Господин Великий Новгород

Другую модель государственного и общественного устройства представляла Новгородская земля. В XIX в. декабристы противопоставляли новгородскую «вольность» московскому «деспотизму», и современные школьники порой судят о новгородской «демократии» по фильмам на фольклорно-сказочные сюжеты: народ на вече громким криком принимает решение о войне или мире, и простой мастеровой спихивает с «трибуны» знатного боярина… О Новгороде нам известно больше, чем о других древнерусских землях. Север не затрагивался татарскими набегами — здесь лучше сохранялись летописи и документы; с 1932 г. в Новгороде постоянно проводятся археологические раскопки, в ходе которых совершено важнейшее открытие — найдены берестяные грамоты, число которых к настоящему времени превышает 1000. Исследования подтвердили, что Новгород — это действительно относительно «новый город»: он возник из поселков нескольких объединившихся племенных союзов (кривичей, словен, мери и чуди) в середине X в., а век спустя была построена первая общегородская крепость-детинец. Однако, говоря о Новгороде, следует иметь в виду не только город, но и обширное государство, никогда — в отличие от других земель и княжеств — не дробившееся на уделы. В большинстве учебников приводится известная дата — 1136 г., когда новгородцы изгнали неугодного им князя и стали приглашать князей по своему выбору. Но это событие — только один этап на пути оформления особого социального и государственного устройства Новгорода. Его истоки уходят в глубокую древность, когда родоплеменная верхушка разноэтничных славянских и угро-финских племен возглавила эту «федерацию», впоследствии превратившись в новгородское боярство. В отличие от других земель, где боярином становился княжеский советник или дружинник, новгородским боярином можно было только родиться: лишь представители 40—50 родов (Онциферовичи, Мишиничи, Мирошкиничи и др.) носили это звание. Археологические раскопки показали, что каждому из этих родов принадлежали по 8—10 усадеб (площадью 1500—2000 кв. м каждая), переходивших из поколения в поколение и на протяжении столетий не менявших своих границ. Такие клановые усадьбы уже в XI в. представляли собой мощные хозяйственные комплексы с двухэтажными боярскими хоромами (с балконами, стеклянными окнами и цветными витражами) и многочисленными хозяйственными постройками с челядью, запасами, ремесленными мастерскими и зависимыми людьми разных категорий. Они составляли прочную городскую опору боярских родов, издавна являвшихся настоящими хозяевами в городе и на подвластных ему территориях. В X—XI вв. именно новгородские бояре (а не княжеская власть) осуществляли сбор налогов, и древнейшие известные берестяные грамоты — это записи долгов горожан и «смердов», хранившиеся на боярских усадьбах.

В дальнейшем бояре превращаются в землевладельцев, и в XIV в. 90% новгородских владений становятся боярскими вотчинами. Вотчинное хозяйство (целые «погосты» в сотни километров с десятками деревень) и промыслы давали боярам возможность экспортировать ценные товары — воск, меха, мед, «рыбий зуб», рыбу; ведь Новгород до XVIII в. был для Руси «окном в Европу» и главным центром торговых связей с западными и северными странами. Обратным потоком шли западноевропейские товары (сукно, соль, янтарь) и полуфабрикаты (цветные металлы), поступавшие снова на боярские усадьбы в мастерские ремесленников, а оттуда, в виде товаров, расходившиеся по всей Руси. Неслучайно былинный Садко — это историческая фигура, но не купца, а боярина Садко Сытинича, на свои средства построившего церковь Бориса и Глеба. Церкви рядом со своими усадьбами строят и другие бояре: местные священники поддерживали влияние «своего» боярина на соседей по улице и кварталу. Раннее участие в управлении облегчило новгородским боярам подчинение свободных общинников и горожан и захват огромных территорий-вотчин, а обладание вотчинами и городскими хозяйственными комплексамиусадьбами обеспечило боярству контроль за экономикой и политическое господство. Наличие «боярских» ремесленников (по раскопкам известно 150 мастерских) объясняет отсутствие, несмотря на высокий технический уровень производства, профессиональных организаций — цехов.

Новгородское боярство нс было единым. Отдельные кланы, опиравшиеся на свои центры и концы — городские районы, соперничали друг с другом. Вперемежку с боярскими усадьбами на новгородских улицах находились дворы землевладельцев-небояр («житьих людей»), ремесленников, духовенства и прочих «черных людей». Все это население составляло уличанскую общину — «прусов» (Прусской улицы), «витковцев», «кузмодемьян» и собиралось на уличанское вече; свое вече было и у «конца» — района; обнаружены выгороженные и вымощенные для них участки на перекрестках улиц. Помимо включения в уличанские общины все небоярское население Новгорода для участия в ополчении и уплаты налогов разделялось на десять сотен; во главе этого устройства — тысячи — стоял выборный тысяцкий, представлявший интересы непривилегированных граждан. Сельское население — смерды — находилось в зависимости от землевладельцевбояр и новгородских властей и обязано было платить дань, «корма» и «проторы» — пошлины администрации, строить крепости на рубежах.

Верховным законодательным органом власти было новгородское вече. Судя по размеру вечевой площади на Ярославовом дворище около Никольского собора, оно было относительно небольшим (1200—1500 кв. м), при этом там находились «степень» — трибуна для посадников и других руководителей государства и скамьи для прочих участников. Такая площадь не могла вместить более 300—500 человек, но о составе веча точных данных нет. Одни авторы полагают, что вече состояло исключительно из бояр — владельцев усадеб (их в городе как раз и насчитывалось 400—500), другие считают возможным и более широкий состав представительства через систему кончанских и уличанских вечевых собраний, участниками которых могло быть все свободное население концов и улиц.

Главным представителем исполнительной власти в Новгороде был посадник из числа бояр. Однако и до, и после 1136 г. князья оказывали серьезное влияние на политику Новгорода через своих сторонников: в XII в. новгородцы часто меняли князей, но и князья выгоняли посадников, используя противоречия между боярскими кланами. Только к XIII в. республиканский строй оформился окончательно: взаимоотношения Новгорода с князьями были урегулированы в договорах, а посадник стал избираться на год из числа пяти пожизненных кончанских посадников. Тогда же новгородское боярство захватило в свои руки и должность тысяцкого, в ведении которого находились организация ополчения, сбор налогов, торговый суд. Ограничение срока посадничества должно было ослабить борьбу за власть среди боярских группировок, но и в дальнейшем трансформации этого высшего института власти не прекратились: с 1354 г. стали избираться шесть посадников, в начале XV в. их количество увеличилось до 18, а к концу своей самостоятельности Новгород обладал 36 посадниками, т. е. практически каждый боярский клан имел своего представителя в этой властной структуре. Поэтому новгородские бояре не рассредоточивались по своим вотчинам, а концентрировались в Новгороде — иначе они утратили бы возможность участвовать в борьбе за власть.

С середины XII в. в Новгороде избирали и главу церкви — архиепископа, затем направлявшегося на поставление к митрополиту. Новгородский архиепископ хранил государственную казну, утверждал сделки с земельной собственностью, во время конфликтов мирил враждовавшие стороны и нередко выступал в качестве дипломата в отношениях с другими княжествами.

У каждого из перечисленных должностных лиц был свой аппарат, каждый из них обладал, в рамках своих полномочий, судебной властью. Их судебные права определялись «Новгородской судной грамотой».

Отношения приглашаемых князей с Новгородом определялись разработанным формуляром договора (первый дошедший до нас относится к 1264 г.). Новгородцы нуждались в князе прежде всего как в политическом союзнике, обеспечивавшем независимость республики от покушений со стороны других князей и свободу торговых путей из Новгорода на «низ» — в южнорусские земли: ведь в случае политических конфликтов князья легко могли перекрыть подвоз хлеба. Поэтому на новгородском столе мог находиться и князь-ребенок или его представитель-наместник. В случае необходимости (но далеко не всегда) князь возглавлял объединенное войско новгородцев и своих дружинников. В основном же повседневной функцией князя в Новгороде был суд.

При заключении договора князь целовал крест «на всей воли новгородской», а гарантией его соблюдения был категорический запрет князю и его слугам приобретать в новгородских владениях земли. Таким образом князь в Новгороде ставился в положение высокооплачиваемого чиновника и мог быть в любое время сменен, поскольку не обладал материальными возможностями для сопротивления «новгородской воле».

Сложную систему разделения властей в Новгороде XII—XV вв. можно определить как боярскую республику. Однако и население города (на уровне улиц, сотен, концов) участвовало в деятельности местных органов самоуправления, а во время нередких восстаний (в 1207, 1418 гг.) оказывало давление на всю боярскую верхушку. Однако при всем обилии политических и социальных конфликтов в Новгороде они не приводили к принципиальным изменениям в политическом строе. Так, во время восстания 1207 г. против посадника Дмитра Мирошкинича из бояр Неревского конца погромили усадьбы его сторонников: «…и села их распродаша и челядь, а сокровища их изыскаша и поимаша бещисла, а избыток розделиша по зубу по 3 гривне, и от того многи разбогатеша»; и власть перешла в руки другой боярской группировки с Людина конца. В итоге боярство смогло полностью подчинить своей воле все политические институты Новгорода. Но это подорвало социальную базу новгородской самостоятельности, и социальная рознь ослабила республику к моменту решающего столкновения с Москвой в 70-е годы XV в.