Вместо заключения. 
Лекции о почвоведении. 
Избранные труды

…Но, кроме а) воды и Ь) воздуха, в наших степях, как известно, находятся еще с) грунты с их разнообразными водами и полезными (в том числе и сельскохозяйственными) ископаемыми, d) почвы, геология, химия и физика, а следовательно, сельскохозяйственная правоспособность и культурные требования (способ и время обработки, пригодность тех или других культурных растений и пр.) которых крайне разнообразны, а иногда и диаметрально противоположны, живет, наконец, е) своеобразный растительный и животный мир с своими обычаями и привычками, с своими собственными требованиями и запросами к человеку вообще, и сельскому хозяйству, в частности; словом, там, как и повсюду, конечно, существует целый ряд естественных, природных (значит, обязательных) факторов (с—е), которые, по самой сути дела, совершенно равноправны с климатом и водой и имеют, поэтому, совершенно одинаковое значение для правильной постановки нашей сельскохозяйственной промышленности как на юге, так и на севере земледельческой России.

В пояснение такого, по нашему мнению, коренного положения, прежде всего, напомним читателю, что все вышеупомянутые факторы (а—е), лежащие в основе сельского хозяйства до такой степени тесно связаны между собой, так сказать, переплетаются друг с другом, до такой степени трудно расчленимы в их влиянии на жизнь человека, что как при изучении этих факторов, так и, особенно, при овладении (если желают, конечно) ими, безусловно, необходимо иметь в виду, по возможности, всю, единую, цельную и нераздельную природу, а не отрывочные ее части; необходимо одинаково чтить и штудировать все главнейшие элементы ее (а—е); иначе, мы пикогда не сумеем управлять ими,—никогда по будем в состоянии учесть, что принадлежит одному, и что другому фактору…

И действительно, выше (стр. 506) уже было достаточно разъяснено, что без соблюдения данного условия нечего и думать вполне и правильно использовать воду, разумно и успешно бороться с крайностями южного климата', без этого мы никогда не сумеем организовать, как следует, ни орошения, ни облесения, ни борьбы с оврагами и засорением наших важнейших речных артерий.

Теперь уже можно положительно констатировать, что самый неурожай прошлого года и, особенно, его удивительная, крайняя пестрота (здесь не собрано и семян, а в соседнем ноле получено 80—100 пудов 113—16 ц) с десятины)¹,—столь характерная именно для переживаемого нами недорода,—объясняются не только неблагоприятными особенностями прошлогодней погоды, случайными дождями (пестрота) и близостью или отдаленностью леса¹, а, как видно из работ известных своей точностью наблюдателей и исследователей, гг. Сибирцева (Нижегородская губерния), Игнатьева (Тамбовская губерния) и других (касающихся, например, Пензенской и Симбирской губерний), неурожай и пестрота «го находятся, по крайней мере, в весьма многих местах России, в еще большей зависимости от характера местных почв (вообще, на легких песчаных и супесчаных землях урожай был несравненно лучше, чем на тяжелых глинистых), от способа и времени обработки нх, времени посева и пр. и пр.

В настоящее время более, чем когда-либо, можно и следует напомнить, что еще, но так давно, именно в семидесятых годах, степное хозяйство России понесло громадные потери и убытки от кузьки, гессенской мухи, сусликов и тому подобных обитателей или непрошенных гостей нашей степной полосы; и как теперь в борьбе с засухой (г. Е р м о л о в), так тогда в истреблении вредных животных видели чуть ли не единственное спасение нашего южного земледелия от конечного разорения и погибели.

Правда, тогда бедствие не было так грозно и не достигало таких размеров, как в прошлом году; но из интересной работы того же г. Ермолова видно, что и прошлогодний недород, в среднем, не из самых крайних,—по крайней мере, по отношению к некоторым хлебам,—что переживаемое нами бедствие далеко не пропорционально неурожаю, и что оно обострилось в силу целого ряда других причин, в сущности, никакого прямого касательства к засухе и недороду 1891 г. не имеющих; а главное, дело не в количестве у а в качестве; сегодня один размер, а завтра могут быть и другие…

Вывод из всего сказанного тот, что если желают поставить русское сельское хозяйство на твердые ноги, на торный путь, и лишить его характера азартной биржевой игры; если желают, чтобы оно было приноровлено к местным физико-географическим (равно как историческим и экономическим) условиям страны, и па них бы зиждилось (а без этого опо навсегда останется биржевой игрой, хотя бы годами и очень выгодной), безусловно, необходимо, чтобы эти условия,—все естественные факторы (почва, климат с водой и организмы) были бы исследованы, по возможности, всесторонне и непременно во взаимной их связи.

Отсюда, само собой, вытекает необходимость устройства в России, по крайней мере, трех чисто научных институтов или комитетов, —Почвенного, Метеорологического и Биологического (изучение растений и животных), единственной задачей которых должно быть строго научное исследование важнейших естественно-исторических основ русского сельского хозяйства. Это и будет, так сказать, первый цикл учреждений.

Но, как и для успешности любого технического производства, так и для разумной постановки сельскохозяйственной промышленности, недостаточно (но, однакоже, как сказано, безусловно необходимо) всесторонне знать тот сырой материал (в данном случае, землю, воду, воздух, организмы и пр.), который мы думаем с выгодой и разумно эксплоатировать', для этого необходимо знать, как это сделать, необходимо частью изучить готовые, а частью выработать вновь, непременно в связи с местными условиями, подходящие технические приемы, без которых, конечно, немыслимо никакое производство, а еще больше—такое сложное, как сельское хозяйство.

Отсюда естественно вытекает необходимость другого цикла сельскохозяйственных учреждений,—необходимость различного рода опытных станций, как научно-практических, так и чисто практических,—нам правительственных (примерно в пяти главнейших физико-географических районах России), так земских,—сельскохозяйственных провинциальных обществ и,—даже частных лиц, по губерниям, уездам и отдельным имениям,—как по вопросам общего земледелия и зоотехнии, так и по отдельным их отраслям,—льноводству, плодоводству, виноделию, шелководству, рыбоводству, пчеловодству и up. и пр.

Важнейшая и единственная задача таких опытных станций должна состоять в применении (иначе, испытании) добытых наукой положений и истин к жизни и в выработке тех приемов, благодаря которым таковое применение будет наиболее выгодным как для государства, так и частных владельцев; само собой разумеется, что, ввиду этого, деятельность опытных станций должна быть строжайшим образом приурочена к местным физико-географическим и сельскохозяйственно-экономическим условиям.

Повторяем, оба эти типа учреждений, и научные комитеты и опытные станции,—безусловно необходимы для нашего отечества; но, как бы значительны ни были полученные ими результаты, эти учреждения не могут принести всей той пользы, которую вправе ожидать от них государство, если не будет хорошо подготовленных проводников (а частью и деятелей в комитетах и на станциях) добытых (вышеупомянутым путем) истин в жизнь, практику, сельское хозяйство,—не будет специалистовагрономов, которые одни, соединяя в себе результаты науки и указания опыта, будут иметь возможность и охоту привить упомянутые результаты к жизни и облечь отвлеченные истины в плоть и кровь.

Словом, пам необходим еще и третий тип, третий цикл учреждений, которые специально занимались бы приготовлением агрономов-техников. Судя по естественным и сельскохозяйственно-экономическим условиям нашей страны,—таких высших учебно-агрономических институтов должно быть три: 1) в подмосковном районе (для северной и средней нечерноземной России), 2) в черноземной области и 3) в западной полосе России.

Прибавим к сказанному, что важнейшим залогом успеха и плодотворной деятельности трех упомянутых типов учреждений должно служить возможно полное разделение и разграничение их функций', по нашему глубокому убеждению, невыдержанность данного принципа,—смешивание ученых, учебных и опытных (если можно так выразиться) задач, по отношению к сельскому хозяйству, и слитие их в одном каком-либо органе всегда служило у нас главнейшим тормозом развития агрономической науки и правильного движения вперед русского сельского хозяйства; смеем думать, что то же самое обстоятельство и слишком бюрократический характер составляют коренной недостаток и недавно предложенного г. Ермоловым проекта «Центрального агрономического института»^[1].

Конечно, на осуществление проектированных учреждений потребуются весьма и весьма значительные средства…

Но, во-первых, эти, хотя бы и громадные затраты—ничто но сравнению с теми десятками, а иногда (как ныне) и сотнями миллионов, которые теряет наше отечество при крупных недородах.

Во-вторых, предлагаемый нами путь единственно возможный и целесообразный…

В-третьих, только при осуществлении данного условия, явится возможность разбить Россию на строго определенные сельскохозяйственные районы, на удовлетворение наиболее общих нужд которых (а не частных лиц), на мелиорацию важнейших основных (так сказать, наиболее типичных) потребностей данного края (как целого) и мог бы быть употреблен государственный кредит, в самых широких размерах. Хорошо и, главное, богато устроенные хозяйства, слава богу, и теперь имеются в нашем отечестве, но это, обыкновенно, не типы, не образцы, и почти всегда мало приурочены к местным господствующим условиям; почему и нельзя обобщать их опыта, их указаний и практики… Государственный кредит неустройство таких имений не имел бы государственного значения¹…

Наконец, в-четвертых, «только при немедленном вступлении на путь серьезного изучения и улучшения естественных условий русского земледелия, будущность нашего сельского хозяйства, а с ним и благосостояние русского государства, могут считаться обеспеченными. Иначе пас ожидает участь самая печальная и безотрадная, так как никакое богатство, никакая мощь русского народа не будут в состоянии вынести тех тяжелых испытаний, которые ныне переживает русская земля, если они будут периодически повторяться. А между тем, нельзя скрывать от себя, что от повторения подобных бедствий мы пока ничем не гарантированы, и что оно даже более, чем вероятно, до тех пор, пока деятельность человека будет направлена не к улучшению естественных условий нашей страны, а только к их ухудшению, как в настоящее время, путем самой неразумной эксплоатации и расхищения природных богатств русской земли»².

Но, само собой разумеется, что никакая наука, никакая техника не могут пособить больному, если последний не желает лечиться, нс желает пользоваться указаниями ни той, ни другой или беспрестанно, нередко по капризу, нарушает данные ему советы. Никакое естествознание, об организации борьбы с вредными животными, об осушке болот, об орошении, об упорядочении водного хозяйства на юге России и пр. и пр.,—проекты, иногда апробованные съездами и поддержанные целыми обществами; но, если и не всегда, то в огромном большинстве случаев получали па это приблизительно такие ответы: «нет средств, есть более важные потребности,—у пас этот вопрос уже намечен,—Россия велика, всего не исследуешь,—ваша работа протянется десятки лет, бог знает, что из нее получится» и пр. и пр. Все это А. С. Ермолов прекрасно сам знает. Не забудем также, что состоящие при университетах общества естествоиспытателей, которые группируют вокруг себя главную массу наличных сил русских натуралистов общества, посвящающие себя исключительно на изучение родной природы и ее богатств, общества, пользующиеся почетным именем за границею и действительно немало послужившие России, пмеют постоянных средств всего на все по 2 500 р. в год, как на экскурсии, так и печатание своих трудов. Что, в сущности, можно сделать на эти средства, особенно при наших расстояниях и путях сообщения?

• 1 Насколько нам известно, в настоящее время готовы и могут приступить к мелиорационным общественным работам лишь две губернии—Нижегородская и Полтавская, особенно первая.
• 2 Е р м о л о в. Там же, стр. 78. Курсивы принадлежат нам.—Автор.

никакое самое детальнейшее исследование России, никакая агрономия, не улучшат нашей сельскохозяйственной промышленности, нс пособят нашим хозяйствам, если сами землевладельцы не пожелают того, или, правильнее, будут понимать свои выгоды, а равно права и обязанности к земле, неправильно, иногда даже в разрез с общими интересами и в противность требованиям науки и здравого смысла.

Отсюда четвертое (пятое) и последнее наше пожелание: если действительно хотят поднять русское земледелие, —еще мало одной науки и техники, еще мало одних жертв государства; для этого необходимы—добрая воля, просвещенный взгляд на дело и любовь к земле самих землевладельцев; а этому горю может пособить лишь одна школа,—школа низшая, школа средняя и школа высшая, университетская.

С.-Петербург. Апрель, 1892 г. В. ДОКУЧАЕВ

• [1] Кстати скажем здесь несколько слов о том, по нашему мнению, незаслуженном упреке, который сделал А. С. Ермолов русской науке, будто бы «слишком далекостоящей от потребностей жизни и игнорировавшей самые насущные ее вопросы». .Конечно, здесь не место фактически отвечать г. Ермолову; но нельзя, однакоже, позаметить, как это и сделано «Новым Временем», что люди науки уже десятки лет предостерегали о надвигающейся опасности', напомню автору «Неурожая п народногобедствия», что люди науки представляли, кому следует, десятки проектов и ходатайств об исследовании русских окраин, об изучении отдельных физико-географическихрайонов России, об исследовании оврагов и речек, об устройстве Почвенного ппститута,