Авантюризм в русской культуре конца XVII — первой четверти XIX века

Актуальность исследования.

Диссертационная работа посвящена исследованию авантюризма в русской культуре. На сегодняшний день работ, посвященных интегративному культурологическому исследованию авантюриста как социокультурного и социопсихологического типа и авантюризма как социокультурного явления, не существует. К авантюризму чаще всего обращаются авторы научно-популярной и художественной литературы.

В современных гуманитарных науках многие параметры русской культуры конца XVII — первой четверти XIX века, в том числе мировоззренчески-философские, идеологические, социально-политические и эстетические системы, являются достаточно изученными. Однако признание культурологии как самостоятельной области знания, тяготеющего к целостной интерпретации мира и человека в нем в единстве социальных, религиозных, философских, эстетических и других проявлений в значительной мере расширяет поле деятельности исследователя. Одним из актуальных направлений в современных исследованиях является изучение человека как субъекта культуры, о чем свидетельствует ряд новейших работ. Среди них можно назвать работы М. С. Кагана «Се человек. Жизнь, смерть и бессмертие в „волшебном зеркале“ изобразительного искусства», М. В. Розина «Личность как учредитель и менеджер „себя“ и субъект культуры», И. Г. Яковенко «Ментальность в структурировании субъекта и субъектности», Н А. Хренова «Парадоксы функционирования российской цивилизации сквозь призму субъекта исторического процесса (социально-психологический аспект)», Б. В. Маркова «Храм и рынок. Человек в пространстве культуры» и др.

В культурно-антропологическом аспекте эпоха, как правило, оценивается с точки зрения культурно-исторического типа человека, репрезентирующего ее ценности и определяющего основные социокультурные тенденции. Однако культурно-исторический тип человека учитывает только то, что предопределяет идеально-положительное развитие эпохи, и в этой связи ее антропологическая картина может оказаться неполной, так как вне поля зрения остается человек, выпадающий из общей тенденции культурно-антропологического развития, нарушающий общепринятые нормы и стандарты поведения, не укладывающийся в модельные рамки культурно-исторического типа человека. Результаты изучения такого человека позволят более многогранно представить культурно-историческую эпоху. Чтобы понять самою себя культура зачастую определяет свои границы, описывая с помощью представлений о «норме» и «анти-норме» то, чем она не является. Поэтому для ее понимания представляется важным исследовать маргинальные фигуры или явления, рассматривать правила через исключения.

Авантюризм — явление сложное и многогранное — обычно определяется как девиантное, аморальное поведение, мошенничество, аферизм. Под категорию «авантюрист» чаще всего попадают широко известные личности: Ка-занова, Калиостро, Сен-Жермен, Тренк и др. Однако авантюризм репрезентируется личностью особого психологического склада, формирующей определенные поведенческие модели, которые закрепляются в художественных текстах, мифах, легендах и на которые ориентируются жизнетворческие практики эпохи, поэтому ограничивать это явление только рамками антиповедения было бы не совсем правомерно.

Следует отметить, что авантюризм актуализируется в переходные периоды, когда в культуре происходит ценностный надлом, что, с одной стороны, вызывает к жизни различные формы анти-поведения, а с другой — дает возможность свободного формирования новых поведенческих моделей. С этой точки зрения исследование авантюризма и форм его репрезентации в русской культуре позволит по-новому оценить социокультурные процессы, происходящие в современности.

Степень научной разработанности проблемы.

Научный интерес в гуманитарных науках к авантюризму как явлению и человеку-авантюристу обозначился в последнее десятилетие. Предметом исследовательского анализа стали авантюристы эпохи европейского Просвещения. К ним традиционно относят исторические личности одного социопсихологического склада с похожими сюжетами жизни. К исследованию западноевропейского авантюризма в культуре XVIII века обращались зарубежные ученые. Так, следует отметить работу Сюзанны Рот «Приключение и авантюристы XVIII века. Опыт литературной социологии», в которой на основании собранного обширного фактического материала проводится социологический и психологический анализ этого феномена. К подобного рода исследованиям можно отнести и монографии Франца Функ-Брентано и Роберта Дарнтона.

Значимой для нас стала работа отечественного исследователя А. Ф. Строева «„Те, кто поправляет Фортуну“. Авантюристы Просвещения», в которой он определяет тип поведения европейского авантюриста XVIII века и его основные варианты: «чудотворец», «целитель», «алхимик», «самозванец», «прожектер» и др. Автор рассматривает варианты авантюрного поведения в системе ролевых стереотипов эпохи и выявляет противоположные им амплуа «щеголя», «философа» и «игрока». К «авантюристу» или «рыцарю удачи» исследователь относит только тех, кто отвечает трем критериям: это выходец из третьего сословия или, реже, бедный дворянинэто поддельный граф или принц, которому не суждено стать всемогущим фаворитом, и это тот, кто так или иначе был связан с Россией. Социопсихологический тип авантюриста А. Ф. Строев рассматривает в трех сферах его существования: социальной, художественной и географической, которые представлены в качестве трех последовательных путешествий: в обществе, в культуре и географическом пространстве на окраину цивилизации — в Россию. Отдельная часть работы посвящена судьбам и утопическим проектам европейских авантюристов, таких, как Казанова, Бернарден де Сен-Пьер, барон Билиштейн и др. в России. Результаты исследований европейского авантюризма XVIII века послужили основой моделирования инвариантного типа авантюриста.

В процессе определения семантики концептов «авантюра» и «приключение» для нас принципиально важными стали работы таких философов, социологов и психологов, как Г. Зиммель, Й. Хёйзинга, В. Н. Топоров, С. Л. Сахно, В. Г. Гак, С. Е. Никитина, И. Тернье, Ю. В. Сачков, В. А. Щуков, Г. Н. Хон и др. Среди них особо следует отметить работу Г. Зиммеля «Приключение», в которой автор определяет приключение как форму действий, переживаний, «выключенную из общей цепи жизни».

Категории «судьбы», «случая», закономерности и случайности, принципиально значимые для рассмотрения семантики авантюризма, исследовали в разных аспектах В. Н. Топоров, С. Л. Сахно, В. Г. Гак, С. Е. Никитина, И. Тернье, Ю. В. Сачков, В. А. Щуков, Г. Н. Хон.

Необходимость исследования социально-психологических оснований авантюризма в исторической ретроспективе обусловила обращение к работам по психологической типологии личности таких авторов, как К.-Г. Юнг «Психологические типы», Э. Фромм «Личность», К. Леонгард «Акцентуирование личности», Н. А. Государев «Треугольный человек», Э. Шостром «Характеры», А. Ф. Лазурский «Классификация личности», А. Лоуэн «Анализ характера». Внимание было сосредоточено на следующих явлениях социопсихологического плана: темперамент, потребности и интересыцели и мотивы личностисоциопсихологический тип личности.

Моделирование типа человека нами осуществлялось через анализ системы устанавливаемых им на том или ином культурно-историческом этапе связей с жизненно-бытийными сферами (природно-космической, социально-политической, исторической) и с самим собою. Ее определяют отношение человека с Космосом, Богом, Природой, Историей, Государством, Обществом, Другими людьми и собственным «Я». Данную модель изучения человека во всей упорядоченности ее элементов разработала Т. А. Чебанюк в работе «Парадигма „Человека просвещенного“ в русской культуре конца XVII — первой четверти XIX века». Опираясь на эти исследовательские позиции, мы предприняли попытку моделирования типа человека — авантюриста.

В русской культуре авантюризм проявляется в особых формах и, в частности, такой, как самозванство. Тема русского самозванства достаточно подробно разработана современными исследователями: сошлемся на труды К. В. Чистова, Б. А. Успенского, A.M. Панченко, О. Усенко, И. Андреева,.

A. Шендеровича. В последнее десятилетие исследователи активно обращаются к анализу ментальных, мировоззренческих и социопсихологических основ русского самозванства. Результаты исследований, представленные в работах К. В. Чистова «Русские народные социально-утопические легенды XVII — XIX вв.», A.M. Панченко «Самозванство на Руси», Б. А. Успенского «Царь и самозванец. Самозванчество в России как культурно-исторический феномен» и других объясняют социально-исторические условия, причины возникновения, функции самозванства в русской культуре и определяют его специфику. Интерес для нас представляет очередной выпуск альманаха «Канун», посвященный проблемам заимствования чужого имени.

В процессе исследования авантюрных форм в русской культуре конца XVIII — начала XIX века значимыми для нас стали труды Л. И. Вольперт,.

B.Э. Вацуро, Л. Я. Гинзбург, М. А. Гордина, Ю. М. Лотмана, Ю. В. Манна, Е. Н. Марасиновой, Н. Л. Пушкаревой, У. М. Тодда, B.C. Турчина, Т.А. Чеба-нюк, Н. А. Хренова, С. А. Экштута, в которых осуществлен анализ эпохи в различных ее аспектах: мировоззренчески-философском, идеологическом, социально-политическом и эстетическом, в аспекте культурно-исторического типа человека, жизнетворческих практик и поведенческих моделей.

Специфику повседневной культуры начала XIX века определяют несколько тенденций, из них принципиальной для исследования является тенденция интеграции искусства (литературы) в пространство повседневности, что позволяет его рассматривать как поле для осуществления «приключенчества», «авантюрности». В этом аспекте бытовую культуру начала XIX века исследует Ю М. Лотман («История и типология русской культуры», «Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало ХЗХ века)»). Он рассматривает повседневный быт и поведение людей эпохи как эстетически организованное по моделям, заданным литературными текстами. Этой же традиции исследования придерживаются и другие ученые. К примеру, У. М. Тодд «Литература и общество в эпоху Пушкина», В. Э. Вацуро «С.Д.П.: Из истории литературного быта пушкинской поры», В. И. Вольперт «Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы». В исследовании У. М. Тодда предпринята попытка дать синтетический анализ соотношения идеологии, культурных институтов, литературных и поведенческих текстов пушкинской эпохи. В книге В. Э. Вацуро внимание сосредоточено на детальном изучении истории одного из литературных обществ эпохи — салона С. Д. Пономаревой. В. И. Вольперт исследует «олитературенный» быт поэта и его ближайшего окружения в Михайловском и Три-горском.

Однако следует отметить тот факт, что целостных исследований эпохи в аспекте реализации авантюризма до сих пор не проводилось.

Объектом исследования является авантюризм как культурно-историческое и социопсихологическое явление.

Предмет исследования: авантюризм в русской культуре конца XVIIпервой четверти XIX века.

Цель диссертационной работы: выявить семантику, культурные формы и историческую динамику авантюризма в русской культуре конца XVIIпервой четверти XIX века.

Из поставленной цели вытекают следующие задачи исследования:

• Определить понятийно-категориальный аппарат, позволяющий исследовать авантюрные формы и терминологически уточнить такие категории, как «авантюризм», «авантюра», «приключение».

• Создать инвариантную модель судьбы авантюриста, учитывая его архетипическую основу, психосоциальную специфику и характер связей с миром.

• Выявить формы авантюризма в русской культуре конца XVIIпервой четверти XIX века, определить их семантику в соотношении с теоретической идеальной моделью авантюриста.

• Показать, что авантюра и приключение в русской культуре конца XVII — первой четверти XIX века явились структурными составляющими ряда поведенческих моделей и жизнетворческих практик.

• Выявить способы строения «жизненного текста» как целого и построить типологию авантюрного жизнетворчества.

• Исследовать варианты авантюрных поведенческих практик в русской культуре конца XVIII — первой четверти XIX века.

• Показать культурно-историческую динамику авантюрных форм в русской культуре.

Хронологические рамки диссертационного исследования определяются спецификой объекта исследования и ограничиваются преимущественно концом XVII — первой четвертью ХЕХ века. Этот период в русской культуре является целостной эпохой, о чем свидетельствует наличие доминанты просветительски-просвещенческой идеи и сформированность культурно-исторического типа человека. Авантюризм — явление преимущественно культуры Нового Времени, так как его возникновение зависит от степени свободы личности в культуре, от возможности выйти за рамки традиционных представлений о человеческой судьбе, социальной роли, что нехарактерно для эпохи Средневековья. Период конца XVII — XVIII века показателен с точки зрения самозванства как наиболее интересной и системно реализованной формы авантюризмапериод конца XVIII — первой четверти XIX века — с точки зрения приключения (и авантюры) как организующего структурного начала жизнетворческих практик эпохи.

Источники исследования. В соответствии с проблематикой и задачами исследования источники представлены документами личного происхождения: дневниковой, мемуарной и эпистолярной литературой, в которых находятся свидетельства о повседневном поведении и поведенческих практиках эпохи, выходящих за рамки повседневности.

В качестве особого вида источников следует назвать художественную литературу. Для нас значимы были литературные тексты, заключающие в себе знаковые для эпохи сюжеты, в ориентации на которые строились поведенческие модели.

В третью группу источников входит исследовательская литература, которая в той или иной степени касается предмета нашего исследования.

Теоретическая и методологическая основа диссертации определяется спецификой научной проблемы, целевой установкой и сформулированными задачами исследования. Решение многоплановой проблемы предполагает применение комплекса исследовательских приемов и процедур ряда методов, сложившихся в социальных и гуманитарных науках.

Анализ социокультурной специфики авантюризма осуществлен с помощью приемов сравнительно-исторического и историко-типологического методов, позволивших определить и общезначимое в авантюризме как социокультурном и психологическом явлении, и специфику авантюрных форм в европейской и русской культурах, а также выявить динамику авантюрных форм в русской культуре конца XVII — первой четверти XIX века.

Приемы структурно-системного и семиотического методов исследования позволили выявить структурообразующие начала типа человека-авантюриста, построить его идеальную модель, и определить знаковые элементы поведенческих моделей в жизнетворческой практике русской культуры XVII — первой четверти XIX века.

Методологическую основу диссертационного исследования определили работы таких исследователей, как Г. Зим мель, А. Ф. Строев, Ю. М. Лотман. Категории и понятия, введенные в научный оборот этими исследователями, позволили сформировать категориально-понятийный аппарат.

Употребляемые в работе понятия «авантюра» и «приключение» имеют разную семантику, однако они являются составляющими более широкого понятия — «авантюризм». На основании проведенного анализа мы выделили два аспекта авантюризма. С одной стороны, это авантюра — путь личного, свободного утверждения жизни, правил собственного поведения, нарушающих общепринятые, — анти-поведение, пре-ступление, определенным образом замаскированное под норму с целью получения собственной выгоды.

С другой стороны, авантюризм сродни «приключению». Приключение — это особым способом организованное жизненное пространство, которое имеет ряд признаков: выпадает из «логики» и причинно-следственных связей жизниего «случайность» обусловлена непредсказуемостью результатовмаксимально наполнено «напряжением», которое ведет к острому переживанию полноты жизни, сопровождается риском, опасностьюможет сопровождаться иррациональными, нелогичными, абсурдными с внешней точки зрения действиями, смысл которых — в их процессе и длительности, а не в результате.

Жизнетворчество нами понимается как сознательно моделируемое бытовое пространство, преображенное искусством (чаще всего литературными текстами), основным структурным элементом которого становится игра, определяющая выстраивание тех или иных поведенческих моделей человека.

Понятия «авантюрная форма», «авантюрная поведенческая модель», «авантюрные поведенческие практики» применяются в работе в качестве синонимических. Это обусловлено тем, что авантюризм в русской культуре реализован преимущественно в форме поведенческой модели.

Новизна исследования состоит в том, что впервые динамика авантюрных поведенческих форм в русской культуре конца XVII — первой четверти XIX века выделена в самостоятельный предмет исследования.

В ходе анализа концепта «авантюризм» была раскрыта его семантика в соотношении с категориями «авантюра», «приключение», «судьба», «случай».

В исследовании разработана идеальная теоретическая модель человека-авантюриста, определены ее структурообразующие признаки. Выявлено, что в русской культуре авантюризм репрезентирован в особых авантюрных формах, в структуру которых включены элементы этой модели.

В диссертационной работе осуществлен анализ авантюрных поведенческих форм в русской культуре конца XVII — первой четверти XIX века, выявлена их культурно-историческая специфика и динамика.

В работе исследованы авантюрные формы, представленные в русской культуре конца XVII — XVIII века такими поведенческими моделями, как «разбойник» и «самозванец», в которых из двух составляющих авантюризма доминирует авантюра.

В результате исследования культурно-исторического материала определены механизмы реализации авантюрных поведенческих практик в рамках стратегий жизнетворчества в период конца XVIII — первой четверти XIX века. Выполнена типологическая классификация авантюрных поведенческих моделей, параметром которой выступает специфика строения жизненного текста.

Теоретическая и практическая значимость работы.

Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в том, что она продолжает традицию изучения игрового начала в культуре, репрезентирующегося в разных, в том числе и авантюрных формах. В исследовании сформулировано понятие «авантюризм» и такие его составляющие, как «авантюра», «приключение». Полученные в процессе анализа результаты могут стать основанием для исследований авантюризма в других культурно-исторических эпохах.

Материалы и выводы диссертационного исследования могут быть использованы для разработки вузовских курсов «История культуры», специальных курсов по культуре повседневности, в научно-исследовательской работе со студентами, в подготовке курсовых и дипломных работ.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Понятие «авантюризм» включает семантику «авантюры» (антиповедение) и «приключения» (игровое поведение, организующее жизненное пространство, выпадающее из «логики» и причинно-следственных связей жизни, носящее «случайный» характермаксимально наполненное «напряжением», интенсивностью).

2. В русской культуре авантюризм репрезентирован в особых авантюрных формах, структура которых содержит те или иные элементы идеальной модели авантюриста.

3. В русской средневековой культуре авантюризм осуществляется в форме анга-поведения (разбойничества).

4. Самозванство — усложненная модель авантюрного поведения, характерная для русской культуры конца ХУЛ — XVIII века, которая предполагает программное конструирование поведенческого сюжета.

5. В русской культуре конца XVIII — первой четверти XIX века авантюризм реализуется в алгоритме жизнетворчества, организующим началом которого является способ строения жизненного текста. Выделены следующие жизнетворческие модели: а) Единичное приключение как элемент конструируемого жизненного текста, который вносит в течение повседневной жизни долю случайности и избыточности, являясь при этом разовым игровым элементом, в целом не меняющим общую закономерность жизни. б) Свободно творимый жизненный текст. Приключение становится необходимым «сюжетным элементом» выстраивающегося биографического текста. Биография походит на роман, в котором ведущую роль в организации и смене сюжетов играет случай. События, которые наполняют эту модель поведения, ~ рискованные, непредсказуемые в своих последствиях, нарушающие нравственные нормы. в) Жизнь как текст по образцу другого текста: конструирование индивидуального образа-маски и реализация соответствующей поведенческой практики по уже существующим моделям (чаще всего закрепленным в художественной литературе), так как эта роль должна быть узнаваемой в культурном пространстве.

Апробация результатов исследования. Материалы и основные положения диссертационной работы были представлены и обсуждены на международной научно-практической конференции «Дальний Восток XXI век: наука, образование», региональных научно-практических конференциях: «Гуманитарные науки: научно-теоретические и логико-методологические аспекты» (КнАГТУ, 2002), «Гуманитарные науки и современность» (КнАГТУ, 2003), «Науки о человеке, обществе и культуре: история, современность, перспективы» (КнАГТУ, 2004). По теме диссертации опубликовано 8 работ общим объемом 2,15 п.л.

Результаты исследования позволили сделать вывод о том, что авантюризм — явление игрового характера: авантюрист создает вокруг себя иное пространство, отличное от пространства повседневности, преображает повседневный быт, внося в него случайность, сопровождающуюся риском, опасностью и непредсказуемостью, наполняя жизнь эмоциональным напряжением. В создаваемом пространстве всегда есть «главный герой» и «второстепенные персонажи», которые придают достоверность игровой ситуации, есть определенный сюжет, задающий правила игры, но не ее результаты.

Формы репрезентации авантюризма зависят от социокультурной ситуации. Было отмечено, что в системе существования строгих представлений о культурной норме авантюризм может реализоваться в форме антиповедения. В переходные эпохи, когда размываются строгие представления о норме, появляются возможности более разнообразных моделей поведения, в том числе авантюрных, которые организуются по законам сюжета. Это характерно для исследуемой эпохи конца XVII — первой четверти XIX века. Причем жизнетворчество здесь следует отличать от последовательного «жизнестроительства» (программного строительства жизни, исключающего момент игры, вдохновения, непредсказуемости и др.), характерного для деятелей второй половины XIX века и идеи «преображения» жизни, характерного для творческой интеллигенции серебряного века.

Проведенное исследование выводит на ряд перспективных научных направлений в исследовании авантюризма в культуре. Это обусловлено возможностью применения теоретических выводов работы в исследовании материала других культурно-исторических эпох.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Авантюризм — явление сложное и многогранное — в социокультурном пространстве может репрезентироваться в различных формах. Многообразие авантюрных форм обусловлено тем, что авантюризм вбирает в себя как «авантюру» — форму анти-поведения, предполагающее пре-ступления существующих норм, чаще всего нравственных, так и «приключение» — форму игровой организации жизненного пространства. Опираясь на интегративный подход к исследованию русской культуры, в диссертационной работе осуществлен анализ авантюрных форм и их динамики в русской культуре конца XVII — первой четверти XIX вею.

Приоритетным направлением диссертационного исследования стали поведенческие модели, которые в той или иной степени, в зависимости от доминирующего элемента, репрезентируют авантюризм в русской культуре.

Авантюризм — явление, в большей степени присущее культуре Нового времени, однако его формы существуют и в традиционной культуре. В системе существования строгих представлений о культурной норме авантюризм может реализоваться только в форме анти-поведения. К таким авантюрным формам мы относим разбойничество и, с некоторыми оговорками, самозванство. В этих поведенческих моделях из двух составляющих авантюризма доминирует «авантюра». Самозванство, по сравнению с разбойничеством, — более сложная модель поведения, так как диктует наличие не только определенного амплуа, но и развернутого сюжета, программы поведения, в реализацию которой включаются окружающие люди. Выстраивание самозванче-ской модели поведения происходит по определенным культурным правилам, так как оно должно быть знаковым для окружения самозванца и сторонних людей. Поведение самозванца строится по алгоритму «узнавания», (внешнего и внутреннего), свойственному традиционному сознанию. Претенденту на престол необходимо реализовать, во-первых, мифологему «идеального царя», во-вторых, «развернуть» образ (в основных его составляющих: внешнее подобие, пластика, поведение, окружение) реально существовавшего государя, имя которого присваивается (например, Петра Ш, царевича Дмитрия и т. д.). Социокультурная ситуация конца XVII — XVIII века была такова, что авантюрный характер приобретали многие государственно значимые события русской истории, в которые вовлекались широкие массы населения.

В культуре конца XVIII — первой четверти XIX века авантюризм реализуется в поведенческих моделях, доминанту которых составляет «приключение». По сравнению с предыдущей эпохой, в этот период авантюризм проявляется преимущественно в сфере частной жизни — интимных отношений, личной карьеры и успеха и т. д.

Специфику культуры конца XVIII — первой четверти XIX века определяют несколько тенденций, из которых одной из ведущих является тенденция интеграции искусства в пространство повседневности, в результате чего происходит стирание границ между областью повседневного существования и художественным творчеством. Человек культуры начала века пытается строить обыденную жизнь по принципам художественного творчества, то есть пространство «быта» воспринимается им как требующее принципиального преображения. Жизнетворчество начала века исследователи рассматривают как структурообразующее начало, определяющее практики повседневного поведения. Благодаря эстетизации «быта» повседневные ситуации приобретали черты «приключения» и сопровождались мгновениями острого психологического напряжения. Такие «приключения» осуществлялись в повседневной жизни в качестве единичных действ, но вместе с тем определяли ту или иную модель поведения в качестве структурообразующего элемента. В последнем случае модель поведения организуется и как свободно творимый жизненный текст, и как творимый жизненный текст по художественному литературному инварианту.