Совесть – порождение религии

Генезис религиозных чувств Фрейд выводил из обычая отцеубийства на заре становления человека. Истоки феномена веры он усматривал в тоске по отцу, в инфантильных переживаниях страха, в беспомощности, поиске защиты. Двойственное чувство любви-ненависти, любви-страха первобытные люди перенесли на тотемное животное, память об отце вытеснилась в бессознательное. Человек виновен перед Богом, но Бог — это отождествленный отец. Религия и этические представления о добре и зле возникают в результате отцеубийства. З. Фрейд связывает магические действия как выражение веры человека во всемогущество своих мыслей с аналогами из душевной жизни и игровой практики ребенка и фантазий невротиков (из лексикона одного из них и заимствован термин «всемогущество мысли», которое «яснее всего проявляется при неврозе навязчивости»). Тотемизм, как отмечает Фрейд, чуждый современному чувствованию религиозно-социальный институт, в действительности давно оставленный и замененный новыми формами, оставивший только незначительные следы в религии, нравах и обычаях современных народов.

По мнению Фрейда, религия — это общечеловеческий невроз, подобный детскому неврозу, коренящемуся в Эдиповом комплексе, в амбивалентном отношении ребенка к отцу. З. Фрейд полагал, что культура подавляет инстинкты, и религия способствует этому, предлагая вместо непосредственной реализации природных влечений «потустороннее блаженство». З. Фрейд считал, что у религиозных иллюзий нет будущности. Он отмечал укорененность веры и считал, что религию нельзя отменить никакими доводами или запретами. Вместе с тем он возлагал надежды на просветительское воспитание, которое будет основано на разуме и таким образом подорвет основы религиозных представлений.

Парадокс состоит в том, что почти каждый знаменитый психоаналитик не остался равнодушным к религиозной теме. Трактуя проблемы сексуальной жизни, либидо или наслаждения, «отцыоснователи» психоанализа, каждый по-своему считал необходимым ввести собственные размышления в контекст религиозного сознания. З. Фрейд сначала рассматривал происхождение и предназначение религии в связи со сравнительным анализом неврозов навязчивости^[1]. Ему же принадлежит гипотеза об убийстве в первобытной орде, которое стало истоком религии как феномена культуры.

К. Юнг тоже убежден, что генезис религии можно объяснить через психологию, и, следовательно, нет таких божественных тайн, которые не открылись бы психоаналитическому методу. Священные тексты, религиозные догмы, нюансы богомольных переживаний — все это, несомненно, можно подвергнуть психоаналитической экспертизе, которая, по Юнгу, могла бы стать отнюдь не частным занятием. В теоретической перспективе она сулит поразительные открытия, способные изменить «духовную оптику» времени^[2].

Психоаналитики, в первую очередь Юнг и Фромм, остались верны этой традиции. Они намеревались проникнуть в тайны религии, предполагая дать сугубо психоаналитическое объяснение, и поэтому, естественно, задумывались над проблемой происхождения религии. Однако они не ограничивались этой темой, а вполне логично поднимали и другие вопросы. Как соотносятся между собой религия и миф? Могут ли религиозные тексты обогатить психоанализ? Какова вообще связь между психотерапией и теологией? Родилась и такая дерзкая мысль: не способен ли психоанализ изменить судьбы религии?

З. Фрейд в книге «Тотем и табу» пытался раскрыть происхождение религии через психологический анализ жизни первобытного коллектива. Австрийский психиатр выводит религию из тайны пробуждения совести. По мнению Фрейда, в первобытном коллективе существовало сексуальное соперничество между отцом и его детьми. И вот произошло страшное событие. Дети убили главу рода, а затем закопали его. Однако этот проступок не прошел для них бесследно. Страшное преступление пробудило раскаяние. Дети поклялись никогда больше не совершать таких деяний. Так произошло, по Фрейду, рождение человека из животного. Раскаяние пробудило и религиозное чувство.

Но как могло проявить себя чувство, которое прежде не было свойственно человеку? На этот вопрос Фрейд отвечает: «Я должен утверждать, как бы парадоксально это ни звучало, это чувство вины существовало до проступка… Людей этих с полным правом можно было бы назвать преступниками вследствие сознания вины»^[3].

По убеждению Фрейда, темное ощущение изначальной вины имело своим источником комплекс Эдипа.

Врожденное бессознательное влечение вызвало грех, который оказался поворотным пунктом в человеческой истории, породив религию. В 1920;1930;е гг., вновь обратившись к проблеме генезиса религии, Фрейд в известной мере скорректировал свою позицию. Но ранее предложенная гипотеза об убийстве отца в первобытной орде осталась незыблемой. Австрийский психиатр усилил критическое отношение к религии как культурному феномену. Это нашло выражение в работе «Будущее одной иллюзии» (1927), где ставится проблема противостояния природы и культуры. Природа противостоит человеку и постоянно рождает в нем тревогу, одновременно травмируя чувство естественного нарциссизма. Пытаясь найти защиту от природы, первобытные люди стремятся придать природным стихиям персонифицированный облик. Они очеловечивают, персонифицируют эти враждебные силы. Так человек в какой-то мере избавляется от своей беспомощности. Ведь силы природы, когда они принимают человеческий облик, могут вступить в сговор с человеком. Здесь появляется возможность воздействовать на них, договориться с ними.

Подобно тому, как маленький ребенок ощущает свою тревожность и неприспособленность к миру и нуждается в помощи родителей, так и первобытный человек ищет образ персонифицированной силы. Она становится для него богом. Боги «нейтрализуют ужас перед природой, примиряют с грозным роком, выступающим прежде всего в образе смерти, и вознаграждают за страдания и лишения, выпадающие на долю человека в культурном сообществе»^[4].

Далее, по мнению Фрейда, люди постепенно привыкают «строить свои отношения» с природой. Они осознают некоторые явления, которые встречаются в мире природы, и это приводит к тому, что функции богов оказываются различными. Оказывается, бог небезразличен к поступкам людей. Добро получает признание, а зло наказуемо. Всеблагость достигается благодаря мудрости богов, священные черты и свойства которых преображаются в одно лицо. Возникает идея Бога. Отношение к нему во многом повторяет отношения в семье. Точно так же Бог становится объектом интимного и инфантильного устремления людей.

Хотя Фрейд сохраняет верность прежней теме, все же он расширяет основную проблему своего теоретического интереса. В книге «Тотем и табу» ставилась проблема возникновения тотемизма. При этом вопрос о том, можно ли считать тотемизм религией остался открытым. З. Фрейд пытался показать, что в основе религиозной надобности находится тоска по убитому отцу. Таким образом, психоаналитик приходит к окончательному выводу, что Бог — это не что иное, как образ идеализированного отца. Изменилось у Фрейда и представление о самом феномене, поскольку он пришел к выводу, что религия имеет только психологические корни.

Хотя Фрейд специально показывает, что его мало интересует конкретная история божества, он все же глубоко исследует логическую и историческую связь между отцовским комплексом и беспомощностью человека. Отсюда важный вывод Фрейда о том, почему образ Бога вызывает во всех религиях не только почитание и преклонение, но также страх и чувство беспомощности. Разъясняя эту проблему. Фрейд показывает, что наши чувства двойственны. Нельзя представить себе психику как некую карту, на которой разграфлены наши переживания. Эмоции легко перетекают друг в друга. Любовь оборачивается ненавистью. Тихоня может превратиться в фанатика. Трус порой способен совершить неожиданный подвиг. Не исключено, что человек, страдающий комплексом неполноценности, в определенной ситуации окажется лидером.

Если бы ни ум, ни воля, ни чувства не впадали в противоречие, наша психика не была бы психикой. Мы стали бы подобны некоему механизму. Именно потому, что мы постоянно направляем на тот или иной объект разные волевые импульсы, чувства и аналитические резоны, можно постигать это величайшее таинство — психику. Человек одновременно испытывает противоположные чувства. Обычно одно из этих переживаний гнездится в бессознательном и замещается другим переживанием. З. Фрейд показал, что амбивалентность выражает противоположность влечений.

З. Фрейд задается вопросом: не случайно ли во всех религиях мы видим амбивалентное (двойственное) отношение к Богу? «Таким образом, мотив тоски по отцу идентичен потребности в защите от последствий человеческой немощи; способ, каким ребенок преодолевал свою детскую беспомощность, наделяет характерными чертами реакцию взрослого на свою, поневоле признаваемую им беспомощность, а такой реакцией и является формирование религии»^[5].

По сути дела, концепция Фрейда мало чем отличается от тех, которые уже были изложены. Тот же мотив страха, беспомощности, готовности верующего вымолить себе добрую судьбу. Новое у Фрейда только в попытке обосновать факт отцеубийства и психологических следствий этого события. Теперь поставим вопрос: достоверна ли прежде всего этнографическая версия Фрейда? Ученые того времени — от У. Риверса (1864−1922) до Ф. Боаса (1858−1942), от А. Кребера (1876−1960) до Б. Малиновского — отвергали эту гипотезу. Они отмечали, что тотемизм не является древнейшей формой религии, что он не универсален и далеко не все народы прошли через тотемическую стадию. Дж. Фрэзер, исследуя культуру первобытных и древних пародов, составил классификацию магических или колдовских приемов и представлений и среди нескольких сот племен нашел только четыре, в которых совершалось бы ритуальное убийство тотема. Вся эта критика не произвела никакого впечатления ни на Фрейда, ни на его последователей.

Первобытный грех Фрейд связывал с происхождением двойственной психики социальных существ. Но если бы этой двойственной психики не было «до греха», значит, не было бы и никакого греха. Были бы просто звери, пожирающие друг друга без «зазрения совести». «Фрейд пытался генетически объяснить социальную психику человека (совесть), но он целиком остался внутри магических кругов этой раздвоенной психики — самосознания, обреченного „из кожи лезть“, пытаясь распутать клубок враждующих вожделений, подглядывать внутрь себя, противопоставлять себя самому себе в качестве внешней цели и подавлять в себе внутреннего врага этого созидания, вновь низвергаться в хаос и возрождаться вновь»^[6], — отметил Бородай.

Психика человека еще на животной стадии двойственна. З. Фрейд подчеркивал, что мы ничего не знаем о природе этой амбивалентности. Если так, неясно, какова реальная причина тех действий прачеловека, которая привела к появлению феномена совести. Если же не удается объяснить происхождение нравственности, то и теория происхождения религии оказывается абстрактной, ведь она целиком строится на факте благоприобретения совести.

• [1] См.: Лейбип В. М. Классический психоанализ: история, теория, практика. М., 2001. С. 681.
• [2] См.: Гуревич П. С. Глубины подсознания и религия // Юнг К. Г. Бог и бессознательное. М., 1998. С. 7−8.
• [3] Фрейд З. Психоанализ и учение о характерах / З. Фрейд [и др.]. М., 1923. С. 190.
• [4] Фрейд З. Будущее одной иллюзии // Сумерки богов / Ф. Ницше, З. Фрейд, Э. Фромм, А. Камю, Ж.-П. Сартр. М., 1989. С. 106.
• [5] Фрейд З. Будущее одной иллюзии. С. 113.
• [6] Бородай Ю. М. Эротика, смерть, табу. Трагедия человеческого сознания. С. 150.