Конституционно-демократическая партия в 1905-1917 гг. в освещении англо-американской историографии

Либеральная идеология оказала значительное влияние на жизнь русского общества начала XX века. Историческая реконструкция данной эпохи невозможна без детального анализа либерального м1фовоззрения и жюненного пути его носителей, тем более, что идеи либерализма живы и сегодня. В 1905;1917 гг. Конституционно-демократическая (кадетская) партия (партия Народной свободы) была ведущей в том спектре политических сил России, который стоял за мирное, парламентское переустройство страны на либеральных началах. Кадеты были массовой, наиболее сплоченной из российских либеральных партий своего времени, имели детально проработанную программу политических, социальных, экономических и иных преобразований. От политического поведения кадетов во многом зависела и общая судьба либерализма в России. Лидеры кадетов представляли цвет российского общества. Будучи по преимуществу ш1фоко эрудированными интеллектуалами, представителями свободных профессий, они имели значительный авторитет среди образованных элементов российского общества. Кадеты были во многом ответственны за судьбы России, находясь на министерских постах Временного правительства и занимая важные должности в различных государственных организациях и учреждениях. В 1917 г. кадеты в силу ряда факторов стали фактически единственной русской либеральной партией.

Значительная роль кадетской партии в политической жизни России на протяжении 1905;1917 гг. обуславливала неугасающий интерес отечественных и зАубежных исследователей к ее истории. На протяжении нескольких десятилетий создана целая библиотека книг, сборников статей, публжаций документов и др., посвященных истории как русского либерализма вообще, так и кадетской партии. В западной исторической науке разработке этих проблем, уделялось и уделяется особое внимание. При этом, как по объему публикаций, так и по значимости концептуальных построений, лидирующие позиции в ней занимают работы английских и амержанских исторжов.

Отметим сразу, что существуют основания, позволяющие нам говорить о единой англо-американской историографии. Внешним сходством, объединяющим английскую и амержанскую историческую науку, является язык. Консолидирующим фактором является общность издательского дела Англии и США. Труды по истории России одних и тех же авторов выходят в этих странах зачастую одновременно либо с небольшим интервалом. Между исторжами Англии и США существуют давние научные связи. По основным вопросам истории России конца XIX-начала XX века между английскими и амержанскими историками в силу ряда причин (прежде всего идеологического и политического свойства) наблюдается устойчивое сходство воззрений. В значительной степени едины и процессы, происходящие в исторической науке двух стран. Все это позволяет нам говорить об англо-амержанской исторической науке как об одном целом.

В связи с наличием в ней комплекса работ, касаюпщхся истории кадетской партии, перед исторической наукой России стоит настоятельная необходимость их изучения, анализа и систематизации концепций исторжов Англии и США, их объективной критики. Решение этой задачи обуславливает продолжение и углубление дальнейших исследований по истории русского либерализма и кадетской партии.

Разработка темы в отечественных историографических работах.

Историографические работы советских исследователей.

Изучение трактовок истории кадетской партии англо-американскими специалистами началось в СССР в 1950;е годы. Одной из первых работ была статья Е.Б. ЧернякаЛ Автор делил тенденции изучения первой русской революции в английской и американской историографии на «реакционные» и «прогрессивные», обращал внимание на англоамериканскую публицистику как фактор развития историографии. Авторское изложение выстроено согласно последовательности выхода в Англии и США тех или иных работ. Автор упоминает статьи Р. Така и Д. ТредголдаА в журнале «The American Slavic and East-European review» за 1951 г., называя первую «поверхностной» и упрекая автора второй в «обелении» кадетской политики. Подводя итоги, Е. Б. Черняк утверждает, что «в литературе на английском языке пока сделано очень мало для подлинно научного изучения истории революции 1905;1907 гг.», а проделанная работа «обесценивается реакционными политическими тенденциями и порочной методологией"А.

Господство в исторической науке СССР марксистского подхода к изучению истории и обстановка «холодной войны» неизбежно сказывались на характере публикуемых у нас исследований, освещающих изучение «освободительного движения» России в Англии и США. Для них характерны утверждения о том, что изучение истории России 1905;1917 гг. волнует англо-американских историков не столько с позиций академического интереса, сколько с позиций прагматических. Англо-амержанские исторжи, утверждали их советские коллеги, выдвигали на первое место задачу выработки рецепта для предотвращения социалистических революций на Западе, желали обосновать незыблемость капиталистического строя, доказать возможность либерального пути развития дореволюционной России. Сами заголовки работ говорили об их полемической заостренности: «Против буржуазных фальсифжаций .», «Мифы буржуазной историографии .», «Питомнж клеветников .» и др.

Соответственно, и задача советских историков заключалась в первую очередь в «разоблачении буржуазных фальсификаторов, искажающих правду HCTOpHH))» *.

Основная масса советских историографических работ хронологически была связана с революциями 1905;1907 и 1917 гг. А Хотя, имелись и работы, посвященные другим периодамА. Проблематжа основной массы данных трудов была, как правило, шоире темы истории кадетской партии.

Попытки классифицировать основные направления англо-американской исторической науки при изучении ею сюжетов истории России 1905;1917 гг. начали предприниматься в советских обзорных трудах еще с 50-х годов. Как мы отмечали, уже Е. Б. Черняк констатировал наличие в англо-амержанской исторической науке «реакционной» и «прогрессивной» тенденций. Первая связывалась им с консервативными кругами Англии и США, их политическими партиями и организациями, лондонской газетой «Times» — вторая — с рабочей печатью, социалистической интеллигенцией двух стран, лейбористской партией Англии и т. п.А Такая трактовка, однако, несла слипшом большую идеологическую нагрузку, при которой в лагерь «реакционной» зачислялась вся традиционная англо-американская историография. Во-вторых, в самой англо-амержанской историографии к моменту написания статьи еще не произошли те крупные изменения (связанные с вьщелением направления исторжов-«ревизионистов»), которые во многом определяют развитие англо-амержанской русистжи и по сей день. Рост интереса к англо-амержанской историографии пришелся в СССР на вторую половину 60-х — 70-е годы. С одной стороны, это объяснялось 50-летним юбилеем Октябрьской революции (к этой дате была приурочена целая масса исследований — главным образом, статей), а с другой — внутренним состоянием англо-амержанской русистжи, в которой с середины 60-х годов наблюдаются заметные изменения. Хотя отдельные советские исследователи, как, например, В. И. Салов, продолжали во второй половине 60-х годов не замечать перемен в англоамериканской исторической науке, А большинство советских историков придерживались иной точки зрения. В 1967 г. Г. З. Иоффе обратил внимание на значение для англо-американской исторической науки известной статьи Л. Хаймсона в «Slavic review» а, имевшей в научных кругах Англии и США большой резонанс. В 1968 г. АО. Чубарьян отметил, что наряду со старыми трактовками событий «в среде буржуазных историков соседствуют. и более гибкие методы». Новые тенденции в англо-амержанской историографии отмечались Ю. И. Кирьяновым и М.Г. ПанкратовойАА.

Начиная с 1970;х гг. появляются фундаментальные (главным образом, монографические) исследования советских ученых, где авторы стремились комплексно гфоследить историю англо-амержанской русистики и объяснить динамжу процессов, происходивших в ней. Были предприняты новые попытки классифицировать основные направления англо-амержанской историографии. Автор первой в СССР монографии об англо-амержанской историографии Февральской революции — Г. З. Иоффеделил исторжов, пишущих о событиях 1907;1917 гг. на «оптимистов» и «пессимистов» — согласно их воззрениям на возможность мирного обновления России в указанное время. Среди «оптимистов» он выделял Д. Тредголда, Б. Вольфа, X. Сетон-Уотсона и т. д., противополагая им мнения Л. Хаймсона, Т. фон Лауэ и др." В коллективном труде Н. В. Романовского, Б. И. Марушкина и Г. З. Иоффе вычленяются три основных направления англо-амержанских исторжов: «правые», «ультралевые» и представжели «реалистического направления». Первые — это в основной массе приверженцы «теории тоталитаризма» (Л. Шапиро, Б. Вольф, А. Б. Улам и др.), вторые — «представители анархиствующей и протроцкистской историографии» (И. Дойчер, М. Бринтон, М. Либман и др.), третьи — по преимуществу сторонники теории модернизации (Т. фон Лауэ, Л. Кочен,.

Л. Хаймсон и др.). Такая классификация впоследствии воспроизводится в одной из статей Н.В. Романовского^. В монографии Ю. И. Игрицкого подчеркивается «довольно сложная дифференциация взглядов. на всех этапах» развития англо-американской историографии. Игрицкий указывает, что позиция того или иного «буржуазного» историка может быть противоречива и внутренне (по разным вопросам он может склоняться к разным взглядам). Чтобы понять внутреннюю логику взглядов того или иного автора, необходимо учитывать массу факторов, определяющих его интеллектуальное и мировоззренческое развитие (происхождение, направленность воспитания и образования, «духовный климат научных центров», степень близости к политике и др.)АА. Г. Л. Соболев видит основной тендешдаей развития американской историографии борьбу представителей «реакционного» и «объективистского» направлений. Автор постоянно ссылается на труды авторов «прогрессивного» тожа и историков-марксистов, работы которых практически не имели веса в США^'Л М. Д. Карпачев выделяет в своем исследовании представителей реакционно-консервативного (Р. Пайпс, А. Б. Улам и др.), либерально-консервативного (Б, Пэйрс, X. Сетон-Уотсон и др.) и либерально-объективистского направленийАА. Хотя данные классификации разнились и во многих из них были несомненно справедливые стороны, на всех из них отражался идеологизированный подход, мешавший объективному анализу западной литературы.

В трудах советских историков Ю. И. Кирьянова и М. Г. Панкратовой, П. Н. Зырянова и В. В. Шелохаева, Н. В. Романовского, Б. И. Марушкина и Г. З. Иоффе разрабатывались проблемы теоретических и методологических основ англо-американской историографии Первостепенное внимание уделялось при этом теории модернизации, завоевывавшей с 60-х годов на Западе все больше приверженцев При рассмотрении данной теории утверждалось, что она «подменяет сложное социально-экономическое и социально-классовое развитие общества в виде смены формаций простым ростом производства, науки и техники в виде перехода от отсталости. к „современным институтам“». Разные факторы при этом остаются изолированными, и социальная природа государства остается вне поля зрения.

Специально изучалось творчество отдельных англо-американских ученых. Так, статья Ю. И. Кирьянова и М. Г. Панкратовой была в значительной степени посвящена трудам Л. Хаймсонакниге Дж. Хоскинга «Русский конституционный эксперимент» посвятил обстоятельную рецеюию Г. З. Иоффетворчеству Р. Пайпса уделял внимание Н. В. Романовский, статьям Ц. Хасегавы — В. Г. Савельева и В. П. Яковлев Статьи эти были разнородны. Если критика Г. З. Иоффе или В. Г. Савельевой и В. П. Яковлева касалась больще существа рассматриваемых трудов (так, Иоффе упрекал Хоскинга в том, что он ограничивается анализом взаимоотнощений «верхов» и Думы, и поэтому создается впечатление, что крах третьешоньской системы наступил из-за их неспособности «договориться" — Савельева и Яковлев критиковали Хасегаву за постепенный отход от «объективизма» к позициям традиционной англо-американской историографииАА), то Н. В. Романовский больше критиковал Пайпса за его политическую ориентацию, «злобный антисоветизм» и т. д.

Определенное внимание уделялось советскими историками функционированию исследовательских центров в Англии и США. Статьи такого рода весьма ценны с фактической и статистической точек зренияАА.

Специальные исследования англо-американской историографии кадетской партии связаны в первую очередь с именем Н. Г. Думовой. Ее первая статья на данную тему («Современная англо-американская историография о крахе кадетской партии в 1917 г.») опубликована в 1969 г. Исследование было направлено против утверждений о «внеклассовой» гфироде кадетской партии и Временного правительстватезиса о подготовке Февральской революции Думой и либеральными партиямипротив ряда трактовок англо-американских исторжов позиции кадетов по ключевым внутрии внешнеполитическим вопросам. Думова отмечала, что в англо-амержанской историографии кадетской партии прослеживаются две тенденции: традиционная (направленная на дискредитацию «идеи социалистической революции») и новая, утверждающая закономерность политического краха кадетов в 1917 г. (связанная с именами Л. Кочена, Т. фон Лауэ, У. Г. Розенберга и др.). Однако, традиционные воззрения все еще господствуют среди англо-амержанских исторжов, что связано не в последнюю очередь с узостью источнжовой базы их трудовА.

В 1977 г. Н. Г. Думова опублжовала статью, посвященную общим проблемам русского либерализма в освещении англо-амержанской историографии. Критже была подвергнута концепция третьеиюньской системы и места либеральных партий в ней Дк. Хоскинга. Думова считала безосновательными утверждения о возможности «либеральной альтернативы» в 1907;1914 гг. и «жизнеспособности» Ш Думы. Причину распада третьеиюньской системы Думова видела не в «негибкости» правительства или русских либералов, а в объективной невозможности решить задачи революции парламентским путем. Рассматривая период первой мировой войны, Думова критжовала англо-амержанскую историографию за недостаточность внимания к проблеме Прогрессивного блока как опоры самодержавия. Проблемы кадетской партии в 1917 году рассматривались Думовой с тех же позиций, что и в предыдущей статье, хотя и с учетом новой англо-амержанской литературыАА.

В статьях Н. Г. Думовой 1985 и 1990 гг. анализировались новые для того времени работы К. Фролиха, Т. Эммонса, Дж. Путнэма, Р. Пирсона, Ц. Хасегавы, У. Г. Розенберга. Она более тщательно, чем ранее, изучала внутренние процессы, происходившие в англо-амержанской историографии, утверждала, что до 60-х годов в Англии и США господствовало «направление, целжом подчинявшее историческое исследование задачам политической и идеологической борьбы». Особенностями этого направления Думова называет узость источнжовой базы исследований, частое восприятие кадетских схем русской истории 1905;1917 гг., игнорирование достижений советских исторжов. С конца 60-х годов, с ее точки зрения, появляется новое направление западной историографии, преодолевающее недостатки предшествующего периода. С его представителями «возможен научный спор, а во многих случаях и деловое сотрудничество"^'*. Такой вывод свидетельствовал о существенных изменениях в отношениях отечественных исторжов к зарубежным.

Наряду с исследованием англо-амержанской историографии истории кадетской партии в целом, создавались и работы, затрагивающие отдельные ее проблемы и периоды. Освещая историю первой русской революции, многие советские историки критиковали своих англо-амержанских коллег за некритическое восгфиятие «кадетско-меньшевистских» воззрений на революцию, которые приравнивали оппозиционную борьбу кадетов к борьбе революционной и проводили теорию «двух лагерей в революции» (конституционного и антжонституционного). На самом деле, утверждали советские историки, нельзя зачислять кадетов и революционеров в один лагерь. При первом удобном случае кадеты были готовы поступиться интересами народа и пойти на сделку с самодержавиемАА. Кроме того, отечественные исследователи были не согласны с периодизацией, принятой некоторыми их западными коллегами (многие англо-амержанские историки начинали отсчет революции с башетной кампании осени 1904 г., а ее завершение связывали с концом 1905 г.)аа. п в гораздо меньшей степени советских историков интересовал межреволюционный период в освещении англо-американской историографии. Тем не менее, и эти сюжеты анализировались в некоторых работах. Г. З. Иоффе, рецензируя книгу Дж. Хоскинга, писал, что автор предпринял попытку «найти равнодействующую между различными интерпретациями» (главным образом — меаду трактовками историков-либералов" разных оттенков — Н.М.). В результате Хоскинг приходит к «эклектизму, неспособному дать подлинно научную концешщю». Ю. И. Кирьянов и М. Г. Панкратова тшшут, что Л. Хаймсон, говоря о двух «поляризахщях» в русском обществе накануне войны, самой постановкой вопроса выявляет свою зависимость от либеральных интерпретаций (теории «двух лагерей»)АА.

Г. З. Иоффе, Б. И. Марушкин и Н. В. Романовский критикуют построения англо-американских историков-«оптимистов» о возможности парламентского развития России в случае неучастия в войне и больше одобряют труды историков-«пессимистов», заявляющих, что крушение самодержавия было неизбежно. Советские авторы критикуют многих англо-американских исторжов за их упреки по адресу русских либералов в недостатке лояльности к власти (вслед за В. А. Маклаковым такие позиции разделяли Р. Шарк, Дж. Уолкин, отчасти — Дж. Кеннан и др.). Однако, здесь же советские исследователи замечали, что некоторые зарубежные историки даже традиционной направленности (как, скажем, Л. Шапиро) постепенно отходят от таких утвержденийА*. Не совсем справедливы упреки Т. Д. Крутпшой в адрес англо-амержанской исторической науки — в «откровенной апологетже» поведения либералов во время войны. Сама же Крупина считает, что в данный период русские либералы, и кадеты в том числе обнаружили «организационную слабость, инертность и политическое бессилие», — и это признают некоторые англо-амержанские историки — в т. ч. У. ГлисонАА.

Значительное внимание в обзорах советских историков отводится 1917 г. Наиболее обстоятельно эта тема разработана в трудах Г. З. Иоффе. Главное внимание исследователя направлено на опровержение тезисов об «устроении» революции Думой, об общенациональности Февральской революции и заговорщическом характере Октябрьской. Лучшим опровержением «единодупшя» Февраля, пишет Иоффе, явилась система двоевластия, установившаяся с первых же дней революции. Тезис об «идеализме» и «непротивлении» Временного правительства, высказанный У. Чемберленом, Л. Шапиро и др., также, с его точки зрения, не выдерживает критики. Временное правительство, пишет Иоффе, употребляло против народа и партии большевиков все средства: «от клеветы до оружия». Схожие взгляды высказываются Ю. И. Игрицким и Н.В. РомшювскимАА. Однако, с течением времени позиции англо-амержанских исторжов менялись, и это отмечалось советскими исследователями. В одной из коллективных монографий со ссыжой на работы Р. Пирсона, Ц. Хасегавы и других исторжов-«ревизионистов» демонстрировались подобные историографические переменыА.

Советские исследователи анализировали биографии лидеров кадетов, созданные их англо-амержанскими коллегами. Н. В. Романовский анализировал книгу Р. Пайпса о П. Б. Струве. Сам факт избрания Пайпсом героя для написания биографии, писал Романовский, объясним: это биография одного из деятелей «лагеря правящих кругов старой России, злейшего врага и политического противнжа большевизма». Пайпс «особо ценит труды Струве, предвосхитившего «тоталитарные» оцежи большевизма ., он восхищается им как правым экстремистом, сторонником самых крайних, насильственных методов подавления революционного движения масс. «Книга Пайпса, считает Романовский, есть «панегирж субъективизму, индивидуализму, полный отказ от научной критики», демонстрация «фанатической приверженности реакциошшм вдеш и убеждениям». В более спокойных тонах исследует проблему лидерства в кадетской партии в освещении зарубежных историков А. Н. Медушевский. При изложении материала о таких видных кадетах, как П. Н. Милюков, В. А. Маклаков, П. Б. Струве, И. И. Петрункевич, Ф. И. Родичев Медущевский привлекает труды Дж. Фшпера, Т. Рихи, Ч. Тимберлейка, К. Маккензи, Д. Дэвиса и др., давая им краткие характеристики^'.

На рубеже 90-х годов в советской исторической литературе обнаруживается понимание необходимости теоретического осмысления проблем русского либерализма. Такой подход не миновал и историографических обзоров. Наглядное свидетельство тому — труд М. Д. Карпачева, где на материале англо-американской литературы анализируются такие проблемы, как отличия русского либерализма от западного, проблема его социальной направленности, связь «нового» либерализма кадетов с земским и др.

Историографические работы современных российских исследователей.

Среди новых черт современных историографических трудов выделяются отказ от идеологических щтампов, широкий хронологический и тематический охват проблем русского либерализма и кадетской партии, рост интереса к теории и методологии западных ученых. С начала 90-х годов в зарубежной исторической науке интерес к русскому либерализму значительно снизился. Это отразилось и на количестве историографических работ российских исследователей.

В 1992 г. А. Н. Медушевским была опубликована статья «Либерализм как проблема современной западной историографии». Автора интересовали в основном глобальные проблемы мирового либерализма. Однако, Медушевский уделяет внимание идеологии и политике, социальной прАоде русского жбq) aлизмa, его специфже в сравнении с либерализмом западным в освещении западной историографии и др. Автор анализирует подходы к русскому либерализму, с одной стороны, И. Берлина, Дж. Фшпера, Л. Шапиро и Т. фон Лауэ, К. Фролиха — с другойАА.

В 1993;1994 гг. ложилось две работы И. В. Алексеевой. Автор рассматривает западную историографию кадетской партии военного периода. Главное внимание Алексеева уделяет работам 50−80-х годов. Говоря о биографии П. Н. Милюкова, написанной Т. Рихой, Алексеева справедливо упрекает автора в расточении «многочисленных дифирамбов» по адресу Милюкова. Однако, считает Алексеева, в книге справедливо указывается на несоответствие западной либеральной традиции и российской действительности. В 70−80-е гг. в англо-американской историографии гфоизошли «значительные изменения». Суть их Алексеева видит в процессе «выравнивания, а в ряде случаев совпадения позиций западных и российских историков. «По сути дела, на Западе возникло целое направление, стремящееся объективно, «вне зависимости от политических и идеологических доктрин и догм, исследовать исторический процесс, происходивщий в России в 1914;1917 гг. .» Анализируя книгу Р. Пирсона, исследовательница заявляет, что его подход отличался во многом от подходов, скажем, Т. фон Лауэ или У. Г. Розенберга. Если последние представляют кадетов «пассивными» и «безвольными», то Пирсон, наоборот, говорит о них как о «реальных политиках». Алексеева не соглашается с трактовкой Пирсоном деятельности П. Н. Милюкова как «беспринципного честолюбца, обеспокоенного больше личными амбихщями, чем интересами своей партии. «На это исследовательница справедливо возражает, что «многие взгляды и действия Милюкова можно объяснить скорее его ролью лидера политической партии,., нежели личными мотивами». Монографию Ц. Хасегавы Алексеева назьшает «одним из самых значительных трудов» по истории первой мировой войны и Февральской революции, отмечая близость точек зрения Хасегавы и В. Я. Лаверычева. Она считает, что автор справедливо отметил «властебоязнь» русских либералов (кадетов — в том числе).

В 1999 г. на страницах журнала «Отечественная история» состоялась дискуссия вокруг статьи И.В. ПавловойАА. Дискуссия ценна для нас анализом теоретических и методологических установок англо-амержанских ученых-«ревизионистов». Участники дискуссии придерживаются высокого мнения о теории и методологии «ревизионистов» и качестве их трудов. Так, Ю. И. Игрицкий и И, Н. Олегина подчеркивают неудовлетворенность исторжов-«ревизионистов» изучением только политической истории и, как следствие, поиск корней исторических событий в социальных процессах. Н. В. Щербань заявляет, что появление «ревизионистского» направления было не столько следствием политической конъюнктуры 60-х годов, сколько выявлением мощного общественного течения «с богатой и сложной историей». «Ревизионисты» искали подлинно научного подхода к русской истории, стремясь преодолеть подход политизированный, призванный к «охране существующего порядка [стран Запада]». Характерными методологическими признаками «ревизионизма» Щербань считает: всесторонний и конструктивный подход к изучаемым явлениям, «поиски императива», анализ реального исторического опыта, признание исторической преемственности в развитии России на разных этапах. Высоко оценивает «ревизионизм» и А. К. Соколов, называя его взвешенным и комплексным направлением — в противовес «теории тоталитаризма», которая была лишь орудием идеологического противостояния Запада Советскому Союзу в период холодной войныАА.

Определенным вкладом в изучение истории кадетской партии в освещении англо-амержанской историографии стала статья А.Н.

Загородникова, опубликованная им в сборнике статей к 140-летию со дня рождения П. Н. Милюкова. Автор исследует специфические черты русского либерализма, роль русской интеллигенции в нем, связь исторических путей России и особенностей русского либерализма в освещении англо-американских историков и др. Центральным сюжетом статьи является изложение взглядов на фигуру Милюкова его американского биографа — Т. Рихи, не сопровождаемое, вгфочем, обширным критическим аналгоом'*А.

Таким образом, отечественными историками проделана значительная работа по изучению трудов англо-американских ученых, касающихся истории кадетской партии в 1905;1917 гг. Проанализированы многие аспекты истории кадетской партии (социальный состав и организация кадетской партии, ее идеология, политика, тактика и др.) — намечены основные тенденции развития англо-американской исторической науки, ее методологии и теориивыделены сюжеты, связанные с историографическими направлениями и трудами отдельных авторов. Однако, немногие авторы (как, скажем, Н.Г. Думова) специально исследовали англо-американскую историографию кадетской партии. Как правило, ее касались в контексте общего исследования, но в этом случае она играла подчиненную роль по отношению к иным проблемам. Во-вторых, даже авторы специальных исследований не изучали англо-амержанскую историографию кадетской партии комплексно. Это относится как к историческому аспекту темы (история кадетской партии от времени зарождения до Октябрьской революции), так и к аспекту историографическому (всестороннее исследование англо-амержанской историографии темы на всех этапах ее развития). В-третьих, отечественные исследования не лишены теоретических и методологических недостатков. Если основным недостатком советских работ можно признать их идеологизированность, то новейшие исследования — при попытке более объективной разработки проблемыиногда уходят в общетеоретические вопросы и отдаляются от конкретно-исторической проблематики. Кроме того, вследствие понижения интереса к русскому либерализму на Западе в последние годы, число новейших отечественных работ, касающихся нашей темы, также заметно снизилось. В-четвертых, в настоящей работе впервые анализируются новейшие монографии и статьи англо-американских историков'*А.

Цель и задачи работы.

Главной целью исследования является критический анализ основных направлений англо-американской исторической науки, освещаюпщх историю кадетской партии в 1905;1917 гг. При этом принципиально важным является соотнесение выводов и концептуальных построений отечественной и англо-американской исторической науки на разных этапах их развития при трактовке ими основных сюжетов истории кадетской партии в 1905;1917 гг.- отслеживание имевших место и взаимных влияний англо-американской и отечественной историографии, и их взаимного отталкивания.

К числу первостепенных задач исследования относятся: 1) соотнести выводы и концептуальные построения отечественной и англоамериканской исторической науки на разных этапах их развития при трактовке ими основных сюжетов истории кадетов- 2) выявить взаимовлияние и взаимную критику англо-американской и отечественной историографии- 3) проанализировать исследование англо-американской историографией вохфосов идеологии кадетской партии — по проблемам государственного устройства России, натщональному, аграрному и рабочему вопросам, проблемам внешней политики в 1905;1917 гг.- 4) выделить основные тенденции изучения англо-американскими историками тактики кадетской партии в 1905;1917 гг. в ее основных направлениях (думская тактика, отношение к монархическому режиму, к политическим партиям и организациям России) — 5) изучить оценки, данные англоамериканскими историками жшненному пути, мировоззренческим позициям и политической деятельности лидеров и деятелей кадетской партии (П.Н. Милюкова, П. Б. Струве, В. А. Маклакова, И. И. Петрункевича и др.). Обппфность проблем, связанных с лидерами кадетской партии в трактовке англо-американских историков, заставляет нас вынести их в отдельную главу.

Решение указанных задач поможет осмыслению как исторического аспекта темы (комплексный анализ истории кадетской партии в трудах англо-американских историков), так и аспекта историографического (анализ основных направлений англо-американской историографии на разных этапах ее развития).

В работе подвергнуты анализу исследования англо-американских историков XX века, посвященные истории кадетской партии в 1905;1917 гг. В этот период кадеты были ведущей либеральной партией России. В 1917 г. кадеты являлись одной из правящих партий. После Октябрьской революции, поставленные вне закона и объявленные партией «врагов народа», кадеты не могли оказывать непосредственного влияния на государственную политику в России.

Краткая характеристика источников по теме.

Основными источниками по нашей теме являются источники историографические — а именно комплекс работ англо-американских историков по истории кадетской партии. В основной части нашей работы.

МЫ будем анажзировать англо-американскую историографию кадетской партии в проблемном плане, но для понимания генезиса концепций англоамериканских историков, их становления и развития нам необходимо обозначить основные этапы ее развития.

Зарождение англо-американского россиеведения (конец XIXв.-конец 30-х гг.).

Первоначально история русского либерализма не была самостоятельной отраслью исторического знания в США и Англии, а развивалась в рамках общего россиеведения. История России в Англии и США — наука сравнительно молодая, с самого начала тесно связанная с политикой. Несколько раньще интерес к истории России пробудился и развился в Соединенных Штатах. На протяжении XIX в. русско-американские отношения были относительно ровными. Во многом это объяснялось обпщм противостоянием и России, и САСШ ВеликобританииРоссия оказывала поддержку американскому Северу во время граледанской войны, в 1867 г, продала Америке Аляску. Однако, к 90-м годам XIX в. в амержанском общественном мнении произошел раскол. В противовес русофобам стороннж Прогрессивного движения Чарльз Р. Крейн во время своих поездок в Россию, как отмечает американский исторж А. Рибер, «оказался под впечатлением русского стиля жизни» и с 1891 г. попытался основать в Амерже первый центр по изучению России" *А. Он создал специальный лекторий в Чжагском университете и стал приглашать в него известных лекторов из-за рубежа. В числе них был, кроме прочих, и будущий лидер кадетов П. Н. Милюков, посетивший лекторий Крейна в 1903 г.'*а Также среди пионеров исследования России в Соединенных Штатах можно отметить Джорджа Кеннана, в 1891 г. выпустившего очень критичную книгу о тюрьме и ссылке в России, Арчибальда Кэри Кулиджа не знавшего, впрочем, русского языка и опубликовавшего мало работ о России), его студента Фрэнка Голдера — выходца из России, еще до революции работавшего в русских архивах, принимавшего участие в работе Гуверовской администрации по помощи голодаюпщм (АРА) и некоторых других" **. После 1917 г. в США появилась масса публикаций по тематике революционной России, но в подавляющем большинстве они были написаны не профессионалами-историками, а журналистами, дипломатами, членами союзнических миссий или «случайными» амержанцами, жившими в то время в России" *А. Понятен всплеск интереса на Западе к подобным работам в первые послереволюционные годы (что во многом и обусловило их многочисленность), но их отнюдь нельзя считать научными трудами. Они скорее относились к жанру публицистики, отличаясь, словами Г. З. Иоффе, от газетных репортажей «в сущности лишь своим объемом»" *А. Первым крупным профессиональным амержанским исторжом, по собственной инициативе начавшим изучение истории России, был Джеройд Робинсон. В 20-х годах он жил и работал в СССР, предпринял исследование по истории дореволюционного русского крестьянства'*А. Однако, несмотря на усилия горстки первопроходцев и их студентов, российская история продолжала оставаться на периферии американской исторической науки. Отчасти подобное настроение было обусловлено реакцией амержанского общества на приход к власти большевжов, вызвавший в США ангжоммунистические и антисоветские настроения. Лишь после второй мировой войны изучение истории России в США возобновилось и перешло на качественно новый уровень. Одним из немногих положительных исключений в амержанской историографии истории России в 20−30-е годы можно считать фундаментальный труд журналиста У. Г. Чемберлена, женатого на русской и прожившего в Росски девять лет. Двухтомнж Чемберлена «Русская революция»" ** не только напрямую относится к нашей теме и активно используется нами в ходе настоящей работы, но и поньше считается одним из классических трудов англо-американских историков.

В Англии изучение истории России конца Х1Х-начала XX вв. началось почти одновременно с США, но шло менее интенсивно. Последнее десятилетие XIX века знаменовалось в Англии ростом интереса к России, ее истории и культуре. Укрепление официальных русско-английских отношений (в т.ч. подписание русско-английской конвенции 1907 г.) способствовало усилению этого интереса. Специалистов по русской истории к этому времени в Англии практически не было, но были отдельные личности, видящие необходимость сближения двух стран не только на правительственном, но и на общественном уровне. Тяготение отдельных англичан к России способствовало убеждению их в необходимости глубже знать русскую историю и культуру, образовывать общества по изучению России. Среди таких лиц были Дональд Маккензи Уоллес и Бернард Пэйрс. Они и заложили в Англии основы россиеведения как самостоятельной отрасли знаний.

Д. Уоллес, юрист по образованию, в 1870 г. приехал в Россию, жил в Москве, Ярославле, Петербурге, путешествовал по стране, наблюдая учреждения, социальный и политический строй России. Уоллес изучил русский язык, был знаком с русской литературой и историей. Основным его произведением является двухтомная книга «Россия», впервые вышедшая в Лондоне в 1877 г. и в течение ближайших пятнадцати лет выдержавшая десять изданий. В 1880—1881 гг. книга была издана по-русски'*А. Книга в целом носит огшсательный характер, но для нас она интересна как факт зарождения английской русистики. Автор не обнаруживает самостоятельности в изложении и выводах. Для Уоллеса Россия — страна контрастов, где отсталые государственные учреждения соседствуют с передовыми течениями общественной мысли, свободомыслие — с суеверием и т. п.

Б. Пэйрс, филолог по образованию, самостоятельно занялся изучением истории и во второй половине 1890-х годов совершил массу поездок по Европе. В Россию он впервые прибыл в 1898 г., во многом подстегиваемый собственным интересом к ней. Россию, писал он в своих воспоминаниях, в Англии трактовали как «извечного врага», но представления эти были «поверхностны и противоречивы». Тем более, если Россия была врагом, она заслуживала изученияАА. С этих пор его поездки в Россию стали более регулярны, а гоучение страны — более систематично. Пэйрс установил контакты с видными русскими общественными деятелями, что позволяло ему лучше ориентироваться во внутреннем положении страны и быть вхожим в либеральные круги. Параллельно Пэйрс налаживал связи с представителями английского дипломатического ведомства. В результате к.

1906 г. положение Пэйрса стало примечательно: он был «известным экспертом по России», имеюпщм контакты с английскими дипломатами, одновременно сохраняя статус частного лица. Впечатленный изменениями, происшедшими в России на протяжении 1905;1906 гг., Пэйрс пришел к убеждению о возможности парламентарного пути развития страны по английскому образцу, стал поклонником П. А. Столыпина. Внутрироссийские изменения способствовали основанию Пэйрсом в конце.

1907 г. Е1колы изучения России в Ливерпуле. Членами и членами-корреспоцдентами Школы были Д. Уоллес, М. Бэринг, богослов У. Биркбек, журналист Г. Уильяме (муж известной деятельницы кадетской партии A.B. Тырковой), П. Б. Струве и мн. др. На базе Школы производился недолговременный выпуск журнала «Kassian review» -«Русское обозрение» (1912;1914 — не путать с одноименным современным амержанским журналом). Во многом с инициативой Пэйрса был связан визит русской думской делегации в Лондон летом 1909 г. и ответный визит делегации английского парламента в Россию в 1912 г. Во время первой мировой войны Пэйрс был английским наблюдателем при русской армии. впоследствии стал профессором русской истории, языка и литературы, Пэйрс был автором нескольких книг по истории России, самые известные из которых — «Россия: между реформами и революцией» и «Падение русской монархии"АА. Последняя книга признана классикой западной русистики и выдержала с 1939 г. девять изданий (последнее — 1988 г.). Будучи издана впервые в 1939 г., книга отражает состояние тогдашнего английского россиеведения. Источниковой базой книги являются, главным образом, произведения русских эмигршгтов мемуарно-дневникового характера, личные наблюдения и воспоминания автора. Книга содержит много суждений, которые сейчас могут быть признаны ненаучными. Это связано во многом с мировоззрением автора, его верой в возможность применения к России английской мерки политического развития. Кадеты представлены в данном труде как партия, имеющая много общего с английскими либералами. Пэйрс рассуждает на тему возможности либеральной альтернативы в России начала XX в., большое значение придает субъективному фактору в истории (фигурам Николая II и Александры Федоровны, Г. Е. Распутина) и т. д.

Помимо трудов Уоллеса и Пэйрса, мы можем отметить публикацию в Англии в 20−30-е годы массы трудов о России начала XX в., написанных журналистами, дипломатами и т. п." Однако, как и в случае США, они весьма далеки от научности.

Говоря о довоенной англо-американской историографии истории России, нельзя не сказать нескольких слов о русских историках-эмигрантах. Данные историки сформировались как профессионалы и сделали первые (а некоторые — значительные) шаги в своей карьере на родине. Поэтому нам видятся несправедливыми заявления тех советских исследователей, которые видят связь между трудами русских историков-эмигрантов и англо-американской исторической наукой 20−50-х годовА" *. Действительно, многие из них обосновались в западных университетах.

Г. В. Вернадский — в Йельском, М. М. Карпович — в Гарварде, М. Т. Флоринский — в Колумбийском и др.), были причастны к воспитанию западных специалистов по истории России (так, за 1945;1958 гг. М. М. Карпович подготовил 28 амержанских специалистов с докторской степенью), публжовались в западных научных журналах, а иногда даже создавали и редактировали их (М.М. Карпович был одним из основателей в 1941 г. амержанского «Russian review», редактировал его №№ 5−7 и был членом редколлегии до самой смерти) АА. Однако, в значительной степени они оставались в собственной культурной среде, не прощаясь с надеждой вернуться на родину, не сливаясь окончательно с научной жизнью Запада. Этому немало способствовала также специфжа организации последней и слабость зарубежной русистики — особенно до второй мировой войныАА. Тем не менее, исторжи-эмигранты бесспорно оказывали влияние на англо-амержанскую русистжу. Книги Г. В. Вернадского, М. М. Карповича, М. Т. Флоринского, носящие зачастую форму учебнжов, являлись важным фактором научного влияния на западную историческую наукуАА. По А. Риберу, в основе наследия русских исторжов-эмигрантов для их западных последователей были заложены четыре главных принципа: эмпиржо-позитивистский подход без каких бы то ни было релятивистских отклоненийособое внимание к политической и дипломатической истории, истории идейтесная связь истории России «петербургского периода» с историей Европыубежденность в раджальных переломах в истории России, Поэтому движение России до 1917 г. виделось им в нагфавлении правового государства. Больщевистская революция значила здесь радшальный юлом. Однако, они утешали себя тем, что большевюм есть лишь «один из эпизодов в прерьтистом процессе русской истории». Поэтому большая часть исторжов-эмигрантов и их западных студентов сосредоточилась на изучении имперского периода истории РоссииА*.

Изучение истории кадетской партии англо-американской исторической наукой во второй половине 40-х — первой половине бО-х гг.

Новый этап в англо-американской историографии начинается после второй мировой войны. Победа СССР в войне и последующий рост напряженности в отнощениях СССР и Запада, вылившийся в противостояние «холодной войны», стимулировали рост интереса ученых Англии и США к проблемам российской и советской истории. Важным фактором развития исторической науки США была иммиграция в страну во время войны историков многих европейских государств. В Англии и США появляются специальные центры по изучению истории России (к примеру — в США — при Гарвардском и Колумбийском университетах), повышается значимость научных журналов, публикующих материалы о России («American Slavic and East European review» — впоследствии «Slavic review" — «Russian review» в США, «Slavonic and East Ешореап review» — в Англии и др.), в изучение русской истории вкладываются средства государственных и частных фондов. Помимо научного интереса к России, вызванного на Западе усиливающейся ролью СССР в мировых отношениях, изучение России подстегивается и прагматическими интересами США и Англии. Идеологическое и политическое противостояние СССР и Запада поселяет среди государственных и научных кругов западных стран уверенность в необходимости лучше знать своего сопернжа, понимать его историю и современность. При этом, однако, изучение истории России на Западе, по справедливому наблюдению А. Рибера, заметно отставало в применении новых методологий, что было ликвидировано только к 80−90-м гг. аа Властительницей умов западных историков при изучении России (до середины 60-х гг. ~ безраздельной) была теория тоталитаризма. Впервые четкое оформление данная теория получила в книге X. Арендт «Корш тоталитаризма». Исследовательница заявляла, что к середине XX в. в мировой практике появляется уникальная форма деспотизма, основанная на всемерной мобилизации общества идеологизированной политической властью. Наиболее наглядными проявлениями такой формы правления являлись коммунизм и нацизм. Развиты основньте положения Арендт были К. Фридрихом и 3. Бжезинским, давщими характерные, на их взгляд, признаки тоталитаризма (официальная идеология, массовая партия вождистского типа, узаконенный террор, монополия государства на информацию, централизованная экономжа и др./А.

В 40−60-е годы в Англии и США появляется несколько работ по истории предреволюционной России обобщающего характера, по истории государственных и общественных учреждений. Самыми заметными из них можно признать труды X. Сетон-Уотсона, Р. Шарка, Дж. УолкинаА Появляется несколько специальных работ по истории революгщй 1905 и 1917 гг. АА Особой чертой исторических исследований Англии и США указанного периода является склонность авторов к идейной и интеллектуальной истории, их убежденность в подавляющей роли идеологии в истории позднеимперской России. Данной тематики касались труды Р. Хэйра, Л. Шапиро, отчасти Д. Тредголда и других авторовАА. В 1958 г. выходит написанный Дж. Фишером труд «Русский либерализм: от.

64 дворянства к интеллигенции" - первая книга, посвященная специально русскому либерализму. В книге рассматривается трансформация русского либерализма в 1890-х-1900;х гг., генезис раджального либерализма кадетского типа. В значительной степени той же тематже посвящена упомянутая книга Д. Тредголда. Общей чертой трудов данных авторов можно считать их утверждение о том, что Россия, несмотря на свою отсталость, после революции 1905;1907 гг., вступила на «западный» путь развития. Однако, шансы либерального развития России были подорваны первой мировой войной. Также подобному ходу развития России.

Препятствовали царь и его окружение. Шансы развития России по либеральному пути были перечеркнуты Октябрьской революцией, которая трактуется не более как верхушечный переворот, осуществленный дисциплинированной и организованной большевистской партией. Кадетская партия, как гфавило, рассматривается этой группой историков как партия с достаточно радикальной программой, а по методам своего действия — близкая к революционерам. Кадеты обвиняются в приверженности традиционным радикальным идеалам русской интеллигенции, недальновидности, неумении идти на уступки власти и т. д. В целом кадетов, по мнению этих авторов, с трудом можно причислить к либералам. Данные авторы заложили прочные основы того подхода к изучению истории кадетской партии, который мы вслед за английским исследователем Э. Эктоном именуем в своей работе «либеральным», а приверженцев его ~ историками-«либералами». Взгляды историков-«либералов» господствовали в англо-американской исторической науке до середины 60-х годов. Историкам-«либералам» противостоит направление историков-«ревизионистов"АА.

60'80-е годы: «ревизионистское» и «либеральное» направления в англоамериканской историографии.

В 1964;1965 гг. Л. Хаймсон опубликовал в журнале «Slavic review» статью «Проблема социальной стабильности в городской России, 1905;1917"аа. Автор сосредоточился на социальных отношенях в России в 19 051 917 гг. В результате их анализа ученый пришел к выводу о двойной поляризации в русском обществе: гфотиворечиях между властью и цензовой общественностью с одной стороны и между верхами и низами общества ~ с другой. Хаймсон доказывал, что при сложившихся в России общественных отнощениях новая революция была неизбежна, а начало мировой войны лишь оттянуло ее. Статью Хаймсона принято считать рубежом, положившим начало формированию в англо-американской историографии нового направления — историков-«ревизионистов» (пересмотревших или ревизовавшш традиционные англо-американские взгляды на русскую историю). «Подобно тому как классический русский роман, по известному выражению Достоевского, возник из гоголевской «Шинели», так и последующие [после середины 60-х годов — Н.М.] амержанские исследования по социальной истории советской системы [равно как и истории дореволюционной России — Н.М.] выросли на почве. усилий Хеймсона», — пишет амержанский исследователь М. Малиа. Подход Хаймсона к проблемам русской истории Малиа называет «неоменьшевистским» (автор теории поляризации, считает Малиа — Ю.О.

Мартов)АА.

Причины, обусловившие возникновение и укрепление данного течения, быж неоднородны. Среди них можно выделить как причиньг общественно-политические, так и внутринаучные. Среди первого ряда причин можно указать, во-первых, хрущевскую «оттепель» (что убедило западных исследователей в возможности внутренних подвижек советской системы и несправедливости традиционных западных ее оценок) — во-вторых, приход к власти в 60-е годы во многих странах Запада представителей либеральных и социалистических партийв-третьих, рост критики на Западе амержанской внешней политики (главным образом, войны во Вьетнаме) — в-четвертых, курс СССР с начала 70-х годов на «разрядку международной напряженности» и разоружение. Все эти факты заставили взглянуть на концепции англо-амержанских исторжов-«либералов» и в первую очередь на тоталигарную модель как на идеологическое обоснование «холодной войны». Среди внутринаучных причин укрепления позиций исторжов-«ревшионистов» можно, пожалуй. выделить постепенный уход с научной сцены представителей первого поколения русских историков-эмигрантов (оказавших значительное влияние на формирование англо-американских ученых «либерального» направления), а также огромный прогресс советской историографии позднеимперской России за 60−70-е годы и связанный с этим рост интереса к ней на Западе (регулярные обзоры советских работ в научной Г5) ессе Запада, участившееся применение достижений советских историков в западных работах и др.) — Последнее обусловило и рост научного обмена между СССР и Западом. По сведениям А. Рибера, за начало 60-х — 1975 гг. в этом обмене приняла участие тысяча человек*. Многие англоамериканские историки работали под началом виднейших советских специалистов. Только один П. А. Зайончковский за начало 60-х — начало 80-х гг. был научным руководителем нескольких десятков иностранных стажеров. Зайончковский руководил исследовательской деятельностью видного историка-«ревизиониста» Т. Эммонса, Дж. Хоскинг работал под началом Е. Д. Черменского и имел частые контакты с А. Я. Аврехом, с Аврехом часто контактировала Р. Маннинг и т. д.аа Историки-«ревизионисты» допускались в советские архивы, что делало их работы гораздо более документированными (хотя далеко не все материалы выдавались западным ученым на руки, не выдавались описи документов и т. п.). Архивными материалами из СССР снабжены книги Р. Пирсона, Ц. Хасегавы, Р. Маннинг, Т. Эммонса и др. Хотя были и исключения: так, труд историка-<�февизиониста" У. Г. Розенберга о кадетской партии в 19 171 921 гг. советским архивным материалом не снабжен, в то время как возможность пользоваться советскими архивами имелась у историка-«либерала» Дж. Хоскинга.

Направление ученых-«ревизионистов» было неоднородно. Нельзя сказать, что они были связаны единой философией истории. Многие из них были сторонниками теории модернизации (С. Блэк, Т. фон Лауэ, А.

Гершенкрон, во многом — Л. Хаймсон), которая, с одной стороны, большее значение придавала сощальным и экономическим составляющим исторического процесса России, с другой — уделяла больше внимания своеобразию исторического развития России, его отличию от исторических путей Запада (подробнее разные аспекты теории модернизации затрагиваются нами по ходу работы). Таким образом, историки-«ревюионисты» отличались комплексным подходом к русской истории. Однако, это еще не значило единообразия построений «ревизионистов». Больше всего их объединяло, пожалуй, неприятие ими традиционного взгляда на русскую историю ученых-«либералов», который, по их мнению, был во многом плодом холодной войны, «ненависти ко всему левому»" «.

Ревизионисты" рассматривали историю России начала XX в. с точки зрения объективности происходивших процессов. Они отметали фактор случайности и с большой долей скептицизма относились к субъективному фактору в истории. Они считали, что внутренние импульсы развития русского общества начала XX в. (социальные, экономические, политические и др.) привели к росту массового недовольства и появлению настроений, с которыми самодержавие не могло справлятьсячто мировая война сделала крах царского режима неизбежнымчто после Февраля 1917 г. настроения масс пошли по пути все большей радикализации, чем в итоге и воспользовались большевики. Октябрьская революция, таким образом, перестала расцениваться как верхушечный заговор и гредстала событием, вызревшим из недр самого общества. Русский либерализм и история кадетской партии также рассматривались иначе, чем историками-«либералами». Так, К. Фролих подверг сомнению версию о том, что деятели «Союза освобождения» стремились к общему фронту с революционерами. Подобный фронт, считает исследователь, возможен был только на идейном уровнев социальном отношении «освобожденцы"либералы преследовали собственные цели. Р. Маннинг и Т. Эммонс аргументировано доказывают несостоятельность утверждений историков-«либералов» о единстве целей и тактики кадетов и революционеров, их тесных связей на протяжении революции 1905;1907 гг. Близкие взгляды проводит А, ЭшерАА. Специальную монографию российским либералам во время первой мировой войны посвящает Р. Пирсон, тех же сюжетов часто касается в своей объемной монографии о Февральской революции Ц. Хасегава. Основным выводом этих ученых является тезис о том, что во время войны кадеты боялись переступать рамки легальной борьбы и меньше всего желали спровоцировать революцию, ибо видели связь собственных судеб с судьбой монархииАА. Отдельное исследование кадетской партии в период революции и гражданской войны посвящает У. Г. Розенберг (более половины исследования — о кадетах от Февраля к Октябрю 1917 г.). Стержневая мьюль автора — в том, что кадеты на протяжении 1917 г. вели себя как пАтия «надклассовая» (в чем было их искреннее заблуждение) и желали реформ политических, но не социальных. Кадеты, считает Розенберг, постепенно стали на защиту консервации существующих социальных порядков, сближаясь от Февраля к Октябрю с представителями буржуазных и военных кругов, отдаляясь от народа^'*.

Хотя с появлением историков-«ревизионистов» позиции представителей «либеральной» англо-американской историографии были несколько подорваны, ученые-«либералы» продолжали играть в западной исторической науке 60−80-х годов заметную роль. Однако, в изучении истории кадетской партии историками-«либералами» в сравнении с 40−50-ми годами появляется новая тендешщя. В 60−80-е годы в «либеральной» историографии выявляется группа авторов, с откровенной симпатией относящаяся к кадетской партии. Кадеты рассматриваются в этих работах как подлинные носители либерального идеалакак партия, стремившаяся к подлинному выражению общенародных нужд, партия гибкая и осторожная. Особенно явно стала себя проявлять данная группа исследователей в связи с разразившейся с середины 60-х годов (во многом под влиянием взглядов историков-«ревизионистов») дискуссии о шансах либеральной альтернативы в России (особенно применительно к периоду 1907;1914 гг.). Данная группа ученых в основном положительно отзывалась о деятельности кадетов в годы «конститудионного эксперимента», аттестовала их как партию «государственного смысла». Причины неудач «конституционного эксперимента» данная группа историков-«либералов», подобно своим предшественникам, продолжала видеть в консерватизме русских правящих сфер, «несвоевременности» мировой войны и т. п. Таковы по своему характеру работы Дж. Биллингтона, Ш. Галая, Э. Хили, Т. Рихи, отчасти — Дж. Хоскинга и др. Корни подобных взглядов восходят еще к трудам Б. Пэйрса. Однако, интересно отметить их носителей оформление в особую группу, чего нельзя объяснить вне контекста внутренних процессов, происходивших в 60−80-е годы в англо-американской русистже. Характерно, что история кадетской партии и русского либерализма получает в работах данного течения историков-«либералов» гораздо более детальное освещение, чем ранее. Так, Т. Риха посвящает книгу (впервые в истории англо-амержанской русистики) лидеру кадетов П, Н. Милюкову, Ш. Галай пишет работу о происхождении русского либерального движения от конца ХГХ в. до 1905 г. и посвящает несколько статей И. И. Петружевичу, Э. Хили значительную часть монографии посвящает отношениям кадетов с властью в 1905;1907 гг., Дж. Хоскинг занимается исследованием «конституционного эксперимента» 1907;1914 гг. и т. п.А* С другой стороны, продолжает существовать и «старое» направление «либеральной» англо-амержанской историографии кадетской партии, представленное работами Р. Пайпса, Л. Шапиро, Э. Крэнкшоу, А. Улама и др. Однако, подвижки наблюдаются и здесь. В первую очередь они касаются предмета исследования. История кадетской партии и здесь становится объектом непосредственного рассмотрения. Так, Р. Пайпс пишет две книги и П. Б. Струве, фигуре П. И. Новгородцева посвящают главы своих работ Дж. Путнэм и А. ВалицкийДж. Циммерман сосредотачивается на теоретических проблемах наследия русских либералов-консерваторов (в том числе посвящая отдельную статью сборнику «Вехи»), о проблемах «веховства» создает специальное исследование К. РидАЛ Активно участвуют ученые-«либералы» в специальном сборнике статей «Очерки о русском либерализме"А*.

Всплеск интереса в Англии и США к проблемам русской истории сопровождается оформлением и функционафованием соответствуюпщх организаций и объединений. Среди них особо можно выделить инициированный М. Левином и организованный им совместно с А. Рибером в США (при Пенсильванском университете) «Национальный семинар по проблемам российской истории в XX веке», задуманный для изучения крупных проблем русской истории и активизации исследований по истории России. Семинар привлек массу ученых (в основном -«ревизионистского» направления), помог им в укреплении связей с советскими исследователями, расширении работы в советских архивах. Однако, несмотря на кратковременный успех данного предприятия, оно не получило дополнительного финансирования и было завершено (последний семинар прошел в апреле 1988 г.). Параллельно развивалось изучение русской истории в Великобритании. С 60-х гг. центры по изучению России и СССР появляются в Бирмингеме, Глазго, Суонсиувеличивается штат сотрудников-исследователей русской истории в Лондонском университете, по стране создается несколько факультетов по изучению истории России. Основана Национальная ассоциация по советским и восточноевропейским исследованиям (ныне — Британская ассоциация славянских и восточноевропейских исследований). Однако, масштабы исследований по русской истории в Англии значительно скромнее, чем в США. Так, к 1989 г. по стране насчитьшалось менее 60-ти специалистов по истории России и Восточной Европы (для сравнения: в США за последние сорок лет подготовлено около 1700 специалистов по истории России). С 80-х годов в связи с рядом причин, в том числе и с сокращением правительственных дотаций на высшее образование, изучение истории России в Англии.

79 испытывает упадок .

Новейшая англо-американская историография кадетской партии.

Последней на сегодняшний день гранью, обозначившей значительный перелом в исследовании истории России в Англии и США, является развал Советского Союза. Резко упал интерес западных историков к истории России вообще и в особенности — России дореволюционной. Это во многом может быть объяснено тем, что в советскую эпоху англоамериканские историки часто искали в дореволюционной России либеральную альтернативу развития нашей страны, а после падения «Империи зла» их чаяния начаж осуществляться. Это сняло былую остроту с проблемы либеральной альтернативы. Частичное открытие Ахивов КПСС, Коминтерна, Министерств обороны и иностранных дел СССР способствовало смещению интереса англо-американских историков от истории России дореволюционной к истории СССР. Самая же заметная перемена произошла в сфере трактовок и интерпретаций русской истории. Магистральный процесс развития современной англо-американской историографии истории России может быть обозначен как возврат к традиционным западным схемам, иначе говоря — к воззрениям историков-«либералов». Этому способствовал распад Советского Союза (убеждавпшй западного человека в верности «диагноза», поставленного СССР историками-«либералами»), рост популярности антисоветских взглядов в бывшем СССР. К тому же распад СССР пришелся на время правления на Западе консерваторов (Р. Рейган, М. Тэтчер). Весь комплекс этих обстоятельств привел к началу переоценки «ревизионистами» своих взглядов 70−80-х годов и фактически к распаду их направления*А. Часть их постепенно признает правоту «либеральных» трактовок русской истории, часть увлекается новомодными постмодернистскими изысканиями (направленными на исследование не столько социальной структуры общества, сколько идей, стереотипов сознания, механизмов выработки суждений человека, проблемы человеческой индивидуальности и массовой психологии и др.)*а Как пишет Э. Эктон, «.существует опасность, что ревизионисты. позволят дезориентировать себя, подорвать уверенность в вьвдающихся достижениях своих исследований и вдохнуть новую жизнь в дискредитировавший себя взгляд на революцию"*А.

Рубежной работой, заявившей претензии ученых-«либералов», можно признать «Русскую революцию» Р. Пайпса. Для Пайпса характер русской революции определяется скорее не стожновением социальных позиций разных элементов общества, сколько русской политической традицией «патримониального» государства, при которой страна и ее жители являются собственностью правителя, щэава власти смешиваются с правами владения — при деспотизме верхов и рабской покорности низов. Большевики, придя к власти, продолжили, по Пайпсу, русскую «вотчинную традицию». Эта концепция берет начало еще в труде Пайпса «Россия при старом режиме», изданном в 1974 г. в США и переизданном в России в 1993;м. Рассмотрение кадетской партии проводится в традициях старой «либеральной» историографии, провозглашающей радикализм, недальновидность кадетов (в том числе при эксплуатации революционной угрозы), их неумение идти на уступки власти и т. п. Труд Пайпса вызвал волну откликов в англо-американской исторической науке. Большая часть их критически оценивала «Русскую революцию», отмечая прежде всего игнорирование автором социальной стороны процесса, невнимание к достижениям советской и западной историографии проблемы за последние десятилетия*'*. Общее количество трудов по истории предреволюционной России и кадетской пАтии в 90-е годы снизилось. Однако, по истории кадетов появилось несколько весьма ценных публжаций — как журнальных, так и монографических. Так, несколько статей кадетской партии посвятил израильский историк Ш. Галай*А. Американская исследовательница М. Стокдэйл написала фундаментальную биографию П. Н. Милюкова. Исследованию личности Милюкова посвящает свои изыскания также С. Брейар*А. А Келли и Г. Фликке затрагивают в своих трудах тематику «веховского» направления в русском либерализме* а. Статья, посвященная видению кадетами рабочего вопроса, опублжована У.Г. Розенбергом**. Кроме того, деятельность кадетской партии активно рассматривается в обпщх исследованиях последних лет: в книге У. Б. Линкольна о первой мировой войне, фундаментальном труде О. Файджеса о русской революцииистории России от 1552 до 1917 г., написанной Дж. Хоскингом*А. М. Стокдэйл и Ш. Галай приняли участие в конференциях, по материалам которых издательство «РОССПЭН» выпустило недавно два сборника статей о русском либерализме и П. Н. Милюкове. Все упомянутые исследователи, помимо У. Г. Розенберга, У. Б. Линкольна и О. Файджеса — представители «либеральной» англо-американской историографии, точнее — того ее течения, которое выделилось в западной науке в 1960;е годы.

Публикации документов и материалов, партийная публицистика, периодические издания, мемуарная литература.

Решение задач, сформулированных выше, обеспечено также документами и материалами руководящих органов кадетской партии, мемуарами и дневниками партийных лидеров, их публицистическими произведениями, материалами либеральной щрессы и др. Охарактершуем их вкратце.

Большой интерес для уяснения идеологических установок, политической и тактической линии кадетов представляют публикации официальных документов кадетской партии. Это публикации партийной программы, законодательных проектов и предложений партииотчеты о съездах партии Народной свободыотчеты парламентской фракции кадетов разных созьшов Думы, изданные еще до Октября 1917 г. аа Особого внимания заслуживает публикация целого корпуса источников по истории кадетской партии (протоколов заседаний кадетского ЦК, материалов партийных съездов и конференций), осуществленная в самые последние годы совместными усилиями российских и зарубежных историков в рамках исследовательского проекта «Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX века. Документальное наследие». В отношении кадетской партии данный проект реализуется преимущественно на основе архивных источников (из фондов ГАРФ, ОР РГБ и др.), а также дореволюционных публжаций кадетской прессы и официальных отчетов партии. Масса опубликованного в рамках проекта архивного материала, касающегося кадетов, такова, что зачастую не только включает источники, использованные в предыдущих исследованиях, но и перекрывает их, вводя многие новые документы в научный оборот впервые и создавая внушительную базу для дальнейших исследованийАА. Официальные документы дают полноценное представление о действии центральных органов кадетской партии, механизме принятия ею решений, ее идейных установках, внутрипартийных течениях, тактической линии кадетов. отношениях их с самодержавием, политическими партиями и организациями России и др.

Особо следует отметить публикации стенографических отчетов Государственной думы, где представлены парламентские речи кадетских ораторов по различным вопросам политической действительности России 1906;начала 1917 г. аа.

На вопросы о политических ориентирах кадетской партии помогают ответить многочисленные образцы агитационной литературы партии — в первую очередь, брошюры, вышедшие в свет в 1905;1917 гг. Они выходили солидными тиражами, число наименований также было велико. Пик издательской деятельности кадетов гфишелся на 1917 г. Так, по подсчетам Н. Г. Думовой, только за март-июль 1917 г. в Петрограде вышло около 20 брошюр об истории и программе партии. Б. И. Колоницкий утверждает, что за 1917 год Петроградское издательство «Свобода» выпустило не менее 54 книг и брогшор кадетских авторов тиражом около 3,3 млн. экземпляровшироко действовали московские кадетские издательства «Народное право» и «1917 год» (последнее выпустило в 1917 г. не менее 15 брошюр тиражом более 600 тыс. экземпляров)^'*. Такой поток неудивителен: в 1917 г. перед новой Россией встали разнообразные вопросы государственной важности, и из пропагандистских изданий кадетской партии мы узнаем, какими методами партия думала их решать. Так, решению аграрного вопроса посвящена брошюра кн. В. А. Оболенского «Партия Народной свободы о земле" — вопросам государственного строительства и решению национального вопроса -«Республжа» Ф. Ф. Кокошкина, «Учредительное собрание» К. Н. Соколова, «Национальный вопрос в России» Б. Э. Нольдеобщеполитическим и тактическим проблемам — «Партия Народной свободы и социализм» П. И. Новгородцева, «Тактжа партии Народной свободы» М. М. Винаверавнешней политике — «Россия в плену у Циммервальда» П. Н. Милюкова, «Революция и война» Н. В. Устрялова и многие другие.

Важное место в уяснении позиций кадетов по основным внутрии внешнеполитическим проблемам России в 1905;1917 гг. принадлежит кадетской и близкой к кадетам газетной и журнальной периодике. Важнейшими из них были газеты «Речь» (выходила в ПетербургеПетрограде в 1906;1918 гг.), «Русские ведомости» (1863−1918, Москва) — «Свободный народ» (1 июня 1917 г. — октябрь 1917 г., Петроград) — журналы «Освобождение» (Штуттгарт — Париж, 1902;1905), «Право» (Петербург — Петроград, 1898−1917), «Вестник Европы» (1866−1918, Петербург — Петроград), «Русская мысль» (1880−1918, Москва), «Русская свобода» (май-ноябрь 1917, Москва — Петроград), «Вестник партии Народной свободы» (1906;1908,11 мая 1917;8 августа 1918 г., Петербург — Петроград). Направленность данных изданий была различна. Так, «Речь» традиционно считалась «кадетским официозом», «Свободный народ» официально именовался изданием партии Народной свободы, проводя достаточно консервативные взгляды- «Вестник Европы» был традиционно умеренно-либеральным журналом, «Русская мьюль» и «Русская свобода» -либерально-консервативные издания, «Вестник партии.» был чисто партийным кадетским журналом. Пресса дает ценные факты из жизни партии в 1905;1917 г.: это отражение хода кадетских съездов, отчеты о партийных собраниях, митингах, постановления Центрального комитета, партийный взгляд на главнейшие события в стране и т. д. Кроме того, можно отметить различные публицистические сборники, в которых изложены взгляды представителей разных течений в кадетской партии по вопросам изучения русской интеллигенции, революции, парламентаризма, российской государственности и др.АА.

На различные вопросы помогает ответить многочисленная мемуарная литература лидеров партии Народной свободы. Думается, нет нужды здесь перечислять всю мемуарную литературу кадетских лидеров — ее список дается в конце работы. Больпшнство из этих работ грешит партийной пристрастностью, однако это — ценнейший источник для осмысления внутренней жизни партии Народной свободы в рассматриваемый период, ее позиций по различным политическим и социально-экономическим вопросам, курса кадетов в отношении правящих сфер России, их позиций в отношениях с другими политическими силами и т. д.

Обозначенный круг исторических источников также помогает ответить на поставленные выше вопросы, в случае необходимости скорректировать представления англо-амержанских исторжов о кадетской партии в 19 051 917 гг.

Настоящее исследование выполнено на кафедре Истории России Московского Педагогического Государственного Университета. Автор выражает глубокую благодарность всем своим коллегам, и в первую очередь В. Г. Тюкавкину, П. Ю. Савельеву, A.B. Лубкову, М. Ю. Лачаевой, СВ. Ильину за внимание, проявленное к автору и его работе и ценные советы. Особую признательность автор испытывает к П. Ю. Савельеву за неоценимую помощь в выборе темы и анализе материала.

Черняк Е. Б. Английская и американская историография революции 1905;1907 гг. // Вопросы истории, 1955, № 12. С. 126−138. л Tuck R, PaiU Nliliukov and negotiations for a Duma ministiy // The American Slavic and East-European review. Vol. 10. 1951, #2. P. 117−129- Treadgold D. The Constitutional Democrats and the Russian liberal tradition // The American Slavic ®d East-European review, 1951. Vol. 10, #2. P. 8594. л Черняк Е. Б. Указ. соч. С. 126−129,136−137.

Игрицкий Ю.И., Романовский H.B. Критика буржуазной историографии трех революций в России. М., 1975. С. 3. См. напр.: Придворова Т. П., Салов В. И. 0 современной б>фжуазной историографии первой русской революции 1905;1907 гг. // История и историки, 1975. М., 197& С. 236−249- Шелохаев B.B., Зырянов П. Н. Первая русская революция в американской и английской лжуазной историографии. М, 1976; 149−163- Иоффе Г. З. 0 формировании и развитии англо-американской историографии Февральской революции 1917 г. // История СССР, 1967, № 2. С. 137−159- Игрицкий Ю. И. Современная немарксистская историография Великого Октября // Вопросы истории, 1987, № 10. С.56−74- Романовский H.B. История и идеологическая борьба. Великий Октябрь в новейшей буржуазной литературе // История СССР, 1984, № 5. С. 178−188- Он же. Современная буржуазная историография Великой Октябрьской социалистической революции // Y 1я*т.

Вопросы истории, 1977, № 10. С. 123−142- Чубарьян А. О. Буржуазная историография Октябрьской революции // Вопросы истории, 1968, № 1. С.89−96 и др.

См. напр.: Зырянов ПН. Третьеиюньская монархия в современной американской историографии // История СССР, 1970, № 5. С. 188−204- Кирьянов Ю. И., Панкратова М. Г. Новые тенденции в американской историографии предыстории революций 1917 года в России // История СССР, 1967, № 1. С. 191−207- Крупина Т. Д Современная буржуазная историография о проблемах войны и революции в России в I9I4−19I7 гг. // Вопросы историографии и источниковедения социально-политических проблем истории СССР. М, 1982. С. 51−67 и др. Черняк Е. Б. Указ. соч. С. 126.

Садов В. И. Современная буржуазная историография Велишй Октябрьской социалистической революции//Вопросы истории, 1967, № 11. С. 192.

Haimson L. The problem of the social stability in urban Russia, 1905;1917 // Slavic review, 1964. Vol. 23, #4. P. 619−642- Vol. 25. 1965, #1. P. 1−22.

Иоффе Г. З. Указ. соч. С. 143−144, 15i9- Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 96- Кирьянов Ю. И., Панкратова М. Г. Указ. соч. См.: Иоффе Г. З. Февральская революция 1917 года в англо-американской буржуазной историографии. М., 1970. С. 60 и далее.

Романовский H.B., Марушкин Б. И., Иоффе Г. З. Три революции в России и буржуазная историография. М., 1977. С. 6−8- Романовский H.B. Критика современной буржуазной историографии Великой Октябрьской социалистической революции // Новая и новейшая история, 1987, № 5. С. 189. Ифицкий Ю. И. Мифы буржуазной историографии и реальность истории (Современная американская и английская историография Великой Октябрьской социалистической революции). М., 1974. С. 22−24.

Соболев Г. Л. Октябрьская революция в американской историографии, 1917;1970;е годы. Л., 1979, С. 51−73, 85−91, 105,114−118, 227−237и др. Карпачев М. Д. Истоки революции: Легенды и реальность. М., 1991. С. 56−63. Кирьянов Ю. И., Панкратова М. Г. Указ. соч. С. 196−207- Зырянов П, Н. Указ. соч. С. 188−190- Шелохаев B.B., Зырянов П. Н Указ. соч. С. 9−12- Романовский НВ., Марушкин Б. И., Иоффе Г. З. Указ. соч. С.8−10,28−29 и дф. «Зырянов П, Н. Указ. соч. С. 188−189.

Кирьянов Ю.И., Панкратова М. Г. Указ. соч.- Иоффе Г. З. Почему не удался «конституционный эксперимент» в царской России? (О книге Дл. Хоскинга «Русский конституционный эксперимент») // История СССР, 1974, № 6. С. 231−234- Романовский H.B. Ричард Пайпспрофессиональный антисоветчик // Вопросы истории, 1982, № 3. С. 27−42- Савельева В. Г., Яковлев В. П. Проблема власти в Февральской революции в трактовке Ц. Хасегавы // Вестник ЛГУ. Серия: История, язык, литература. 1977. Вып.З. № 14. С. 35−40.

Упрек несправедливый и преждевременный. Ко времени написания Савельевой и Яковлевым своей статьи Ц. Хасегава еще не выпустил главного своего труда — «Февральская революция. Петроград, 1917 год», в котором явно отстаиваются инью позиции. л См. напр.: Игрицкий Ю. И., Плимак Е. Г. Питомник клеветников (Русский исследовательский центр в Гарварде) //История СССР, 1961, № 5. С. 192−219- Романовский Н. В. Изучение истории СССР в Бирмингемском университете // История СССР, 1975, № 4. С. 210−215.

Думова Н. Г. Современная англо-американская историография о крахе кадетской партии в 1917 г. //История СССР, 1969, № 4. С. 183−193, 198,201.

Hosldng G.A. The Russian constitutional experiment: Government and Duma, 1907;1914. Cambridge, 1973. л Думова НГ. История российских буржуазных партий в новейшей англо-американской историографии //ИсторияСССР, 1977, № 6. С. 200−211,218. fljfMOBa Н. Г. Новые тенденции в современной зарубежной историографии буржуазного либерализма в России // Новейшие исследования по истории России периода империализма в советской и зарубежной историографии. Сб. ст. М., 1985. С. 104−116- Она же. Российский либерализм в освещении современной англо-американской историографии. История СССР в современной западной немарксистской историографии: Критический анализ. М, 1990. С. 100 112 (особ.-с. 100−101). См. напр.: Игрицкий Ю. И., Романовский НВ. Указ. соч. С. 5−8- Романовский Н. В, Угрюмов А. Л. Революция 1905;1907 гг.: Некоторые вогфосы истории и современные буржуазные фальсификаторы // Вопросы истории КПСС, 1975, № 7. С. 45−46- Романовский Н. В., Марушкин Б. И., Иоффе Г. З. Указ. соч, С. 47−54- Придворова Т. П., Салов В. И Указ. соч. С. 238−241. л См. напр.: Игрицкий Ю. И., Романовский Н. В. Указ. соч. С. 7−8- Романовский Н. В., Угрюмов А. Л. Указ. соч. С. 47. Иоффе Г. З. Почему не удался «конституционный эксперимент». С. 234- Кирьянов Ю. И., Панкратова М. Г. Указ. соч. С. 205. См. напр. также: Игрицкий Ю. И., Романовский Н. В. Указ. соч. С. 18.

См, напр.: Романовский Н. В., Марушкин Б. И., Иоффе Г. З. Указ. соч.- Иоффе Г. З. Февральская революция 1917 года .

Крупина Т. Д. Указ. соч. С. 64−65- Gleasoa W.E. The Ail-Russian Union of town and politics of urban reform in tsarist Russia // Russian review, 1976 Vol. 35, #3. P. 290−302.

Иоффе Г. З. О формировании и развитии. 151−154, 158−159- Игрицкий Ю. И., Романовский Н. В. Указ. соч. С. 23−26. л' Критика основных концепций современной буржуазной историографии трех российских революций. М., 1983. С. 89−101.

Pipes R StruveLiberal on the left, 1870−1905. Cambridge (Mass) — London, 1970; Idem. Struve: Liberal on the right, 1905;1944. Cambridge (Mass.) — London, 1980.

Романовский H, B, Ричард Пайпс — профессиональный антисоветчик. С. 35−37.

Медушевский А, Н. Русский конституционализм второй половины XIX — начала XX вв. // Первая российская революция 1905;1907 гг. Обзор советской и зарубежной литературы. М., 1991, С. 130−135.

См: Карпачев М, Д. Указ. соч. С. 8−63.

Медушевский А. Н. Либерализм как проблема современной западной историографии // Вопросы истории, 1992, № 8−9. С. 167−178.

Алексеева И. В. Россия в годы первой мировой войны, 1914;февраль 1917. Отечественная и западная историография. Источники, Мемуарная литература. Методическое пособие для студентов факультета социальных дисциплин по тематике специального курса, специального семинара и дипломньк работ, СПб., 1993. С. 28−33- Она же. Взаимоотношения царизма, буржуазной оппозиции и союзников России по Антанте в 1914;феврале 1917 г. в современной западной историографии // Государственные инегитуты и общественные отношения в России в XVni — XX вв. в зарубежной историографии. СПб., 1994. С. 69−84.

Павлова И. В. Современные западные историки о сталинской России 30-х годов (Критика «ревизионистского» подхода) // Отечественная история, 1998, № 5. С. 107−119. л Подробнее см.: Игрицкий Ю. И. Еще раз по поводу «социальной истории» и «ревизионизма» в изучении сталинской России // Отечественная история, 1999, № 3. С. 121−125- Олегина И. Н. Будем уходить от схематизма // Отечественная история, 1999, № 3. С. 125−127- Щербань Н. В. Наука или политическая конъюнктура? // Отечественная история, 1999, № 3. С. 127−130- Соколов А. К. Спасибо за науку // Отечественная история, 1999, № 3. С. 130−134.

Загородников А. Н. Павел Милюков и западная историография о российском либерализме // П. Н. Милюков: Историк, политик, дипломат. Материалы международной научной конференции. Москва, 26−27 мая 1999 г. М., 2000. С. 449−461.

Ascher А. The revolution of 1905. Vol. L Russia in disarray. Stanford (Cal), 1988, Vol. II. Authority restored. Stanford (Cal.), 1992; Figes O. A people’s tragedy: the Russian revolution, 1891−1924. 2* ed. London, 1996; Hosking G. Russia: People and Empire, 1552−1917. London, 1998; Kelly A.M. Toward another shore: Russian thinkers between necessity and Chance. New Haven — London, 1998; Lincoln W.B. Passage through Armageddon: The Russians in war and revolution, 1914;1918. N.Y.- Oxford, 1994; Stockdale M.K. Paul Miliukov and the quest for a liberal Russia, 1880−1918. Ithaca — London, 1996; Breuillard S. Russian liberalism — Utopia or realism? The individual and the citizen in the political thought of Miliukov // Mc Kean R.B., ed. New perspectives in modern Russian history. Selected papers from the Fourth world congress for Soviet and East European studies, Harrogate, 1990. London — Basingstoke, 1992. P. 99−116- Flikke G. Democracy or Theocracy: Frank, Struve, Berdjaev, Bulgakov & 1906 Russian revolution // Univesitetet i Oslo. Slavisk — Baltisk aivdeling meddelelser. 1994, #69- Galai S. The Kadet quest for the masses // McKean R., ed. New perspectives on the modem Russian history. London, 1991. P. 80−93- Galai S. The Kadet electoral success ~ a hollow victory? // Русский либерализм: Исторические судьбы и перспективы. М., 1999. С. 279−282- Galai S. The Kadets, Milyukov and the First Duma // П. Н. Милюков: Историк, политик, дипломат. М., 2000. С. 252−274- Rosenberg W. G, Representing workers and the liberal narrative of modernity // Slavic review. Vol. 55, 1996, #2, P. 245−269- Stockdale M.K. Russian liberals and the contours of patriotism in the Great war // Русский либерализм: Исторические судьбы и перспективы. С. 283−292- Stockdale М.К. Miliukov, nationality and national identity // П. Н. Милюков: Историк, политик, дипломат. С. 275−287- Брейар С. Портрет Милюкова // Отечественная история, 1993, № 3. С. 155.

162- Хаймсон Л. Развитие политического и социального кризиса в России в период от кануна Первой мировой войны до Февральской революции // Россия и Первая мировая война лматериалы международного научного коллоквиума). СПб., 1999. С. 17−33.

Рибер А. Изучение истории России в США // Исторические записки. Т. 3 (121). М., 2000. С. 66.

См. напр.: Милюков ПН. Воспоминания. Т.1. М., 1990. С. 218−228.

См. напр.: Кеппап G. Siberia and the exile system. Vol. 1−2. N.Y., 1891. Имеется русский перевод: Кеннан Jfya Сибирь и ссылка. СПб., 1906; Golder F.A. War, revolution and peace in Russia: The passages of F.A. Golder (Completed, edited and introducted by T. Emmons and B.M. Patenaude). Stanford, 1992; Рибер A. Указ. соч. С. 66−67,.

См, напр: Bullard А. The Russian pendulum. Autocracy — democracy — bolshevism. N.Y., 1919; Long R. Russian revolution aspects. N.Y., 1919; Ross E. Russia in upheaval. N.Y., 1919; Wilton R. Russia’s agony. N.Y., 1919; Francis D. Russia from the American embassy. Phil., 1929 и мн. др. л Иоффе Г. З. Февральская революция 1917 года. С. 14.

Robinson G.T. Rural Russia under the Old Regime. A history of landlord-peasant world and a prologue to the peasant revolution of 1917. N.Y., 1932.

Chamberlin W.G. The Russian revolution. Vol. 1−2. N.Y., 1934. Книга выдержала несколько изданий.

Wallace D. М. Russia. Vol. 1−2. London, 1877- Уоллес Д. М. Россия. Т. 1−2. СПб., 1880−1881. Pares В. My Russian memoirs. London, 1931. P. 19,30−31.

Подробнее о деятельности Шйрса см. напр.: Pares В. My Russian memoirsHughes М. Bernard Pares, Russian studies and the promotion of Anglo-Russian friendship, 4907−1914 // The Slavonic and East European review. Vol. 78.2000, #3. P. 510−536. л Pares B. Russia: between reform and revohition. N.Y., 1962; Idem. The fall of the Russian motiarchy: A study of evidence. London, 1939.

См.: Stebbing E. From Czar to Bolsheviks. London, 1918; Wilox E. Russia’s ruin. Londcm, 1919; Williams H. The spirit of the Russian revolution. London, 1919; Knox A, With the Russian army. Vol. 1−2. London, 1921; Buchanan G. My mission to Russia. London, 1923; Lockhart R.B. Memoirs of the British agent. London, 1932 и мн. др. л См. напр.: Иоффе Г. З. Февральская революция 1917 года. С. 18−20,23−25 и др.

Рибер А. Указ. соч. С. 69−70, 81- Бирман М. А. М. М. Карпович и «Новый журнал» // Отечественная история, 1999, № 5. С. 125,129−130.

Подробнее об этом см. напр.: Рибер А. Указ. соч. С. 70−71. «См. напр.: Vernadsky G. А history of Rusaa. New Haven, 1929; Karpovich M. Imperial Russia, 1801−1917. N.Y., 1952; Florinsky, M. T. Russia: A Short History. London, 1969; Idem. The End of the Russian Empire. New York, 1961.

Рибер A. Указ. соч. С. 72−73. ''Тамже. С. 76. л Arendt Н. The origins of Totalitarianism. N.Y., 1951; Friedrich C.J., Brzejinski Z. Totalitarian dictatorship and autocracy. Cambridge (Mass.), 1956,.

Seton-Watson H, The decline of imperial Russia, 1855−1914. N. Y., 1952; Charques R. The twilight of Imperial Russia. London, 1958; Walkin J. The rise of democracy in pre-revolutionary Russia: Political and social institutions under the last three Czars. N. Y., 1962.

Harcave S. First blood. The Russian revolution of 1905. London, 1964; Kennan G.F. Russian revolution — fifty years after. Its nature and consequences // Foreign affairs. Vol. 46. 1967, #1. P. 1−21- Tompkins S. Triumph of Bolsheviks: revolution or reaction? University of Oklahoma press, 1967; Daniels R.V. Red October. The Bolshevik revohition of 1917. N.Y., 1967.

Hare К Portraits of Russian personalities between reform and revohition. London — New YorkToronto, 1959; Schapiro L. Rationalism and nationalism in Russian XlX-century polhical thought. New Haven — London, 1967; Idem. Russian studies. N, Y., 1986; Treadgold D. Lenin and his rivals: The struggle for Russia’s foture, 1898−1906. New York, 1955. л Fischer G. Russian liberalism: From gentry to intelligentsia. Cambridge (Mass.), 1958.

Acton E. Rethinking the Russian revolution. London, 1990. P. 44−48. л Haimson L. Op. cit. Дщная статья знаменовала собой начало систематического похода на взгляды историшв-«ли&8ралов». Отдельные гюпытки критики его наблюдались и раньше. См. напр.: Сап-Е. The Bolshevik revolution. 1917;1923. Vol. 1. London, 1954.

Малиа М. Из-под глыб, но что? Очерк истории западной советологии // Отечественная история, 1997, № 5. С. 100−101. Рвйер А. Указ. соч. С. 77.

См. напр.: Эммонс Т. ПА. Зайончковский ~ научный руководитель иностранных стажеров // П, А. Зайончковский (1904;1983): Статьи, публикации и воспоминания о нем. М., 1998. С. 116, 119- Зеленое М. В. (сост.). Интервью с профессором Джеффри Хоскингом (Великобритания) // Отечественная история, 1997, № 5. С. 122- Manning R.T. The crisis of the old order in RussiaGentiy and government. Princeton, 1982. P. XIV и др. Эктон Э. Новый взгляд на русскую революцию // Отечественная история, 1997, № 5. С. 69.

Frohlich К. The emeiAence of Russian constitutionalism, 1900;1904: The relationship between social mobilization and political group formation in pre-revolutionary Russia. The Hague etc., 1981. P.113,115−119,207,209.

Manning R.T. The crisis of the old order in Russia: Gentry and government. Princeton, 1982; Emmons T. Op. citAscher A. The revolution of 1905. Vol. I. Russia in disarray. Stanford (Cal.), 1988. Vol. II. Authority restored. Stanford (Cal.), 1992,.

Pearson R, The Russian moderates and the crisis of tsarism, 1914 — 1917. London — Basingstoke, 1977; Hasegawa Ts. The February revolution. Petrograd, 1917. Seattle — London, 1981.

Rosenberg W.G. Liberals in the Russian revolution: The Constitutional Democratic party, 19 171 921. Princeton, 1974. Billin.

Pipes R. Struve: Liberal on the leftIdem. Struve: Liberal on the rightWalicki A. Legal philosophies of Russian liberalism. Oxford, 1987. P. 291−341- Putnam G. F. Russian alternatives to Marxism: Christian socialism and idealistic liberalism in twentieth century Russia. Knoxville, 1977; Zimmerman J. E. The political views of the Vekhi group // Canadian and American Slavic studies. Vol. 10. 1976, #3. P.307−327- Idem. Russian liberal theory, 1900;1917 // Canadian and American Slavic studies. 1980. Vol. 14, #1 .P. 1−20- Read C. Religion, revolution and the Russian intelligentsia, 1900;1912: The Vekhi debate and its intellectual bacliAound. London — Basingstoke, 1979. Timberiake C, ed. Essays on Russian liberalism. University of Missouri press, 1972, См.: Розенберг У. Г. История России конца XIX — начала XX вв. в зеркале американской историографии // Россия XIX — XX вв. Взгляд зарубежных историков. М., 1996. С. 10−11, 16- Эктон Э., Гэтрелл П. Глазами британцев: современная английская историография России и Советского Союза // Там же. С. 29−30- РибЛ) А. Указ. соч. С. 92−93, 96. л См. напр.: Эктон Э. Новый взгляд на русскую революцию. С. 70−71- Рибер А. Указ. соч. С. 7980.

Отголосок постмодернизма виден, скажем, в одной го новых статей У. Г. Розенберга, посвященной видению кадетами рабочего вопроса. Автор, к примеру, углубляется в раскрытие смысла для кадетов понятий «рабочие», «трудящиеся», «рабочий класс», проблемы индивидуалистического и классового подхода к рабочему вопросу и т. п. См.: Rosenberg W.G. Representing workers and the ПЬета! narrative of modernity // Slavic review. Vol. 55. 1996, Wl. P. 245 269.

Л Эктон Э. Новый взгляд на русскую революцию. С. 78.

Pipes R. Russian revolution. Vol. 1−2. N.Y., 1990; Пайпс P. Русская революция. Т. 1−2. М., 1994; Он же. Россия при старом режиме. М., 1993. Малиа М. В поисках истинного Октября (Размьппления о советской истории, западной советологии и ноюй книге Ричарда Пайпса) // Отечественная история, 1992, № 4, С. 178−187- Розенберг У. Г. История России конца XIX — начала XX вв.. С. 27−28- Kenez Р. The prosecution of Soviet historyA critique of Richard Pipes' «The Russian revolution» // Russian review. Vol. 50. 1991, #3. P. 345−351- Getzler I. Richard Pipes' «revisionist» history of the Russian revolution // The Slavonic and East European review. Vol. 70.1992, #L P. 111−126 и др.

См. напр.: Gala S. The Kadet quest for the masses // McKean R., ed. New perspectives on the modem Russian history. London, 199L P. 80−93- Галай Ш. Конституционалисты-демократы и их критики//Вопросы истории, 1991, № 12. С. 3−12.

Л Stockdale М.К. Paul N. Mffiukov: An intellectual biogrAhy, 1859−1905. Harvard, 1989; Idem. Paul Miliukov and the quest for a libera Russia, 1880−1918. Ithaca — London, 1996; Breuillard S. Russian liberalism — utopia or realism? The individual and the citizen in the political thought of Miliukov // Mc Kean R.B., ed. New perspectives in modem Russian history. Selected papers from the Fourth world congress for SoNfet and East European studies, Han-ogate, 1990. L. — Basingstoke, 1992. P. 99−116- Брейар С. Портрет Милюкова // Отечественная история, 1993, № 3. С. 155−162.

Kelly А.М. Toward another shore: Russian thinkers between necessity and chance. New HavenLondon, 1998; Flikke G. Democracy or Theocracy: Frank, Strruve, Berdjaev, Bulgakov & 1905 Russian revolution // Univesitetet i Oslo. Slavisk — Baltisk avdeling meddelelser. 1994, #69.

Л Rosenberg W.G. Representing workers and the liberal narrative of modernity // Slavic review. Vol. 55, 1996, #2. P. 245−269. л Lincoln W.B. Passage through Armageddon: The Russians in war and revolution, 1914;1918. N.Y.Oxford, 1994; Figes O. A people’s tragedy: the lUissian revolution, 1891−1924. 2л ed. L., 1996— Hosking G. Russia: People and Empire, 1552−1917. London, 1998 (Имеется русский перевод: Хоскинг Дж. Россия: Народ и империя (1552−1917), Смоленск, 2000).

Galai S. The Kadet electoral success — a hollow victory? // Русский либерализм: Исторические судьбы и перспективы. С. 279−282- Stockdale М.К. Russian libmls and the contours of patriotism in the Great war // Тай же. С, 283−292- Galai S. The Kadets, Milyukov and the Fffst Duma // П. Н. Милюков: Историк, политик, дипломат. С. 252−274- Stockdale М.К. Miliukov, nationality and national identity // Там же. С. 275−287.

Конституционно-демократическая партия. Съезд 12−18 октября 1905 г. СПб., 1905; Право, 1906, 15 и 29 января, 19 февраляВторой Всероссийский съезд конституционно-демократической партии. 5−11 января 1906 г. Бюллетени № 1−8. СПб., 1906; Конституционно-демократическая партия (партия народной свобода) — Постановления П съезда 5−11 января 1906 г. и Программа. СПб., 1906; Протоколы третьего съезда партии народной свободы (консггауционно-демократической). СПб., 1906; Констдауционно-демократическая партия (партия народшй свободы). Постановления Ш съезда 21−26 апреля 1906 г. и Устав партии. СПб., 1906; Аграрный вопрос на IV делегатском съезде партии народной свободы. СПб., 1907; Речь, 1916, 23 февраляСтенографический протокол VH съезда партии народной свободы. Первый день съезда. Пг., 1917; Отчет фракции народной свободы о деятельности в третьей Государственной думе за период с ноября 1907 г. по ноябрь 1908 г. СПб., 1909; Законодательные проекты и предложения партии народной свободы 1905;1907 гг. СПб., 1907 и мн. др.

Протоколы Центрального комитета Конституционно-демоЛатической партии. Т.1. 1905;1911 гг. М., 1994; Т.2. 1912;1914 гг. М., 1997; Т.З. 1915;1920 IT. М, 1998; Съезды и конфч5еннии Конституционно-демократической партии. Т.1, 1905;1907 гг. М., 1997; Т.2. 1908;1914 гг. М., 2000; Т. З. Кн. 1.1915;1917 гг. М., 20 001.

Государственная дума. Стенографические отчеты. Т. 1−4. М., 1995. л Думова Н. Г. Кадетская партия. С. 123- Колонщкий БИ Издательская деятельность Временного комитета Государственной думы в Петрограде, март-нояфь 1917 г. // Книжное дело в России во второй половине Х1Х-начале XX вв.: Сборник научных трудов. Вып. 5. М., 1990, С.61- Шевцов А. В. Издательская деятельность русских несоциалистических партий начала XX века. СПб., 1997, С. 48.

См. нагф.: Проблемы идеализма. СПб., 1902; Вехи. Интеллигенция в России. М., 1991; Из глубины. Сборник статей о русской революции, М., 1990; Милюков П. Н. Год борьбы. Публицистическая хроника. СПб., 1907; Струве П. Б. Patriotica. Политика, культура, религия, социализм. М&bdquo- 1997. и др.

Заключение

.

Англо-американская историческая наука накопила значительный опыт осмысления истории кадетской партии в 1905;1917 гг. При всем многообразии работ, в которых непосредственным или косвенным образом рассматривается история кадетской партии, специальных исследований, посвященных ей, в англо-американской исторической науке немного. Среди них можно отметить труды Д. Тредголда, Дж. Фшпера, Ш. Галая, Г. Фриза, К. Фролиха, затрагивающие проблемы происхождения кадетской партииработу Т. Эммонса о партиях кадетов и октябристов в период первой русской революциимонографии Р. Пирсона (о русских либералах в период первой мировой войны), У. Г. Розенберга (о кадетах в 1917;1921 гг.), Р. Маннинг об отнощениях русского дворянства и правительства от начала века до первой мировой войны. Многие авторы посвящают статьи (Ш. Галай, С. Брейар), главы монографий (Дж. Путнэм, А. Валицкий), специальные монографии (Т. Риха, Р. Пайпс, М. Стокдэйл) лидерам кадетской партии. Разработка биографических сюжетов была характерной особенностью англо-американской исторической науки, выгодно отличающей ее от науки отечественной. В различных исследованиях затрагиваются проблемы теоретического наследия кадетов (у Л. Шахшро, Дж. Циммерман, К. Рида, Дж. Путнэма, А. Валицкого, Г. Фликке, А. Келли). В 1972 году в США были выпущены «Очерки о русском либерализме» — единственный на сегодня подобный сборник, в котором история кадетской партии находит непосредственное отражение. Работе кадетов в различных общественных организациях во время первой мировой войны посвящают значительное внимание в своих статьях М. Хэмм, У. Глисон, Т. Фэллоус, М. Джордж. Редкая работа общего характера по истории России начала XX века, написанная англо-американскими учеными, обходится без разбора идеологии и политической линии кадетов. анализа биографии и политического поведения того или иного руководителя кадетской партии. Подобных работ великое множество. Самыми примечательными из них можно считать произведения классиков англо-американского россиеведения — Б. Пэйрса и У. Г. Чемберлена, работы X. Сетон-Уотсона, Р. Шарка, Л. Шапиро, А. Б. Улама, Р. Пайпса, А. Эшера, О. Файджеса и др.

Англо-американская историческая наука в своем изучении истории кадетской партии прошла, на наш взгляд, три основных этапа.

Первый этап — от 20-х до середины 40-х годов. В этот период англоамериканская русистика пребывала в стадии становления. Работы, в которых освещалась история кадетов, были оснащены несовершенной источниковой базой. Многие работы носили в целом публицистический характер (недаром классические труды, написанные в это время, составлены журналистами — Б. Пэйрсом в Англии и У. Чемберленом в США). В этот период русская революция еще не стала далекой историей, были живы многие ее активные участники (П.Н. Милюков, В. А. Маклаков, А. Ф. Керенский и мн. др.), под непосредственным влиянием которых (с соответствующей долей партийной пристрастности) формировались взгляды англо-американских историков на историю кадетов.

Временем становления поджнно научных воззрений англо-амержанских исторжов на историю кадетской партии можно назвать время после конца второй мировой войны. Данный период продолжался до середины 60-х годов, характеризуясь остротой и полемической заостренностью трудов англо-амержанских исторжов. Это можно объяснить, на наш взгляд, во-первых, остротой международной борьбы между СССР и Западом в это время (что породило знаменитую теорию тоталитаризма и дало толчок к оформлению первой волны исторжов-«либералов»), а во-вторых, влиянием на англо-амержанских исследователей русских историков-эмигрантов. Кроме того, источниковая база англо-американских трудов была несовершенна.

Третьим периодом развития англо-американской исторической науки можно считать период от середины 60-х до начала 90-х годов. Главная черта этого периода — появление направления историков-«ревизионистов». В отличие от историков-«либералов», они были сторонниками комплексного подхода к истории России. «Ревизионисты» стремились выводить закономерности развития российского обгцества из него самого, и поэтому стали больше интересоваться не только историей идей или полигики в России, но и социальной историей нашей страны. История кадетской партии стала рассматриваться преимущественно с позиций ее социальной подоплеки. Комплексность исследования «ревизионистов» проявилась и в лучшей оснащенности архивными источнжами, в т. ч. и советского тАоисхождения. В стане историков-«либералов» в 60−80-е гг. происходит размежевание: выдежется течение историков, с открытой симпатией относящихся к кадетской партии, рассматривающих ее как носительницу подлинно либеральных взглядов, осторожную и умеренную.

Ныне англо-американская историография кадетской партии пребывает на четвертом этапе развития, начавшемся после распада СССР. Среди его признаков можно назвать, пожалуй, понижение интереса исторжов Англии и США и к истории дореволюционной России в целом, и к истории кадетов. В первую очередь это можно связать с торжеством в постсоветской России либеральных тфинципов общественного развития и соответствующим уменьшением заостренности проблемы либеральной альтернативы в России. Тем не менее, изучение истории кадетов в Англии и США не стало в тупж. На протяжении 90-х годов вышла фундаментальная биография П. Н. Милюкова за авторством М. Стокдэйл, появилась масса статей Ш. Галая о кадетахпроблемы русского либерализма освещаются в трудах Г. Фликке и А. Келли, О. Файджеса и.

Дж. Хоскинга. Общей тендешдией совремешюй ашАло-амершсанской историографии кадетской партии можно назвать определенный возврат позиций, утраченных с 60-х годов историками-«либералами" — параллельно происходит распад направления «ревизионистов».

Характеризуя происхождение кадетской партии, англо-американские историки-«либералы» говорят об «общенациональности» программы кадетов. Кадеты, не ограничиваясь разработкой политических вопросов, уделяли значительное внимание вопросам социально-экономическим. Либерализм кадетов был демократичен, его носителем стала «внеклассовая» интеллигенция. Однако, тактика кадетов зачастую была схожа с революционной. Таких взглядов придерживаются Дж. Фишер, Д. Тредголд, Дж. Уолкин, Р. Шарк, С. Харкейв, Т. Риха, Р. Пайпс, Ш. Галай и нек. др. Историки-«ревизионисты» отстаивают иные позиции. Они считают, что программа кадетов была программой демократической интеллигенции, опиравшейся в своих политических действиях на близкие себе социальные группы (а не на интересы всей нации, как считают многие историки «либерального» направления). Нельзя, говорят исследователи-«ревизионисты», считать программу кадетов чересчур радикальной или преувеличивать значение их призывов к единству с революционерами (как указьшает К. Фролих, эти призывы были лишь «словесной формой», скрывавшей насущные интересы либеральной интеллигенции). Таких взглядов придерживаются К. Фролих, Г. Фриз, Т. Эммонс, Р. Маннинг, Э. Эктон и нек. др.

Идейно-политические позиции кадетов, их тактическая линия расцениваются учеными-«либералами» как достаточно радикальные и часто — близорукие. Кадеты были слшпком увлечены собственным имиджем огшозиционной партии, противостоя правительству даже при общем согласии с ним по тем или иным вопросам (например, в случае со столыпинскими реформами), ища союзников не в травящих верхах и не в умеренной части общества, а среди оппозшщонных и даже революционных элементов (в особенности — в 1905;1907 гг.). Такая оценка связывается со взглядами той части историков-«либералов», позиции которых сформировались во многом под влиянием теории тоталитаризма, оформившейся на рубеже 40−50-х годов. Эти позиции характерны для трудов Д. Тредголда, X. Сетон-Уотсона, Р. Шарка, Дж. Уолкина, Р. Пайпса, Л. Шапиро и др. с другой стороны, с 60-х годов в направлении историков-«либералов» выделяется группа исследователей, рассматривающая линию кадетов как твердо либеральную и благоразумную, а причину ее неудачи видит главным образом в поведении правяшрйх сфер. Это мнение прослеживается в трудах Т. Рихи, Ш. Галая, Дж. Циммерман, Э. Хили, М. Стокдэйл и др. Особенно историков-«либералов» данного течения волнует проблема развития России по конституционному пути в период расцвета третьеиюньской системы (19 071 914 гг.). Характерно, что применительно к этому периоду данную группу ученых-«либералов» назьшают «оптимистами», поскольку они положительно оценивают шансы на реализацию данного пути в России в указанное время. Главным препятствием на этом пути, считают они, была первая мировая война. Во время мировой войны, пишут англоамериканские историки-«либералы», кадеты взяли патриотический тон, стремясь хранить атмосферу национального единства, сделав центром этих настроений Думу и Прогрессивный блок. Программа блока была умеренна. В целом верным и уместным было требование создания министерства общественного доверия. Отвергнув его, самодержавие стало обречено уже в 1915 г. Такие позшщи отстаивают Б. Пэйрс, Т. Риха, М. Стокдэйл и др. С другой стороны, например, Д. Ливен считает программу Прогрессивного блока и линию кадетов в нем недальновидными. Февральская революция, считают историки-«либералы», застала кадетов врасплох. Они стали жертвой приверженности своим идейным установкам (например, в вопросах общегосударственных и внепшеполитических) и собственного формализма (нежелание решать злободневные вопросы до Учредительного собрания). Кадеты и Временное правительство, стремясь к безоговорочному воплощению освободительных идеалов (при этом некоторые историки, как Л. Шапиро, не считают их сугубо кадетскими или вообще либеральными), действовали близоруко, липшв государство необходимых рьгаагов исполнения своих решений (роспуск полиции, дезорганизация в Амии и т. д.). Это во многом способствовало политическому фиаско кадетов. Такие позиции занимают многие историки-«либералы» — начиная от классиков англо-американской историографии Б. Пэйрса и У. Чемберлена и кончая современными исследователями Р. Пайпсом, Дж. Хоскингом и др.

Иначе оценивают идеологию и тактику кадетов в 1905;1917 гг. англо-амержшские историки-«ревизионисты». Они считают, что кадеты, видя ограниченность реформ, данных самодержавием в 1905;1906 гг., считали их определенным сдвигом в политической системе России и почвой для дальнейшей демократизации государственного строя страны. Поэтому не стоит преувеличивать оппозиционности кадетов самодержавию в годы первой русской революции, общности их линии с линией революционеров. Наоборот, кадеты были лояльны и осторожны. На таких позициях стоят Р. Маннинг, Т. Эммонс, У. Г. Розенберг, О. Файджес и пр. В 1907;1914 гг., заявляют историки-«ревизионисты», борьба за обновление России сводилась к противостоянию между реакционным и революционным исходами. Поэтому парламентский путь, отстаивавшийся кадетами, был невошютим. Наиболее комплексно такая точка зрения представлена в трудах Л. Хаймсона, Т. фон Лауэ, У. Г. Розенберга. Прежней осталась линия кадетов и во время первой мировой войны. Они держались линии умеренной и осторожной, боясь простереть ее за пределы Думы, умеренно критжуя самодержавие и требуя очень умеренных реформ, главной го которых было создание министерства общественного доверия. Определяющим моментом в тактике кадетов периода первой мировой войны был страх революции. Даже острая критика самодержавия, предпринятая кадетами на рубеже 1916/17 гг., служила тем же целям. Постепенно кадеты со все большей ясностью начинали отстаивать интересы гривилегированных слоев общества. В особенности обострилось это положение в 1917 г., когда кадеты принуждены были по ряду вопросов принимать решения, идущие вразрез с интересами основной массы населения. Поэтому политическое поражение кадетов в Октябре 1917;го и торжество большевиков было вполне закономерно. Таких взглядов придерживаются Р. Пирсон, Ц. Хасегава, У. Г, Розенберг, У. Б. Линкольн и некоторые иные исследователи-«ревизионисты».

Идейные установки и политическая деятельность руководителей кадетской партии исследуются преимущественно англо-американскими учеными «либерального» награвления. Наибольшее внимание они уделяют русским либералам-консерваторам, сторонникам идеалистического подхода к общественной жизни. Русский идеалистический либерализм рассматривается историками-«либералами» и как целостное направление (в трудах Дж. ХДиммерман, К. Рида, Дж. Путнэма и др.), и на примере отдельных его представителей (в основномП.Б. Струве и П. И. Новгородцева, мировоззрение и деятельность которых исследуют Р. Пайпс, А. Валицкий, Дж. Путнэм и др.). Интерес именно англо-американских исторжов-«либералов» к представителям русского идеалистического либерализма объясняется, на наш взгляд, во многом поиском ими в условиях России 1905;1917 гг. целостной либеральной доктрины государственного устройства, основанной на определенной философии (имеющей базовым принципом личность как носителя положительного творческого потенциала). При этом либералы-идеалисты противополагаются англо-амержанскими исторжами-«либералами» общей массе кадетов. Оцешш русского идеалистического либерализма (несмотря на однородность научного направления, прослеживающего его судьбы) в англо-американской историографии варьируются. Так, говоря о воззрениях П. Б. Струве на национальный вопрос, Р. Пайпс считает концепцию Струве не приемлемой ни для правых, ни для левых политических сил России начала XX в. Дж. Хоскинг же считает, что кадеты, не принимая этих взглядов «по форме», в сущности были их сторонниками. Говоря о П. И. Новгородцеве, А. Валицкий причисляет его к сторонникам естественного права, а Дж. Путнэм хфослеживает в его творчестве мотивы православия. Кроме того, во мнениях англоамериканских историков есть и объективно неверные стороны: наюфимер, Дж. Циммерман говорит об органическом неприятии русскими либералами-идеалистами социализма. Наибольщие расхождения внутри англо-американской историографии вызывает фигура П. Н. Милюкова. Милюкову посвящают работы не только исследователи-«либералы», но и «ревизионисты» (хотя первенство все же остается за первыми). Говоря об идейных установках Милюкова, англо-американские историки чаще всего определяют их как позитивистские в науке (Дж. Фишер, К. Фролих, Т. Эммонс, С. Брейар) и западнические, «европейские» — в политике. Западничество Милюкова, как и его общая политическая линия, трактуется англо-американскими учеными неоднозначно. Ученые-«либералы» здесь делят свои мнения на две группы. Одни из них вслед за Б. Пэйрсом считают, что Милюков, видя обпщость путей развития России и Европы, проводил последовательно либеральную линию, и неудача постигла его курс из-за объективных условий «отсталой» России, не готовой к восприятию либерального идеала (Т. Риха, С. Брейар, М. Стокдэйл). Другая группа историков «либерального» направления (в основномпредставитеж старой генерации) считает, что западническая установка Милюкова противоречила российскому опыту и традициям (Р. Шарк, Э.

Крэнкшоу, Л. Шапиро), а политическая его линия была доктринально-радикальной, не берущей в расчет российской действительности (Р. Так, Р. Шарк, Р. Хэйр, Р. Пайпс и др.), Ученые-«ревизионисты», оценивая политическую линию Милюкова, в некоторых случаях сходятся (хотя и через иной ход мыслей) с последним течением среди историков-«либералов». Так, Т. Андерсон заявляет, что главным качеством Милюкова-политика была его недальновидность. Инью «ревизионисты» отмечают политическую хитрость (Р. Пирсон) и бестактность (О. Файджес) Милюкова. Некоторые точки согфикосновения имеются у историков-«ревизионистов» с советской историографией — в особенности при оценке внещнеполитических стремлений Милюкова как империалистических (О. Файджес — ср. В. В. Комин, Л. М. Спирин, Н. Г. Думова и др.). Доскональное изучение мировоззрения и политической деятельности лидеров кадетов является неоспоримым вкладом англо-амержанских исторжов в исследование истории кадетской партии.

Закономерен вопрос о соотнесении выводов и концепций отечественной и англо-амержанской исторической науки на разных этапах их развития при трактовке ими основных сюжетов истории кадетской партии в 19 051 917 гг.- отслеживание их взаимовлияния, взаимного притяжения и отталкивания.

На протяжении 20-х — середины 60-х годов, когда изучение истории кадетской партии проходило в Англии и США стадии становления и оформления, советская и англо-амержанская историческая наука были изолированы. Поэтому о каком-либо взаимовлиянии их в этот период говорить не приходится. Отчужденность СССР, с одной стороны, и Англии и США — с другой, наблюдавщаяся в 20−30-е годы, была относительно преодолена во время второй мировой войны (когда в исторической науке как СССР, так и Запада сюжеты, связанные с историей кадетской партии, не привлекали первостепенного внимания исследователей), а впоследствии переросла в противостояние «холодной войны». На несколько десятилетий СССР и США и Англия превратились в идеологических соперников. Поэтому говорить о каком-либо положительном взаимовлиянии советской и англо-американской исторической науки в 40-е — первой половине 60-х годов (в период оформления англо-американской историографии «либерального» направления) также не приходится. Конечно, и труды советских ученых быж известны на Западе, и зарубежные труды пользовались вниманием советских историков, но с обеих сторон изучение истории России начала XX в. (и истории кадетской партии в том числе) было сильно политизировано и носило печать идейного противоборства. Поэтому тенденции отталкивания между советскими и англоамериканскими историками были в данное время сильнее тенденций притяжения.

В силу ряда факторов (подробно указанных нами во введении к настоящей работе) с середины 60-х годов — особенно после статьи Л. Хаймсона в «Slavic review» в 1964;1965 гг. — в Англии и США складьтается сильное направление историков-«ревизионистов». «Ревизионисты» испытывали серьезное влияние советских исторических трудов (что происходило не в последнюю очередь благодаря крупным успехам советской исторической науки), были гораздо благосклоннее (в сравнении со сторонниками теории тоталитАизма) настроены в отношении марксистского подхода к изучению истории. Это позволяло, например, историку-«либералу» А. Менделю даже характеризовать подход Л. Хаймсона как «лишь немногим более, чем. вариант ортодоксального советского взгляда ."А Влияние, оказываемое советскими историками на их зарубежных коллег-„ревгоионистов“, проявлялось в работе многих <февизионистов» под руководством отечественных исследователей на этапе подготовки диссертаций, в допуске многих из них в советские архивы, в активном привлечении историками-«ревизионистами» советских исторических работ для составления собственных трудов и т. д. (подробнее об этом см. во введении). Конечно, степень близости марксистского подхода и, скажем, теории модернизации, на позициях которой стояли многие англо-американские исследователи-«ревизионисты», не стоит преувеличивать. Но влияние советской исторической науки на англоамериканскую при изучении ею истории кадетской партии в 1905;1917 гг. было несомненно. Подобное положение сохранялось около четверти века.

Рубежом нового этапа в этих отношениях стало крушение СССР. С этого времени в отечественной исторической науке начинается концептуальный кризис. Отход больцшнства российских историков от применения марксистского подхода при изучении истории кадетской партии не значил их объединения вокруг одного или нескольких новых подходов. В ситуации кризиса российской исторической науки весьма удобны для заполнения концептуального вакуума стали подходы англо-амержанской русистики. Приобщение России к либеральным ценностям оказало влияние как на англо-амержанскую историческую науку (в ней возвращают утраченные позиции ученые «либерального» натфавления), так и на историческую науку России. Оно было обратно тому влиянию, какое советские исторжи оказывали на ученых-«ревизионистов». Это сразу отразилось на трудах отечественных исторжов кадетской партии. Например, Н. Г. Думова в своей биографии П. Н. Милюкова явно пошла за его амержанским биографом Т. Рихой (ученым-«либералом», представителем «оптимистического» течения в англо-амержанской «либеральной» историографии, выделившегося в 60-е годы) и аттестовала Милюкова как «русского европейца». Анализируя тактжу кадетов в 1−11 Думах, В. А. Козбанежо очень близок в своих вьшодах к Дж. Циммерман. А. Ф. Смирнов, исследуя думскую деятельность кадетов, приходит к выводам, весьма схожим с мнениями «старой» генерации англо-амержанских исторжов-«либералов», чьи взгляды строились на основе теории тоталитаризма. Подобных примеров можно приводить множество. Конечно, не всегда можно констатировать прямое воздействие англоамериканских исторжов-«либералов» на современную отечественную историографию кадетской партии. Однако, постановка в России под сомнение марксистского подхода как единственно правильного, перевод на русский язьш многих работ англо-американских авторов, участие зарубежных историков во многих конференциях, проводимых в России (и наоборот), публикация их работ в отечественных сборниках по проблемам русского либерализма несомненно создали для такого воздействия благодатную почву. И огфеделенное воздействие трудов англоамериканских ученых (особенно «либерального» направления) на современную отечественную историческую науку несомненно. Хотя, с другой стороны, крупные отечественные спегщалисты по истории кадетской партии (как, например, В.В. Шелохаев) в основном остаются верны сложившимся взглядам и не страдают некритичным восприятием чужих концепций. Кроме того, в самое последнее время (с конца 90-х годов) в отечественной историографии кадетской партии наблюдается начало процесса критического преодоления «либеральных» взглядов. В этой связи по ходу данной работы мы неоднократно отмечали, скажем, новейшие труды В. В. Шелохаева, Л. В. Селезневой и некоторых иных авторов. Однако, совместная работа отечественных и зарубежных историков над проблемами истории кадетской партии имеет, несомненно и значительные перспективы. Среди них можно отметить привлечение к исследованию большего комплекса архивных источников (в первую очередь из личных фондов руководителей кадетской партии — как из отечественных, так и зарубежных Ахивов), их постепенную публикацию. Опыт показьюает, что совместная работа российских и зарубежных исследователей на подобном поприще приносит ценнейшие плоды (отметим в первую очередь публикацию многотомных «Протоколов.

Центрального комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии", «Съездов и конференций конституционно-демократической партии»). Проведение совместных конференций, дальнейший выпуск статей и монографий по истории кадетской партии также может способствовать углублению ее понимания, ее творческому осмыслению. Перспективной в этом отношении видится нам последующая проработка проблем теоретического наследия кадетов, постепенно выделяющаяся в последнее время в устойчивую отрасль исторического исследования.

Значительные перспективы имеет и продолжение историографического изучения развития англо-американских исследований в области истории кадетской партии. Во-первых, это возможность глубокой проработки проблем внешней стороны научной жизни в Англии и США (работы различных организаций, семинаров, выработки исследовательских гфоектов и др.), в том числе — проблем взаимодействия англоамериканских и отечественных историков кадетской партии. Данная сторона затрагивалась нами по ходу работы, однако, в целом выходила за рамки настоящего исследования, ибо цель его состояла в критическом анализе теоретических построений англо-американских историков, что гфедполагало сосредоточение внимания на содержательной стороне трудов. Во-вторых, это исследование тем, связанных с детальным изучением историографии кадетской партии в Англии и США на отдельных этапах ее развития (мы, в силу характера настоящего исследования, стремились анализировать англо-американскую историографию в ее общих чертах и лишь в общем характеризовали этапы ее развития). В-третьих, это возможность сосредоточения исследования на отдельных направлениях англо-амержанской историографии кадетской партии в целях детального рассмотрения их внутренней эволюции и также на трудах отдельных исследователей. Наконец, это возможность.

216 специального изучения конкретных этапов истории кадетской партии в освещении англо-американской историографии. См.: Rosenberg W.G. Foreword // Judge E.H., Simms J.Y., eds. Modernization & revolution. Dilemmas of progress in late Imperial Russia. Essays in honor of Arthur P. Mandel. N.Y., 1992. P. XV.