Австро-венгерская армия в Первой мировой войне

Актуальность темы

исследования. Первая мировая война стала одним из ключевых событий, кардинально изменившим судьбы человеческой цивилизации в XX веке. В годы первого глобального конфликта резко усилилось обусловленное военной необходимостью государственное вмешательство в экономику, происходило постоянное совершенствование основанных на нем методов регулирования социальных отношений1. По окончании «Великой войны» была предпринята первая в истории человечества попытка выстроить принципиально новую архитектуру международных отношений, в основе которой лежала политическая философия вильсонизма2. Колоссальные сдвиги произвела война в социально-демографической структуре общества3. Миллионы военнослужащих, попав во вражеский плен, усвоили новые образцы социального поведения4.

Огромные массы населения в рамках института всеобщей воинской повинности втягивались в орбиту государственно санкционированного насилия. Первый глобальный конфликт актуализировал проблему чудовищных военных преступлений и обернулся в конечном итоге дегуманизацией его общественных норм и обычаев5. В поставленном на промышленный конвейер уничтожении и постепенном стирании четкой.

1 Соловьев С. А. Развитие государственно-монополистического капитализма в Англии в годы первой мировой войны. М., 1985; Сыч А. И. Первая мировая война как феномен цивилизационного значения // Российско-Австрийский альманах: исторические и культурные параллели. Вып. IV. Австро-Венгрия: Центральная Европа и Балканы (XI — XX вв.). Памяти В. И. Фрейдзона /Отв. ред. С. А. Романенко, И. В. Крючков, A.C. Стыкалин. СПб, 201 I.

Романов В.В. В поисках нового миропорядка: внешнеполитическая мысль США (1913 — 1921 гг.) Тамбов. 2005.

3 Степанов А. И. Общие демографические потери населения России в период Первой мировой войны // Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998.

4Leidinger H., Moritz V. Gefangenschaft, Revolution, Heimkehr. Die Bedeutung der Kriegsgefangenenproblematik fur die Geschichte des Kommunismus in Mittelund Osteuropa. 1917;1920. Wien, 2003; Nachtigal R. Russland und seine osterreichisch-ungarischen Kriegsgefangenen 1914 — 1918. Reimshalden, 2003; Rachamimov A. POWs and the Great War. Captivity on the Eastern Front. Oxford, 2002; Нагорная O.C. Другой военный опыт: российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914;1922). М., 2010; Heather J. Violence against Prisoners of War in the First World War. Britain, France and Germany, 1914 — 1920. Cambridge, 2011.

5 Horn J" Kramer A., German Atrocities: A History of Denial. New Haven-L., 2001; Hankel G. Die Leipziger Prozesse. Deutsche Kriegsverbrechen und ihre strafrechtliche Verfolgung nach dem Ersten Weltkrieg, Hamburg, 2003; Hautmann H. Die osterreichisch-ungarische Armee auf dem Balkan // Kriegsverbrechen in Europa und im Nahen Osten im 20. Jahrhundert. HamburgBerlinBonn, 2002; Котенев В. А. Ответственность за военные преступления в годы Первой мировой войны // Вопросы истории. 2007. № 6. границы между военнослужащими и гражданским населением крылись истоки как правой, так и левой разновидности тоталитаризма6.

Первая мировая война привела к исчезновению с геополитической карты традиционных империй, к числу которых принадлежала Габсбургская монархия. Прославленная «императорско-королевская» армия, пережив позор безоговорочной капитуляции, расползлась в конечном итоге по «национальным швам"7.

Крах австро-венгерской армии был обусловлен не только военно-политическими причинами, но и процессами, происходившими в ней самойэрозией норм воинской службы (дисциплинарного режима). В экстремальных условиях затягивавшейся и бесперспективной войны острой проблемой стабильного функционирования армейского организма стало социально-девиантное поведение солдат и офицеров. Заметим, что социальные девиации — не исключительно австро-венгерское явление и это обстоятельство в еще большей степени актуализирует разработку диссертационной темы.

Целостным подходом к изучению девиаций в армии продиктован анализ комплекса законодательных, судебных, цензурных и медицинских мероприятий, которые были призваны законсервировать старые порядки и продлить тем самым само существование многонациональной империи8.

Решению актуальной сегодня задачи антропологизации исторического знания способствует предпринятое нами изучение социального облика армейских девиантов, их противоречивого внутреннего мира и двигавших ими мотивационных механизмов.

6 Яхимович З. П. 1914 — 1918 годы: у истоков тоталитаризма и «массовой демократии» // Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998.

7 Rauchensteiner М. Der Tod des Doppeladlers. Osterreich — Ungarn und der Erste Weltkrieg. 2 Aufl., Graz-Wien-Koln, 1994; Cornwall M. Auflosung und Niederlage. Die osterreichische Revolution // Die letzten Jahre der Donaumonarchie. Der erste Vielvolkerstaat im Europa des fruhen 20. Jahrhunderts / Hsg. von M. Cornwall Essen, 2004.

8 Миронов B.B. Австро-Венгерская армия в Первой мировой войне: раврушение оплота Габсбургской монархии. Тамбов, 2011.

Не утихающие в последние годы во Франции, Германии и Австрии политические страсти вокруг посмертной реабилитации осужденных военными трибуналами военнослужащих Первой мировой войны9, дезертиров вермахта10, социальные девиации в современных армиях, включая российскую, свидетельствуют об общественно-практической актуальности диссертационной темы.

Степень изученности диссертационной темы. Весь массив исследовательской литературы по диссертационной теме целесообразно разделить на две большие группы. Первую образуют работы отечественных и зарубежных авторов, освещающие проблему девиаций на материалах европейских армий. Во вторую группу входят исследования об этосе военнослужащих австро-венгерской армии в Первой мировой войне. Компаративистский подход позволил автору яснее представить общее и особенное в девиантном поведении военнослужащих во время Первой мировой войны.

Изучение форм протеста военнослужащих и деятельности военного карательного аппарата на материале западноевропейских армий-участниц Первой мировой войны имеет давнюю традицию в отечественной историографии. В опубликованном в 1934 г. под редакцией Ф. И. Нотовича сборнике документов предметом исследовательского внимания стала реакция французских парламентариев на дискредитирующую правосудие практику армейских трибуналов во время Первой мировой войны. Путем тщательного анализа обширного источникового материала автору-составителю удалось представить вспыхнувшие весной 1917 г. под влиянием крупной военной неудачи волнения во французской армии в человеческом измерении". В годы Великой Отечественной войны на первый план в советской государственной.

4 Majerus В. Kriegserfahrung als Gewalterfahrung. Perspektiven der neuesten internationalen Forschung zum Ersten Weltkrieg // Die Militarisierung europaischer Gesellschaften im langen XIX. Jahrhundertenein internationaler Vergleich / Hsg. von C. Jansen. Essen, 2004. S. 272. l0Fritsche M. Entziehungen. Osterreichische Deserteure und Selbstverstummler in der Deutschen Wehrmacht. Wien;

Koln-Weimar, 2004; Geldmacher T. Von der Verweigerung des Gleichschritts. Deutsche und osterreichische.

Wehrmachtsdeserteure nach 1945 // Wiener Zeitschrift zur Geschichte der Neuzeit. 8 Jg. 2008. H. 2.

Революционное движение во французской армии в 1917 году/ Под ред. Ф. И. Нотовича. М., — J1., 1934. пропаганде вышла тогда последовательная дискредитация вермахта, чему в немалой степени способствовали издававшиеся сборники документов и.

12 научные труды по истории Первой мировой войны .

В отечественной историографии 1960;1970;х гг. узловые проблемы, связанные с функционированием военного правосудия и социально-политической природой неповиновения военнослужащих во время Первой мировой войны, получили наиболее полное освещение в трудах К.Э. Кировой13. Ее выводы, согласно которым пик военно-судебных репрессий в итальянской армии пришелся на 1917 год, были основаны на тщательном анализе статистики, собранной правительственной комиссией, расследовавшей обстоятельства «катастрофы при Капоретто» Вместе с тем К. Э. Кирова обоснованно поставила под сомнение общую цифру жертв военного правосудия в итальянской армии (729 человек), считая ее заниженной. Касаясь проблемы дезертирства, К. Э. Кирова выделяет различные его формы, связанные с бегством из действующей армии, тыловых депо и массовой просрочкой отпусков итальянскими военнослужащими. В принявших массовый характер в 1917 г. случаях неповиновения военнослужащих командной власти, дезертирства и умышленного членовредительства автор склонен усматривать наряду с общей усталостью от войны солдатской массы растущее влияние на нее пацифистской и социалистической пропаганды.

В.Н. Виноградов убедительно связывает причины солдатского дезертирства в румынской армии во время Первой мировой войны с царившей в ней «палочной дисциплиной», офицерским произволом, а также с крайне скудным рационом питания военнослужащих14.

Исследовательский интерес к деятельности военной юстиции в годы Первой мировой войны сохранился вопреки устоявшимся марксистским.

12 Марков С. Зверства немцев в Первую мировую войну. М., 1941; Зверства немцев в войну 1914 — 1918 гг. (Из документов Первой мировой войны). Л., 1943.

Кирова К. Э. Революционное движение в Италии (1914;1918). М., 1962; Она же. Русская революция и Италия. Март 1918;октябрь 1917. М., 1968.

14 Виноградов В. Н. Румыния в годы первой мировой войны. М., 1969. штампам о «классовом правосудии» в принципиально новой историографической ситуации 1990;2000 -х гг., связанной с плюрализмом методологических подходов. Зримым тому свидетельством служит статья.

Ю.Ю. Хмелевской, затрагивающая, среди прочего особенности применения смертной казни в английской армии во время Первой мировой войны15. H. Е.

Журбина, сосредоточившись на происшедших во время Первой мировой войны в социальном поведении солдат и офицеров германской армии структурных сдвигах, одной из первых обратила внимание на противоречивую роль германской военной медицины, прилагавшей немалые усилия для укрепления вооруженных сил с помощью инструмента карательной психиатрии16.

Значительным событием для современной российской историографии стал выход в свет двух коллективных монографий, посвященных глобальным конфликтам XX века17. В одной из них В. В. Миронов проанализировал.

18 фронтовой опыт германских, французских и английских военнослужащих. В обширной статье З. П. Яхимович, подготовленной с учетом современных тенденций в мировой исторической науке, рассматриваются основные формы протеста итальянских военнослужащих, вплетенные в контекст внутриполитического развития Италии в годы Первой мировой войны19.

Военно-историческая антропология в России обязана своей институционализацией как самостоятельной отрасли исторического знания в 1990;х — начале 2000;х гг. фундаментальным трудам Е. С. Сенявской, О. С. Поршневой и ряду других авторов20.

15 Хмелевская Ю. Ю. «Большая игра»? Роль споржвной этики в поддержании морального духа британской армии в Первой мировой войне // Человек и война (Война как явление культуры). Сборник статей / Под ред. И. В. Нарского и О. Ю. Никоновой. М&bdquo- 2001. С. 94.

16 Журбина Н. Е. Эволюция массового сознания солдат и офицеров германской армии в период Первой мировой войны 1914; 1918 гг.: дисс. канд. ист. наук. Воронеж, 2008.

17 Мировые войны XX века. В 4 — кн. Книга первая. Первая мировая война. Исторический очерк / Отв. ред. Г. Д. Шкундин. M., 2002; Война и общество в XX веке: в 3 кн. Кн.1. Война и общество накануне и в период Первой мировой войны / Отв. ред. C.B. Листиков. М., 2008.

18 Сенявская Е. С., Миронов В. В. Человек на войне: «Свои» и «чужие» // Мировые войны XX века.

19 Яхимович З. П. Итальянское общество и Первая мировая война // Война и общество в XX веке.

20 Сенявская Е. С. Человек на войне: историко-психологические очерки. М&bdquo- 1997; Она же. Психология войны в XX веке. Исторический опыт России. М., 1999; Поршнева О. С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в первой мировой войне (1914 — март 1918). Екатеринбург, 2000; Асташов.

Во второй половине 1990;х гг. в зарубежной историографии «Великая война» окончательно вышла из тени второго в мировой истории глобального конфликта. В первую очередь усилилось общественное внимание к надолго вытесненному из исторической памяти западноевропейских народов феномену «военного неповиновения». Во Франции во время празднования.

80-й годовщины окончания Первой мировой войны премьер-министр Д.

Жоспен выступил с инициативой юридической реабилитации казненных в.

1914;1918 гг. по приговорам военных трибуналов дезертиров, вызвавшей.

21 жесткий протест правых политических сил. В современной французской исторической науке природа солдатской стойкости во время Первой мировой войны является предметом ожесточенной полемики, нередко выходящей за строго научные рамки.

Сторонники «школы» С. Одуэн-Руссо склонны объяснять ее с помощью принадлежащей лидеру этой школы концепции «войны по согласию». Ее суть сводится к тому, что подавляющее большинство французских «пуалю» стойко переносили армейские тяготы и лишения не потому, что над ними постоянно висел дамоклов меч смертной казни, а из-за царившего в основной массе фронтовиков принципиального одобрения войны, надолго преданного забвению в послевоенной пацифистской атмосфере. Оппоненты в лице двух французских исследователей — Ф. Руссо и Р. Казалса подчеркивают ключевое значение для «укрощения мятежного солдатского духа» разветвленной системы военного принуждения. К ее основным компонентам оба историка справедливо относят не только жестокое армейское правосудие, но и другие дисциплинарные инструменты, в частности, направленную на предотвращение дезертирства деятельность французской жандармерии. А. Прост сделал попытку найти компромисс.

А.Б. Война как культурный шок: Анализ психопатологического состояния русской армии в Первую мировую войну // Военно-историческая антропология. Ежегодник. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2002; Нарский И. В. Фронтовой опыт русских солдат. 1914 — 1916 годы // Новая и новейшая история. 2005. № 1.

21 Majerus В. Kriegserfahrung als Gewalterfahrung. Perspektiven der neuesten internationalen Forschung zum Ersten Weltkrieg // Die Militarisierung europaischer Gesellschaften im langen XIX. Jahrhunderten: ein internationaler Vergleich / Hsg. von C. Jansen. Essen, 2004. S. 272. между представителями обеих концепций. По его мнению, военное поражение, понесенное германской армией осенью 1918 г., убеждает в том, что «драконовские» меры не являлись эффективным средством профилактики вооруженных сил. Развитая С. Одуэн-Руссо концепция «культуры войны», — полагает французский исследователь, — применима главным образом к патриотической деятельности гражданского тыла, в то время когда фронтовиков сплачивал и заставлял воевать дальше не столько уходящий своими корнями в 1870—1871 гг. национализм, сколько постоянно ощущавшийся общественный контроль. Развернувшаяся во французской исторической науке дискуссия подняла проблему репрезентативности исторических источников, поскольку публиковавшиеся исследования, как правило, базировались на результатах обработки дневниковых и мемуарных свидетельств представителей средних городских слоев и не включали материалы личного происхождения, вышедшие из-под пера крестьян и рабочих22.

Английский исследователь X. Страхан на материале итальянской армии, потерпевшей сокрушительное поражение при Капоретто в 1917 г., солидаризировался с выводом А. Проста о неэффективности системы военного принуждения23. В итальянской историографии сюжеты, связанные с деятельностью национальных военных трибуналов во время Первой мировой войны, установлением масштабов дезертирства и других воинских правонарушений, активно разрабатываются Б. Бьянки24. Итоги проведенной ею количественной обработки хранящегося в архиве итальянского министерства обороны военно-судебного фонда, серьезно пострадавшего в результате «катастрофы» при Капоретто осенью 1917 г., рисуют однозначно свирепый облик армейского правосудия. В заслугу автору следует также.

22 Ibid, S. 282 -284.

21 Strachan H. Ausbildung, Kampfgeist und die zwei Weltkriege // Erster Weltkrieg — Zweiter Weltkrieg. Ein VergleichKrieg, Kriegserlebnis, Kriegserfahrung in Deutschland/ Hsg. von Thoss B, PaderbornWien, 2002. S. 269 -270.

24 Bianchi B. La follia e la fuga: nevrosi di guerra, diserzione e disobbedienza dell’esercito Italiano (1915;1918). Roma, 2001; Idem. La giustizia militare nell' esercito italiano // Una Trincea Chiamata Dolomiti. 1915 — 1917. Una guerra, due trincee. Ein Krieg — zwei Schutzengraben. A cura die Emilio Franzina. Udine, 2003. поставить подробный анализ причин дезертирства в итальянской армии в 1917;1918 гг., среди которых превалировали семейные обстоятельства и растущая тревога по поводу острого недостатка продовольствия на Юге.

25 страны и резкого скачка цен .

Методологически сбалансированный подход к проблеме социально-политических девиаций военнослужащих во время Первой мировой войны предложен в современной германской историографии. В обширной вводной статье к опубликованному в 1998 г. в Гёттингене сборнику статей, ставшему своеобразным манифестом сторонников возвращения в исследовательское пространство надолго преданных коллективному забвению дезертиров Нового времени, У. Брёклинг и М. Сикора призвали научное сообщество отказаться от традиционных в таких случаях пацифистских ярлыков при рассмотрении столь многогранной проблемы26. В вышедшей незадолго до того фундаментальной монографии Б. Цимана содержалось концептуальное видение лежавшего в основе разнообразных форм солдатского протеста мотивационного комплекса. Германский исследователь склонен приписывать им функцию клапана, через который военнослужащие выражали свое недовольство различными фронтовыми тяготами и лишениями.

Новизна и оригинальность авторской концепции проявилась в том, что Б. Циман ввел понятия «долгосрочной мотивации» и «краткосрочного импульса», служившего, как правило, пусковым механизмом протестного поведения. Признавая приоритетное значение достигшего критической массы нежелания германских военнослужащих стойко переносить все выпавшие на них армейские тяготы, автор вместе с тем указывает на крайне незначительную степень распространенности его в качестве единстственной причины неповиновения. Выступавшие в комбинации с долгосрочными факторами служебные коллизии и семейно-личные обстоятельства.

25 Bianchi В. La giustizia militare. P. 125, 129.

26Brockling U. und Sikora M. Einleitung //Armeen und ihre Deserteure. Vernachlassigte Kapitel einer Militargeschichte der Neuzeit / Hsg. von Brockling u. und Sikora M. Gottingen, 1998. S.8. составляли, по мнению германского исследователя, магистральную тенденцию эволюции основных мотивов протеста в германской армии во время Первой мировой войны27.

Значительный интерес представляют сделанные автором наблюдения о национальном и социальном облике девиантов. Так, основной контингент перебежчиков составили представители различных национальных меньшинств (поляки, эльзасцы, датчане), подвергавшиеся всяческой дискриминации со стороны германского военного командования. Руководствовавшиеся преимущественно политическими мотивами военнослужащие являлись до своего призыва занятыми в промышленном производстве рабочими, сторонниками Независимой социал-демократической партии и группы «Спартак"^ .

А. Липп, взяв за основу разработанную Б. Циманом классификацию форм протеста военнослужащих, дополнила ее диалектически взаимосвязанными категориями «индивидуального» и «коллективного» в рамках предпринятого ею дискурсивного анализа деятельности армейского пропагандистского аппарата и накопленного германскими военнослужащими на фронте социального опыта29.

Выполненное в компаративном ключе исследование К. Яра о германских и британских дезертирах времен Первой мировой войны помимо обрисовки военно-социологического их портрета и выяснения стоявшего за ним широкого мотивационного спектра акцентирует внимание на преувеличении некоторыми современными исследователями степени распространенности дезертирства в кайзеровской армии. Массовый характер,.

27 Ziemann B. Front und Heimat. Landliche Kries>serfahrungen im sudlichen Bavern 1914 — 1923. Essen, 1997. S. 198.

28 lbid, S. 210.

29 Lipp A. Diskurs und Praxis. Militargeschichte als Kulturgeschichte // Was ist Militargeschichte? /Hg. von T. Kuhne, B. Ziemann. Paderborn-Munchen-Wien-Zurich, 2000. S. 211 — 215- Idem. Meinungslenkung im Krieg. Kriegserfahrungen deutscher Soldaten und ihre Deutung 1914;1918. Gottingen, 2003. по мнению германского исследователя, оно приняло только осенью 1918 г., представляя собой до этого скорее маргинальное явление30.

Большой пласт исследовательской литературы по диссертационной теме составили научные труды зарубежных авторов, посвященные феномену военной медицины накануне и во время Первой мировой войны31. В них прослеживается четкая тенденция к изображению практиковавшихся руководством военно-медицинской службы мероприятий по профилактике венерических заболеваний среди военнослужащих и принудительной терапии «военных неврозов» в качестве важного средства дисциплинарного воздействия.

Значительный интерес представляют выполненные на материалах фронтовой корреспонденции исследовательские работы об эскалации насилия как главного источника социально-политических девиаций32.

Отдельные аспекты диссертационной темы, связанные с выяснением влияния военной ситуации 1914;1918 гг. на внутриполитическую обстановку в западноевропейских государствах и США нашли освещение в работах целого ряда отечественных и зарубежных историков33.

Jahr С. Gewohnliche Soldaten. Desertion und Deserteure im deutschen und britischen Heer 1914;1918. Gottingen, 1998; Idem. Die Militarjustiz als Steuerungsinstrument soldatischen Verhaltens in den Weltkriegen 1914 bis 1918 und 1939 bis 1945 // Erster Weltkrieg — Zweiter Weltkrieg. Ein VergleichKrieg, Kriegserlebnis, Kriegserfahrung in Deutschland/ Hsg. von Thoss B. Paderbom-Wien, 2002. Riedesser Р., Verderber A., Maschinengewehre hinter der Front. Zur Geschichte der deutschen Militarpsychiatrie. Frankfurt a/M, 1996; Brockling U. Soziologie und Geschichte militarischer Gehorsamsproduktion. Munchen, 1997; Lengwiller M. Zwischen Klinik und Kaserne. Die Geschichte der Militarpschychiatrie in Deutschland und in der Schweiz 1870−1914. Zurich. 2000; Lerner P. Psvchiatry and Casualties of War in Germany. 1914;18 // Journal of contemporary History. January 2000. Vol. 35. № 1. Special Issue: Shell-shockMichl S. Im Dienste des «Volkskorpers». Deutsche und franzosische Arzte im Ersten Weltkrieg. Gottingen. 2007; Crouthamel J. Male Sexuality and Psychological Trauma: Soldiers and Sexual Disorder in World War I and Weimar Germany // Journal of the History of Sexuality. Vol. 17. Nr. 1. January 2008.

Ashwort T. Trench Warfare 1914 — 1918. The Live and Let Live System. London, 1980; Der Tod als Maschinist. Der industrialisierte Krieg 1914 — 1918, Katalog, Bramsche, 1998; Ulrich B. Die Augenzeugen. Deutsche Feldpostbriefe in Kriegsund Nachkriegszeit 1914;1933. Tubingen, 1997; Reimann A. Semantiken Kriegserfahrung und historische Diskursanalyse. Britische Soldaten an der Westfront des Ersten Weltkrieges // Die Erfahrung des Krieges. Erfahrungsgeschichtliche Perspektiven von der Franzosischen Revolution bis zum Zweiten Weltkrieg/ Hsg. von N. Buschmann und K. Horst. PaderbornMunchen-WienZurich, 2001; Idem. Wenn Soldaten vom Toten schreiben. Zur soldatischen Semantik in Deutschland und England, 1914 — 1918 // Massenhaftes Toten. Kriege und Genozide im 20. Jahrhundert / Hsg. von P. Gleichmann und T. Kuhne. Essen, 2004.

3j Эггерт З. К. Борьба классов и партий в Германии в годы Первой мировой войны. М., 1957; Брюнин В. Г. Внутриполитическая борьба в Германии летом и осенью 1917 г. Л., 1965; Виноградов К. Б. Дэвид Ллойд Джордж. М., 1970; Руге В. Германия в 1917;1933 гг. М., 1973; Кирова К. Э. Западная Европа. 1917;й. Февральская революция в России и кризис буржуазных методов управления народными массами в Англии, Франции, Италии. М., 1977; Прицкер Д. П. Жорж Клемансо: политическая биография. М., 1983; Гершов 3.

Вторая категория исследований выполнена в рамках более узкого историографического пространства и включает накопленный в отечественной и зарубежной исторических науках опыт изучения монархии Габсбургов в условиях Первой мировой войны. Начавшаяся в 1940;х гг. в СССР систематическая разработка австро-венгерской тематики изначально находилась под жестким идеологическим прессингом. Функционирование военно-судебного аппарата Габсбургской империи во время Первой мировой войны, не пользуясь статусом самостоятельной научной проблемы, рассматривалось в рамках общих работ, призванных доказать историческую неизбежность распада «лоскутной» монархии34. Сделанный советским исследователем И. П. Трайниным категоричный вывод о тенденции к ужесточению приговоров военных судов Австро-Венгрии осенью 1918 г., особенно в отношении принадлежавших к «угнетенным» нациям военнослужащих, следовал в русле доминировавшего в советской историографии представления о монархии Габсбургов как «тюрьмы народов».

Первая попытка комплексного изучения феномена «военного неповиновения», помимо носившей очерковый характер работы В.М.

Турока, была предпринята в фундаментальной монографии Е.И.

Рубинштейн. Концептуальную основу подготовленного ею труда составила марксистско-ленинская методология, в соответствии с которой природа солдатского протеста в австро-венгерской армии во время Первой мировой.

М. Вудро Вильсон. М., 1983; Соловьев С. А. Развитие государственно-монополистического капитализма в Англии в годы первой мировой войны. М., 1985; Прокопов А. Ю. Британская империя: общество и вызовы времени // Мировые войны XX века. В 4 — кн. Книга первая. Первая мировая война. Исторический очерк / Отв. ред. Г. Д. Шкундин. М., 2002; Ланник J1.B. Германская военная элита и кризис власти в Германии в 1916 — 1918 гг // Чичеринские Чтения. Россия и мир после Первой мировой войны (к 90-легию окончания войны и подписания послевоенных соглашений): материалы международной научной конференции 11−12 ноября 2008 г. Тамбов, 2009; Kocka J. Klassengesellschaft im Krieg. Deutsche Sozialgeschichte 1914 -1918, 2. durchges. u. erg. Aufl. Gottingen, 1978; Chickering R. Imperial Germany and the Great War, 1914 — 1918. Cambridge, 1998; Ferguson N. Der falsche Krieg. Der Erster Weltkrieg und das 20. Jahrhundert. Stuttgart, 1999; Barth B. Dolchstosslegenden und politische Desintegration. Das Trauma der deutschen Niederlage im Ersten Weltkrieg 1914; 1933. Dusseldorf, 2003.

Рубинштейн Е. И. Распад Габсбургской монархии в 1918 г. // Историк-марксист. 1940. № 7- Трайнин И. П. Национальные противоречия в Австро-Венгрии и ее распад. М&bdquo- 1947; Осечинский В. К. Галичина под гнетом Австро-Венгрии в годы первой мировой империалистической войны. Львов, 1949. 15 Турок В. М. Очерки по истории Австрии. 1918 — I929. М., 1955. 36 Рубинштейн Е. И. Крушение Австро-Венгерской монархии. М., 1963. войны рассматривалась с применением категорий «классовой борьбы» и охватившего неполноправные народы Габсбургской империи широкого национально-освободительного движения. Индивидуальный и групповой переход военнослужащих славянских наций на сторону союзных армий однозначно квалифицировался как принципиальное несогласие защищать чуждые им интересы по политическим мотивам37. Рассматривая различные формы «внутреннего» дезертирства, Е. И. Рубинштейн сосредоточилась на локализуемом главным образом югославянским регионом Монархии движении «зеленых кадров», пользовавшимся широкой материальной и информационной поддержкой местного населения38. Социальные и национальные противоречия в австро-венгерской армии, по мнению автора, достигли своей кульминации весной-летом 1918 г. в ходе вспыхнувших в тыловых гарнизонах страны солдатских восстаний.

В советской исторической науке 1960;1980;х гг. проблематика диссертационного исследования разрабатывалась в работах академика Ю. А. Писарева, способствовавших формированию многомерной, насыщенной историческими деталями картины революционного и национально-освободительного движений в австро-венгерской армии в годы Первой мировой войны39. Справедливо критикуя свойственное марксистско-ленинской методологии догматичное изображение протестного движения на фронте как логичной кульминации классовой борьбы одетых в солдатские шинели рабочих и крестьян против своих угнетателей, все же следует указать на содержащееся в ней рациональное зерно. В современных зарубежных исследованиях подчеркивается, что вступившие в первый глобальный конфликт армии, по крайней мере, Центральных Держав, унаследовали.

37 Там же. С. 69−70, 109 — 110, 184.

38 Там же. С.ЗОЗ.

9 Писарев Ю. А Борьба монархии Габсбургов против революционной пропаганды в армии в югославянских землях в 1914 — 1918 гг. // Международные отношения в Центральной и Восточной Европе и их историография. М., 1966; Он же. О революционных настроениях в австро-венгерской армии в 1917 — 1918 гг // Советские архивы. 1968. № 5- Он же. Образование югославянского государства. Первая мировая война. Освободительная борьба югославянских народов Австро-Венгрии. Крушение монархии Габсбургов. М., 1975. тяжелый груз социальных противоречий, обострение которых осенью 1918 г. привело к революционному взрыву в Германии и в Австрии40.

Следующую историографическую группу образовали монографии и сборники статей, подготовленные по конъюнктурной в советские годы «интернационалистской» проблематике41. Говоря о зарубежных подходах к ее изучению, можно выделить две противоположные тенденции. В рамках первой, ярким представителем которой является израильский историк А. Рахамимов, активно оспаривается степень идеологической индоктринации.

42 находившихся в Советской России австро-венгерских военнопленных. Сторонники второй исследовательской тенденции акцентируют внимание на роли и значении усвоенного на чужбине нового политического опыта с точки зрения генезиса коммунистических партий в государствах Центральной и Восточной Европы43.

В исторической науке социалистических стран Восточной и Юго-Восточной Европы интересующий нас проблемный комплекс рассматривался в более широком контексте рабочего и национально-освободительного движения44. В череде такого рода научных трудов следует особо выделить работу чехословацкого исследователя Л. Голотика, в основу которой лег глубокий анализ обширного документального материала.

40 См: Kruse W. Krieg und Klassenheer. Zur Revolutionierung der deutschen Armee im Ersten Weltkrieg // Geschichte und Gesellschaft (22). 1996; Kriegsende 1918. Ereignis, Wirkung, Nachwirkung/ Hsg. von Duppler J" Gross G. Munchen, 1999.

41 Клеванский A.X. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. Чехословацкие политические организации и воинские формирования в России. 1914; 1921 гг. М., 1965; Участие трудящихся зарубежных стран в Октябрьской революции. М&bdquo- 1967; Интернационалисты: Участие трудящихся стран Центральной и Юго-Восточной Европы в борьбе за власть Советов в России. 1917 — 1920 гг/ Отв. ред. А. Я Манусевич. М., 1987. В схожем с работами советских историков ключе выполнены труды исследователей зарубежных социалистических стран. См.: Йожа А., Милеи Д. Венгерские интернационалисты в борьбе за победу Октября. М. 1977.

42 Rachamimov А. Alltagssorgen und politische Erwartungen Eine Analyse von Kriegsgefangenenkorrespondenz in den Bestanden des Osterreichischen Staatsarchivs. //Zeitgeschichte 11/12. November/Dezember 1998. 25. Jg.- Idem. Imperial Loyalties and Private Concerns: Nation, Class and State in the Correspondence of Austro-Hungarian POWs in Russia, 1916 — 1918 // Austrian History Yearbook. Vol. 31. 2000; Idem. POWs and the Great War. Captivity on the Eastern Front. Oxford, 2002.

43Leidinger, H" Moritz, V. Gefangenschaft, Revolution, Heimkehr. Die Bedeutung der Kriegsgefangenenproblematik fur die Geschichte des Kommunismus in Mittelund Osteuropa. 1917 — 1920. Wien, 2003.

44 Шолле 3. Рабочее движение в чешских землях во время Первой мировой войны 1914 — 1918 гг. М., 1955; Голотик J1. Октябрьская революция и национально-освободительное движение в Словакии в 1917 — 1918 гг. М., 1960; Чулинович Ф. Отклики Октября в югославянских землях. М., 1967.

Базируясь на тщательном изучении статистических материалов венгерского министерства национальной обороны, относящихся к 1917 -1918 гг., автор сумел адекватно оценить численность объявленных в розыск дезертиров, количество произведенных полевой жандармерией задержаний и случаев применения огнестрельного оружия. Л. Голотик одним из первых поставил под сомнение господствовавшее в марксистской историографии мнение о беспощадности австрийского военного судопроизводства, убедительно, что широкое применение в 1918 г. смертной казни к исчислявшимися сотнями тысяч дезертирам было невозможным4^. Вместе с тем преимущественно «словацкий» ракурс предпринятого Л. Голотиком исследования не позволил автору вписать его результаты в более широкий общеавстрийский контекст.

Среди других аспектов диссертационной темы, затрагивавшихся в трудах как в отечественных, так и зарубежных авторов, следует отметить пристальное внимание к деятельности пропагандистской машины Антанты во время Первой мировой войны, нацеленной на разрушение Габсбургской монархии46.

В постсоветский период активным сторонником исторической «реабилитации» Австро-Венгерской империи выступил Т. М. Исламов, сосредоточивший главное внимание на внутриполитических и международных аспектах участия Дунайской монархии в Первой мировой.

45 Голотик Л. Указ. соч. С. 101.

46 Hanak H. Great Britain and Austro-Hungary during the First World War. A study in formation of public opinion. London, 1962; Gonda I. Verfall der Kaiserreiche in Mitteleuropa. Der Zweibund in den letzten Kriegsjahren (19 161 918). Budapest, 1977; Лихач (Сахновский) E.B. Антигабсбургская пропаганда в Великобритании в 1914 -1918 гг. (Роль национально-освободительной идеологии в буржуазной пропаганде) // Вопросы новой и новейшей истории. Вып. 26. Киев, 1980; Seton-Watson H., Seton-Watsoti С. The making of a new Europe: R.W. Seton-Watson and the last years of Austro-Hungary. Seattle. 1981; Cornwall M. The Undermining of Austria-Hungarythe battle for hearts and minds. Basingstoke-LondonN. Y" 2000; Фисанов В. П. Австро-Венгерская монархия под прицелом британской пропаганды в 1914 — 1918 гг. Автореферат.дисс. канд. ист. наук. Черновцы, 1984; Его же. Югославянский вопрос во внешней политике США (январь 1918 г. — апрель 1919 г.) // Российско-Австрийский альманах: исторические и культурные параллели. Вып. IV. Австро-Венгрия: Центральная Европа и Балканы (XI — XX вв.). Памяти В. И. Фрейдзона /Отв. ред. С. А. Романенко, И. В. Крючков, А. С. Стыкалин. СПб. 2011.

47 л воине. Автор оспаривает широко распространенную в советской историографии точку зрения, что дезертирство и добровольная сдача в плен военнослужащих-славян австро-венгерской армии были обусловлены исключительно национальными противоречиями. Изученные Т. М. Исламовым факты однозначно свидетельствуют о наличии убежденных антимилитаристов среди дезертиров-славян и румын в австро-венгерской армии.

Мощный импульс к новому осмыслению традиционных сюжетов Первой мировой войны и постепенному заполнению существовавших историографических пробелов придали широко отмечавшиеся в 1994 и 1998.

48 гг. 80-летия со дня ее начала и окончания. К числу «белых пятен» в российской исторической литературе относилась проблема «человеческого измерения» глобального конфликта, рассмотренная В. В. Мироновым на австрийском материале49. Автор подробно останавливается в серии своих публикаций на социально-бытовых условиях австрийских фронтовиков, сложившихся в их сознании образе врага и системе ценностных ориентации30. Для разработки диссертационной темы представляют существенный интерес материалы двух состоявшихся в 2004 г. международных конференций51. В опубликованных по их итогам сборниках статей нашла достойное место «окопная перспектива», рассмотренная на.

47 Исламов Т. М. Конец среднеевропейской империи. Размышления относительно места и роли империи Габсбургов в европейской истории // Австро-Венгрия: опыт многонационального государства М., 1995; Его же. Австро-Венгрия в Первой мировой войне. Крах империи //Новая и новейшая история. 2001. № 5.

48 Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994; Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998.

49 Миронов В. В. Социокультурный облик фронтовика-австронемца в годы Первой мировой войны. Дисс. канд. ист. наук. Тамбов, 2001.

50 Миронов В. В. Механизм адаптации фронтовиков к экстремальной обстановке во время Первой мировой войны (на материалах австро-венгерской армии) // Запад-Россия-Кавказ Научно-теоретический альманах. СтавропольМосква, 2003; Его же. Образ России и русских в представлениях австрийских фронтовиков периода Первой мировой войны // Российско-австрийский альманах: исторические и культурные параллели. Вып.1. МоскваСтаврополь, 2004; Его же. Сербы и итальянцы в австро-венгерской пропаганде и сознании фронтовиков периода Первой мировой войны // Славянский мир в социокультурном измерении. Вып. П. Ставрополь, 2005; Его же. Ревизия ценностных представлений у австро-венгерских фронтовиков периода Первой мировой войны. 1914 — 1918 // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Актуальные проблемы изучения. М., 2007.

51 Первая мировая война в литературах и культуре 5ападных и южных славян / Институт славяноведения РАН. Отв. Ред. Л. Н. Будагова. М&bdquo- 2004; Последняя война Российской империи. Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. Материалы международной научной конференции. Москва, 7−8 сентября 2004 года. М., 2006. богатом фактическом материале32. В статье A.B. Карасева проанализированы репрессивные меры австро-венгерского военного командования, применявшиеся в отношении считавшихся неблагонадежными югославянских воинских частей на балканском фронте Первой мировой.

53 воины .

Настроения австро-венгерских военнослужащих в годы Первой мировой войны, в частности хорватов, их отношение к противнику стали предметом специального изучения в главе коллективной монографии Т. М. Исламова, О. В. Хавановой, С. А. Романенко, A.C. Стыкалина и З.С. Ненашевой54. По мнению авторского коллектива, хорватские военнослужащие, поддавшись влиянию милитаристской эйфории начала войны, были движимы главным образом антисербскими настроениями.

Патриотический образ Первой мировой войны, сложившийся в постимперской Австрии, отражал содержание легенды об австро-венгерской армии как «не побежденной на поле боя», внедрявшейся в массовое сознание военными кругами. Как и аналогичная ей легенда «об ударе кинжалом в спину», циркулировавшая в Веймарской Германии, созданная военной элитой Габсбургской монархии пропагандистская конструкция диктовала фигуру умолчания вокруг фактов отказа от воинской службы. Семитомный труд «Последняя война Австро-Венгрии», подготовленный бывшими офицерами генерального штаба, явственно нес отпечаток «патриотической концепции"55.

52 Новак-Попова И. «Забытые» словенские свидетельства о Великой войне // Первая мировая война в литературах.- Блюмлова Д. Первая мировая война в чешском историко-культурном контексте // Там жеГуштин Д. Словенцы на службе в австро-венгерской армии в войне против России. (1914;1917) // Последняя война Российской империи. Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. Материалы международной научной конференции. Москва, 7−8 сентября 2004 года. М., 2006; Балла Т., Кисс Г. Австро-венгерские солдаты на Восточном фронте Первой мировой войны // Там же.

53 Карасев A.B. Сараевское убийство и Балканы // Первая мировая война в литературах.

54 Исламов T.M., Хаванова О. В., Романенко С. А., Стыкалин A.C., Ненашева З. С. Австро-Венгрия в период Первой мировой войны // Война и общество в XX веке.

55 Uberegger О. Vom militarischen Paradigma zur «Kulturgeschichte des Krieges»? Entwicklungslinien der osterreichischen Weltkriegsgeschichtsschreibung im Spannungsfeld militarisch-politischer Instrumentalisierung und universitarer Verwissenschaftlichung // Zwischen Nation und Region. Weltkriegsforschung im interregionalen Vergleich. Ergebnisse und Perspektiven/ Hsg. von O.Uberegger. Innsbruck, 2004. S. 80.

Преобладавшее среди них узкопрофессиональное толкование военной истории способствовало формированию в корпоративном государстве 1930;х гг. особой политической культуры, идеализировавшей патриотические чувства австрийских фронтовиков56.

Кардинальное изменение исследовательской парадигмы, выразившееся в отказе от тенденциозного замалчивания «военного неповиновения», свойственного «офицерской историографии», можно датировать выходом в.

57 свет в начале 1960;х гг. монографии венского историка Р. Г. Плашки. Вместе с тем преимущественная концентрация автора на событиях ключевого для Габсбургской монархии 1918 года повлекла за собой не всегда оправданную политизацию мотивов «военного неповиновения». В том же духе был выдержан сборник материалов международной конференции, приуроченной к полувековой годовщине распада Габсбургской монархии, соредактором которого наряду с Р. Г. Плашкой выступил венский исследователь К. Мак58. В серии других «юбилейных» публикаций особое место занимает монография К. Фюра, существенно прояснившая сложный характер взаимодействия во время Первой мировой войны Верховного командования и правительственных учреждений Монархии59. Впервые в австрийской историографии был проанализирован обширный комплекс законодательных мероприятий, устанавливавших имущественно-правовую ответственность за совершение дезертирства и государственную измену.

Ярким свидетельством обозначившегося в австрийской исторической науке поворота к проблеме десолидаризации многонационального австро-венгерского общества в условиях Первой мировой войны стала публикация двухтомной монографии, подготовленной авторским коллективом под.

56 lbid, S. 88.

57 Plaschka R.G. Cattaro-Prag. Revolte und Revolution. Kriegsmarine und Heer Osterreich-Ungarns im Feuer Aufstandsbewegungen vom 1. Feber bis 28. Oktober 1918. Graz-Koln. 1963.

58 Die Auflosung des Habsburgerreiches. Zusammenbruch und Neuorientierung im Donauraum / Hsg. von R. G. Plaschka und K. Mack. Wien, 1970.

59 Fuhr C. Das k.u.k. Armeeoberkommando und die Innenpolitik in Osterreich 1914;1917. Wien, 1968. началом Р.Г. Плашки60. Она представляет интерес содержащимся в ней анализом причин солдатских восстаний, прокатившихся весной-летом 1918 г. по тыловым гарнизонам, а также концентрацией исследовательского внимания на стратегии борьбы с дезертирством, апробированной военными властями. Богатый фактический материал последнего фундаментального исследования, выполненного при жизни автора, свидетельствовал о прочной приверженности его политической версии феномена «военного неповиновения"61.

В австрийской историографии 1970;1980;х гг. формы протеста военнослужащих во время Первой мировой войны осмыслялись в рамках однобокой и излишне политизированной концепции линцского исследователя Г. Гаутмана, отождествлявшей все многообразие выносившихся армейским карательным аппаратом судебных приговоров.

62 исключительно с «кровавым террором». Подробно содержание развернувшейся между Г. Гаутманом и его оппонентами историографической дискуссии рассматривается в третьей главе диссертации. В своей капитальной монографии М. Раухенштайнер также ограничился рассмотрением сюжетов, связанных с деятельностью австрийских военных трибуналов в прифронтовых районах Австро-Венгрии во время Первой мировой войны63.

Настоящую революцию в австрийском историографическом пространстве произвело исследование О. Юбереггера, подготовленное с.

60 Plaschka R. G. Haselsteiner H" Suppan A., Innere Front. Militarassistenz, Widerstand und Umsturz in der Donaumonarchie 1918. Wien, 1974. Bde I -2.

61 Plaschka R.G. Avantgarde des Widerstands. Modelfalle militarischer Auflehnung im 19. und 20. Jahrhundert. WienKolnGraz, 2000., Bde 1−2.

62 Hautmann H. Kriegsgesetze und Militarjustiz in der osterreichischen Reichshalfte 1914;1918 // Justiz und Zeitgeschichte. Symposionsbeitrage 1976;1993 / Hsg. von E. Weinzierl, 0. Ratkolb, R. G. Ardelt, S. Mattl. Wien, 1995. Bd 1- Idem. Hautmann H. Prozesse gegen Defatisten, Kriegsgegner, Linksradikale und streikende Arbeiter im Ersten Weltkrieg // Sozialistenprozesse. Politische Justiz in Osterreich 1870−1936. / Hsg. von Karl R. Stadler. Wien-Munchen-Zurich, 1986; Idem. Zum Sozialprofil der Militarrichter im Ersten Weltkrieg // Richter und Gesellschaftspolitik/Symposion Justiz und Zeitgeschichte, 12. und 13. Oktober 1995 in Wien / Hsg. von E. Weinzierl. Innsbruck-Wien, 1997; Idem. Militardienstverweigerung aus der Sicht des Historikers // Gewissenfreiheit und Militardienst /Hsg. von R.Kohlhofer. Wien, 2005; Oberkofler G. Rabofsky E. Hans Kelsen im Kriegseinsatz der k.u.k. Wehrmacht. Eine kritische Wurdigung seiner militartheoretischen Angebote. Frankfurt a/M-Bern, 1988.

63 Rauchensteiner M. Der Tod des Doppeladlers. Osterreich — Ungarn und der Erste Weltkrieg. 2 Aufl., Graz-Wien-Koln, 1994. использованием квантитативных методов64. На тирольском региональном материале было установлено, что массовое дезертирство трентинских (итальянских) военнослужащих было связано не столько с национальными мотивами, сколько с семейно-личными обстоятельствами и произволом командного состава. Отстаивая указанную точку зрения в ряде других своих публикаций63, О. Юбереггер категорически не согласен с односторонней, по его мнению, национально-политической интерпретацией «феномена военного неповиновения» в австро-венгерской армии во время Первой мировой войны, распространенной в современных исследованиях66.

Фундированное исследование М. Молля, выполненное на штирийском региональном материале, показало, что военные трибуналы не оправдали возлагавшихся на них надежд «меча режима» и осуществляли свою деятельность юридически корректно67. Квантитативный подход применен также в исследовании К. Платцера, предметом которого стала практика вынесения армейским правосудием смертных приговоров гражданским лицам и военнослужащим в военно-полевом судопроизводстве во время Первой мировой войны68. Австрийский исследователь, тщательно проанализировавший материалы военной статистики, солидаризировался с.

64 Uberegger O. Der andere Krieg: Tiroler Militargerichtsbarkeit im Ersten Weltkrieg. Innsbruck, 2002. 6:>Uberegger O. Tirol und der Erste Weltkrieg: Historiographiegeschichtliche Entwicklung und aktuelle Forschungstendenzen (Einleitung) // Heimatfronten. Dokumente zur Erfahrungsgeschichte der Tiroler Kriegsgesellschaft im Ersten Weltkrieg /Hsg, eingeleitet und kommentiert von O. Uberegger. Innsbruck, 2006. Bd. 1- Idem. Flucht als politisch-nationales Deutungskonstrukt? Kriegslebentweltliche Fluchtmotive Trentiner Deserteure im Ersten Weltkrieg zwischen politisch-militarischer Deutungszuschreibung und retrospektiver Politisierung // Politik vor Ort. Sinngebung in landlichen und kleinstadtischen Lebenswelten. Jahrbuch fur.

Geschichte des landlichen Raumes (4) 2007. InnsbruckWienBozen, 2007;ldem. Politik, Nation und Desertion. Zur Relevanz politisch-nationaler und ideologischer Verweigerungsmotive fur die Desertion osterreichischungarischer Soldaten im Ersten Weltkrieg // Wiener Zeitschrift zur Geschichte der Neuzeit. 2008, 8 Jg, H. 2.

66 Nachtigal R. Russland und seine osterreichisch-ungarischen Kriegsgefangenen 1914 — 1918. Reimshalden, 2003; Idem. Privilegiensystem und Zwangsrekrutierung. Russische Nationalitatenpolitik gegenuber Kriegsgefangenen aus Osterreich-Ungarn // Kriegsgefangene im Europa des Ersten Weltkrieges / Hsg. von Oltmer J. Paderborn, 2006; Idem. Die Kriegsgefangenen-Verluste an der Ostfront. Eine Ubersicht zur Statistik und zu Problemen der Heimatfronten 1914/15 // Die vergessene Front. Der Osten 1914/15. Ereignis, Wirkung, Nachwirkung. / Hsg von Gerhard P. Gross. PaderbornMunchen-WienZurich, 2006.

67 Moll M. Kein Burgfrieden. Studien zum deutsch-slowenischen Nationalkonflikt in der Steiermark vor dem und im Ersten Weltkrieg. Graz, 2002. Univ. HabilitationsschriftIdem. Kein Burgfrieden. Der deutsch-slowenische Nationalitatenkonflikt in der Steiermark 1900;1918. lnnsbruck-Wien-Bozen, 2007.

68 Platzer K. Standrechtliche Todesurteile im Ersten Weltkrieg. Graz, 2004. реабилитационной" тенденцией в отношении военного правосудия Австро-Венгрии, четко прослеживаемой в работах О. Юбереггера и М. Молля.

Иного мнения на характер военного судопроизводства Австро-Венгрии, осуществлявшегося в годы войны на прифронтовой территории, придерживаются следующие австрийские исследователи: X. Лейдингер и В. Моритц, аргументирующие свою позицию анализом интерпелляций депутатов польского и русинского парламентских объединений, осуждавших репрессивный курс австрийского командования в Галиции69 и А. Хольцер, рассмотревший деятельность армейских трибуналов во время Первой мировой войны через призму фотодокументов70.

Для австрийской историографии последних лет характерно повышенное внимание к практиковавшимся в годы Первой мировой войны методам лечения «военного невроза» и профилактики венерических заболеваний с целью укрепления вооруженных сил. В ряде исследований констатируется существование у военной элиты Австро-Венгрии расовых и социальных предрассудков, влиявших на формирование у ее представителей картины мира в социал-дарвинистском духе71.

В относительно многочисленной группе современных чешских, словенских и боснийских исследований наряду с превалирующей тенденцией подчеркивать в целом лояльное отношение представителей указанных наций к необходимости защиты «австрийского» Отечества во время Первой мировой войны, проанализированы распространенные среди них формы.

69 Leidinger H. «Der Einzug der Galgen und des Mordes». Die parlamentarischen Stellungsnahmen polnischer und ruthenischer Reichsratsabgeordneter zu den Massenhinrichtungen in Galizien 1914/15 // Zeitgeschichte (Wien), 33 Jg., H. 5, September — Oktober 2006; Moritz V., Leidinger H., Jagschitz G. Im Zentrum der Macht. Die vielen Gesichter des Geheimdienstchefs Maximilian Ronge. St. Polten-Salzburg, 2007.

70 Holzer A. Die andere Front. Fotografie und Propaganda im Ersten Weltkrieg. Mit Originalaufnahmen aus dem Bildarchiv der ONB. Darmstadt, 2007.

71 Malleier E. Formen mannlicher Hysterie. Die Kriegsneurosen im 1. Weltkrieg. Wien, 1993; Zecha W. «Unter die Masken!» Giftgas auf den Kriegsschauplatzen Osterreich-Ungarns im Ersten Weltkrieg. Wien, 2000; Hofer H. G. Nervenschwache und Krieg. Modernitatskritik und Krisenbewaltigung in der osterreichischen Psychiatrie (18 801 920). WienKoln-Weimar, 2004; Idem. Was waren «Kriegsneurosen»? Zur Kulturgeschichte psychischer Erkrankungen im Ersten Weltkrieg // Der Erste Weltkrieg im Alpenraum. Erfahrung, Deutung, Erinnerung. La grande Guerra nell' arco alpino. Esperienze e memoria / Hsg. von H. J.W.Kuprian, O. Uberegger, Innsbruck, 2006; Uberegger O. Krieg als sexuelle Zasur? Sexualmoral und Geschlechterstereotypen im kriegsgesellschaftlichen Diskurs uber die Geschlechtskrankheiten. Kulturgeschichtliche Annaherungen // Der Erste Weltkrieg im Alpenraum. девиантного поведения72. В том же ключе выполнен труд австрийского исследователя Р. Ляйна, доказывающий несправедливость обвинений в добровольном переходе на сторону противника, выдвинутых во время Первой мировой войны в отношении военнослужащих нескольких чешских воинских формирований73.

Предпринятый историографический обзор выявил востребованность диссертационной темы и определенную степень ее разработки в российской и зарубежной исторической науке, наличие дискуссионных проблем в ее изучении. Вместе с тем, на наш взгляд, имеются достаточные предпосылки для создания исследования, позволяющего представить целостную картину социально-политических девиаций в австро-венгерской армии во время Первой мировой войны и направленной на их пресечение деятельности карательного аппарата.

Объект диссертационного исследования определен исходя из двух взаимосвязанных между собой его аспектов: вопервых, в качестве такового выступают дисциплинарный режим, или нормы армейской жизни, и военный аппарат Габсбургской монархии, включая его судебный компонент, стоящий на страже этих нормво-вторых, объект исследования включает командный и рядовой состав австро-венгерской армии в годы Первой мировой войны.

Предметом диссертационного исследования является процесс социально-политической девиации74 военнослужащих австро-венгерской.

72 Verginella М. Die Isonzofront in der slowenischen Literatur und in Aufzeichnungen slowenischer Soldaten // Isonzo-Protokoll / Hsg. von Moritsch A. und Tributsch G. Klagenfurt-LjubljanaWien, 1994; Klavora V. Schritte im Nebel. Die IsonzofrontKarfreit/Kobarid-Tolmain/Tolmin 1915 — 1917. Klagenfurt/CelovecLjubljanaWien, 1995; Galandauer J. CeSti vojaci ve Velke valce a vzajemny obraz Cechu a? eskych Nemcu // Obraz NSmcu Rakouska, а Namecka v? eske spolecnosti 19. а 20. stoleti / Ed. J. Kren, а E. Broklova. Praha. 1998; ZahradniCek T. Jak vyhrat cizi valku: Ceai, polaci a ukrajinci, 1914;1918. Praha. 2000; Ceska spoleinost za velkych valek 20. stoleti: (Pokus о komparaci) / Ed by Gebhart J. a Sedivy I. Praha, 2003; Sedivy I. Ceai, ceske zeme a Velka valka 1914;1918. Praha, 2001; Simi6 M. Auf den Spuren der Isonzofront. Aus dem slowenischen ubersetzt von M. Kulnik und W. Lukan. Klagenfurt/CelovecLjublj anaWien, 2004; FuCik J. Osmadvacatnici: spor о ceskeho vojaka Velke valky 19 141 918. Praha, 2006; Sehic Z. U smrt za zara i domovinu. Bosanci i Hercegovci u vojnoj organizaciji Habsburake Monarhije. 1878−1918. Sarajevo, 2007.

71 Lein R. Pflichterfullung oder Hochverrat? Die tschechischen Soldaten Osterreich-Ungarns im Esten Weltkrieg. Wien, 2011.

74 Девиантность, девиантное поведение, девиация — поведение, противоречащее принятым в данном обществе правовым, социальным и нравственным нормам, которое рассматривается большей частью социума как предосудительное и недопустимое. Критерии нормального и отклоняющегося поведения варьируются от общества к обществу и модифицируются вместе с изменением социальных условий. армии в годы Первой мировой войны и сопряженная с ним деятельность армейского цензурного и карательного аппаратов.

Цель исследования состоит в том, чтобы проследить эволюцию дисциплинарного режима73 в австро-венгерской армии в годы Первой мировой войны и взаимосвязанный с ней процесс социально-политической девиации военнослужащих. Для достижения поставленной цели были поставлены следующие исследовательские задачи:

1. Раскрыть содержание феномена «военного воодушевления 1914 года» как основного клише австрийской официальной пропаганды, трансформировавшегося в массовое разочарование военнослужащих ходом и перспективами окончания войны.

2. Выяснить характер взаимоотношений представителей командного и рядового составов австро-венгерской армии во время Первой мировой войны.

3. Проследить сдвиги в системе ценностных ориентаций австрийских военнослужащих, в их восприятии противника.

4. Рассмотреть законодательную базу военного судопроизводства, раскрыть структуру и компетенцию военно-судебного аппарата в условиях расширения сферы полномочий военной юрисдикции.

5. Проанализировать структуру военно-цензурного аппарата Австро-Венгрии и практиковавшиеся им методы контроля над периодической печатью и почтовой корреспонденцией.

6. Выявить особенности возникшего в рамках чрезвычайного законодательства австрийского оккупационного режима и совершаемых в этих условиях девиаций.

7. Выяснить распределение подследственных военнослужащих-девиантов по родам и видам войск и их принадлежность к командному или рядовому составу.

75 Под дисциплинарным режимом понимается комплекс военно-юридических норм, военно-педагогических и медицинских мероприятий командования с помощью которых поддерживался армейский порядок и обеспечивалась боеспособность вооруженных сил.

8. Реконструировать социально-демографический портрет подследственных.

9. Классифицировать и интерпретировать основные формы, мотивы и причины дезертирства.

10. Систематизировать иные формы неповиновения и протеста военнослужащих и стоявший за ними мотивационный спектр.

11. Изучить комплекс профилактических мер, принимавшихся армейским командованием и руководством военно-медицинской службы с целью предотвращения дезорганизации вооруженных сил.

Хронологические и территориальные рамки исследования. Хронологические рамки исследования охватывают период 1914;1918 гг. и отражают изменения в структуре, численности социально-политических девиаций и армейском судопроизводстве, обусловленные происходившим процессом эскалации (затухания) боевых действий на том или ином фронте и эволюцией социально-экономической ситуации и жизненного уровня оставшегося в тылу гражданского населения.

Предусмотренная военным законодательством Австро-Венгрии возможность передачи заведенного одним армейским судебным органом.

76 уголовного дела в компетенцию другого, равно как комплексный характер содержавшейся в деле информации, включающей сведения о региональном происхождении подследственных, делает подвижным понятие территориальных рамок. С точки зрения места совершения воинского правонарушения «география» исследования охватывает основные театры военных действий (русский, сербский, румынский, и итальянский), локализованные собственно территорией Австро-Венгрии и оккупированных ее войсками государств. Применительно к региональному происхождению подследственных речь идет о тождественных (или близких) этническому.

76 Gesetz vom 5. Juli 1912 uber die Militarstrafprozessordnung fur gemeinsame Wehrmacht. Wien, 1912. § 139. S.

23. составу Австро-Венгрии территориях провинций и земель Габсбургской империи.

Методологической основой исследования является метод историзма, предполагающий анализ предмета диссертационной работы с учетом конкретно-исторических условий. Теоретическая база диссертационного исследования включает следующие методологические подходы, разработанные в современной российской и зарубежной историографии:

1. В работе над диссертацией учитывался методологический опыт, накопленный в российской военно-исторической антропологии. Е. С. Сенявская опиралась на идеи исторической школы «Анналов», философской герменевтики и экзистенциализма, которые позволяют осмыслить и интерпретировать мотивы поведения человека в экстремальных условиях войны.

2. Персональная история солдатской массы в годы Первой мировой войны, в том числе формы девиантного поведения военнослужащих, осмыслены через призму «военного опыта». Последний трактуется как подверженная постоянной корректировке в результате межличностной коммуникации величина надындивидуального порядка, вплетенная в ситуационно-смысловой контекст. При этом речь идет о репродукции.

77 социально обусловленных восприятия, интерпретации и действий .

3. Микроисторический подход, с помощью которого характеризуется взаимодействие типичного и индивидуального. Среди наработок в области микроистории особо следует выделить ставший продуктивным тезис о.

78 нормальном исключении", согласно которому «для социальной.

Planert U. Zwischen Alltag, Mentalitat und Erinnerungskultur. Erfahrungsgeschichte an der Schwelle zum nationalen Zeitalter // Die Erfahrung des Krieges. Erfahrungsgeschichtliche Perspektiven von der Franzosischen Revolution bis zum Zweiten Weltkrieg/ Hsg. von N. Buschmann und K. Horst. Paderborn: MunchenWienZurich, 2001. S. 54−54.

78Schlumbohm J. Mikrogeschichte — Makrogeschichte: zur Eroffnung einer Debatte // Mikrogeschichte Makrogeschichte. Komlimentar oder inkommensurabel? Mit Beitragen von M. Gribaudi, G. Levi und C. Tilli /Hsg. von J. Schlumbohm. Gottingen, 1998. S. 28- Гинцбург К. Микроистория: две-три вещи, которые я о ней знаю // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. действительности низших слоев. один необычный документ мог бы сообщить намного больше, чем тысяча стереотипных источников"79.

4. Осуществленный в диссертации количественный анализ военно-социологических параметров армейских девиантов и особенностей военного судопроизводства опирается на наработки, накопленные в области.

НО исторической информатики .

5. Комплексный анализ феномена «военного неповиновения» потребовал учета достижений, накопленных в области тендерной истории.

Отказники" воспринимались армейским командованием через призму сформированных общественным мнением представлений о мужественности.

Видное место в них отводилось защите Отечества как священному долгу.

81 каждого мужчины .

6. Применены также теоретико-методологические подходы, заимствованные из других социальных наук, в частности, социологии. Речь идет, в первую очередь, о концепции «тотального института», разработанной американским социологом И. Гоффманом. Родовыми признаками «тотального института» выступают ограничение социальной коммуникации с внешним миром, отсутствие четкой границы между служебным и личным, строгая регламентация повседневной жизни и обязательный ритуал посвящения «новичков» (новобранцев) в его члены, сопровождающийся унижением их82.

7. Активно использовались разработанные в зарубежной социологии подходы, объясняющие причины девиантного поведения. Речь идет о теории.

79Ibidem.

80 Гарскова И. М. Квантитативная история и историческая информатика: эволюция взаимодействия // Новая и новейшая история. 2011. № 1.

8lHammerle С. Von den Geschlechtern der Kriege und des Militars. Forschungseinblicke und Bemerkungen zu einer neuen Debatte // Was ist Militargeschichte? /Hg. von T. Kuhne, B. Ziemann. Paderborn-Munchen-Wien-Zurich, 2000; ibidem. Zur Relevanz des Connell’schen Konzepts hegemonialer Mannlichkeit fur «Militar und Mannlichkeit/en in der Habsburgermonarchie (1868−1914/18)» //Manner-Macht-Korper. Hegomoniale Mannlichkeiten vom Mittelalter bis heute /Hsg. von M. Dinges. Frankfurt a’rn — N.Y., 2005.

82Scheutz M. «Totale Institutionen» — missgeleiteter Bruder oder notwendiger Begleiter der Moderne? Eine Einfuhrung // Wiener Zeitschrift zur Geschichte der Neuzeit. 8 Jg, 2008, H. I. Totale Institutionen. См. также другие статьи данного тематического номера.

Р.К. Мертона, рассматривающей отношение индивида к существующим в обществе «культурным целям» и способам их достижения.

Таким образом, мы опирались на целый ряд методологических подходов, использование которых способствовало всестороннему теоретическому осмыслению проблематики диссертационного исследования.

Изучение деятельности армейского карательного и цензурного аппаратов как важнейших компонентов военной организации Габсбургской монархии сделало необходимым широкое использование системного метода, с помощью которого были раскрыты структура военно-судебных и цензурных органов и предписанный им объем полномочий, воссоздана целостная картина делопроизводственного кругооборота.

При анализе массовой по своему характеру документации австрийских военных трибуналов мы опирались на статистический метод, позволивший установить количественные параметры военного профиля, регионального происхождения, национально-конфессиональной и социально-профессиональной принадлежности подследственных, их имущественного положения и образовательного уровня, а также установить характер выносившихся по тем или иным уголовным делам судебных решений. В основу статистического анализа легли результаты обработки сформированной нами электронной базы данных СУБД Access.

Локализация главного военного театра Первой мировой войны европейским континентом и вытекающее отсюда цивилизационное сходство основных участников первоначально создававшихся для решающей схватки за их территории «оборонительных» союзов актуализировали обращение к сравнительно-историческому методу, с помощью которого были выявлены место и роль «военного неповиновения» в австро-венгерской армии в сопоставлении с западноевропейской его картиной.

Источниковую базу диссертационного исследования составили разнообразные по своему характеру документы и материалы. В первую группу вошли неопубликованные материалы, хранящиеся в Венском военном архиве. Среди них следует особо выделить документы австрийского военного судопроизводства, широкое привлечение которых обеспечило уникальную возможность проникнуться настроениями солдат и офицеров, детально разобраться в стереотипах мышления, характерных для армейского карательного аппарата. Дошедшее до нас документальное наследие военных трибуналов Австро-Венгрии пока недостаточно упорядочено и снабжено необходимым научным аппаратом.

С началом боевых действий в 1914 г. существенно изменилось функциональное назначение судебной системы австро-венгерской армии. Военное судопроизводство накануне мировой бойни трансформировалось благодаря ряду императорских указов из средства поддержания социальной гигиены в рамках армейских структур в действенный инструмент внутриполитической стабильности габсбургского государства. Этим обстоятельством объясняется главным образом лавинообразное увеличение делопроизводственного документооборота. По подсчетам современного австрийского исследователя Г. Гаутмана, расследованные военными трибуналами в 1914;1918 гг. уголовные дела насчитывают около 1,5 млн. единиц хранения «.

Во время Второй мировой войны судебно-следственные акты были эвакуированы в нижнеавстрийский г. Ретц, где они находились до 1948 г. К моменту переезда в Вену их численность сократилась до 15 000 папок главным образом из-за хранения документов в неприспособленном для того помещении. Немалая их часть (700 папок) серьезно пострадала от высокой влажности, не подлежа дальнейшей реставрации. Были полностью утеряны алфавитная картотека осужденных, вещественные доказательства и почти.

84 все, за исключением регистра, справочные материалы .

8″ ' Hautmann H. Prozesse gegen Defatisten, Kriegsgegner, Linksradikale und streikende Arbeiter im Ersten Weltkrieg // Sozialistenprozesse. Politische Justiz in Osterreich 1870 — 1936. / Hsg. von K. R. Stadler. Wien-Munchen-Zurich, 1986. S. 154.

84 Fodor L. Die osterreichischen Miltargerichtsakten // Scrinium. 1972. № 7. S.25.

Целенаправленный поиск интересующей исследователей архивной информации осложняется тем, что в регистре отсутствуют какие-либо данные о персоналиях, а отражены лишь сведения о географическом месте расположения военного трибунала или о наименовании того или иного командования в составе действующей армии83.

Корпус документов уголовного дела варьируется в зависимости от вида воинских преступлений. Особенно это относится к дезертирству. Наряду с материалами юридического происхождения (протоколы допроса подозреваемого и свидетелей, делопроизводственная переписка судебных инстанций, обвинительное заключение и текст приговора) к уголовному делу, как правило, были приобщены поданное компетентной армейской инстанцией заявление о дезертирстве вместе с характеристикой подозреваемого по месту воинской службы. В заявлении помимо указания анкетных данных дезертира перечислялись подлежавшие возврату в случае его поимки предметы обмундирования и экипировки.

Что касается обработанных лично нами документов армейского судопроизводства, то в общей сложности через наши руки прошли материалы 57 картонов, исходящих от следующих органов военной юстиции: командования тыловых служб 6-й армии, маршевых формирований 6-й армии, 22-го, 23-го, корпусов, 28-й, 35-й, 55-й, 58-й, 63-й дивизий, городского командования Удине, командования группы войск фельдмаршал-лейтенанта Гузека и командования группы войск «Пфланцер».

Привлеченные в нашем исследовании личные фонды австрийских фронтовиков насчитывают 4 единицы хранения86, а документация органов военной цензуры — 7 картонов87. Среди источников личного происхождения особый интерес представляют дневниковые записи фронтовиков, свободные от идеологической конъюнктуры более позднего времени. Авторам же.

85 Ibid. S. 35.

86 OStA — КА-Nachlä-sse. B/763 Schneimann, B/742 Gauder, B/798 Unterrichter, B/1627 Lifler.

87 OStAKA — AOK — Gemeinsame Zentrale Nachweisburo. Auskunftsstelle fur Kriegsgefangene. Kartone 3726, 3733, 3765, 3777, 3778, 3782, 3785. мемуаров открывалась возможность скорректировать первоначальные впечатления и оценки «задним числом» с учетом господствовавшей в австрийском обществе политической и социально-психологической оо атмосферы .

Материалы австрийской военной цензуры отложились в освоенном современными исследователями фонде Центрального Справочного Бюро по Военнопленным. Официальный характер указанных документов не исключал случаев цензорского субъективизма в отношении содержания военной корреспонденции, нередко передававшегося в иносказательной форме.

Был также изучен ряд материалов трофейного происхождения, хранящихся в российских архивах90. Среди них — отчеты Управления военной охраны о настроениях в чешском обществе в 1914;1915 гг., дипломатическая и военная переписка о ситуации на итальянском фронте Первой мировой войны в 1917;1918 гг., переписка представителя австрийского министерства иностранных дел при Верховном командовании монархиста Ф. фон Визнера с неизвестным лицом по вопросам участия Австро-Венгрии в Первой мировой войне в период с 6 сентября 1914 г. по 22 августа 1916 г. Рукописные мемуары германского графа Бетузи-Хука содержат сведения о национальном составе австро-венгерской армии и уровне ее военной подготовки.

88 О политической ииструментализации военного опыта в послевоенной австрийской мемуарной литературе см. подробнее: Hammerle С. «Es ist immer der Mann, der Kampf entscheidet, und nicht die Waffe.» Die Mannlichkeit des k.u.k. Gebirgskriegers in der soldatischen Erinnerungskultur // Der Erste Weltkrieg im Alpenraum. Erfahrung, Deutung, Erinnerung. La grande Guerra nell' arco alpino. Esperienze e memoria / Hrsg. von Hermann J.W.Kuprian, O. Uberegger, Innsbruck, 2006.

89 Rachamimov A. Alltagssorgen und politische Erwartungen Eine Analyse von Kriegsgefangenenkorrespondenz in den Bestanden des Osterreichischen Staatsarchivs. // Zeitgeschichte 11/12. November/Dezember 1998. 25. Jg.- Idem. Imperial Loyalties and Private Concerns: Nation, Class and State in the Correspondence of Austro-Hungarian POWs in Russia, 1916;1918 // Austrian History Yearbook. Vol. 31. 2000; Idem. POWs and the Great War. Captivity on the Eastern Front. Oxford, 2002; Idem. Arbiters of Allegiance. Austro-Hungarian Censors during World War I // Constructing Nationalities in East — Central Europe. N.YOxford. 2005.

90 Научный архив Института российской истории РАН (НА ИРИ РАН). Ф.18. Разд. «Ж». Оп.1. Д. 139, 154, 175- Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 546. On. 1. Д. 129, 145- Ф. 704. On. 1. Д. 3. Ф. 1275. Оп. 5. Д. 246.

К числу опубликованных документов относится в первую очередь двухтомный сборник материалов Тирольского земельного архива, подготовленный в 2006 г. О. Юбереггером91. Они представляют интерес содержащимся в них анализом противоречивого отношения тирольского общества к военным событиям и внутренней политике австрийского правительства через призму делопроизводственных документов местной администрации, полицейского управления и командования дислоцированных на территории провинции воинских частей.

Среди опубликованных источников выделим, прежде всего, законодательные акты Австрийской империи и Австро-Венгрии,.

92 регулировавшие порядок и структуру армейского судопроизводства. Кардинальные изменения, вносившиеся в действующее военно-уголовное законодательство путем издания служебных инструкций, отражают реакцию государственного руководства и армейского командования на стремительно менявшуюся динамику и картину (структуру, состав) правонарушений. Подробный анализ содержания законодательных материалов дан во второй и пятой главах диссертации.

В диссертации был привлечен ряд парламентских материалов. 6 декабря 1917 г. депутаты немецкого клуба внесли в австрийский рейхсрат интерпелляцию, содержавшую результаты проведенного ими парламентского расследования о нелояльном поведении чешской нации в Первой мировой войне93. Другая часть парламентских материалов также представляла собой по форме депутатские запросы, но внесение их в рейхсрат было вызвано иными причинами, а именно: жестоким подавлением военными властями вспыхнувших в тыловых гарнизонах весной-летом 1918 гг. солдатских.

91 Heimatfronten. Dokumente zur Erfahrungsgeschichte der Tiroler Kriegsgesellschaft im Ersten Weltkrieg / Hsg., eing. und kommentiert von O. Uberegger. Innsbruck, 2006, Bd. 1−2.

92 Das Militarstrafgesetz uber Verbrechen und Vergehen vom 15. Janner 1855 samt den einschlagigen und erganzenden Gesetzen und Verordnungen / Hg. von A. Koller. 3. Aufl. Wien, 1914; Gesetz vom 5. Juli 1912 uber die Militarstrafprozessordnung fur gemeinsame Wehrmacht. Wien, 1912; Erlassesammlung fur Militarjustizbehorden. Zusammengestellt im k.u.k. Kriegsministerium. Wien, 1917; Das Militarstrafverfahren im Felde. Nach Gesetzen, Verordnungen und Erlassen als Hilfsbuch zusammengestellt von Schager A. und KadeCka L. Wien, 1916 -1918.

93 Das Verhalten der Tschechen im Weltkriege / Hsg. von Deutschnationalen Geschaftsstelle. Wien, 1918. восстаний. В частности, была привлечена интерпелляция, внесенная в июле 1918 г. представителями Словенской клерикальной партии во главе с А. Корошецом, резко осуждавшая учиненную военными властями расправу над.

94 участвовавшими в Юденбургском бунте военнослужащими.

Материалы периодической печати обладают ограниченными возможностями для решения поставленной нами исследовательской проблемы с учетом действовавшего в Австро-Венгрии жесткого цензурного режима. Сообщения привлеченной в исследовании правительственной, либеральной, христианско-социальной и социал-демократической прессы, официально санкционированные австрийской цензурой, представляют интерес с точки зрения содержания военной пропаганды93. Существенное ослабление цензуры при императоре Карле I в 1917 г. способствовало тому, что информация о деятельности военной юстиции стала просачиваться в социал-демократическую печать. Из-под пера главного редактора «ArbeiterZeitung» Ф. Аустерлица в течение 1917;1918 гг. вышла серия статей, обличавших практику военного правосудия96.

В работе над диссертацией также использовались публицистические произведения, созданные их авторами во время и после окончания Первой мировой войны. Первый блок составили материалы публицистики, увидевшие свет во время военного конфликта и окрашенные по этой причине агитационно-пропагандистским пафосом97. Второй блок политической публицистики представляют собой послевоенное отражение интересующей нас проблематики солдатского неповиновения и связанной с его подавлением.

94 Haus der Abgeordneten. -79. Sitzung der XXII. Session am 22. Juli 1918: Anfrage des Abgeordneten Dr. Korosec und Genossen an die Gesamtregierung wegen der Hungerunruhen bei einigen Ersatzkorpern und der dabei seitens der Militargerichte begangenen Justizmorde // Oberkofler G. Rabofsky E. Hans Kelsen im Kriegseinsatz der k.u.k. Wehrmacht. Eine kritische Wurdigung seiner militartheoretischen Angebote. Frankfurt a/M-Bern. 1988. S. 114 116.

95 «Fremdenblatt». 1917; «Neue Freie Presse». 1914; «Neues Wiener Tagblatt». 1915; «Reichspost». 1917. Arbeiter-Zeitung". 1914. Austerlitz Friedrich. Austerlitz spricht. Ausgewahlten Aufsatze und Reden. Im Auftrag der Sozial-demokratischen Arbeiterpartei Deutsch-Osterreichs./Hrsg. von J. Braunthal. Wien, 1931. S. 123 -156.

97 Muller-Guttenbrunn A. Der Volkerkrieg! Osterreichische Eindrucke und Stimmungen. Graz. 1915; Herczeg G. Von Sarajewo bis Lodz. Kriegseindrucke. Munchen, 1916; Holitscher A. In England. OstpreussenSudosterreich. Gesehenes und Gehortes 1914; 1915. Berlin, 1917; Pelzer M. Osterreichischeungarisches Weltkriegsbuch. Ein Volksbuch in zwei Banden. Bd I. Linz, 1916. деятельности карательного аппарата. Концепция авторов книг, статей, эссе были существенно скорректированы политическими убеждениями и.

98 пацифистской общественной атмосферой 1920;х гг .

Следующую разновидность привлеченных в диссертации материалов составили адресованные непосредственно военнослужащим австро-венгерской армии брошюры военно-педагогического характера. В них под угрозой сурового наказания предостерегали рядовых от совершения противоправных действий, направленных на ослабление боеспособности вооруженных сил" .

Отдельно следует остановиться на опубликованных источниках личного происхождения. Ценность фронтовых дневников военнослужащих как источника для изучения судебно-следственной практики в австро-венгерской армии во время Первой мировой войны нивелируется зачастую сознательным отбором фактов с точки зрения возможных правовых последствий их регистрации. Так, тенденция к дозированию информации об уголовно наказуемом деянии умышленного членовредительства, прослеживается в дневнике известного венгерского писателя — участника Первой мировой войны М. Залки (Белла Франкла). Участвуя в боях на итальянском фронте весной 1916 г. в офицерском чине, он зафиксировал информацию о подобном случае в его взводе, но ограничился краткой.

100 1-> г. записью. В мемуарах офицеров, как правило, игнорировался солдатскии — опыт войны, связанный с различными формами неповиновения и протеста101. Исключение составляют воспоминания шефа австрийской разведки М. Ронге,.

98 Бауэр О. Австрийская революция 1918 года. М&bdquo— Л., 1925; Цвейг С. Статьи. Эссе. Вчерашний мир, воспоминания европейца. М. 1987; Friedrich Е. Krieg dem Kriege. Berlin, 1924 -1926. 2 Auf. Bd 1- Яси О. Распад Габсбургской монархии/ Оскар Яси- [пер. с англ.: Якименко O.A.- Айрапетов А. Г. ст., коммент.]. М&bdquo- 2011.

99 Starklauf J. In Treue fest! Der Soldat wie er sein soll im Krieg und Frieden. Pflichtenund Gebetbuchlein fur katholische Angehorige und Veteranen des k.u.k. osterreichisch-ungarischen Heeres. Von einem geistlichen Soldatenfreund. 3 Aufl., Bregenz, 1915; Der Soldat. Seine Pflichten und Rechte. Ursachen und Zweck des Krieges. Wien, 1916.

100 Залка H.M., Сапрыкин М. П. Человек из Магольча: Повесгь-чроника о жизни Матэ Залки. М., 1987. С. 41 -70.

101 Kreisler F. Four weeks in the trenches. The war story of a Violinist. BostonNew York, 1915; Winkler W. Wir von der Sudfront. Ernstes und Heiteres aus den Kampfen in Serbien und am Isonzo. Wien, 1916; Holy J. Von Czernowitz bis Iwangorod. Kriegstagebuch eines osterreichischen Offiziers. WienLeipzig, 1916; Neumaier J. Im serbischen Feldzuge 1914. Erlebnisse und Stimmungen eines Landsturmoffiziers. Innsbruck, 1917 и др. который по долгу службы занимался во время Первой мировой войны сбором подобных сведений102.

Информация о широко распространенных в годы Первой мировой войны формах неповиновения и протеста отложилась главным образом в воспоминаниях рядового состава, к числу которых относится сборник солдатских «писем», увидевший свет в 1931 г. в связи с выходом на широкий экран снятого по одноименному роману Э. М. Ремарк художественного фильма «На Западном фронте без перемен"103. Заслуживает также упоминания проникнутые антивоенным духом мемуары известного писателя.

1 <�Л 4 антифашиста Э. Э. Киша, функционера социал-демократического движения А. Тотцауэра и видного австрийского историка Ф. Энгель-Яноши. В Чехословакии к 40-й годовщине Октября был издан и затем переведен на русский язык сборник воспоминаний военнослужащих австро-венгерской армии словацкой национальности, ставших «интернационалистами» в Советской России107.

В меньшей степени в диссертационном исследовании был задействован документальный комплекс, характеризующий социальное и правовое положение австрийского рабочего класса в годы Первой мировой войны108, преломление в украинской мемуарной традиции 1920;х гг. репрессий австрийского военного командования в Галиции в 1914 г. 109, участие югославских «интернационалистов» в событиях Первой мировой и Гражданской войн110.

102 Ронге М. Разведка и контрразведка. М., 1939.

103 In Namen des Gottes // Ein Volk klagt an! Funfzig Briefe uber den Krieg. Wien-Leipzig, 1931. S. 39.

104 Kisch E. E. Schreib das auf Kisch! Das Kriegstagebuch von E. E. Kisch. Berlin, 1930.

105 TotzauerA. Erlebnisse im Weltkrieg. Bilder aus dem Kriegsleben und Gefangenschaft. Reichenberg, 1927.

106 Engel-Janosi F. Aber ein stolzer Bettler. Erinnerungen aus einer verlorenen Generation. Graz-Wien-Koln, 1974.

0?Былые походы. Воспоминания словацких красноармейцев-участников Великой Октябрьской Социалистической революции и гражданской войны в СССР / Под ред. В. Д. Карякина М., 1961.

108 Arbeiterschaft und Staat im Ersten Weltkrieg 1914; 1918/Hsg. von R. Neck. Wien, 1964. Bd. 1.

109 Военные преступления Габсбургской монархии. 1914 -1917. Trumbull Com. 1964. Кн. 1−2.

110 Участие югославских трудящихся в Октябрьской революции и гражданской войне в СССР. Сборник документов и материалов. М., 1976.

Таким образом, репрезентативная источниковая база диссертации позволяет решить поставленные в ней задачи.

Научная новизна диссертации состоит в следующем:

1. Представлена многомерная картина настроений военнослужащих австро-венгерской армии в августе 1914 г., эволюционировавших в последующие военные годы.

2. Доказано, что не официальная пропаганда, а насилие неизбежно сопряженное с войной, было решающим фактором дегуманизации ценностных представлений и поведения военнослужащих австро-венгерской армии.

3. Установлено, что субъективный, человеческий фактор в австро-венгерской армии формировался не только и не столько буквой устава и других армейских норм, сколько стилем взаимоотношений командиров и подчиненных им военнослужащих.

4. Диссертант пришел к заключению, что в австрийском судопроизводстве действовал примат военной целесообразности по отношению к собственно правовым нормам. Тем не менее, в отличие от других исследователей автор приходит к выводу, что чрезвычайные меры, принятые австрийским правительством во внутриполитической сфере для успешного ведения войны, нельзя считать свидетельством установлением военной диктатуры.

5. Показано, что военная цензура являлась, как было уже установлено в историографии, не только главным средством пресечения «запрещенных» сведений, но и важным источником информации для властных структур о военных, социальных и политических событиях.

6. Изучение австрийского оккупационного режима во время Первой мировой войны выявило наряду с его уже известной репрессивной составляющей неоднозначный характер взаимоотношений между военнослужащими и гражданским населением.

7. Впервые предпринят историко-социологический анализ личного состава военнослужащих-девиантов по целому ряду параметров.

8. Исследование лежавших в основе дезертирства в австро-венгерской армии мотивационных механизмов позволило существенно дополнить изученный в советской историографии политический и идеологический факторы протестного поведения причинами, коренившимися в психологическом состоянии беглецов и в условиях воинской службы.

9. Значительно скорректирован утвердившийся в советской историографии тезис о беспощадном характере военного судопроизводства Австро-Венгрии. Уточненные выводы сделаны посредством привлечения новых источников и применения микроисторического анализа.

10. Введен в научный оборот значительный источниковый материал, собранный в австрийских архивах. Применены для его обработки методы количественного анализа.

В диссертации представлено решение научной проблемы, связанной с выяснением форм и мотивов девиантного поведения военнослужащих во время Первой мировой войны на материале австро-венгерской армии и анализом деятельности армейского карательного аппарата, направленной на профилактику и пресечение девиаций.

Положения, выносимые на защиту:

1. Питательной средой для резко возросших в годы первого глобального конфликта социально-политических девиаций военнослужащих австро-венгерской армии, по сравнению с мирным временем, служил многогранный фронтовой опыт, обусловивший «обвал» их верноподданнических настроений.

2. Крайне суровый характер военно-уголовного законодательства Австрийской империи 1855 г., остававшегося в силе с незначительными изменениями на протяжении Первой мировой войны, вступал в противоречие с концепцией «солдата-гражданина».

3. В годы Первой мировой войны судейский корпус австро-венгерской армии был тесно интегрирован в военные институты посредством служебной субординации и, как правило, ставил широко толковавшиеся «интересы вооруженных сил» выше собственно юридических норм.

4. Деятельность гигантского цензурного аппарата, направленная на изъятие запрещенных к разглашению сведений из сообщений периодической печати, корреспонденции военнослужащих австро-венгерской армии и военнопленных ставила своей целью обеспечение информационной безопасности в условиях военного конфликта.

5. В коллективном портрете армейских девиантов отчетливо проступают социально-демографические черты. Подавляющее большинство попавших под следствие военнослужащих составляла холостая и не владевшая имуществом молодежь, занятая до войны в сельском хозяйстве.

6. Мотивация дезертирства коренилась не только и не столько в политических убеждениях, сколько в психологическом состоянии беглецов и в условиях воинской службы.

7. Классификация иных форм протеста военнослужащих предусматривает выделение таких ключевых критериев, как активное (нарушение должностной субординации, мятеж) и пассивно-конформистское (умышленное членовредительство) воинское неповиновение, а такжеприменительно к «активным» правонарушениям различение их лоялистской или деструктивной природы.

8. Карательная линия армейского правосудия носила избирательный характер, коснувшись главным образом участников коллективных солдатских выступлений, угрожавших государственному существованию Габсбургской империи. В уголовном же преследовании остальных воинских правонарушений, включая дезертирство, репрессивный аппарат, учитывавший острый кадровый голод в армии и поставленный перед сложной проблемой сохранения ее боеспособности, проявлял известную долю умеренности.

Практическая значимость исследования определяется тем, что содержащиеся в нем оценки и выводы, богатый фактический материал могут быть использованы при подготовке обобщающих трудов по истории Первой мировой войны и Австро-Венгрии, при разработке лекционных курсов и учебных пособий по Новой истории, спецкурсов по военно-исторической антропологии. Положения и выводы диссертации могут найти применение в армейской профилактической и воспитательной работе. В диссертации решается научная проблема, имеющая важное политико-практическое и культурное значение.

Апробация результатов работы. В 2000, 2005 и 2008 гг. научные проекты по теме диссертации получали грантовую поддержку Министерства науки, образования и культуры и Стипендиального фонда Австрийской Республики. Основные положения диссертации были апробированы на международных и всероссийских конференциях, состоявшихся в Тамбове (2002 — 2012 гг.), Тольятти (2007 г.), Пятигорске (2009 г.), Рязани (2010 г.) и Москве (2010 г.). Выводы диссертационного исследования нашли отражение в двух рецензированных монографиях и других публикациях автора, общим объемом 38,81 п.л., в том числе в журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ. Положения диссертации были апробированы в рамках ведущегося автором в Тамбовском государственном университете им. Г. Р. Державина специального семинара «Психология зарубежных фронтовиков Первой и Второй мировых войн» и подготовленной по этой теме учебно-методической разработки для студентов, обучающихся по специальности «история» и в магистратуре по направлению подготовки «история».

Структура диссертации обусловлена целевой установкой и характером решаемых в ней исследовательских задач. Диссертация состоит из введения, пяти глав, разделенных на параграфы, заключения, списка использованных источников и литературы и приложений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Военнослужащие австро-венгерской армии проделали во время Первой мировой войны долгий путь к осознанию бессмысленности массовых жертв и несостоятельности прежних ценностных идеалов. «Военное воодушевление» являло собой сложную комбинацию, состоявшую из уязвленных монархических чувств, бившего через край романтического энтузиазма и безнадежно устаревших представлений о технологии боевых действий. С первых дней всеобщей мобилизации 1914 г. были слышны пока еще робкие голоса убежденных противников войны, резко диссонировавшие с победной риторикой официальной пропаганды. С вескими основаниями можно квалифицировать милитаристскую эйфорию августа 1914 г. как социально-психологический феномен, который был ограничен преимущественно городскими и средними буржуазными слоями. Представители же низших социальных групп, особенно в сельской местности, остались в своем большинстве равнодушными к выплеснувшейся на улицы имперских городов патриотической истерии. Ее постепенному спаду во многом способствовала экстремистская позиция австрийских немцев, занятая по отношению к славянским народам в составе австро-венгерской армии после ряда зарегистрированных случаев добровольной сдачи в плен укомплектованных из них подразделений.

Заметный отпечаток на взаимоотношения рядового и командного состава накладывал классовый характер армии. Кастовый дух офицерского корпуса, в основе которого лежала дворянская система ценностей, серьезно препятствовал установлению неформальных человеческих контактов с низшими чинами в боевой обстановке. Чувство армейской солидарности значительно подрывали несопоставимые нормы продовольственного снабжения, действовавшие в отношении рядового и офицерского состава. Повседневная практика телесных наказаний за малейшие провинности выступала явным анахронизмом на фоне характерного для первого десятилетия XX в. расширения демократических прав и свобод. Грубость в общении офицеров с низшими чинами быстро стала поведенческой нормой. Широкое распространение на фронте приобрели случаи жестокого обращения с подчиненными, которые иногда становились причиной их самоубийства.

Первая мировая война кардинально изменила существовавшие в обществе ценностные ориентиры. Человеческая жизнь как ценность значительно девальвировалась, поскольку порожденная смертоносным конвейером тотальной войны индивидуальная трагедия бесследно растворялась в гигантской статистике людских потерь. Господствовавший на фронте культ насилия объективно привносил силовые способы разрешения проблем в жизнь послевоенного общества. На смену прочному убеждению в рациональном мироустройстве, несовместимом с бесцельным истреблением человеческих жизней постепенно пришло представление о войне как о массовой бойне, развязанной правящими кругами. В критическом переосмыслении военнослужащими своего фронтового опыта лежали истоки пацифистского движения, набиравшего силу после окончания Первой мировой войны.

На передовой австрийских военнослужащих объединяла психология «фронтовой исключительности», которая диктовала демонстративное пренебрежение к «тыловикам». Фронтовики, откровенно делясь своими боевыми впечатлениями в кругу себе подобных, сознательно «включали» механизм психологической защиты в разговорах с гражданскими лицами. Нервная система военнослужащих, функционировавшая в ситуации постоянного стресса, отреагировала снижением порога чувствительности по отношению к вызванным войной тяготам. Этому способствовал также практиковавшийся фронтовиками прием ударных доз алкоголя. Результатом неполной адаптации к наполненной различными стрессами боевой обстановке стали многочисленные случаи психических расстройств.

В первые месяцы войны австрийские военнослужащие полностью разделяли созданные официальной пропагандой стереотипы и оценки, отказывавшие противнику в принадлежности к человеческой цивилизации. Вражескому плену офицеры предпочитали капсулы с ядом. Жестокость к врагу на поле боя, порожденная балансированием на грани жизни и смерти, выходила за границы инстинкта самосохранения, приобретая форму систематических издевательств над вражескими военнопленными.

Переход боевых действий в стадию позиционного противостояния способствовал существенному ослаблению прежней враждебности за счет отчетливо осознававшегося фронтовиками сходства своего положения с жизненными условиями военнослужащих противника. Принадлежность к христианской религии фронтовиков обеих сторон вела к постепенному размыванию отталкивающего образа врага, сформированного официальной пропагандой. В дни религиозных праздников на нейтральной полосе происходил взаимный обмен поздравлениями и подарками. Подобные контакты парализовывали конфронтационный дух фронтовиков и непримиримость к врагу, необходимые для осуществления наступательных операций.

Глобальное столкновение мировых держав крайне обесценило присущую военно-уголовному кодексу Австро-Венгрии старую логику: беспощадность правовых санкций оказывалась эффективным средством профилактики разложения армии лишь в условиях ограниченного (курсив наш. — В.М.) конфликта, осмыслявшегося в духе военно-феодальной традиции, тогда как ситуация тотальной войны диктовала более рачительное отношение к физическим и духовным силам мобилизованной нации.

Вступление в силу чрезвычайного законодательства, разработанного накануне Первой мировой войны, привело к существенному расширению внутриполитических полномочий армейского командования. Уже в период подготовки агрессии против Сербии гражданские лица, подозревавшиеся в совершении политических преступлений, перешли под военную юрисдикцию. При этом отправление правосудия военными трибуналами постоянно находилось под жестким контролем командных инстанций, бдительно следивших не столько за соблюдением буквы закона, сколько за обеспечением широко понимавшихся армейских интересов. В результате военная юстиция стала невольным заложником командования, мало считавшегося с собственно правовыми вопросами. Резким диссонансом на фоне в целом юридически корректной деятельности военного правосудия выступала принявшая огромные размеры в прифронтовых районах практика внесудебных расправ, санкционированная уже в первые дни войны чрезвычайными органами. Трехлетнему произволу военщины в правовой области был положен конец усилиями австрийских парламентариев, добившихся отмены антиконституционной по своей сути армейской юрисдикции над гражданскими лицами. Освобождение политзаключенных в результате издания 2 июля 1917 г. всеобщей амнистии служило убедительным свидетельством приверженности императора Карла курсу на частичный демонтаж «военного абсолютизма».

В годы войны был создан гигантский цензурный аппарат, державший под своим контролем многие стороны частной и общественной жизни. При всем различии цензурных мероприятий, осуществлявшихся в разных «половинах» Габсбургской монархии, все они были призваны эффективно противодействовать бесконтрольному распространению будораживших общественность слухов и несанкционированному проникновению запрещенной к опубликованию информации в периодическую печать. Особая роль в ряду цензурных мероприятий отводилась перлюстрации почтовой корреспонденции военнослужащих и военнопленных, с помощью которой армейское командование рассчитывало вести постоянный мониторинг умонастроений подчиненных.

Жесткие установления «военного абсолютизма» действовали на территории оккупированных австро-венгерской армией государств. Мирному населению под страхом смертной казни запрещалось саботировать распоряжения оккупационной администрации, заниматься сбором военных сведений с целью последующей передачи их «своим» и осуществлять диверсии на промышленных предприятиях и объектах инфраструктуры. Вместе с тем одномерный образ оккупации, вне всяких сомнений, характеризовавшийся неизбежной волной насилий и произвола, нуждается в существенном уточнении. Палитра отношений, складывавшихся между победителями и женским населением оккупированных государств, не исключала порой возникновения взаимных симпатий.

В коллективном портрете девиантов отразились как в капле воды свойственные социальному развитию Австро-Венгрии противоречия и проблемы. Львиную долю правонарушителей составили сельские уроженцы, не владевшие собственным имуществом. Девианты обладали крайне низким образовательным уровнем, редко превышавшим полученные в начальной школе элементарные знания. Анализ демографической структуры дезертиров показал, что среди них преобладали молодые военнослужащие, не обремененные семейными заботами.

Тесная связь прослеживается между положением военнослужащих в армейской иерархии и совершением ими того или иного воинского преступления. Примерно половину военных, привлеченных к уголовной ответственности за нарушение должностной субординации, составили офицеры и унтер-офицеры, тогда как подавляющее большинство девиантов, обвинявшихся в совершении умышленного членовредительства и в неисполнении приказа о призыве на военную службу, принадлежали к рядовому составу.

Феномен дезертирства обнаруживает многообразие форм, мотивов и причин. Среди первых особого упоминания заслуживают массово совершавшиеся военнослужащими просрочки отпусков и уход из расположения воинской части в тыл. Переход же на сторону противника как одна из форм бегства с военной службы представлял собой крайне рискованное предприятие, на которое решались самые отчаянные дезертиры. В результате тщательного анализа мотивов дезертирства была установлена тесная связь с его формами. Основными причинами просрочек отпусков, как правило, выступали тяжелое материальное положение родственников и необходимость проведения срочных полевых работ, тогда как в основе мотивации перебежчиков могли лежать страх перед наказанием, голод и в меньшей степени проявление национального протеста по отношению к Габсбургской империи. После окончания Первой мировой войны вопреки всему многообразию мотивов и причин дезертирства оно подверглось «ретроспективной политизации», когда, как сговорившись, убежденные противники и сторонники Габсбургской империи стали единодушно усматривать в нем обусловленный исключительно национальными мотивами феномен.

Военная верхушка отчетливо осознавала огромную угрозу для стабильного функционирования вооруженных сил, исходившую от дезертирства. Резко возросшее внутриполитическое влияние военных кругов позволило им добиться от австрийского правительства издания серии законодательных актов, устанавливавших имущественно-правовую ответственность за совершение дезертирства и государственную измену. Вместе с тем реализация на практике вступившего в силу законодательства гражданским правосудием нередко затруднялась недостатком убедительных доказательств совершенного преступления, собранных органами военной юстиции. Государственные органы, прекращая выплату социального пособия родственникам дезертиров и изменников, лишали ни в чем не повинных граждан последних средств к существованию, что только способствовало нарастанию социальной напряженности.

Эффективное проведение розыскных мероприятий столкнулось на своем пути с рядом объективных трудностей, к числу которых относились огромная площадь подлежавших полицейской «зачистке» районов и сложный рельеф местности. Но главная причина провала организованных армейским командованием масштабных облав была связана с недвусмысленной позицией местного населения, открыто симпатизировавшего скрывавшимся беглецам. Последние не только пассивно пережидали нависшую над ними угрозу ареста, но и обнаруживали стремление к самоорганизации, повсеместно создавая отряды «зеленого кадра». Попытка же на исходе войны серьезно ужесточить уголовную ответственность за совершение дезертирства была изначально обречена на неудачу в условиях масштабного кризиса военно-судебного аппарата, не справлявшегося с расследованием возраставшего в геометрической прогрессии числа зарегистрированных преступлений.

Практика военного правосудия характеризовалась серьезными противоречиями. Армейское командование, констатировав значительную убыль в личном составе в результате понесенных австрийскими войсками в первые месяцы войны тяжелых поражений, вынуждено было кардинально пересмотреть свою первоначальную линию на беспощадное наказание «отказников». Судебный аппарат вооруженных сил, осуществляя свою деятельность с учетом военной целесообразности (широкая практика отсрочек от исполнения приговоров годным к фронтовой службе военнослужащим), как правило, прибегал к наложению краткосрочных наказаний.

В этой связи нуждаются в существенной корректировке прежние научные представления о военной юстиции Австро-Венгрии во время глобального конфликта как о «кровавом инструменте полицейского государства». Подобное мнение, широко растиражированное после окончания Первой мировой войны социал-демократической пропагандой, а впоследствии — разделявшими левые убеждения исследователями, можно считать справедливым лишь применительно к перебежчикам, обращение с которыми карательных органов действительно носило однозначно суровый характер. В большинстве заведенных против военнослужащих уголовных дел было вынесено наказание в дисциплинарном порядке. Судопроизводство в зоне действующей армии, исключавшее возможность * обжалования приговоров, контролировалось Верховным командованием. Оно отменяло судебные постановления, вынесенные с нарушением действовавшего военного законодательства. Широкая практика амнистий, санкционированная императором Карлом I (IV) в 1916;1917 гг., тяжело отразилось на моральной атмосфере в армии и обществе, серьезно подрывая уважение к институтам государственной власти.

Наряду с дезертирством боеспособности вооруженных сил серьезно угрожали иные формы солдатского протеста. Деморализованные в первые месяцы войны неудачным для Австро-Венгрии ходом боевых действий военнослужащие часто прибегали к умышленному членовредительству и травмированию собственного организма, рассчитывая, таким образом, временно избавить себя от дальнейших опасностей и тягот на передовой. Что касается способов совершения указанного воинского преступления, то широко были распространены «самострелы», умышленное заражение венерическими заболеваниями и прием внутрь различных медикаментозных средств (трав), вызывавших временный сбой в работе тех или иных систем человеческого организма.

Логика тотальной войны объективно вела к милитаризации медицины, которая была призвана не только быстро возвращать в строй получивших физические и психические травмы военнослужащих, но и пресекать на корню с помощью бесчеловечных методов лечения любые попытки пациентов военных госпиталей уклониться от возвращения на фронт.

В глазах уставших от затянувшейся войны мобилизованных подвергся значительной девальвации «каталог» насильно прививавшихся им воинских добродетелей. Своевременное поступление призывников на военную службу зачастую затруднялось объективными обстоятельствами. К ним следует отнести бюрократическую рутину, нахождение военнообязанных за пределами габсбургского государства и временную оккупацию его приграничных регионов вражескими войсками. Вместе с тем отмечались случаи, когда «уклонисты» из числа представителей «угнетенных» наций сознательно не спешили отдать свой долг родине, подолгу скрываясь от военных властей.

В землях чешской короны в первые месяцы войны армейское командование столкнулось с пассивным сопротивлением мобилизованных, ощущавших за собой мощную поддержку гражданского населения. Нарушившие должностную субординацию военнослужащие зачастую были глубоко возмущены открытым произволом своего непосредственного начальства, распоряжавшегося подчиненными по собственному усмотрению. Военные инстанции жестко пресекали любые отклонения солдат и унтер-офицеров от заведенного распорядка армейской службы даже в тех случаях, когда они не таили в себе угрозу боеспособности вооруженных сил. Неповиновение военных командной власти по религиозным причинам, являясь сравнительно редким исключением, беспощадно каралось смертной казнью. Подавляющее большинство привлеченных к уголовной ответственности по обвинению в мятеже представителей рядового и унтер-офицерского состава, не посягая на незыблемость военных порядков, горячо радели за интересы своих сослуживцев в условиях тяжелого продовольственного кризиса.

Духом непримиримой конфронтации по отношению к устойчиво ассоциировавшейся с национальным угнетением Габсбургской монархии были проникнуты главным образом боснийские сербы, связывавшие с ее разрушением многолетние надежды на объединение с единоверцами по другую сторону Савы. Солдаты и офицеры польского легиона, вдохновленные в начале войны заманчивой перспективой обрести собственную государственность, встали в итоге на путь вооруженной борьбы против перечеркнувшей их национальные чаяния Австро-Венгрии.

Семена мировой революции, завезенные из Советской России, пали на подготовленную почву. К 1918 г. в социальном организме Австро-Венгрии накопилось достаточно «горючего материала», готового воспламениться от малейшей искры, которой стали бывшие военнопленные, участвовавшие в строительстве нового общества в Советской России.

Серьезные опасения, испытывавшиеся Верховным командованием за политическую благонадежность воинских формирований, набранных из представителей неполноправных наций, побудили ее к организации тотального контроля над умонастроениями военнослужащих. Особое внимание было сосредоточено на своевременном пресечении бесконтрольно распространявшейся в казармах социалистической агитации и пропаганды. Военные судьи в целом терпимо относились к мелким проступкам рядового и унтер-офицерского состава, беспощадно карая лишь покушавшихся на армейские (государственные) устои «смутьянов и бунтовщиков».

Оценивая место и роль различных форм солдатского протеста в системе поведенческих координат австрийских военнослужащих в годы войны, следует констатировать, что «программа» интеграции различных этнических и социальных групп в рамках «наднациональных» вооруженных сил дала серьезный сбой под грузом накопившихся в военном обществе национальных и классовых противоречий. Попытка насильно привить армейские ценностные нормы внутренне сопротивлявшимся торжеству неприкрытого милитаризма подданным обернулась в конечном итоге серьезной девальвацией их государственного сознания и десолидаризацией общества в целом. Девиации военных во многом отражали ту или иную стратегию выживания на фронте, позволявшую им (за исключением дезертирства) спокойно «отсидеться» в период активизации боевых действий. В итоге гигантская армейская машина недосчиталась опытных бойцов, способных кардинально изменить ход военной кампании.

Феномен «военного неповиновения» наглядно продемонстрировал наличие «болевых точек» в отношениях между государством и гражданским обществом, угрожавших самому существованию Габсбургской монархии. Заметная аполитичность представителей сельского социума Австро-Венгрии, составивших подавляющее большинство девиантов, обусловила довольно низкий по сравнению с другими западноевропейскими армиями уровень их гражданско-правового сознания. В условиях перманентного снабженческого кризиса граничившие с дезертирством массовые просрочки отпусков военнослужащими, косвенно свидетельствуя о неспособности габсбургского государства выполнить взятые на себя социальные обязательства, превращались в едва ли не единственное средство материальной поддержки оставшихся в тылу родственников. Всемерное содействие скрывавшимся беглецам, оказываемое гражданским населением, переводило дезертирство из разряда воинских правонарушений в категорию актуальных общегосударственных проблем, свидетельствуя о глубокой эрозии патриотических чувств многонационального общества.

Парадоксальным образом глубокий отпечаток в исторической памяти оставили лишь движимые политическими мотивами «отказники», представлявшие собой в действительности маргинальное явление среди надолго преданных забвению других категорий девиантов.