Что есть «Я» ?

«Весь я не вмещаюсь между шляпой и башмаками» (У. Уитмен). Л. П. Карсавин пишет: «…Иногда я говорю и действую как Я-мир, Я-человечество, иногда как Я-мой народ, Я-моя семья, иногда как индивидуум… Мое „Я“ непрестанно „пульсирует“, то сжимается до „Я-индивида“, то расширяется до „Я-мира“» (цит. по: Иголь Е. Л. О духе // Вести. Рос. филос. о-ва. 2013. № 2. С. 194). В онтическом аспекте «Я» определяют как «самость» (the Self), а в гносеологическом — как «Я-образ» (the I) либо как «Я-концепцию», т. е. как субъективную сторону «Я», которая созерцает собственное объективное содержание. Одни философы рассматривают «Я» как пучок общественных свойств («совокупность всех социальных отношений», по К. Марксу). Другие исследователи считают, что «Я» есть сингулярная персональность («чем единичнее, тем человечнее», по К. Свасьяну). Третьи авторы пытаются как-то синтезировать социальную и индивидуальную грани «Я» в некоего «самосознающего социоиндивида» по аналогии с христианским «Богочеловеком».

Озадачивает и изумляет неразрешимый вопрос: вот мое тело, вот моя рука, но где же я сам? Описывая «Я» как личность — как фундаментальную конкретность самообозначающегося субъекта, П. Рикёр наталкивается на такой парадокс: «…высказывание как акт можно считать событием, происходящим в мире, Но «Я» говорящего не событие: нельзя сказать, что оно случается или происходит. Как происходит, что «Я», задающее границы мира, соединяется с именем, обозначающим индивида, этому миру принадлежащего? Как могу я сказать «Я, Поль Рикёр?» (Рикёр П. Человек как предмет философии // Вопр. философии. 1989. № 2. С. 49). Неразрешимой остается проблема интерсубъективности — вопрос о взаимном осознавании разных «Я». Некоторые авторы полагают, что о «другом Я» можно знать только косвенно, через внешнюю телесность и по аналогии со «своим Я». Согласно противоположному мнению, «другое Я» дается «моему Я» прямо, в интуиции (эмпатии, симпатии, антипатии). Обе точки зрения сопряжены с парадоксами.

Многие философы усматривают сущность индивида в его «Я»; «Я» — это точка чистого самосознания и интуиция свободы. Р. Декарт полагал, что именно мыслящее самосознание производит индивидуальное «Я», самодостаточное и автономное. Картезианское Ego cogito («Я-мыслящее») И. Кант истолковал как «первоначальное трансцендентальное единство апперцепции». И. Фихте признавал за самосознающим «Я» безграничную свободу. Г. В. Ф. Гегель утверждал, что целостность «Я» зависит от инобытия и достигается через «борьбу за признание другим». Г. В. Лейбниц наделяет наше «Я» качеством субстанции. По Д. Юму, наоборот, «Я» — это пучок ощущений и идей, которые возникают, сменяются и рассыпаются.

Не соглашаясь ни с тем, ни с другим, П. И. Лапшин утверждает, что «нет особого „ощущения нашего Я“; между тем наше „Я“ есть идеальный нечувственный момент, которым определяется само бытие отдельных ощущений. Истинное „Я“, обладающее подлинной природой, — это Бог, А наше эмпирическое „Я“ — бренно, опирается на непрерывность памяти и вместе с ее разрушением погибает» (Лапшин П. И. Опровержение солипсизма // Филос. науки. 1992. № 3. С. 23, 39). Высмеивая юмистскос воззрение на перманентную изменчивость «Я», Лапшин напомнил старую шутку: один последователь Гераклита отказался платить долги, указывая кредиторам, что он уже не тот, каким он был, когда брал деньги взаймы. Кредиторы пригласили его на роскошный обед и, когда он пришел, поколотили и спустили с лестницы, ссылаясь на то, что ведь он уже не тот, которого приглашали к обеду (Там же. С. 24−25).

3. Фрейд в анализе бессознательного психического отмечал принципиальную непрозрачность ряда уровней «Я» для самосознания. По М. Хайдеггеру, субъективность «Я» трактуется не как самозамкнутость, а как постоянная открытость для бытия. Теософ П. Д. Успенский доказывал, что мы разделены на сотни различных «Я», но в нас чаще всего отсутствует некое контролирующее «Я». У разных людей степень критичного самосознания различна. Чтобы защитить душу от патологических элементов внешнего воздействия (например, от таковых в средствах массовой информации), самосознание создает личные информационные фильтры. В философии нарратива «Я» считается заданным через рассказ индивида о себе, через автобиографию (X. Арендт, П. Рикер, Е. Г. Трубина). Э. Левинас доказывал, что эго формируется в контексте «ответственности за другого»; в этом смысле «Я» есть нечто производное и зависимое от открытости другому. В творчестве самосознания всегда присутствует определенная доля хаоса. В самосознании «Я» далеко не всегда адекватно представлено.

Любопытна точка зрения на «Я» автора судьбоанализа Л. Сонди. Этот венгерский психоаналитик полагает, что «Я» — это не объект и не субъект, а посредник между ними, равно «Я» есть мост между многими общими противоположностями (Богом и человеком, духом и природой, душой и телом, центром сознания и периферией, мужчиной и женщиной, бодрствованием и сном и г. д.). Духовной инстанцией, которая верит или не вериг, является «Я», а религиозность есть наивысшая ступень развития человеческого «Я».

«Я» не является анатомически локализованным органом или психическим аппаратом, а представляет собой единство четырех элементарных функций:

• 1) стремления к единои равнобытию с другими людьми (партиципация);
• 2) желания быть удвоенным и быть во всем (инфляция);
• 3) стремления все иметь и все знать (интроекция);
• 4) избегания того, что угрожает самости (легация).

Вследствие выпадения одной из этих функций происходит расщепление «Я» (см.: Сонди Л. Судьбоанализ. М., 2007).