Роль государства в профилактике девиантного поведения среди молодежи

В данной главе рассмотрены способы создания гармонии в межпоколенных отношениях. Определены важнейшие факторы, способствующие достижению данной цели, которыми являются правовое, нравственное, духовное воспитание молодежи. Перечислены основные направления государственной молодежной политики по профилактике возникновения девиантов.

Социализация поколений в современной России: в поиске социальной гармонии

Необходимость исследования специфики социализации поколений в переходном обществе вызвана изменениями в индивидуальном и массовом сознании, сопровождающими закономерно обусловленную модернизацию экономической, политической системы, управления социальной структурой общества. Евразийский опыт реконструкции общественно-политических систем на рубеже XX—XXI вв., позволяет нам как современникам, свидетелям и участникам этого процесса убедиться в том, что эволюционный по форме, он революционен по содержанию, ибо за кратчайший по историческим меркам период времени, отсчет которого ведется с середины 80-х гг. после провозглашения руководством КПСС в лице М. С. Горбачева «перестройки» в СССР, на большой части планеты произошла смена тоталитарной формы государственного управления на реальную демократическую; политическое и экономическое единообразие уступило место многопартийности, многообразию форм собственности; воинствующий атеизм — свободе вероисповедания; однообразие духовной жизни и творчества, ориентировавшее индивидуальное и массовое сознание, поведение и деятельность индивидов на следование догмам революционного марксизма — плюрализму; железный занавес, информационная и культурная изолированность от внешнего мира — гласности, открытости, добровольному и равноправному сотрудничеству представителей многочисленных этносов, конфессий, культур и т. д.; идеология революционного мессианства, аскетизма и самопожертвования ради победы мировой коммунистической революции, классовой ненависти к ее реальным и потенциальным врагам, как за пределами своего социума, так и внутри него, — признанию приоритета общечеловеческих ценностей, чести и достоинства личности, человеческой индивидуальности, политической, религиозной, этнической толерантности в отношениях между индивидами, социальными группами, государствами.

Конечно, эти перемены происходят по сценариям, далеким от написанных как авторами «перестройки», так и создания демократических обществ с российской, украинской и прочей спецификой. И иного вряд ли следовало от них ожидать, ибо они относились к поколению людей, воспитанных в классических традициях идеологии социальных утопий и оказались неспособными освободиться от них при проектировании новых моделей развития подвластных им социальных общностей. Но перемены, происходящие в постсоветском пространстве, являются плодом творчества не только бывшей партийной элиты. Сложность и даже непредсказуемость процесса модернизации современного российского социума вызвана целым рядом иных причин. Оставив вниманию других исследователей темы влияния на все происходящее на территории бывшего социалистического содружества внешних факторов вроде мирового сионистского заговора или планов Даллеса, Бзежинского, мы акцентируем свое внимание на тех из них, что имеют доморощенную природу. К таковым мы относим плоды деятельности трех поколений наших соотечественников, преднамеренно или неосознанно с разной степенью активности участвующих в создании новой для России социально-политической системы.

К первому поколению мы относим тех, кто выросли, получили воспитание и образование в советское время и в силу этих обстоятельств сформировали свое мировоззрение под воздействием революционной марксистско-ленинской идеологии тоталитарной системы, характерной особенностью которой был страх человека потерять свою жизнь и боязнь за судьбу своих близких, причем страх носил массовый характер… Жесткий полицейский контроль над человеком и обществом тормозил развитие самобытного мира личности, заставлял индивида адаптироваться к существующей реальности политического насилия и совершать поступки, недостойные человеческого достоинства и совести… От такого страха человек становился «немым» и позволял творить над собой любой произвол… По мнению тех же авторов, в Советском Союзе в результате коммунистического эксперимента сложился определенный статус человека, детерминированный спецификой тоталитарной системы. Эта специфика сводится к следующим моментам:

Во-первых, между индивидом и государством не существовало такого опосредующего звена, как социально-групповые идентификации.

Во-вторых, советское (коммунистическое) общество было построено не из индивидов, а из коммун. И поэтому носителем личностного начала выступал именно целостный коллектив, посредством которого человек осуществлял коммуникацию с государством.

В-третьих, само советское государство по своей сути являлось криминогенным и правонарушающим фактом общественной жизни [Волков Ю. Г., Поликарпов В. С. Многомерный мир современного человека. М., 1998. С. 102, 103].

Советские люди, живя в столь специфических условиях, по выражению А. А. Зиновьева, стали носителями так называемой идеологической морали, которая, в отличие от традиционной морали, предусматривающей добровольное решение людей ограничивать действие законов коммунальности в своем поведении по отношению к другим людям, избавляет людей от внутренних самоограничений. Она оправдывает любые преступления руководства страны как в отношении своего населения, так и в отношении других народов. Руководство действует во имя «прогресса», «освобождения трудящихся от эксплуатации и колониализма», построения самого «справедливого» общества, в общем — во имя самых благородных целей. И если ради этих «целей» потребуется стереть с лица земли миллионы людей, это делалось и будет делаться без колебаний и с чистой совестью, поскольку таковой здесь вообще нет. Низшие слои населения, в свою очередь, вынуждены правдами и неправдами (в основном — неправдами) приспосабливаться к условиям жизни, платя ложью, ленью, воровством, пьянством, халтурой и прочими явлениями того же рода за потоки лжи и насилия, обрушивающиеся на них сверху. Система пошлости, лжи и насилия пронизывает всю жизнь общества сверху донизу и вообще во всех разрезах [Зиновьев А. А. Коммунизм как реальность. М., 1994. С. 264, 265].

Устав от жизни в обществе двойных морали и стандартов, хронического товарного голода и тотального контроля за всеми сторонами своей жизни со стороны власти, от бесплодных социальных экспериментов, советские люди с большой надеждой восприняли происходящие в стране перемены, но в основной своей массе оказались неготовыми к ним, ибо и как их лидеры они несли на себе груз утопических иллюзий и идей, и в частности, веру в возможность одномоментной и безболезненной трансформации из одной жизни в другую после ее реформирования сверху.

Ко второму поколению, представляющему собой наиболее социально, экономически и политически активную часть населения современной России, мы относим представителей той возрастной группы, которая вошла в период гражданской зрелости в 80-е гг. XX в., когда коммунистическая власть в СССР в поисках средств вывода общества из состояния «застоя» (читай, глубокого экономического и идеологического кризиса) инициировала политику «перестройки», декларировала цели создания эффективного механизма ускорения социально-экономического развития общества; всестороннего развития демократии; укрепления дисциплины и порядка; уважения к ценности и достоинству личности; отказа от командования и администрирования; поощрения новаторства; решительного поворота к науке; соединения научно-технических достижений с экономикой и многое другое [Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. Политическая история России. М., 1999. С. 693], предполагая возможность реконструкции социализма и сохранения целостности коммунистической системы, а значит, и собственной власти. Но попытка ограничить процессы, протекающие в стране рамками перестройки, оказалась неудачной, проиллюстрировав как утопичность возможности преобразования общества в соответствии с определенными планами, так и глубину кризиса советского общества, который перестройка еще более усилила [Яковлев А. Н., Мигранян А. М., Поздняков Э. А. Перестройка: замыслы и результаты. Ростов н/Д, 1995. С. 4, 5]. Завершающий этап перестройки ознаменовался новой социальной иллюзией о возможности выхода агонизирующей коммунистической системы из исторического тупика посредством переиллюстрирования опыта экономического, социально-политического управления обществом с моделей наиболее развитых государств планеты. Этому способствовало и то обстоятельство, что нередко, из конъюнктурных, политических соображений реформационный порыв в гуманитарных науках оказывался направленным на отрицание позитивного опыта в историческом развитии нашей страны в советское время и переоценку перспектив его досоветского периода, на фетишизацию западных моделей социального развития.

Таким образом, представители второго поколения, пытаясь критически осмыслить опыт советского прошлого своей Родины, оказались жертвами наивной веры в безотказность действия на нее рецептов западной демократии, в приемлемости для нее стандартов западного образа жизни и мысли.

Третье поколение входит в социальную реальность в период вторичной социализации, имея отличные от двух вышеописанных поколений представления о ней самой и о перспективах общественного развития. Формирование мировоззрения этого поколения происходило в условиях болезненного отрезвления массового сознания, его избавления от мифов закономерной обусловленности построения коммунизма по советской модели в отдельно взятой стране (естественно, в СССР) с последующей ее переиллюстрацией во всем мире. Это отрезвление сопровождалось критическим осмыслением истории Отечества, роли отдельных личностей в ней. В результате, представители третьего поколения в основной массе обладают устойчивым иммунитетом к идеям достижения материального благополучия, высокого социального статуса за короткий временной отрезок под влиянием внешних факторов (государственной власти, счастливой случайности, чей-то помощи).

В отличие от второго поколения, для которого в конце 80-х начале 90-х гг. XX в. среднее и высшее профессиональное образование имело столь низкий рейтинг в структуре социальных ценностей, что в эти годы российские ссузы и вузы испытывали хронический дефицит студентов, третье поколение возвело профессиональное образование в ранг неотъемлемого условия успешной самореализации личности. Именно этим обстоятельством мы объясняем взрыв в нашей стране в последние годы интереса населения к высшему образованию, что привело к росту количества вузов, появлению негосударственных учебных заведений, численность которых достигает в настоящее время 40% от общего количества вузов.

Отличительной особенностью третьего поколения является и то, что его первичная социализация проходила в весьма специфических условиях: невостребованности большей части социального опыта старшего поколения, созданного и накопленного им в условиях иной, уже несуществующей системы социально-экономических отношений. Это обстоятельство вынуждает его перенимать единственно доступный ему через средства массовой информации, интерпретированный последними опыт общества массового потребления, которое в российском варианте характеризуется рядом исследователей как общество западно-цивилизационного типа, но в виде уже исчерпавшем свою историческую перспективу формации, элементами которого являются коррумпированная власть; могущество олигархии; многоукладность экономики; преобладание социально-незащищенного населения в его структуре; невозможность для основной массы населения использовать декларированные российской Конституцией права в целях позитивного саморазвития личности; моральная деградация личности; развитие социальных аномалий в форме безработицы, проституции, детской беспризорности и т. п.; угроза духовного распада личности; отсутствие идейно-политической целостности социума; утрата личностью веры в способность государственной системы обеспечить ей достойный социальный статус и защитить ее интересы; утрата личностью чувства собственного достоинства; массовая деполитизация граждан при растущей партийной дифференциации политической системы общества в виде преимущественно «карликовых» политических объединений с узкой социальной базой; возрастание деструктивной активности малочисленных экстремистских групп; рост попыток использования этнонационального, межконфессионального контекста в борьбе за сферы политического и экономического влияния; организованная преступность [Щефелъ С. В. Личность постиндустриальной эпохи как феномен социокультурного синтеза. М., 2000. С. 196—197].

В то же время, отличие условий жизни третьего поколения от двух предыдущих заключается и в том, что именно в этот исторический отрезок времени «..существенной является тенденция во взаимоотношениях человека и общества, когда происходит сдвиг приоритета в сторону индивида. Сейчас происходит отмирание старого коллективизма и старого индивидуализма, с эрой глобализации происходит возрождение личности. Это значит, что свободный человек может построить сообщество, чтобы вносить свой вклад в свое дело. Благодаря функционированию свободной ассоциации индивид получает возможность обретения ценности и самоактуализации, то есть можно говорить о коллективной индивидуализации. Здесь сознательная активность человека, принимающего участие во всемирном объединении, снова возвращается на коллективный уровень. Индивид больше не оторван от социального мира, как это было на стадии старого индивидуализма, но становится зрелой личностью, способной использовать полностью, раскрыть все свои возможности, удовлетворить самую высшую свою потребность в самоактуализации» [Волков Ю. Г., Поликарпов В. С. Указ соч. С. 112].

Эти тенденции непосредственно затронули и российский социум, о чем свидетельствует структура ценностных ориентаций представителей третьего поколения, для которого все большую ценность приобретают такие понятия, как богатство, индивидуализм, личное достоинство, предприимчивость и свобода. Симптоматично, что возглавляющий иерархию их ценностей «личное достоинство» [Толстых, А В. Опыт конкретно-исторической психологии личности. СПб., 2000. С. 197].

Предпринятая выше попытка создания обобщенных социально-психологических образов трех поколений наших соотечественников, принимающих наиболее деятельное участие в трансформации российского общества, предоставила нам возможность выделить у каждого из них свой вектор социализации.

Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно отметить, что первое (старшее) поколение, еще сохраняющее высокую социальную активность и стремление удержать достигнутый социальный статус, вынуждено проходить болезненный процесс ресоциолизации, адаптации к крайне сложным для себя условиям существования, не смоделированным до конца, а следовательно, и не апробированным в условиях модернизируемого социума. Осознанно принуждая себя на совместное участие со вторым и третьим поколениями на создание нового опыта, оно, в то же время, остро переживает как личную трагедию свою невостребованность со стороны общества, включая аккумулированный ими опыт предшествующих поколений, а также созданный на пике их социальной, функциональной активности новый опыт. Второе (среднее) поколение, пройдя период вторичной социализации, переживает крайне дискомфортное для себя психологическое состояние, которое мы характеризуем как перманентную ресоциолизацию. Наиболее специфичными ее признаками является необходимость постоянной ревизии знаний и опыта, обретенных ими в ходе первичной социализации, а также в результате их личного участия в трансформации динамично развивающегося российского социума. Это поколение вынуждено постоянно импровизировать, заниматься информационной селекцией, находиться в поиске наиболее эффективных для России путей социального прогресса, одновременно решая и другую не менее сложную социальную задачу создания моделей деятельности, поведения, социальных отношений, востребуемых не только ими самими, но и более молодым поколением. Третье (младшее) поколение проходит тернистый путь усвоения опыта предшествующих поколений в ходе энкультурации и на начальном этапе вторичной социализации. Специфика этого процесса заключается в невостребованности большей части отечественного практического и теоретического социального опыта старших поколений в связи с завершением советского периода истории нашей страны. Требующий же скрупулезного и системного анализа зарубежный опыт социализации личности в условиях модернизации социума, воспринимается и трактуется в нашей стране противоречиво и весьма специфически из-за крайней субъективности источников информации по самым различным причинам, в том числе, и их ангажированности, некомпетентности, политической наивности, безответности и т. д. В результате чего, доходя до объектов этой информации в деформированном виде, он весьма усложняет протекание процессов социализации поколений, и, в первую очередь, третьего, не имеющего достаточно четких нравственных, ценностных ориентиров, моделей деятельности. Эти обстоятельства вынуждают его «нарабатывать» свой новый опыт собственного существования в столь непростых условиях.

Таким образом, в период трансформации российского общества можно наблюдать социальный феномен, заключающийся в том, что все три поколения его граждан вынуждены участвовать в создании нового опыта, из-за невозможности эффективного использования позитивного опыта прежних поколений. Востребованность же негативного опыта старшего поколения в данном случае крайне ограничена следующими рамками: овладение им позволяет не допустить прежних ошибок, избежать утопических заблуждений, дабы не репродуктировать их на новом этапе общественного развития. Поэтому он не является генератором новых знаний и опыта, но служит именно тем катализатором, без которого немыслим процесс создания новых социальных отношений, моделей общественного развития.

В поисках же ответа на обоснованный вопрос об источниках нового для России опыта конструирования общественных отношений в условиях трансформации мы позволяем себе высказать предположение о том, что он неоднозначен и предполагает несколько таковых. Один из этих источников нами был фактически определен в ходе работы над параграфом — это внешний опыт: технологии, традиции, знания, накопленные в обществах, прошедших не менее трудный путь реформирования, каким идет и наша страна. Но очевидным для нас в данном случае является невозможность отношения к нему как к универсальному средству, применение которого обеспечит России быстрый и очевидный прогресс во всех сферах жизни, восстановление в глазах мирового сообщества ее авторитета великой державы, но уже не как империи зла, а гаранта мира, равноправного сотрудничества, так как наша страна представляет собой слишком оригинальную цивилизацию, попытка безответственного эксперимента с которой, вроде механического переноса даже самой прогрессивной модели общественного развития на ее почву, обречена на обратный эффект, о чем красноречиво свидетельствуют неудачи молодых российских реформаторов в начале 90-х гг. XX в. Используя подобный сценарий, они рассчитывали вывести Россию из глубочайшего экономического и политического кризиса, но только усугубили ситуацию во всех сферах ее жизни, инициировав множество пессимистических прогнозов относительно перспектив ее развития. Один из них озвучил А. А. Зиновьев после своего возвращения в страну из вынужденной двадцатилетней эмиграции, заявив в интервью корреспонденту газеты «Версия» в 2000 г., что Россия разрушена, дезинтегрирована и будет дальше дезинтегрироваться; великая роль русского народа сыграна, она позади, этот народ обречен на вымирание [Русские обречены на вымирание. Газ. версия. № 2 (76), 18—24 января 2000 года. С. 17].

Приведенный выше анализ особенностей социализации трех поколений российских граждан в период «перестройки», распада СССР позволяет нам с пониманием относиться к подобным прогнозам с учетом и того, что вероятность их осуществления была очень высока в период расхождения векторов социализации поколений, свидетельствовавшем об опасности конфликтов между ними. Усугубленный же обвальным социальным расслоением общества, этот процесс грозил перерастанием в социально-политический конфликт, который в условиях кризиса власти в России в начале 90-х гг. XX в. мог ввергнуть страну в гражданскую войну. И события 1991, 1993 гг. являлись подтверждением возможности их протекания по подобному сценарию с последующим превращением России в зону колонизации «глобальным сверхобществом» [Русские обречены на вымирание. Газ. версия. № 2 (76), 18—24 января 2000 года. С. 17].

В то же время, изучение зарубежного опыта социализации поколений в переходный период общественного развития представляется наиболее актуальным для современной России в следующих случаях:

• 1. Когда требуется знание механизмов направления энергии каждого из них, если не в единое русло созидательной деятельности, то к привлекательной для всех цели, достижение которой станет их общей стратегической задачей, несмотря на объективно обусловленное несовпадение интересов поколений на отдельных этапах их социализации. В подобных случаях продуктивность функционирования политических и социальных институтов общества должна выражаться в том, чтобы стремление к достижению общественно-значимой цели переросло в общенациональную идею, «гасящую» остроту конфликта поколений, а при определенных условиях — исключающую его. Аналогичным опытом как раз и обогатились западноевропейские общества в XX в. в стремлении избежать социальные потрясения, в том числе, и конфликты поколений посредством объединения представителей различных политических и социальных групп вокруг привлекательных и реально достижимых целей: возрождения нации после военных поражений, экономического процветания государства через создание социально ориентированной экономики и пр., что позволило, например, европейским государствам успешно решить свои экономические и политические проблемы после окончания Второй мировой войны, а также в 60—70-е гг. XX века.
• 2. Необходимости создания в обществе благоприятных условий для направления процесса формирования нового опыта каждого из поколений в сторону конструктивного диалога, сотрудничества между ними. Ведь в том случае, если каждое из поколений в качестве стратегической задачи своей жизнедеятельности будет ставить формирование нового опыта в направлении обеспечения своего лидерства над другими поколениями, то векторы социализации поколений могут разойтись, усиливая поле напряженности в отношениях между ними. К тому же, как уже отмечалось выше, условия для конфликта поколений существуют в социуме перманентно:
• 1) между молодым и средним — за приоритетные социальные статусы и роли;
• 2) между старшим и средним — за сохранение первым лидирующих позиций в системе социальных отношений на всех социальных уровнях, в то время как среднее поколение, освоив опыт предыдущих поколений, создало свой новый опыт, актуальность которого может подтвердить только социальная практика, естественно, с их непосредственным участием и под их руководством, но в уже занятой старшим поколением «нише»;
• 3) между младшим и старшим поколениями. Его предметом могут стать объективные потребности: а) молодого поколения — в критической оценке опыта предыдущих поколений, возникающей у него на завершающем этапе первичной социализации; б) старшего поколения — в принятий его опыта молодым поколением в качестве эталонного, из-за опасений с его стороны в неспособности последнего к продуктивному генерированию нового приемлемого для социума опыта, переживания возможной его невостребованности.

В том, что наши опасения, касающиеся возможности конфликта поколений в переходном обществе небезосновательны и грозят ему серьезными потрясениями, можно убедиться на примере западноевропейских государств в 60—70-е гг. XX в., когда процесс их модернизации сопровождался массовыми выступлениями молодежи на политической арене, активизацией деятельности молодежных экстремистских организаций, например, Красных бригад, рождением альтернативных официальной западной массовой культуре многочисленных направлений молодежной субкультуры: хиппи, рокеров, панков и др. С аналогичной проблемой столкнулось и южнокорейское общество в 80-е гг. XX века. В одном и другом случаях Франция, Италия, Германия, Южная Корея пережили трудный период массовых беспорядков, политических кризисов, дестабилизации экономики. Успешное же решение проблем, возникших в отношениях между поколениями в совокупности с реализацией комплекса политических и экономических программ, позволило им достичь относительной социальной гармонии и экономического процветания.

Аналогичные проблемы пережила Россия в начале 90-х гг. XX в., но события 1993 г. стали иллюстрацией только одного конфликта — старшего поколения со средним, в котором старшее потерпело поражение и вынуждено было уйти в политическую тень, возглавив протестный электорат на выборах самого разного уровня. Естественно, что этот конфликт не исчерпан и несет в себе немалый заряд отрицательной энергии, способной при определенных обстоятельствах дестабилизировать жизнь в российском обществе. К таковым можно отнести не только сохраняющуюся политическую, социальную, экономическую нестабильность в обществе, но и нарастающую конфликтность немалой части молодого поколения с властью, представленную, как уже отмечалось, в основном средним поколением. Специфика этого конфликта молодого поколения с властью заключается в том, что в России он не выразился в формах политического протеста или политического экстремизма. Он проявляется в правовой сфере посредством вовлечения молодого поколения в организованную преступность, в противоправную деятельность, которая представляет собой айсберг, видимая часть которого не может свидетельствовать о той угрозе, что несет с собой его подводная часть.

В заключение хотелось бы отметить, что тема сравнительного анализа социализации поколений, а также актуальности зарубежного опыта для современной России далеко не исчерпана и нуждается в более глубоком научном исследовании.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать следующие выводы:

• • особенность жизнедеятельности всех поколений современного российского общества заключается в том, что каждое из них вынуждено участвовать в формировании нового социального опыта эмпирическим путем, имея размытые представления об особенностях рыночной экономики, демократии;
• • условием успешной адаптации всех поколений российского общества к происходящим в нем переменам является солидарное и конструктивное сотрудничество между ними, ориентированное на вывод страны из глубокого системного кризиса, создание нового опыта социализации поколений, установление в ней устойчивого социального порядка.