-политической ситуации, возникновение условий для стимулирования российско-дагестанских отношений и развитие этих отношений до возвращения Ирану Дагестана и прикаспийских областей;

— выявить роль освободительной борьбы народов Дагестана против иноземного владычества, как фактор взаимодействия на выработку и проведение кавказской политики противоборствовавших сторон.

Методологической основой диссертации является историзм, рассматривающий исторические события и явления в их становлении, развитии и взаимообусловленности на основе объективных закономерностей. Диссертация выполнена на базе использования таких принципов, как выявление причинно-следственных связей, объективное изучение исторических фактов, разносторонний подход к освещению узловых вопросов темы, сравнительный анализ достоверности многочисленных и разнообразных сведений, содержащихся в материалах источнико-историографического характера.

Источниковая база диссертации основана на широком круге различных по характеру и содержанию материалов, почерпнутых из центральных и местных архивов, опубликованных документальных сборников, сочинений непосредственных очевидцев и участников событий, анонимных исторических хроник, современных дагестанских исторических сочинений, вещественных и эпиграфических материалов и др.

Особенно ценными для написания диссертации оказались материалы, выявленные в центральных архивах: Архив внешней политики России (АВПР) — фонды: 77 «Сношения России с Персией», 121 «Кумыцкие и тарковские дела" — Российский государственный архив древних актов (РГАДА) — фонды: 15 «Дипломатический разряд», 115 «Кабардинские, черкесские и другие горские дела», 371 «Преображенский приказ" — Центральный государственный военно-исторический архив (ЦГВИА) — фонд «Военно-ученый архив» (ВУА).

В диссертации широко использованы документы фондов Центрального государственного архива республики Дагестан (ЦГА РД) — фонды: 18 «Дербентский комендант», 329 «Комендант крепости Астара», 335 «Комендант крепости Терки», 340 «Канцелярия генерал — лейтенанта В.Я.Левашова», 347 «Канцелярия генерал-майора Фамильцина», 379 «Кизлярская комендантская канцелярия», 382 «Комендант крепости Святой крест».

Извлеченные из этих архивов материалы представляют собой документальные источники по широкому кругу вопросов: рапорты командующих крепостей в центр, письма представителей российской администрации местным владетелям, шертные грамоты о принятии ими российского подданства, донесения беглых пленников российским властям, указы, инструкции, послания из центра военным и дипломатическим представителям в Дагестан, Иран, Турцию и др.

Указанные документы содержат ценную информацию о взаимоотношениях дагестанских владетелей и старшин между собой, об их сношениях с Ираном, Россией и Турцией, о торговых сношениях с сопредельными восточными странами, о дипломатических и военных акциях.

России, особенно Каспийском походе Петра и последующих событиях в регионе. Однако, ввиду того, что значительная часть материалов ЦГА РД впервые вводится в научный оборот, к ним следует относиться более критически, отделяя подлинные факты от непроверенной информации.

Часть материалов аналогичного характера дошла до нас в специальных документальных изданиях, содержащих полные тексты русско-иранского Петербургского договора 1723 г. об уступке Ираном Дагестана и Прикаспийских областей России, русско-турецкого Константинопольского договора 1724 г. о разграничении сфер влияния между Россией и Турцией на Кавказе и прикаспийских областях, русско-иранских договоров 1732 и 1735 гг. о поэтапном возвращении Ирану приобретенных Петром I территорий в регионе, донесения английских и французских послов своим правительствам о подготовке, проведении и последствиях Каспийского похода Петра I для народов Кавказа и международных отношений на Ближнем и Среднем Востоке, а также материалы Государственного Тайного Совета по всему комплексу перечисленных вопросов.1.

1 Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. (ПСЗ).- СПб., 1830. Т.4,7- Договоры России с Востоком, политические и торговые. — СПб., 1869- Сборник императорского русского исторического общества (Сб. РИО).-СПб., 1886−1891. Т. 52, 55, 58, 64, 66, 75, 76, 81.

Часть этих материалов с подробными комментариями опубликована дагестанскими авторами в виде специальных статей.1 Содержащиеся в этих изданиях материалы, наряду с архивными источниками, составили важнейшую часть документальной основы диссертации.

К документальным материалам конкретного характера относятся походные «Журналы» 1722−1723 гг., содержащие ежедневные записи обсуждаемых и принимаемых решений по указанию царя, а также сведения об основных дипломатических и военно-политических событиях в регионе, сопутствовавших походу Петра I .

Некоторая часть рукописных источников, составленных современниками, вышла в свет в различных периодических изданиях. Среди них журналы А. П. Волынского, А. И. Лопухина, описания Джона Беля, Ф. И. Соймонова, И. Г. Гербера и И. Я. Лерха, материалы В. В. Комарова и П. Г. Буткова.

Журнал посланника АЛ. Волынского в Иран (1715−1718 гг.)" насыщен сведениями о военно-политическом и экономическом состоянии прикаспийских областей Ирана, крайнего ослабления и деградации шахской власти, содержит рекомендации о необходимости ускорения похода для занятия прикаспийских областей. Подробные извлечения из журнала с.

1 Гаджиев В. Г. Петербургский договор 1723 г. // Русско — дагестанские взаимоотношения в XVI — начале XX в. — Махачкала, 1988; Федоров Г. С. Некоторые эпизоды из истории похода Петра I на Кавказе. //Там жеАлиев Б. Г. Взаимоотношения Акуша-Дарго с Россией и вхождение его в состав Русского государства. // Там жеГасанов М. Р. К вопросу о вхождении Табасарана в состав России. // Там жеНагорная H.A. Русско — иранские договоры 1732 и 1735гг. //Арабские страны, Турция, Иран, Афганистан (История, экономика). — М., 1973.

2 Походный журнал 1722 г. с приложениями. Июль-ноябрь. Изд. 2-е. — СПб., 1913; Походный журнал 1723 г. Январь. Изд. 2-е. — СПб., 1913. соответствующими комментариями приведены в исследованиях П. П. Бушева и Ф. М. Алиева.1.

Ценные сведения о положении на побережье Каспия от Шемахи до крепости Терки содержатся в «Журнале» члена того же посольства А. И. Лопухина. Описание им Низовой, Кубы, Дербента, Кубачи, Бойнака, Казанища, Тарки и крепости Терки на реке Сунже, взаимоотношений и внешнеполитической ориентации владетелей Дагестана, глубокого упадка 2 влияния Сефевидов в регионе — важное дополнение к сведениям, составленным самим Волынским.

В ином аспекте — с акцентом в сторону политической раздробленности Дагестана, описания похода Петра I, стратегического значения Дербента и Тарки составлены записки Джона Беля. Участник посольства Волынского в Иран и похода Петра I в Прикаспий, он сообщает о противодействии о местного населения гегемонистским устремлением Ирана и Турции.

Подлинные цели экспедиций по обследованию берегов Каспийского моря, проводимых под прикрытием торговых операций, вскрыты в описаниях Ф. И. Соймонова, содержащих необходимые сведения по целому ряду других вопросов данной проблемы.4.

Более подробно ситуацию в Дагестане и Прикаспийских областях отразили записки И. Г. Гербера — участника похода Петра I и члена комиссии по разграничению территорий в регионе между Россией и Турцией. Гербер

1 Бушев П. П. Посольство Артемия Волынского в Иран (1715−1718 гг.). — М., 1978; Алиев Ф. М. Миссия посланника Русского государства А. П. Волынского в Азербайджане. — Баку, 1979.

Лопухин А. И. Журнал путешествия через Дагестан. //История, география и этнография Дагестана в ХУШ-ХГХ вв. Архивные материалы. /Под ред. М. О. Косвена и Х.-М.О.Хашаева. — М., 1958 (далее — ИГЭД). л.

Бель Джон] Белевы путешествия чрез Россию в разные асиятския земли, а именно в Испагань, Пекин, Дербент и Константинополь.- СПб., 1776. Ч. 3.

4 Соймонов Ф. И. Описание Каспийского моря и чиненных на оном российских завоеваний, яко часть истории Государя императора Петра Великаго. //Ежемесячные сочинения об ученых делах. Январь. — СПб., 1763. приводит конкретные данные о границах феодальных владений и союзов сельских общин, классовой структуре и социальных отношениях, хозяйственной и торговой деятельности, сношениях с иностранными державами, а также сведения этнического и конфессионального характера.1.

Коренные изменения ситуации в Прикаспийских областях и Дагестане по мере вывода русских войск в 1733—1735 гг. отразили записки И. Я. Лерха, неоднократно побывавшего в этих краях в составе посольства С. Д. Голицына в Иран. В записках Лерха сцены дипломатических переговоров чередуются военными столкновениями между Россией и Турцией с одной стороны, Турцией и Ираном — с другой.2.

Особое место среди русских источников занимают работы.

•а.

В.В.Комарова и П. Г. Буткова, содержащие кропотливо подобранные материалы по проблеме. Но в отличие от Комарова, ограничившегося русскими источниками, Бутков использовал отечественные и зарубежные материалы, в том числе иранские и турецкие источники, придавшие труду фундаментальный характер, сделав его незаменимым для комплексного изучения кавказской проблемы.

В диссертации использованы и дагестанские письменные источники, подразделяемые на две группы. К первой относятся исторические сочинения «О борьбе дагестанцев против иранских завоевателей» и «Тарихи Кизларкала», содержащие сведения о столкновении русских войск с.

1 Гербер И. Г. Описание стран и народов вдоль западного берега Каспийского моря. 1728 г. //ИГЭДМ., 1958.

Лерх И.Я.] Путешествие, продолжавшееся от 1733 по 1735 год из Москвы до Астрахани, а оттуда по странам, лежащим на западном берегу Каспийского моря. //Новые ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащих.- СПб., 1790. Ч. 43, 44,45.

3 Комаров В. В. Персидская война 1722−1725 гг. Материалы для истории царствования Петра I. //Русский вестник — М., 1867. Кн. 4. Т. 68- Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год — СПб., 1869. Ч. 1. войсками уцмия Ахмед-хана в 1722 г. и сооружении Петром I укрепления в устье реки Аграхани.1 Эти материалы в научный оборот вводятся впервые.

Ко второй группе относятся памятные записи, содержащие информацию о боевых действиях царских войск в Дагестане в 20-х гг. XVIII ч в. и столкновениях дагестанских феодалов между собой. В этом же плане использованы адаты (нормы обычного права), содержащие сведения из о области социальных отношений в Дагестане, картографические материалы в виде карты из собраний академика Гамеля, определяющей местоположение крепости Святой Крест в устье Сулака4, эпиграфические памятники по изданию Л. И. Лаврова.5.

Анализ указанных работ отечественных авторов показывает, что они весьма важны для изучения и освещения темы диссертации. Определенное место в исследовании темы занимают и труды зарубежных авторов, в частности работы Т. Я. Крусинского «Трагическая история. Нашествие афганцев и крушение государства и власти шахов Сефевидов"6, свидетельствующее о надеждах населения Прикаспия избавиться от иранского гнета с помощью России и М. М. Астрабади «Завоевания Надира» — о нарастании антиосманских настроений, создающих благоприятные условия для похода Петра I. В целом отечественные и зарубежные источники послужили основой для углубленного осмысления проблемы и решения поставленных задач.

1 Шихсаидов А. Р., Айтберов Т. М., Оразаев Г. М.-Р. Дагестанские исторические сочинения. — М., 1993.

2 Геничутлинский X. Историко-биографические и исторические очерки. -Махачкала, 1992. о.

Памятники обычного права Дагестана ХУП-Х1Х вв. — М., 1965.

4 Архив СПбОИИРАН. //Собрание академика Гамеля. Оп. 1. Д. 1.

5 Лавров Л. И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа — М., 1968. Ч. 2.

6 Крусинский Т. Я. Тарих-е сеяди-е. Хужуме афханиян ве энхедат-е бенайе довляте шахан-е Сафавиян. — Стамбул, 1142/1729. С. 50, 51, 60, 63, 87.

7АстрабадиМ.М. Джахонгоша-ие Надири.-Тегеран, 1341/1962.С. 8, 9,17,18.

Степень изученности проблемы. Историография.

Поставленная в диссертации проблема изучена недостаточно, хотя литература на русском и иностранном языках количественно многообразна. Проблема восточной политики России с акцентом к походу Петра I нашла отражение в ряде трудов отечественных авторов XIX — начала XX в., посвященных частично самому походу, но в основном более общим или смежным вопросам.1.

При этом следует иметь в виду, что исследования этих авторов служили определенной политической цели — «обоснованию поглощения» царизмом соседних народов, отрицанию самостоятельности их национально-исторического развития. Следует иметь в виду и то, что одни из них считали причиной похода желание царя получить откуп за материальный урон, причиненный русским купцам в Шемахе в 1721 году.2 Другие — стремление спасти христиан Закавказья (армян и грузин) от порабощения Ираном и Турцией3, третьи — «разбудить дремлющий Восток и стать посредником.

1 Бутурлин Д. П. Военная история похода россиян в XVIII столетии — СПб., 1826. Ч. 1. Т. 2. Ч. 2. Т. 3, 4- Голиков И. И. Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников, расположенных по годамМ., 1938. Т. 4- Лебедев В. И. Западный берег Каспийского моря при Петре Великом. — СПб., 1841- Мельгунов Г. В. Поход Петра Великого в Персию. //Русский вестник. — М., 1874. Т. 110- Соловьева С. М. История России с древнейших времен. — М., 1962;1963. Кн. VIII-XI. Т.17−22- Петр Великий на Каспийском море. //Вестник Европы.-СПб.Д868.Т. 2- Ульяницкий В. А. Русские консульства за границею в XVIII веке.- М., 1889. 4.1- Потто В. А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографияхСПб., 1885. Т.1. Вып.1- Два века терского казачества: 1557−1801. — Владикавказ, 1912; Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. — СПб., 1886. Т. 2- Ключевский В. О. Курс русской истории — М., 1989. Ч. 5- Бакиханов А-К.А. Гюлистан-Ирам. — Баку, 1991; Алкадари Г. Асари Дагестан. Исторические сведения о Дагестане.-Махачкала, 1994 и др. «Голиков И. И. Указ.соч. С. 30−34.

•з.

Эзов Г. А. Сношения Петра Великого с армянским народом.-СПб., 1869.С.39. между ним и культурным Западом".1 Завершая обзор этой части историографии, отметим, что наиболее близкие к истине суждения о причинах похода и его месте в восточной политике России высказали С. М. Соловьев и В. О. Ключевский.2.

Отечественная историография послеоктябрского периода обогатилась многими ценными исследованиями, написанными на базе широкого круга архивных и других материалов, исследований XVIII — начала XX в. Появление капитальных трудов по истории восточного вопроса, историографии внешней политики России и истории народов Северного Кавказа3 — наглядное тому подтверждение.

Из исследований ученых советского периода, имеющих непосредственное отношение к теме диссертации, выделяются труды В. П. Лысцова, НА. Смирнова, Р. М. Магомедова, В. Г. Гаджиева, О. П. Марковой, Т. Д. Боцвадзе, Н. А. Сотавова, М. Р. Гасанова,.

1 Потто В. А. Исторический очерк Кавказских войн от их начала до присоединения Грузии. — Тифлис, 1889. С. 345.

2 Соловьев С. М. История России с древнейших временМ., 1963. Кн. IX. Т. 18. С. 345- Ключевский В. О. Курс русской истории — М. 1989. Ч. 5.

3 Восточный вопрос во внешней политике России (конец XVIII — начало XX вв.). — М., 1978; Итоги и задачи изучения внешней политики России. Советская историография. — М., 1981; История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. — М., 1988.

М.А. Полиевктова, Е. С. Зевакина, М. М. Ихилова.1.

Наряду с указанными работами в диссертации использован фактический материал, содержащийся в обобщающих трудах по истории России, Ирана, Турции, отдельных регионов Северного Кавказа и Закавказья.2 Сказанное относится и к тем сочинениям, в которых стратегические замыслы противоборствующих сторон рассматриваются в более широком плане — различных аспектах европейской и.

1 Лысцов В .П. Персидский поход Петра I 1722−1723 гг. — М., 1951. Смирнов H.A. Политика России на Кавказе в XVI—XIX вв. — М., 1958; Магомедов P.M. Общественно-экономический и политический строй Дагестана в XVIII — начале XIX веков. — Махачкала, 1957; Его же. Россия и Дагестан. Страницы истории. — Махачкала, 1987; Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. — М., 1965; Его же. Разгром Надир-шаха в Дагестане. -Махачкала, 1996; Маркова О. П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. — М., 1966; Боцвадзе Т. Д. Народы Северного Кавказа в грузино-русских политических отношениях XVT-XVIII вв. — Тбилиси, 1974; Сотавов H.A. Северный Кавказ во взаимоотношениях России, Ирана и Турции в первой половине XVIII в. — Махачкала, 1989; Северный Кавказ в русско-иранских и русско-турецких отношениях XVIII в. — М., 1991; Гасанов М. Р. Из истории Табасарана XVIII — нач. XIX вв. — Махачкала, 1978; Полиевктов М. А., Зевакина Е. С. К истории прикаспийского вопроса. -Тифлис, 1934; Ихилов М. М. Значение Персидского похода Петра I для Дагестана, (на правах рукописи). — Махачкала, 1954.

2 Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия во второй четверти XVIII в. — М., 1957; История Ирана с древнейших времен до конца XVIII в. -Л., 1958; Петросян Ю. А. Османская империя. Могущество и гибель. — М., 1990; Мейер М. С. Османская империя в XVIII в.- М., 1991; История Дагестана.-М., 1967.Т. 1- История Азербайджана. — Баку, 1979; История ГрузииТбилиси, 1950. Ч. 1- История армянского народа с древнейших времен до наших дней. — Ереван, 1980. восточной политики.

Смежные вопросы касающиеся политики соперничавших держав в Закавказье, освободительной борьбы против владычества Ирана и Турции, освещены в исследованиях В. Н. Левиатова, М. Р. Аруновой и К. З. Ашрафян, А. А. Абдурахманова, Г. Б. Абдуллаева, Г. Г. Пайчадзе, А. П. Новосельцева, л.

Ф.М.Алиева, Т. К. Мустафаева, Ц. Г. Агаян, С.А.Тер-Авакимовой.

1 Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен — М., 1933. Т. 2- Кафенгауз Б. Б. Внешняя политика России при Петре I. — М., 1942; Тарле Е. В. Русский флот и внешняя политика Петра I. — М., 1949; Мавродин В. В. Экономический рост России, внутренняя и внешняя политика царизма в XVII — первой половине XVIII в. — М., 1957; Шульман Е. Б. О позиции России в конфликте с Турцией в 1735—1739 гг. //Балканский исторический сборник-Кишинев, 1973. Т. 3- Штейнберг Е. Л. Первые исследователи Каспия (XVIII-XIX вв.). — М., 1949; Юхт А. Торговые связи России со странами Востока в 20-х годах XVIII в. //Историческая география РоссииМ., 1981. Ч. 1- Молчанов H.H. Дипломатия Петра I. — М., 1984; Некрасов Г. А. Роль России в европейской международной политике в 1725—1735 гг. — М., 1976.

Левиатов В. Н. Очерки из истории Азербайджана в XVIII столетии. — Баку, 1948; Арунова М. Р. и Ашрафян К. З. Государство Надир-шаха Афшара. — М., 1958; Абдурахманов A.A. Азербайджан во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в первой половине XVIII в. — Баку, 1964; Абдуллаев Г. Б. Азербайджан в XVIII в. и его взаимоотношения с Россией. — Баку, 1965; Пайчадзе Г. Г. Русско-грузинские отношения в 1725—1735 гг. — Тбилиси, 1965; Новосельцев А. П. Освободительная борьба народов Закавказья в XVIII в. //Вопросы истории. 1972. № 5- Алиев Ф. М. Антииранские выступления и борьба против турецкой оккупации в Азербайджане в первой половине XVIII в. — Баку, 1975; Мустафаев Т. К. К вопросу об усилении русской ориентации в Азербайджане (20-е — начало 30-х гг. XVIII в.). //Известия АН Азербайджанской ССР. Серия истории, философии и права — Баку, 1978. № 2- Агаян Ц. Г. Роль России в исторических судьбах армянского народа. — М., 1978; Тер-Авакимова С.А. Армяно-русские отношения в период подготовки персидского похода. — Ереван, 1980.

Существенное значение для полноты освещения темы имеют диссертации, в которых имеются отдельные аспекты данной проблемы.1 Принципиальная критика антинаучных фальсификаций по узловым вопросам темы в отечественной историографии дана в материалах региональной научной конференции, а также в работах Г. Г. Гамзатова, Б. Х. Ортобаева и Ф.В.Тотоева3.

Из сказанного следует, что кавказская политика России, как часть восточного вопроса, заняла важное место в отечественной историографии. Однако до сих пор недостаточно изучены Каспийский поход Петра I и русско-дагестанские отношения в 1722—1735 гг. В отдельных исследованиях, где затронуты проблемы кавказской политики России, имеет место тенденциозная оценка причин осложнения обстановки в регионе, субъективной интерпретации колониальной политики царизма. Подтверждение тому — нашумевшие публикации М. М. Блиева, В. Б. Виноградова и С. Ц. Умарова, усматривающие причины обострения российско-кавказских отношений в «системе экспансии» горцев Дагестана и Чечни против своих соседей (осетин, армян, грузин, русских), принявшей в XVIII в. «антирусскую направленность», предлагая, исходя в оценке.

1 Арзуманян З. С. Персидские походы Петра I и подъем освободительного движения в Закавказье. Автореферат канд.ист.наук. — Ереван, 1974; Киласов Р. К. Русско-дагестанские отношения в последней четверти XVII — первой половине XVIII в.: Автореф. дисс. канд.ист.наук. — М., 1971; Умаханов М.-С.К. Взаимосвязи народов Дагестана в XVII — начале XIX вв.: Автореф. дисс. д-ра. ист. наук. — Махачкала, 1994.

Дагестан в составе России. Исторические корни дружбы народов России и Дагестана. /Региональная научная конференция. — Махачкала, 1987. о.

Гамзатов Г. Г. Преодоление. Становление. Обновление. — Махачкала, 1986. С. 37−38- Ортобаев Б. Х., Тотоев В. Ф. Еще раз о Кавказской войне: о ее социальных истоках и сущности. //История СССР. 1988. № 4. С. 87, 98. политики царизма из этой посылки, отказаться от таких понятий, как 1 колониальная политика", «колониальный режим», «колониализм».

Не случайно эта попытка «нового» прочтения старых истин^ исходящих от Д. П. Бутурлина, П. Г. Буткова, С. М. Соловьева и др., подверглась принципиальной критике известных кавказоведов. На наш взгляд, более верным представляется лаконичная оценка В. И. Лениным Каспийского похода Петра I и его последствий: «1722−1723 гг.: Петр Великий завоевал Дербент, Баку, Решт и большую часть Гиляна (провинции Персии на северозападе, около Каспийского моря), 1735 — Гилян, Дербент, Баку снова.

•2 возвращаются Персии".

Определенным заделом для написания диссертации послужил фактический материал, почерпнутый из работ зарубежных авторов. К таковым относятся работы иранского историка И. Доулатшахи «Поход Петра Великого в Иран», английского историка Л. Локкарта «Падение Сефевидской династии и афганская оккупация Персии», турецкого историка Джемал Гёкдже «Кавказ и кавказская политика Османской империи» и др. Работа Доулатшахи отличается преднамеренной попыткой навязать мысль о достоверности мнимого «Завещания Петра Великого"4- исследование Локкарта — утверждением о том, что подписание русско-иранского Петербургского договора 1723 г. «навело тонкий внешний лоск законности.

1 Блиев М. М. Кавказская война: социальные истоки и сущность. //История СССР. 1983.№ 2- Виноградов В. Б., Умаров С. Ц. Вместе — к великой цели. -Грозный, 1983.

2 Ибрагимбейли Х.-М. Некоторые вопросы истории народно-освободительной борьбы горцев Северо-Восточного Кавказа против царизма и передавая Россия (20-е — 50-е гг. XIX в.) //Дагестан в составе России. С. 911- Халилов A.M. Шамиль в истории и памяти народа. //Советский Дагестан. 1988. № 5. С. 32−35. о.

Ленин В. И. Тетрадь материалов о Персии. //ПСС. Т.28. С. 701.

4 Доулатшахи И. Лешкаркаши-е Петер-е Кабир ба Иран. //Сохан.-Тегеран, 1398/1969. № 8−9. С. 741, 742, 743. агрессивным акциям Петра в Северной Персии"1- сочинение Гёкджеискажением позиций дагестанских владетелей, особенно шамхала Адиль-Гирея, во время похода Петра I.2 Подобные оценки в других вариациях встречаются у ряда восточных и западных авторов, требующих критической оценки их выводов и суждений.3.

Сделанный анализ отечественной и зарубежной историографии проблемы показывает, что научная новизна диссертации заключается в следующем:

— во-первых, в ней впервые предпринята попытка комплексного анализа Каспийского похода Петра I и русско-дагестанских отношений в 1722—1735 гг. как единой взаимосвязанной научной проблемы;

— во-вторых, поход Петра I рассматривается как крупнейшая внешнеполитическая акция, вызвавшая широкий международный резонанс, оказавшая влияние на формирование и развитие международных отношений на Ближнем и Среднем Востоке;

— в третьих, русско-дагестанские отношения этого периода рассматриваются как новый этап, вызвавший качественный сдвиг в развитии этих отношений в экономической, политической и культурной областях, сохранивших свою значимость на длительное время;

1 Lochart L. The Fall of the Safavi Dunastu and Afghan Occupation of Persia. -Cambridge, 1958. P. 248.

2 Gok^S C. Kafkasya ve Osmanle Imperatorlugunun Kafkasya siaseti. — Istambul, 1979. РГ30−31.

См.: Сотавов H.A. Освободительная борьба народов Северного Кавказа в свете русско-иранских и русско-турецких отношений XVIII в. (В освещении зарубежной историографии). //Освободительная борьба народов Дагестана в эпоху средневековья. — Махачкала, 1986. С. 94−111.

— в четвертых, актуальность темы и ее освещение представлены в свете сложившейся ныне в регионе ситуации, характера и развития взаимоотношений Дагестана с Россией.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что основные положения исследования, принципиальные оценки и выводы автора, содержащийся в ней фактический материал могут быть использованы при написании обобщающих трудов по истории Дагестана, внешнеполитической истории России. Материал диссертации уже используется при изучении курса истории Дагестана студентами гуманитарных факультетов Дагестанского государственного университета и Дагестанского государственного педагогического университета, составлении спецкурсов и спецсеминаров по различным аспектам проблемы.

Научная апробация. Основные положения диссертации изложены в.

1 2 специальной монографии автора, научных статьях и тезисах докладов, сделанных на научно-практических конференциях.

Структура исследования отвечает целям и задачам диссертации и состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и источников и списка сокращений.

Заключение

.

Русско-дагестанские отношения вновь приобретают свое значение в последней четверти XVII в. в связи с упадком влияния Персии в Дагестане. Данный период характеризуется особенным развитием торгово-экономических связей Дагестана с Россией. Многочисленные документы наглядно свидетельствуют об этом. В этот период наметился процесс втягивания Дагестана в систему всероссийского рынка.

В сложившейся международной обстановке на западе, Россия не могла уделить достаточного внимания кавказскому вопросу. Северная война, которая затянулась с 1700 по 1721 г., являлась самым значительным внешнеполитическим событием в истории России первой четверти XVIII в.

Но это не значит, что деятельность Петра I не была направлена к осуществлению целей восточной политики. В ходе войны правительство Петра I, избегая конфликтов с Турцией и Персией, делало все, чтобы укрепить свои стратегические позиции на северном побережье Каспия.

В первые два десятилетия XVIII в. дагестанские феодальные владетели в отношении великих держав — России, Турции, Ирана — придерживались политики лавирования, нередко принимая двойное, а то и тройное подданство. Подобная тактика затрудняла последним возможность подчинения страны гор, поскольку в случае широкомасштабной агрессии одной из вышеуказанных великих держав она рисковала столкнуться с решительным сопротивлением соперников.

Зависимость горских князей была чисто номинальной: выдача заложников не гарантировала верностьдань не выплачивалась, наоборот, они получали жалованье (в денежной либо в иной форме) — воинскую помощь сюзеренам обычно оказывали в том случае, если она соответствовала их интересам либо за плату (выступая как наемники) — строительство укреплений на своей территории одобряли лишь для оказания себе помощи со стороны их гарнизонов (в частности, в междоусобных войнах).

Отметим, что Россия, довольствуясь в первые два десятилетия XVIII в. номинальным подданством феодальных владетелей Дагестана, решала следующие задачи: обеспечение безопасного транзита товаров через территорию страны гор, а также проезда дипломатических представителейприсяги князей обеспечивали юридическую базу для будущих претензий империи на земли Дагестана. В последнем случае политика царизма в известном смысле работала на перспективу (и, как оказалось, довольно близкую).

На рубеже 10-х -20-х гг. XVIII в. Иран вступил в полосу внутриполитической дестабилизации (в которую внесли немалый «вклад» дагестанские владетели), усугубленную также вторжением афганцев, вследствие чего влияние Сефевидов в стране гор стало стремительно падать. Соответственно начали усиливаться позиции России и Турции. В обстановке нарастающего ослабления Ирана Дагестан стал объектом экспансии со стороны Османской и Российской империй.

Организуя Каспийский поход, Петр I ставил перед собой следующие цели: обеспечение быстро развивающейся российской мануфактурной промышленности сырьем, имевшимся в Прикаспииобеспечение господствующего положения русских купцов в морской каспийской торговленедопущение Турции на каспийское побережье, что резко усилило бы последнюю как в экономическом, так и военно-стратегическом, политическом отношении и создало бы серьезную угрозу интересам России в кавказском регионе и ее юго-восточным границам.

Поход 1722−23 гг. поставил под контроль Российской империи западное и часть южного побережья Каспия. Сопротивление уцмия, эндирейских и утамышского владетелей при движении российских войск во многом объясняется существовавшими до вторжения войск Петра I конфликтами. Причины успеха похода, на наш взгляд, таковы: российское правительство создало достаточное военное обеспечение (солидная база разведывательных данных, отлаженное снабжение войск, создание подавляющего перевеса в силах) — соответствующее дипломатическое прикрытие, долженствующее оправдать в глазах других стран, прежде всего Турции, а также населения Кавказа — поход мотивировался необходимостью прекращения «беспорядков» в Иране и наказания «мятежников, разграбивших в августе 1721 г. имущества русских купцов в Шемахе» — ослабленный Иран был не в силах оказать сопротивлениедагестанские князья не сплотились для борьбы с вторжением ввиду пребывания страны гор в состоянии политической раздробленностиРоссия обеспечила себе лояльность ряда владетелей Дагестана (Адиль-Гирей шамхала и др.) перед походом и поддержку в ходе его (этого добились рядом средств, в том числе оказанием вассалам ограниченной военной помощи в феодальных усобицах) — в силу сравнительной отсталости экономики страны гор, войска дагестанских политических образований были хуже вооружены, нежели царская армияотряды горцев представляли собой симбиоз дружин феодалов и ополчения, которые уступали регулярным российским войскам, владевшим соответствовавшей тому времени европейской тактикой боя.

Военные результаты похода были закреплены договорами с Ираном 1723 г. и с Турцией в 1724 г. Во многом этот успех был достигнут благодаря искусству и настойчивости российской дипломатии и умеренности требований со стороны Российской империи.

Политический режим, установленный на территории Дагестана, характеризовался следующими чертами. Земли, ранее находившиеся в непосредственном управлении иранской администрации, а именно Дербент и побережье к югу от него, теперь управлялись российскими властями, в компетенцию которых входило назначение чиновников, сбор налогов и др.

Воинские контингента с этой территории (в частности, из Дербента) участвовали в боевых действиях российских войск.

Что касается остальной территории, отошедшей по вышеуказанным договорам к России, отметим следующее: политические образования, находившиеся на ней, сохранили прежнее государственное устройство и не выплачивали дани. Хотя в источниках встречаются упоминания о том, что они были обязаны поставлять в случае необходимости войска, однако нет данных, что эта повинность выполнялась. Российская администрация довольствовалась поддержанием лояльности данных политических единиц и пресечением их контактов с Турцией и Ираном. Режим власти империи над этой частью Дагестана можно определить как протекторат.

Феодальные владетели данной территории (уцмий, шамхал и др.), бывало отказывались от российского подданства, выступая против царской администрации на Кавказе с оружием в руках. Эти факты объясняются опасениями полного подчинения империи и стремлением восстановить независимость во всем ее объеме. Совершенно другими были отношения России с теми государствами, которые находились под протекторатом Османской империи (Казикумухское ханство, Цахур и др.). Сурхай-хан казикумухский, султанский наместник Ширвана, не мог эффективно контролироваться Портой, поскольку последняя была занята войной в Иране. Пользуясь своим положением подданного османов, как прикрытием, он предъявлял претензии на ряд селений в районе Кубы, находившихся под властью России, что не раз приводило к вооруженным столкновениям с царскими войсками.

Для обеспечения лояльности «российской» части Дагестана царская администрация на Кавказе использовала следующий арсенал средств: выплата жалованья вассаламвзятие у последних заложниковторговые льготыкарательные экспедициипротиводействие сплочению дагестанских князей (например, ликвидация шамхальского достоинства), при этом, однако, российские власти старались пресекать междоусобицы среди своих подданныхстремление использовать религиозную рознь между суннитами и шиитами. Следует отметить, что наиболее опытные в кавказских делах царские администраторы (например, ген. В.Я.Левашов) понимали, что наилучший способ удержать дагестанцев в российском подданстве — это справедливое, милостивое отношение к ним.

Учитывая, что большая часть Дагестана после Каспийского похода Петра I оказалась под прямым управлением либо протекторатом царизма, можно сделать вывод об установлении политической гегемонии России в стране гор во 2-й половине 20-х — 1-й половине 30-х гг. XVIII в.

Несмотря на колонизаторский характер петровских завоеваний, присоединение прибрежного Дагестана к России было объективно-прогрессивным явлением для народов страны гор. Русское централизованное государство в период правления Петра I являлось страной, в которой протекал процесс быстрого роста производительных сил, торговли, мануфактуры и зарождения фабрично-заводской промышленности. Втягивание Дагестана в товарно-денежные отношения способствовало росту его хозяйства и культуры. С присоединением к России в Дагестан стали проникать русские промышленные изделия, железо, медь и продовольствие. Но, действуя в интересах помещиков, купцов и промышленных предпринимателей, Петр I стремился использовать природные богатства Дагестана.

Дагестанские владетели, вступив в русское подданство, добились для своих купцов права беспошлинной торговли в русском государстве, тогда как остальные торговые люди очень часто обязаны были платить определенную царским правительством пошлину.

Политическое и экономическое сближение Дагестана с Россией было положительным моментом в истории обеих стран. По мере укрепления связей уменьшилась опасность нашествия со стороны Ирана и Турции, имели благоприятные последствия для развития местных производительных сил, открылись широкие возможности для изучения культурно-исторического наследия народов России и Дагестана.

После 13-летнего пребывания русские войска были выведены (1735 г.) из Дагестана. Причиной вывода войск из прикаспийских земель являлось то, что Россия готовилась к войне с Турцией на Азово-Черноморском побережье и хотела иметь в лице Персии своего союзника.

Но это не означало отказа России от Дагестана. Для достижения целей своей кавказской политики Россия в течение последующих 3-х четвертей ХУШв. усиленно поддерживала сношения с Дагестаном.

Анализ источников и использованной литературы позволяет сделать в заключении следующие выводы:

1. Каспийский поход Петра I стал крупнейшей военно-политической акцией, вызванной потребностями экономического и политического развития страны, необходимостью защиты южных границ, овладения стратегической инициативой для выхода к морям и перенесения восточной торговли с Левантийского маршрута на российскую магистраль через Каспий, Волгу, Дон на Балтику и в Западную Европу. Распространенная в зарубежной историографии версия о мнимом «Завещании Петра Великого», давно опровергнутая нашими учеными1, — не что иное как фальшивая, инспирированная Наполеоном I и подхваченная Гитлером для.

1 Данилова E.H. «Завещание Петра Великого». //Труды Московского историко-архивного института — М., 1946. Вып. 1. С. 205−270- Новосельцев А. П. Русско-иранские отношения в XVII — первой половине XVIII века в освещении современной зарубежной историографии. //История СССР. 1960. № 3. С. 188−189- Павленко Н. И. Три так называемых завещания Петра I. //Вопросы истории. 1979. № 2.С.142−144- Молчанов H.H. Дипломатия Петра I. -М., 1984. С. 405,407,408. противодействия восточной политике России и сокрытия своих гегемонистских устремлений к мировому господству.

2. Поход Петра I в Прискаспий был столь же масштабным, как и скоротечным. Итогом кампании 1722−1723 гг. стало присоединение к России Дагестана и Прикаспийских областей по Петербургскому договору с Ираном (1723 г.) и Константинопольскому договору с Турцией (1724 г.) На политической карте Кавказа обозначились сферы влияния, ставшие предметом острого противоборства между Россией и Турцией с одной стороны, Турцией и Ираном — с другой.

3. Период временного присоединения Дагестана к России стал важным этапом как в создании предпосылок для экономического развития, так и расширения и усиления двусторонних отношений. В целом этот период характеризуется качественным сдвигом в различных областях. Хотя в российской политике в регионе сочетались элементы насилия с восточной дипломатией, в целом она базировалась на экономических, политических и дипломатических принципах (политика «ласкания»), что несомненно давало ощутимые результаты.

4. Расчетливая политика России, проводимая в собственных интересах, оказалась более успешной, чем политика Ирана и Турции, основанная преимущественно на применении силы и военном подавлении. В итоге в российской зоне влияния, особенно в Дагестане, были созданы благоприятные предпосылки для развития экономики, ремесла, взаимного восприятия культурных ценностей Запада и Востока. Внедрение новых видов винограда, разведение продуктивных видов скота, появление «Журналов» А. П. Волынского и А. И. Лопухина, «Описаний» Ф. И. Соймонова и И. Г. Гербера, «Записок» Дж. Беля и И. Я. Лерха, знакомство европейцев с ценнейшим средневековым манускриптом «Дербент намэ» -наглядное тому подтверждение.

5. Возвращение Ирану Дагестана и Прикаспийских областей в 1735 г. не означало потерю влияния России в регионе. Потенциал развития российско-дагестанских отношений, заложенный Петром I, продолжал действовать и сказался положительно в период борьбы против владычества Надир-шаха (1735−1745), став важным фактором победы над грозным противником.

В современных условиях, когда Дагестан фактически оказался южным форпостом России на Кавказе, изучение и освещение опыта развития российско-дагестанских отношений в эпоху Петра I, остается важной задачей отечественной исторической науки.