Комплексы безопасности: теория региональной безопасности

Центральная идея теории региональных комплексов безопасности (Regional Security Complex) заключается в том, что «большинство угроз легче перемещаются на коротких дистанциях, чем на длинных; взаимозависимость в вопросах безопасности определяет тенденцию к формированию регионального кластера, что и есть комплекс региональной безопасности» [Buzan, Waever, р. 17].

Процессы секьюритизации и уровень взаимозависимости в вопросах безопасности между акторами являются более тесными или интенсивными внутри данного комплекса, чем за его пределами.

Сверхдержавы могут «проникать» (penetrate) в комплексы безопасности, однако внутренняя динамика комплекса обладает существенным уровнем автономии по отношению к глобальным игрокам.

Региональный комплекс безопасности — это теория, которая получила возможность развития на интеграции материалистических и социологических (в данном случае — конструктивистских) подходов. Три теоретических подхода стали основой для научного анализа регионального комплекса безопасности: неореалистический подход, теории глобального развития и региональные подходы.

Региональный и глобальный уровни исследования нс противоречат Вестфальской модели построения мира, однако для изучения вопросов региональной динамики очень важно проанализировать, как те или иные типы государств влияют на формирование комплексов безопасности. В исследовании Копенгагенской школы «Люди, государство и страх» была предпринята попытка классифицировать государства по принципу «сильные и слабые» [см.: Buzan, р. 65−92]. Сила государства заключалась в степени социально-политической сплоченности между гражданским обществом и институтами власти. Так, менее сплочённые государства более хрупки и уязвимы для внешних угроз из-за сосредоточенности на решении внутренних проблем, связанных с сохранением власти внутри государства. Комбинация государств внутри комплекса влияет на развитие динамики безопасности внутри данного объединения.

Для анализа комплексов безопасности можно применить еще один подход классификации государств по трем типам: постмодерн, модерн, премодерн [Buzan, Waever, р. 22]. Определяющей категорией данной классификации является идеальный тип Вестфальской модели современного государства после окончания Второй мировой войны. Этот тип характеризуется сильным государственным контролем над обществом и достаточно ограниченной открытостью. Государства типа «модерн» считают себя независимыми и самостоятельными субъектами, имеющими отличительные национальные культуры и свою собственную политику в области развития, зачастую определяемую политикой меркантилизма. Их границы определены реальными линиями, они закрыты для внешних политических, культурных, экономических влияний. Фашистский и коммунистический режимы являлись крайними формами проявления такого типа государств. В начале XXI в. к такому типу государств относят Китай, обе Кореи, Иран, Индию и др. Из-за сильной привязки к территории безопасность данных государств определяют понятиями «извне» или «изнутри». Эти государства «в целом убедили себя в том, что открытие своей экономики, их обществ и политики дает им больше возможностей для роста благосостояния и их безопасности» [Ibid., р. 23].

Государства типа «постмодерн» в большинстве своем являются капиталистическими, все они являются сильными государствами по своей сути, поэтому ни одно из них не движимо традиционным пониманием безопасности через применение массовых бомбардировок или массированного вторжения [Ibid., р. 24]. Все эти государства вышли из Вестфальской модели. Они до сих пор сохраняют атрибуты современного государства, такие как границы, суверенитет и национальную идентичность, но изменения касаются также экономического и культурного взаимодействия. Эти государства «в целом убедили себя в том, что открытие своей экономики, их обществ и политики дает им больше возможностей для роста благосостояния и их безопасности» [Ibid.]. Они более десекыоритизированы в отношении традиционных угроз и отсюда уделяют больше внимания сохранению идентичности и проблемам миграции, экономической и экологической стабильности. Поскольку государства типа «постмодерн» представляют собой основные центры силы, власти и богатства в международных масштабах, они поддерживают ценности открытости в остальных частях международной системы. Они в меньшей степени мыслят категориями угроз извне или снаружи, а в большей степени озабочены созданием структур безопасности, которые могут связывать их вместе.

Государства третьего мира в станах Азии и Африки могут быть охарактеризованы как государства «премодерн». Для них характерны низкий уровень политической консолидации и слабо развитые институты власти [Ibid., р. 24]. Некоторые из них стремятся к современности и идут в этом направлении, но до сих пор не могут консолидироваться настолько, чтобы претендовать на изменение статуса.

Третьи государства могут быть отнесены к «несостоявшимся государствам» {Jailed states), которые имеют формальный суверенитет, не подкрепленный экономически, политически и военным образом. «Досовременные» государства являются наиболее многочисленными в Африке, но также могут быть обнаружены в Азии (Афганистан, Таджикистан), Америке (Гаити) и Европе (Албания). Слабые государства очень уязвимы в вопросах безопасности и могут начать движение от государственности к субгосударс гвенности.

Подобная классификация государств определяет структуру безопасности на региональном уровне.

Также вполне обоснованной является типологизапия государств по географическому принципу. К примеру, большинство африканских государств южней Сахары можно отнести к государствам «премодерна». Государства Ближнего Востока, Южной и Восточной Азии, Южной Америки и Восточной Европы представляют собой государства современного типа. Страны Западной Европы и Северной Америки являются странами постсовременного типа. Этот тип выделения кластеров не является абсолютно чистым и не может стать основой для типологизации систем безопасности, но может представлять интерес для сравнительного анализа.

Глобализация является катализатором развития современной системы международных отношений. Страны «постмодерна» являются двигателями глобализации и имеют все преимущества от участия в глобализационных процессах. Страны современного типа развития сталкиваются с двумя вызовами в рамках глобализирующегося мира. Во-первых, перед ними всегда маячит угроза включения (inclusive) и угроза исключения (exclusive). Угроза исключения грозит перевести государство в низшую категорию, а перспективы «включения» могут спровоцировать внутренние конфликты внутри государства (культурные, религиозные и др.). Для государств досовременного уровня угроза глобализации заключается в их несоответствии международным стандартам «хорошего управления» (good governance). Угроза глобализации для них заключается в утрате независимого статуса или в потере рычагов управления государством.

Данная классификация позволяет нам систематизировать государства в регионах и дает возможность проводить сравнительный анализ регионов, учитывая их конкретную специфику.

Б. Бузан и О. Уэйвер, опираясь на теоретический анализ неореалистов относительно структуры международных отношений, предлагают вычленять такие типы государств, как супердержавы (Superpowers), великие державы (Great powers) и региональные державы (Regional powers), что позволяет им переосмыслить структуру международных отношений после окончания холодной войны. К супердержавам они относят США, к великим державам — ЕС (Великобританию, Францию, Германию), Японию, Китай, Россию. Индия расположена на подходе к этому классу держав. Региональные державы являются лидерами в своих региональных комплексах.

Б. Бузан и О. Уэйвер считают, что во время холодной войны структура международных отношений выражалась формулой «2 + 3» (США и СССР + Великобритания, Франция и Китай). Современная структура международных отношений может быть сведена к формуле «1 + 4» (США + ЕС, Япония, Китай и Россия). Теоретически такая структура может быть сведена к формуле «О + х». Такая система нс может быть охарактеризована как однополярная или многополярная. Учитывая размеры глобальной системы, великие державы не работают на глобальном уровне. И только сверхдержавы могут отвечать требованиям полярности международных отношений. Можно легко представить себе глобальный мир с пятью или шестью сверхдержавами и, возможно, довольно большим количеством региональных держав. Число супердержав и число великих держав оказывают сильное влияние друг на друга. Чем больше будет сверхдержав, тем меньше великих держав, и наоборот.

Теории региональных комплексов безопасности могут быть использованы для оценки эмпирических ситуаций и для прогнозирования региональной безопасности.

При анализе региональных комплексов безопасности анализируются такие переменные величины, как географическая близость, а также принцип дружбы или вражды, которые характеризуют динамику отношений внутри региона.

К примеру, Б. Бузан и О. Уэйвер являются сторонниками конструирования региона только в контексте дискурса безопасности, то есть они исходят из того, что вопросы безопасности могут стимулировать акторов к формированию региона. Комплекс региональной безопасности, с точки зрения Б. Бузана, может быть представлен любой группой государств [Buzan, Waever, de Wilde, p. 15]. Регион в данном контексте определяется как образование из двух и более государств. Эти государства составляют географическую группу, их взаимоотношения отмечены взаимным интересом в области безопасности и являются более тесными в рамках данного региона, чем за его пределами. Взаимодействие данных государств в области безопасности должно быть интенсивным и длительным [Ibid.].

Другим важным аспектом теории является принципиально новое переосмысление понятия «безопасность». Понятие «секьюритизация» более широко по объему, чем традиционное понятие безопасности. Секьюритизация — это результат взаимодействия различных акторов, таких как индивид, политические элиты, негосударственные игроки. Кроме того, проблемы, которые изначально не касались безопасности, в какой-то момент могут перейти в плоскость безопасности. Анализ регионального комплекса проходит под углом безопасности, которая включает пять секторов: военный, политический, экономический, социальный, окружающую среду [Ibid.].

Комплексы могут быть гомогенными и гетерогенными, включающими неоднородных участников, таких как государства, нации, фирмы [Ibid., р. 16]. В любом случае государство находится центре анализа. Б. Бузан предлагает «матрицу анализа» комплекса региональной безопасности, основанную на четырех уровнях взаимодействия: внутриполитическая составляющая государств региона (сильное или слабое государство); межгосударственные отношения в регионе (state-to-state)', взаимоотношения регионального комплекса безопасности с другими регионами (security interdependence)', роль великих держав в регионе (взаимодействие между региональной и глобальной структурами) [Buzan, Waever, р. 51].

Взятые вместе эти четыре уровня составляют созвездие безопасности (security constellation). Могут существовать также субкомплексы, такие, как примеры «полу-уровня» в рамках регионального уровня. Субкомплексы имеют, по существу, то же самое определение, что и региональный комплекс. Разница заключается только в том, что субкомплекс должен быть частью более широкого регионального комплекса.

Существующая структура региональных комплексов безопасности включает четыре переменные величины: связанность (boundary) внутри региона, которая отделяет комплекс от соседей; анархичная структура (anarchic structure), подразумевающая, что комплекс должен состоять из двух и более единиц; полярность (polarity), показывающая распределение власти между отдельными единицами; социальное взаимодействие (social construction), показывающее уровень взаимодействия между единицами в регионе (к примеру, чувства дружбы или вражды).

Исходя из сочетания этих факторов, Б. Бузан определяет три формы эволюции региональных комплексов безопасности: поддержание статус-кво, указывающее на отсутствие изменений в существующей структуре; внутренняя трансформация, в ходе которой происходят существенные изменения во внутренней структуре; внешняя трансформация, когда внутренние изменения влияют на внешний статус.

Б. Бузан выделяет четыре типа региональных комплексов безопасности: стандартный (Standard), центрированный (Centred), великодержавный (Greatpower) и суперкомплекс (Supercomplexes).

Примером стандартного комплекса является Вестфальская модель с двумя и более державами, чьи усилия сконцентрированы главным образом на военно-политической безопасности. Все стандартные комплексы имеют анархичную структуру. В стандартном комплексе равновесие полностью определяется самими региональными державами (к примеру, в Персидском заливе — Ираном, Ираком и Саудовской Аравией; в Южной Азии — Индией и Пакистаном) и может варьироваться от однополярного к многополярному взаимодействию. В стандартном комплексе однополярность означает, что в ретионе действует только одна региональная держава. К примеру, в Южной Африке доминирует Южно-Африканская Республика. Даже в случае однополярности стандартный комплекс не выходит на глобальный уровень, и поэтому в таких регионах, как Африка, Ближний Восток, Южная Америка и Южная Азия, можно провести четкое различие между внутренней (региональной) динамикой и внешней (глобальной). В плане динамики дружеских/враждебных отношений стандартные комплексы могут являться конфликтным образованием. В стандартном комплексе основным элементом политики безопасности является взаимосвязь между региональными державами. Отношения между ними определяют условия как для малых держав, так и для проникновения мировых держав в регион.

Центрированные комплексы могут проявлять себя в трехчетырех основных формах. Первые две формы являются частными случаями, в которых региональные комплексы безопасности является однополярными, но могут возникнуть сомнения относительно силы существующих в них полюсов (например, России на постсоветском пространстве) или сверхдержав (например, современных США в Северной Америке).

Эти полюса могут быть представлены также региональными державами. В этих случаях глобальный уровень силы (державы) будет доминировать в регионе (однополярность). В противном случае ряд региональных держав (Украина, Канада, Мексика) не наберут достаточного удельного веса для оспаривания региональных полюсов. Это, в частности, можно считать одной из причин того, что претензии Индии на статус великой державы не были поддержаны, поскольку Пакистан по-прежнему определяет себя как региональный полюс силы.

Третья форма центрированного комплекса отличается от первых двух тем, что рассматривает регион в качестве интегрированной организации, а не представленным одной державой. В качестве такого примера можно сослаться на Европейский союз, который является высокоразвитым сообществом безопасности и предъявляет собственные права как актора на глобальном уровне.

Теоретически это должно означать, что субъекты, создавшие центрированные комплексы, должны сами обеспечивать безопасность друг друга, и динамика безопасности должна определяться из центра, находящегося внутри. Как известно, региональную безопасность большинства стран ЕС обеспечивает Североатлантический союз (НАТО), который даже географически выходит за пределы Европейского континента. В данном случае Б. Бузан признает несовершенство своей теоретической модели центрированных комплексов. Он вводит понятие «асимметрии власти» и делает вывод о том, что центрированный комплекс, скорее всего, будет устойчивым, если центр устанавливает тип «открытой или проницаемой гегемонии», где доминирующие государства получают доступ к политике «имперского центра». При таком управлении стабилизаторами комплекса являются сам центр и его легитимность (признание другими права быть центром).

Однако могут иметь место случаи, не попадающие в данную классификацию. Они возникают от того, что ряд мировых держав разбросаны неравномерно по всей системе международных отношений. В связи с этим комплексы могут приобретать иные формы, к примеру, сосредоточиться вокруг великой державы и создавать суперкомплексы. В настоящее время при системе «1 + 4» такая динамика наиболее четко видна в Азии, где Япония и Китай формируют собственные ядра биполярного комплекса великих держав.

В региональном комплексе безопасности вокруг великой державы полярность региона определяется глобальным уровнем, который содержится в нем. Такая ситуация складывается в Европе и в Восточной Азии. Б. Бузан полагает, что такие комплексы надо изучать отдельно. Во-первых, их динамика влияет непосредственно на изменение баланса на глобальном уровне, что никогда не может произойти со стандартным комплексом. Во-вторых, великие державы влияют на процессы за пределами комплекса, где наблюдается высокая межрегиональная динамика. Региональные комплексы безопасности, возглавляемые великими державами, являются гибридными формами глобального и регионального уровня. Они могут также быть проанализированы как региональный.

Рис. 1. Соотношение типов комплексов безопасности и их характеристик.

Это признание того, что региональный уровень может рассматриваться как независимый и стать достаточно сильным в рамках структуры международных отношений. Региональный комплекс безопасности является сконструированным самими акторами региона и может быть подвержен изменениям.

Сами авторы теоретического обоснования регионального комплекса безопасности Б. Бузан и О. Уэйвер выделяют несколько преимуществ такого подхода. Во-первых, на теоретическом уровне можно прогнозировать появление региональных комплексов безопасности или отсутствие такой возможности; во-вторых, теоретически обоснованная методика исследования позволяет проанализировать и сопоставить конкретные региональные структуры безопасности; в-третьих, теории позволяют выстраивать некий набор сценариев, которые определяют зону прогнозирования ситуаций.

Большинство региональных прогнозов строится на основе теоретических подходов неореализма и других теорий международных отношений, в которых регионам как самоорганизующимся комплексам безопасности уделяется незначительное внимание. Поэтому теория региональных комплексов безопасности имеет основания на то, чтобы иметь самостоятельный статус.

Б. Бузан и О. Уэйвер рассматривают основные укрупненные регионы (Азия, Ближний Восток, Африка, Америка и Европа) как структурные единицы региональных комплексов безопасности. Они выделяют в региональных комплексах безопасности основных акторов, формирующих повестку безопасности, основные объекты безопасности, референтные объекты безопасности, процессы формирования региональных комплексов безопасности, динамику между региональными комплексами безопасности и его соседями, а также глобальными акторами, существующие структуры региональных комплексов безопасности (анархия или интеграция, распределение сил, модели «дружбы-вражды», секьюритизация или дссскьюритизация), моделируют сценарии создания и развития региональных комплексов безопасности.