Субъект социального конструирования: несколько тезисов вокруг проблемы

Субъектное измерение социального конструирования

Сначала о том, что автор понимает под субъектом и социальным конструированием. Поскольку речь идет о социальном конструировании, должно говорить именно о социальном субъекте.

Напомним, что под социальным субъектом здесь понимаются общности, институты (социальные) или личности, способные самостоятельно принимать социально (а не личного характера) значимые решения, реализовывать их и нести за них ответственность в виде заранее предусмотренных и известных санкций или неотвратимо наступающих последствий. Например, если правительство или отдельные министры принимают неудачные решения и экономическая ситуация ухудшилась, а реформы неэффективны — они должно уходить в отставку. В ином случае (т.е. если общности, институты или личности не способны принимать такие решения, реализовывать их и нести ответственность) речь может идти об зависимых массах людей, учреждениях, акторах, действующих лицах и исполнителях, часто о сенаторах, конгрессменах, депутатах (например, Госдумы и законодательных собраний губерний в России), ораторах, лекторах, экспертах, консультантах, советниках, т. е. различных несамостоятельных группах, образованиях, персонажах, но не о социальных субъектах.

Уровень и масштаб субъектности зависит от глубины воздействия на общество и его сегменты, используемых социальных технологий и степени их эффективности, влияния ответа социума на социальный субъект.

Социальное конструирование есть способ воздействия на искусственную (социальную) реальность с целью утверждения в ней новых смыслов и значений, институциональных образований, социальных конструктов, технологий. Вместе с тем социальное конструирование — это часть, элемент социального управления, реализуемый посредством целеи смыслополагания.

Согласно П. Бергеру и Т. Лукману (The Social Construction if Reality. A Treads on Socioloqy of Knowledge, 1966), социальное конструирование осуществляется посредством четырех основных способов (и вместе с тем этапов): 1) хабитуализация (опривычнивание), т. е. превращение наиболее значимой реальности в повседневность, непроблематизируемую константу (почти автоматическое воспроизведение их через традицию, память, передаваемые знания); у М. Вебера есть похожее понятие — рутинизация; 2) типизация — разделение на классы; повторяющиеся образцы взаимодействий; совокупность типизаций представляет собой социальную структуру; 3) институционализация — социальное признание идей, смыслов, типизаций, их стуктуризация; 4) легитимация (смысловая объективация «второго порядка» создание новых значений для интеграции уже имеющихся).

Исторически субъектом социального конструирования в макропространстве выступают прежде всего государство, а также социальные институты и общности. Это очевидно. Они в лице лидеров, управляющего класса, части элиты конструируют социальные проекты, они их и реализуют, обеспечивая целеполагание, организацию, мобилизацию, регулирование, контроль и т. д., т. е. социальное управление.

Субъектом социального конструирования могут выступать и отдельные личности, чаще всего из числа элиты — пророки, мудрецы, философы, концептуализирующие актуальные или вызревающие идеи и смыслы и превращающие их в конструкты и социальные проекты (например, Т. Гоббс — проект «гражданского общества», Д. Локк — «правового государства», Ш. Монтескье — «разделения властей»^[1], И. Кант — «Вечного и всеобщего мира»), политики и государственные деятели (Петр I, Наполеон, П. Столыпин, И. Сталин, К. Аденауэр, Л. Эрхард, Ф. Рузвельт, Ли Куан Ю, Дэн Сяопин и т. д.), предприниматели и бизнесмены [Г. Форд, Э. Тейлор, Б. Гейтс, С. Джобс (но, понятно, не Б. Березовский и М. Ходорковский, тем более не А. Смоленский с С. Полонским^[2] — разве что со знаком минус, поскольку они практически ничего не создавали)], религиозные деятели (М. Лютер, Ж. Кальвин). Впрочем, нередко и социальные маргиналы (а также политические и религиозные), дисистемные элементы также могут выступить субъектами социального конструирования — Христос (христианство), Т. Кампанелла (утопии), В. Ленин (социализм) и т. д. — и добиваться громадных успехов.

Эволюция субъектности в социуме идет довольно нежелательным для человечества образом — в сторону ее девальвирования, повсеместного блокирования и нейтрализации. В социальной мысли это отразилось в категориях «отчуждения», «разотождествления», «одномерности», «неподлинного существования», «бегства от свободы» и т. д. Постмодернизм вообще заявил о «смерти субъекта». Субъекта заменил «актор», которому, как известно, требуется режиссер, и таковой, безусловно, всегда находится^[3]. Отчасти причиной такой девальвации субъектности является массовизация и демократизация общества, но прежде всего — незаинтересованность элит в выращивании и умножении подлинных социальных субъектов, поскольку последние становятся социальными конкурентами, с ними сложно взаимодействовать, ими трудно управлять — гораздо лучше контролируются, направляются масса, толпа, «быдло», «стадо», просто население.

Несомненно, логика социальной жизни обусловливает формирование новых социальных субъектов с отмеченными выше признаками субъектности, и этот процесс будет продолжаться бесконечно, несмотря на противодействие элит. Так однажды появился класс буржуа, хотя аристократия изначально относилась к нему с презрением. Будут появляться новые социальные группы, слои, институты, образования со своими лидерами и вождями.

Однако пока процесс девальвации субъектности, отрицательной ее эволюции, похоже, доминирует. Никто не желает новых социальных конкурентов — так было во все времена, от жрецов и магов до нынешних президентов, от класса рабовладельцев до современной бюрократии. Потенциальным социальным субъектам не следует питать иллюзий относительно того, будто их с распростертыми объятиями ждут на социальной арене, на которой им «светит» сыграть важную и престижную роль и в целом им уготована долгая и счастливая судьба.

Идея прав человека, занимающая заметное место в обыденном и теоретическом сознании значительных масс людей, особенно Запада, мало помогает в деле возрастания субъектности, поскольку сама по себе она социальным субъектом никого сделать не может. Кто сегодня может составить реальную конкуренцию государству, этому «Большому Брату» как самому мощному социальному субъекту и, в частности, игроку социального конструирования? Никто! Хотя в ряде случаях в пространстве гражданского общества такими самостоятельными субъектами пока еще способны выступить семья^[4], институты образования, партии, бизнес, церковь, профсоюзы, армия, какие-то группы элит и даже личности (например, В. Гавел, А. Солженицын, А. Сахаров, Б. Рассел, Мартин Лютер Кинг и т. д.). Однако реально многие из них, хотя и не все, могут быть «построены» государством и по его команде «упасть» и «отжаться» ровно столько, сколько этому государству потребуется. Это показывает как отечественная, так и мировая практика.

Правда, при выполнении этого «упражнения» они могут довольно сильно сопротивляться и уклоняться от него. К тому же справедливости ради следует добавить, что современный глобальный управляющий класс способен поставить под сомнение само государство, девальвировать его сакральность и историческое бытие. Таких случаев в истории, когда какая-нибудь Ост-Индская (британская, голландская, французская, португальская и т. д.) компания, владевшая собственной армией, военно-морским флотом, компания осуществляла колонизацию и перевороты и брала под контроль целые страны — огромное количество.

Тем не менее пока государство остается наиболее значительным (среди все имеющихся) субъектом социального управления и социального конструирования.

В России государство в высокой степени персонифицирует институт Президента, обладающий огромными полномочиями и ресурсами. В плане социального конструирования Президент Российской Федерации исключительно влиятелен и превосходит в этом отношении всех остальных социальных субъектов.

Но есть еще один социальный субъект, который вполне успешно конструирует социальную действительность — причем под себя — бюрократия^[5], оцениваемая (в России) чаще всего посредством отрицательных и даже криминальных коннотаций. Ее представители не только входят в высшие слои российского управляющего класса, зарабатывая десятки и сотни миллионов рублей в год и жестко перераспределяя национальный продукт в свою пользу. Социологические исследования показывают, что сегодня бюрократия составляет значительную часть российского среднего класса. Это делает средний класс, который в нормальных условиях составляет основу, стержень экономики и социума, производя большую часть ВВП и потребляя больше всех товаров и услуг, ущербным, квазиклассом, средой и зоной обитания бюрократов, поскольку из него вымываются здоровые слои, занимающиеся реальным производством и экономикой и крепко стоящие на ногах. Бюрократия настолько влиятельна как социальный субъект (хотя по М. Веберу таковым она не должна быть!), что способна заблокировать любую инициативу Президента (вынуждая его включать «ручное управление») и паразитировать на теле общества довольно долго, ни в ком более не нуждаясь. В то же время бюрократия вовсе не монолитна, структурно сложна, и в этом заключается шанс ее обуздания, приведения во вменяемое состояние, что возможно только извне, т. е. со стороны других социальных субъектов и институтов.

В масштабах планеты такую субъектность приобрел глобальный управляющий класс (подробнее о нем речь шла выше), который успешно конструирует реальность под себя (разваливая страны, экономики, культуры, надувая финансовые пузыри, выкачивая ресурсы и т. д.). В этом случае о чьих-либо и каких-либо национальных интересах речь вообще не идет. Глобальный управляющий класс легко может пожертвовать и европейским проектом, и интересами США, собственной цитадели, если ему это будет выгодно, и перенести свою штабквартиру куда угодно, на любые заранее купленные острова. Сказанное — вовсе не дань теории заговора, а отражение реальности^[6].

В той мере, в какой признаки, права и возможности субъектности концентрируются у государства и бюрократии, а также глобального управляющего класса, эти признаки, права и возможности утрачивают все прежние классические социальные субъекты. Строго говоря, в России сегодня отсутствует элита и контрэлита (в субъектном плане замещены бюрократией), в социальном противостоянии которых и в интеллектуальном напряжении между которыми способно реализоваться социальное конструирование более высокого порядка.

Поэтому вести сегодня речь о субъектах социального конструирования в традиционной системе координат и несерьезно, и бессмысленно. По одной простой причине — современный мир сегодня отчетливо, очевидно бессубъектен. Эта мысль сегодня все больше осознается и распространяется. Бессубъектность эта формируется управляющим классом разными способами. Автору уже приходилось писать об этом подробнее, правда, несколько в другом контексте^[7]. Среди этих способов (напоминаю без экспликации тезисов):

• а) девальвация национального и международного права, снижение его эффективности вплоть до полной отмены в ряде случаев;
• б) нейтрализация возможностей появления любого субъекта протеста;
• в) сдерживание технологического прогресса. Управляющий класс порождает монополии, которые никто (или почти никто) не регулирует и которые находятся вне конкуренции и по этой причине не нуждаются в технологическом прогрессе, поскольку он ослабляет степень монополизации. По этой же причине управляющий класс стремится не форсировать его и даже сдерживать;
• г) «сжатие» или сокращение среднего класса. Одним из выходов из ситуации стагнации монополий, провоцирующей кризисы и недостаток спроса, в отсутствие технологического рывка является уменьшение издержек. Лучше всего это сделать за счет среднего класса;
• д) массированное переформатирование сознания и идентичности людей. Управляющему классу необходимо пластичное некритичное сознание человека, которым легко управлять. Основы такого сознания давно заложены посредством императива «потребляю — следовательно, существую». Создается ощущение полноценной жизни у людей, живущих в условиях уменьшающихся для них возможностей покупать и потреблять, т. е. фактически неэквивалентного обмена, грабежа, позволяющего увеличить прибыли и доходы.

К этим способам формирования бессубъектности (социальное антиконструирование) социума, в том числе российского, следует добавить еще два наиболее очевидных.

• 1. Конструирование ситуации «управляемого хаоса». Последний предполагает достижение по меньшей мере двух целей: а) перехват управления в стране, регионе, корпорации, учреждении, организации (в последних случаях рейдерство сегодня не носит грубо силового характера, хотя и не исключает его, оно скорее легитимно, поскольку рейдеры заранее заботятся о документах, решениях органов власти, перехвате контрольного пакета акций, внедрении в управление и т. д.) способами, долженствующими вызывать много вопросов у правоохранительных органов; б) блокирование способности к развитию, прежде всего инновационному. Это — своего рода неоколониализм. 20 лет Россия идет по пути управляемого хаоса, и какое-либо развитие просматривается с большим трудом, успешных попыток соскочить с нефтяной иглы не заметно. Что мешает?
• 2. Бюрократизация всех сфер общества и личностного пространства. Бюрократия и бюрократизация всей жизни обрели свою онтологию и метафизику. Бюрократия в значительной мере эмансипировалась от страны и разотождествилась с ее населением. К бюрократии относятся, помимо госслужащих, и руководители и верхушка медицинских учреждений, вузов, институтов РАН, госкорпораций, СМИ, телевидения и т. д., назначающие себе баснословные зарплаты и получающие громадные доходы. Сегодня врач, преподаватель, заведующий кафедрой, научный сотрудник, предприниматель и т. д. бесконечно заполняют и пишут разные бумаги, справки, отчеты, которые никому не нужны, однако, видимо, «полезны» в деле деградации и дебилизации граждан, поскольку отвлекают их внимание и силы от мыслей о том, что, собственно, происходит и отчего страна в управленческом и соответственно экономическом отношениях столь неэффективна сверху донизу, от премьера до декана и лаборанта на кафедре и медсестры и санитарки в больнице.

Вести разговор в отсутствие реальных субъектов социального конструирования о влиянии на развитие мира, на процесс социального конструирования — очередная спекулятивно-умозрительная затея и свидетельство обмельчания социально-гуманитарных наук в целом и философии и философов в частности, которыми последние и так грешат последние несколько десятков лет во всем мире^[8]. Как выразился Н. Луман, «не следует, конечно, игнорировать достижения философии субъекта; но их понимать надо как глубины, которые не должны поглотить судно общественной теории»^[9].

Потому-то и заходит речь в среде других философов и ученых о «сборке» социальных субъектов^[10]. Если социальных субъектов практически нет или слишком мало, их надо «собрать». Видимо, в этом направлении есть перспективы и основания для оптимизма. Здесь складывается некое философско-научное движение, сообщество, которое разрабатывает свои представления и идеи по поводу такой сборки. Несомненно, есть смысл присмотреться или присоединиться к этому движению, хотя в нем очень много неясного.

И еще один момент.

В синергетике есть понятие русел и джокеров в пространстве возможных состояний системы. Областям русел соответствуют эволюционные процессы с большим горизонтом прогноза. В области джокера горизонт прогноза невелик, состояние системы характеризуется множеством факторов, переменных, акторов, которые при эволюционном течении вообще не играют никакой роли. В случае джокера важными становятся субъективные, игровые, ситуативные моменты. Большую роль играют случайности, малые причины и факторы могут привести к большим последствиям. Смыслы, ценности, воля, энергетика отдельных групп и (или) людей способны оказаться решающими. Ситуация не просчитывается, можно говорить лишь о сценариях, их вероятностях, различных возможностях саморазвития системы^[11].

Сегодня мы все находимся в ситуации джокера. «Время джокера». .

• [1] Автор отдает отчет в том, что не только указанные авторы разрабатывали эти проекты.
• [2] Персонажи российской политической и экономической жизни 1990—2010;х гг.
• [3] Этим, разумеется, не исчерпывается значение термина «актор», которое в целом и этимологически, и практически, и операционально шире здесьпредставленного. Политологи чаще всего употребляют термин «актор» каксиноним понятию «субъект», что в принципе неверно, если иметь в видудревнее правило «не умножай сущности сверх необходимого». Однако модана иностранные слова диктует свои правила, и по неведомой причине этислова часто употребляют в России «не приходя в сознание», что может вызывать лишь сожаление, поскольку свидетельствует о несамостоятельности, вто-ричности мышления, в том числе теоретического.
• [4] Семья эволюционирует и выступает одновременно и объектом государственного конструирования. Например, в угоду политическим соображениямпринимаются законы, поддерживающие однополые браки и усыновлениеоднополыми семьями детей. Эта тенденция набирает силу вопреки мнениюбольшинства.
• [5] Бюрократия стала социальным субъектом практически повсеместно, во всем мире, а не только в России. Феномену бюрократии посвящена огромная литература, посвящены глубокие исследования.
• [6] Подробнее см., в частности: Митрошенков О. А. Об одной ключевойтенденции в современном управлении (социально-философский анализ) //Личность. Культура. Общество. 2012. № 4; Его же. Глобальный управляющийкласс как мировая элита (социально-философский анализ) // Управлениемегаполисом. 2013. № 1; Делягин М. Глобальный управляющий класс // Свободная мысль. 2012. № 1—2.
• [7] См.: Там же.
• [8] В этом, среди прочего, заключается одна из причин скепсиса по отношению к философии со стороны власти, бизнеса, науки, общества. Автор уверен, что философия как способ постижения и освоения мира, самосознаниячеловека и человечества не может уйти в небытие по причине потребностичеловека и человечества в метафизическом и трансцендентном. Но то, чтоона должна выйти на иной уровень, адекватный вызовам времени и потребностям общества — вещь очевидная.
• [9] Луман Н. Самоописания. М., 2009.
• [10] См., в частности: Проблема сборки субъектов в постнеклассическойнауке / отв. ред. В. И. Аршинов, В. Е. Лепский. М., 2010.
• [11] См.: Проблема сборки субъектов в постнеклассической науке. С. 50.