Фрейд об отношении к смерти первобытного человека

Как же относился к смерти первобытный человек? Фрейд считает — по-особому. Это отношение было далеко не последовательным, крайне противоречивым. С одной стороны, он принимал смерть всерьез, рассматривал ее как завершение жизни и соответственно относился к ней. С другой стороны, он также отрицал смерть, сводил ее к ничто. Это противоречие образовывалось из того, что к смерти другого, чужого человека или врага и к своей собственной смерти вырабатывалось совершенно разное отношение.

Против смерти другого первобытный человек не имел возражений. Ведь это означало полное уничтожение ненавистного создания — и первобытный человек не испытывал никаких угрызений совести на этот счет. Он был, по Фрейду, действительно неистовым существом, более жестоким и злобным, чем иные животные. Он любил убивать. И убийство было в порядке вещей. Инстинктом, который, как полагают, сдерживал животных от убийства, первобытный человек не обладал.

История мира в значительной степени является серией уничтожений одного народа другим. Неосознанное чувство вины, знакомое человеку с доисторических времен, во многих религиях было сжато изложено в учениях о первородном грехе. Возможно, считает Фрейд, это было результатом участия первобытных людей в многочисленных убийствах.

Напомним, что в книге «Тотем и табу» Фрейд попытался высказать предположение о природе этой первоначальной вины. Если Сын Божий должен был принести свою жизнь в жертву, чтобы избавить человечество от первородного греха, тогда по закону возмездия, т. е. расплаты той же монетой, этот грех должен быть убийством, умерщвлением. Ничто более не могло требовать такую жертву, как жизнь во искупление. И если первобытный грех был преступлением против Бога Отца, то самым первым преступлением человечества должно быть отцеубийство — убийство старейшины первобытной человеческой орды, чей образ был преобразован позже в божество.

По мнению Фрейда, собственная смерть для первобытного человека была так же невообразима и нереальна, как в наши дни для любого из нас. Но он встретился со случаем, в котором противоположные отношения к смерти сталкивались и объединялись, такой случай был важным, влекущим за собой далеко идущие выводы. Это имело место тогда, когда первобытный человек терял кого-нибудь из близких — жену, ребенка, друга, кого наверняка любил, как мы любим своих близких.

Именно тогда, в собственном горе, считает Фрейд, он постиг, что действительно может умереть сам, признал то, против чего восставало все его существо, так как каждый из любимых им людей на самом деле был частью его собственного любимого Я (Эго). Но в то же время эти смерти были оправданы для него, так как в каждом любимом им человеке обитал враждебный незнакомец. Закон противоположности чувств^[1], до сих пор управляющий эмоциями, связывающими нас с теми, кого мы любим больше всего, имел, несомненно, гораздо большую действенность в первобытном обществе. Таким образом, эти дорогие для первобытного человека умершие были также врагами — незнакомцами, вызывавшими в нем в той или иной мере чувство неприязни.

Предположение Фрейда о наличии первичного позыва смерти или разрушения натолкнулось на сопротивление даже в психоаналитических кругах. По словам психиатра, понятие либидо может быть применено к проявлениям сил Эроса, чтобы отличить их от инстинкта смерти. Борьба между индивидом и обществом не является производной от, скорее всего, непримиримого антагонизма между исконными первичными позывами — Эросом и смертью. Она означает, как считал 3. Фрейд, раздор в самом психоэнергетическом арсенале либидо.

• [1] Фрейд имеет в виду амбивалентность чувств.