Утрата двойственного числа

Двойственное число, проявлявшееся в древнерусском языке в формах именного склонения, склонения местоимений и местоименных прилагательных и причастий, а также в спряжении глагола, утратилось в истории русского языка. Судя по всему, утрата двойственного числа связана прежде всего с изменениями грамматических категорий существительного, поэтому в первую очередь должны быть рассмотрены именно формы именного склонения.

О времени утраты двойственного числа высказывались разные предположения. С одной стороны, выдвигались гипотезы о сохранении двойственного числа в старорусском языке и его утрате в XV—XVI вв., с другой — высказывались утверждения, что двойственное число не было живой категорией уже в разговорном древнерусском языке XI в. По последним исследованиям^[1] двойственное число еще сохранялось в раннем древнерусском языке и утратилось в большинстве моделей на протяжении XIII—XIV вв.

Утрата двойственного числа заключалась, во-первых, в замене падежных форм двойственного числа имен и глаголов формами множественного числа, что для контекстов разного типа отражалось в памятниках разного времени. Во-вторых, в истории русского языка произошло переосмысление многих форм двойственного числа существительных (именительного падежа): такие формы сохранились в современном языке, но стали выражать совершенно иное грамматическое значение. Подобное переосмысление оказало серьезное воздействие на грамматическую систему и, в частности, привело к формированию современных числительных как особой части речи.

Утрата двойственного числа проходила в несколько этапов. Исследователи разграничивают первоначальные инициирующие изменения, с одной стороны, и последующие замены форм, свидетельствующие о развитии оппозиции по числу, — с другой. Основной общеязыковой причиной утраты двойственного числа следует считать преобразование системных оппозиций. И на уровне фонетическом, и па уровне морфологическом различия в пределах категорий менялись от эквиполентных к привативным (ср. историю категории мягкости согласных).

Привативные оппозиции характерны для более развитой языковой системы, поскольку в них реализуются более четкие, однозначные противопоставления; привативные оппозиции более рациональны. Оппозиция двойственного и множественного чисел являлась эквиполентной в условиях определенных мировоззрений, языческого и раннесредневекового. Для этих типов мировосприятия характерно выделение двоичности (парности) как особого состояния мира и действующих субъектов, и подобная двоичность не тождественна множественности. Культурный феномен двоичности подтверждается существованием в индоевропейской мифологии близнечного культа, почитанием парных языческих божеств и парных христианских святых (характерно, что первыми собственно русскими святыми сделались братья Борис и Глеб).

Когда двоичность стала восприниматься как разновидность множественности, языковая оппозиция числа сделалась иривативной. При этом формы множественного числа стали немаркированным членом оппозиции, так как выражали значение ‘вообще много', а формы двойственного числа — маркированным членом: ‘много, и именно два'. Поскольку при нейтрализации противопоставления утрачивается именно маркированный член, то именно формы двойственного числа могли заменяться в контексте формами множественного: ср. нейтрализацию согласных на конце слова, при которой утрачивается маркированный звонкий согласный.

То, что двойственное число удерживалось за счет его культурной значимости, косвенно подтверждается тем, что, по статистическим наблюдениям исследователей, важнейшим стимулом к его утрате послужило изменение конструкций в религиозных текстах особого типа. В составе славянского Пролога регулярно встречаются антропонимические речевые фрагменты, представляющие собой краткие указания на памятные дни святых, которых часто поминали в особых парных формулах: Кирилл и Мефодий, Борис и Глеб, Козьма и Демьян и т. д. Именно в подобных формульных обозначениях двойственное число стало активно заменяться множественным, о чем свидетельствуют памятники письменности рубежа XII—XIII вв.¹ Ср. сокращенную запись: стрсть стых дчнкъ ллркд и стеклил ‘поминовение страданий святых мучеников Марка и Стефана' — мн.ч. род.н. лчмкъ вместо дв.ч. род.п. лчнкоу.

Обозначения подобного типа сделались календарной доминантной обыденной речи и способствовали широкому распространению новых функций множественного числа как нейтрального средства обозначения всякой множественности, в том числе и парной. Соответственно, замены двойственного числа в конструкциях с двумя именами стали появляться в повествовательных текстах в первой половине XIII в. Указанный процесс свидетельствует об утрате оппозиции единственного и множественного чисел прежде всего в перечислениях имен, ср.: отрока Ивлнъ Петръ — отроци Ивлнъ Петръ Ролуанъ —" отроци Иваиъ Петръ — отроци Иваиъ Петръ Р0ЛАНЪ^[2][3].

Другим стимулом к утрате двойственного числа было его употребление в так называемых дистрибутивных конструкциях, т. е. при обозначении множества парных предметов (например, при указании на части тела нескольких людей). В этом случае возникало варьирование типа ноз’Ь — ногы, роукдмд — роукддуи, связанное с указанием на две ноги, две руки каждого отдельного человека или на общее число конечностей всех подразумеваемых людей (множественное число). Нейтральные формы, т. е. формы множественного числа, вначале возобладали в дистрибутивных контекстах, а затем распространились и в обычных конструкциях при обозначении парных предметов, т. е. заменили собой так называемое свободное двойственное число со второй половины XIII в.: род.п. рогоу —" рогъ, ими. poyiyfe —> роукы _и т.п.

Также во второй половине XIII в. происходила активная замена глагольных форм двойственного числа, в результате чего терялось согласование подлежащего и сказуемого, ср.: не придоутв (мн.ч.) вавФ (дв.ч.). В этот же период наблюдается рассогласование именных форм, ср.: и ш (т)ца и лу (д)-т (е)рк тако же хр (ес)твглны (вини, мн.ч.) — вместо ХР (^ес)" тылноу (вин.-род.п. дв.ч.); тихылуи (мн.ч.) БО ШЧИМА — вместо ТИХЫЛ1А (дв.ч.)¹.

С XIV в. утрачивались формы двойственного числа личных местоимений: в^к —> ды; ваю —" влсъ; ba.ua —> валуъ, валуи. Однако формы существительных в несвязанном употреблении, т. е. при обозначении двух объектов без счетного слова, изменились достаточно поздно, только ко второй половине XIV в.: луоученикА (дв.ч.) —" луоученици (мн.ч.); и. иени (дв.ч.) —> илуенд (мн.ч.) и т. п. Дольше всего сохранялись в письменности правильные формы двойственного числа связанного типа, т. е. в сочетании со счетными словами: дъва срдтА (им.-вини.), дъвою Брдтоу (род.- мест.п.), дъв’клуд врдтолуд (дат.-твор.п.).

Указанные формы косвенных падежей уже отсутствуют в старорусском языке, однако форма именительного падежа сохранялась, хотя и претерпела переосмысление. Формы косвенных падежей исчезали раньше из-за того, что были омонимичными и не позволяли разграничивать грамматические значения, поэтому дъвою Брдтоу —> двоу¹ врлтъ, двоу врлтех дъв^гЬлуа вратолуа —" дву.иъ врлтомъ, дву.иа краты. Форма дъва (ими. дв.ч.) врдтд (ими. дв.ч.) была переосмыслена как два (ими.) врлтл (род.п. ед.ч.) вследствие древней омонимии флексии *о-склоненияа: род.п. ед.ч. — им.- вин.п. дв.ч.

Более того, исконное окончание именительного падежа двойственного числа показало свою продуктивность, распространившись и на другие сочетания со счетными словами: три (е) роувли —> три рувлга: четыре роувли —> четыре рувлгл. Такое изме-^[4][5]

нение произошло в старорусском языке, и оно привело к образованию новой грамматической модели: счетные слова два, три, четыре стали в именительном падеже управлять формой единственного числа существительного. Именно такая модель стала инициирующей инновацией в процессе формирования числительного как особой части речи.

Помимо сочетаний типа дъва стола сохранение отдельных форм двойственного числа после XIV в. определялось еще двумя факторами. Во-первых, двойственное число удерживалось в архаичной речи, и соответствующие формы стали стилистически маркированными, превратились в примету книжного языка.

Во-вторых, формы именительного падежа наименований парных предметов во многих случаях сохранили исконное окончание двойственного числа, не заменили его формой множественного. В результате набор флексий множественного числа пополнился новыми элементами¹. Ср.: Берега (дв.ч.) — керези (мн.ч.) -оберега (мн.ч.). Ср. другие подобные слова: бока, глаза, колени, очи, рога, рукава, уши.

Контрольные вопросы

• 1. Приведите примеры утраты согласования между членами предложения при использованиии форм двойственного числа.
• 2. Каковы основные причины утраты двойственного числа?
• 3. Чем можно подтвердить эквиполентный характер оппозиции двойственного и множественного чисел в период до XIII в.
• 4. В каких текстовых фрагментах раньше всего наблюдается в письменности нейтрализация противопоставления двойственного и множественного чисел?
• 5. Как происходила утрата двойственного числа в дистрибутивных конструкциях и в свободном употреблении?
• 6. Какие примеры утраты согласования между членами предложения при использовании форм двойственного числа вы можете привести?
• 7. Как изменялись в древнерусском и старорусском языках связанные формы двойственного числа?
• 8. Как изменился тип грамматической связи в сочетании дъва стола в старорусском языке? К каким последствиям это привело?
• 9. В каких случаях в современном русском языке сохраняются исконные окончания именительного падежа двойственного числа?

• [1] Историческая грамматика древнерусского языка / под ред. В. Б. Крысько.Т. 2.
• [2] Историческая грамматика древнерусского языка / под ред. В. Б. Крысько.Т. 2. С. 129−135.
• [3] Историческая грамматика древнерусского языка / под ред. В. Б. Крысько.Т. 2. С. 134.
• [4] Там же. С. 145−147.
• [5] Об изменении форм слова дъва см. параграф 8.4.