Система искусств. 
Эстетика

Перформативность эстетического жеста

Со времени работ о жесте в области изобразительных искусств А. Г. Габричевского дальнейшая эволюция употребления в эстетике категории жеста привела к включению его в семиотические исследования искусства. В результате произошедшего в середине XX в. лингвистического и последовавшего за ним перформативного поворота в философии, переключивших внимание исследователей на лингво-семиотическую методологию решения философских проблем, тенденция к урегулированию вопросов с помощью теории языка, теории знаков возобладала и в эстетике. Разработка теории эстетического знака привела к возникновению понятия автономного знака (подробнее см. параграф 1.3), реальным выражением которого стал эстетический жест.

Чтобы объяснить появление в семиотике понятия автономного знака, совершим краткий экскурс в историю мышления и языка. На начальных этапах развития человечества мышление имело комплексный, диффузный, синкретический характер, а язык как носитель сознания представлял собой многомерное телесное действие, в котором звук не отделялся от жеста:

«Самое слово было первоначально языковым жестом, компонентом сложного общетелесного жеста, причем жест мы понимаем здесь широко, включая сюда мимику как жестикуляцию лица»^[1].

Аудиовизуальные жесты, с помощью которых разворачивалась коммуникация в архаическом хронотопе, обладали, как отмечает Н. Б. Маньковская, огромной аффективной силой^[2]. Ее источник лежал в магии, заклинаниях, жертвоприношениях. Синкретический звукожест имел несколько важнейших функций, действующих одновременно: моделирующую, указательную, миметическую, экспрессивную.

Преодоление архаической стадии мышления, развитие цивилизации пошло по пути фоноцентризма, позднее превратившегося в фонологоцентризм. В результате такого смещения акцентов первоначальное синкретическое единство звука и жеста было разорвано. Звуковая вербальная (словесная) коммуникация начала доминировать над жестовой, сведя последнюю к функции визуального сопровождения, или аккомпанемента, речи. В художественной деятельности, вовлекающей в себя человека целостно, духовно-телесно, которая еще содержит в себе пласт архаической коммуникации, эмоциональный потенциал синкретического звуко-жеста сохранился.

При внимательном рассмотрении звуко-жеста обнаруживается, что знак и значение в нем представляют единое целое, можно сказать, они сращены между собой. Такая особенность коренным образом отличает звуко-жест от общего понятия, данного Ф. де Соссюром, установившего наличие двух полюсов знака: означающего (аудиального или визуального образа), отсылающего (референция) к означаемому (идеальный образ класса предметов или явлений реальности). Согласно де Соссюру, связь означающего и означаемого в языке произвольна: в естественных языках (русский, английский, немецкий и др.) она установилась исторически; в искусственных языках (математическая логика, физико-математические науки и пр.) определена конвенционально (условно).

В практике обыденной жизни определение, данное знаку де Соссюром, используют в сильно упрощенной форме; говорят: «знаки отсылают к предметам» или «значение знака есть предмет, на который он указывает». В этом смысле знак, который обладает двойным значением, указывая на какой-то референт в реальном мире и одновременно на самого себя, может быть назван перформативом (от англ, perform ‘действовать, исполнять').

Понятие перформативное™ ввел в науку английский философ Джон Остин. Его идея заключалась в том, что язык обладает не только коммуникативно-информирующими способностями, но и способностью осуществлять действия. Такие высказывания, как «Клянусь», «Приветствую вас», «Прошу прощения», «Проклинаю», «Прощаю», «Каюсь», «Нарекаю вас мужем и женой» (слова священника) и т. п., не только описывают социальные действия, но сами являются этими действиями. Обратим внимание на такую особенность перформативных высказываний: если они не только обозначают действие, но и сами становятся обозначенным действием, значит, перформативные слова представляют собой те самые авторефлексивные, или автономные, или нетранзитивные знаки, о которых шла речь выше.

Знаки, обладающие двойной валидностью, вербальной (словесной) и невербальной (несловесной), имеет смысл относить не к области семиотики, а к метасемиотике. Слова, выскользнувшие из области семиотики в метасемиотику, уподобляются в таком случае действиям-жестам, в которых человек выражает себя целостно. Неважно, каким конкретно образом может быть совершен жест: рукой, телодвижением, голосом, — главное, что жест не отрывается от своего телесного воплощения, от фактуры и энергетики своего носителя (тела или голоса), явлений вполне реальных, жизненных, и одновременно он является коммуникатором, т. е. элементом коммуникативной знаковой цепи. Наконец, если знак как жест сохраняет причастность и к коммуникации, и к бытию, то его двойственное положение (обладание сразу выражением и предметностью) делает его выразительным (эстетическим) жестом.

• [1] Волошинов В. Н. Философия и социология гуманитарных наук. СПб.: Аста-Прссс, 1995. С. 71.
• [2] См.: Манъковская II. Б. Жест и жестуальиость как художественно-эстетические феномены // Феномен артистизма в современном искусстве. М.: Индрик, 2008. С. 471—487.