Искусство xviii века

Искусство первой трети XVIII века

Тот крутой перелом, который произошел в жизни нашей страны при Петре I, не имеющий аналогов в прошлом народов России, подготавливался в течение предыдущего столетия, и даже задолго до Петра. «XVII столетие, быть может, интереснейшее во всей русской истории, было эпохой великого перехода от старых форм жизни и быта к новым. Новая династия, новая Никонова церковность, новая схоластическая наука, новая литература с ее аллегорическим витийством и рифмованной поэзией, новые люди и новые моды, несомненно, вызвали небывалый подъем интереса к загадочному будущему. Приблизилось ли царство Антихриста, как утверждали раскольники, или недалеко что-то светлое, радостное, славное, что ждет святую Русь, только что поборовшую ужасы лихолетья?» Конечно, XVII век сам еще был «средневековой Русью», но уже именно в этом столетии появилась светская литература и даже литературные пародии на богослужение (вроде сатиры «Служение кабаку»), русифицировались переводы западноевропейских источников (в результате герцог Ореол в сказании о Бове, например, мог превратиться в посадника Орла). В библиотеке Никона рядом с богослужебными книгами стояли Аристотель и Вергилий. В Славяно-греко-латинской академии наряду с богословием преподавали светские дисциплины: риторику, грамматику, сочинение виршей, а в театре Готфрида, посещаемом царем Алексеем Михайловичем, ставили светские пьесы. Однако явственно ощутимые результаты всех этих изменений будет справедливо связывать с именем царя-реформатора Петра I (1672−1725; российский царь с 1682, правил с 1689) и считать началом Нового времени первые годы XVII столетия. В. О. Ключевский удачно сравнил деятельность Петра с «бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева» .

Реформы Петра I касались не только экономической, государственной, политической, военной и общественной жизни, но также просвещения, науки и искусства. В это время шел процесс европеизации во всех областях русской жизни. Переход от Древней Руси к новой России, от Средних веков к Новому времени был многотруден, ибо задержался почти на триста лет и происходил при уже сформировавшихся новых формах жизни на Западе. Всего за полстолетия России во всех сферах пришлось пройти тот путь развития, какой на Западе длился в течение двух-трех веков. И это в полной мере касается как культуры в целом, так и изобразительного искусства в частности. Отсюда и характерная его черта, которую исследователь русского искусства ?. Н. Коваленская (1892−1969) назвала спрессованностью развития. Эта спрессованность при всем высочайшем уровне прошлой, древнерусской культуры, при уже «канонизированном» западноевропейском опыте породила в русском искусстве параллельное существование сразу нескольких стилевых направлений; несоответствие некоторых явлений культуры объективным условиям; определенные курьезы в процессе сложения новой культуры, «мирского» ее характера, особенно в первой трети столетия. Без учета этих особенностей, аналог которым, как уже говорилось, трудно найти в западном искусстве, невозможно понять самую сущность русской культуры XVIII в. Перелом в духовной жизни — явление непростое и совершается гораздо медленнее, чем в материальных сферах. Сложность утверждения нововведений в сфере духа видна особенно ярко. Петр I хотел европеизировать Россию сейчас, немедленно, все успеть за короткую человеческую жизнь. Он стремился скорее узнать, открыть, освоить, догнать («неистовая любознательность», по удачному определению исследователя), и все это после почти восьмисотлетнего существования народа в ритме и по правилам той жизни, какой жили деды и прадеды, проявляя извечное недоверие ко всяким новшествам. «Поистине культуру петровского времени можно было назвать какой угодно: деловитой, прагматичной, но скучной ее не назовешь». И только с середины века начинается уже более соответствующее общеевропейскому развитие искусства барокко, рококо, а затем и классицизма. В первой трети XVIII столетия, в так называемое петровское время, все эти противоречия и конфликты выступают в особенно обнаженном и обостренном виде.

В русском и советском искусствознании оценки русского искусства XVIII в. неоднозначны. Так, уже в 1840-е гг. историк и писатель Н. В. Кукольник (1809−1868) сетовал на то, что мы предали забвению свое прошлое и воспринимаем современное искусство как «пришелицу». В середине и второй половине XIX в. славянофилы ругали искусство предыдущего столетия за отрыв от древнерусских корней, а В. В. Стасов (1824−1906), выражая общую позицию демократической критики, видел в нем лишь выражение дворянской культуры, дворянских идеалов, порицал за копиизм и подражательность, «провинциальное повторение французской моды». Со своей стороны, французский архитектор Эжен Виолле-ле-Дюк (1814−1879) писал, что до XVIII в. русское искусство было поклоном Востоку, а с XVIII в. — Западу. Лишь в последней трети XIX в. усиливается внимание к искусству этого периода, и здесь мы особенно обязаны «мирискусникам». В этой связи уместно назвать каталог «Исторической выставки портретов лиц XVI—XVIII вв.» устроенной Обществом поощрения художников", составленный II. Н. Петровым (1870); организованные «Миром искусства» «Выставка русской портретной живописи за 150 лет, с 1700 по 1850 год» (1902) и так называемая «Таврическая выставка» (1905); экспозиции русской портретной живописи в Париже и Берлине в 1906 г.; выставка «Ломоносов и елизаветинское время» (1912), а также издание журнала «Старые годы» (1907−1916), во многом посвященного именно искусству XVIII в. Однако и влюбленные в XVIII столетие «мирискусники» видели в художниках этого времени лишь умелых подражателей западноевропейскому искусству.

Планомерное изучение искусства XVI11 в. началось лишь в XX столетии. Конечно, многое погибло в огне революционных событий и Гражданской войны, многое было вывезено за границу (вспомним, что значительное количество произведений XVIII в. создано крепостными мастерами и находилось в частных собраниях). Но основная часть богатой коллекции русского искусства XVIII в. была аккумулирована в государственных музеях (ГРМ, ГТГ, Останкино, Кусково и др.), что, естественно, облегчало исследование этого периода. Например, уже в 1922 г. состоялась персональная выставка Д. Г. Левицкого, живописные произведения которого еще в середине XIX в., после Всемирной выставки, привлекли внимание исследователей. Советское искусствознание в понимании и оценке проблематики искусства XVIII в. прошло и период эстетски-рафинированной критики «мирискуснического» толка, и социологически-вуль гаризаторский разбор школы Фриче, и период существования, так сказать, «чистой архиваристики», сбора фактического и фактологического материала, чтобы со второй половины 1950;х гг. прийти к необычайно насыщенному этапу, соединяющему разнохарактерные исследования — от музейно-атрибуционных до обобщенно теоретических, от отдельных монографий до общепроблемных исследований.

Так в общих чертах обстоит дело с вопросом изучения русского искусства XVIII в., во многом резко отличного от средневекового периода русской культуры, но имеющего с ним глубокие внутренние связи. Перейдем непосредственно к искусству петровского времени, под которым подразумевают искусство первой трети XVIII столетия.

Русская светская культура поистине родилась под грохот петровских салютов, как и сама Россия, по меткому определению Пушкина, вошла в Европу при стуке топора и громе пушек. Сам Петр I как личность имел определенное влияние на формирование нового искусства. Воцарение того, кому суждено было стать первым русским императором, означало конец Средневековья, конец ведущей роли церкви в общественной жизни, господства «древлего средневекового благочестия», истинный культ государственности и государственной власти. «Петр как исторический государственный деятель, — писал российский историк Н. И. Костомаров (1817−1885), — сохранил для нас в своей личности такую высоконравственную черту, которая невольно привлекает к нему сердце; эта черта — преданность той идее, которой он всецело посвятил свою душу в течение всей жизни. Он любил Россию, любил русский народ, любил его не в смысле массы современных и подвластных ему русских людей, а в смысле того идеала, до какого желал довести этот народ; и вот эта-то любовь составляет в нем то высокое качество, которое побуждает нас, мимо нашей собственной воли, любить его личность, оставляя в стороне и его кровавые расправы, и весь его деморализующий деспотизм, отразившийся зловредным влиянием и на потомстве. За любовь Петра к идеалу русского народа русский человек будет любить Петра до тех пор, пока сам не утратит для себя народного идеала, и ради этой любви простит ему все, что тяжелым бременем легло на его памяти» .

Печальное влияние событий юности Петра I на его характер сказалось в том, что в эту гениальную гигантскую натуру был заложен «зародыш жестокости и свирепости». Сама личность Петра — прекрасная иллюстрация к проблеме контрастов в жизни русских людей XVIII в. Он постоянно учится, и требует от окружающих того же, посылая людей за границу обучаться наукам, ремеслу и искусству на государственный кошт («пенсион»). Он велит посланным отчитываться о виденном, и в дневниках тех лет мы находим записи о заграничной жизни, о том, как трудится анатом, «с членами человеческого тела работающий», как русский человек в Роттердаме участвует в диспуте, а в Амстердаме поражается тому, что ужинает в таком месте, где блюда подносят обнаженные девушки. Сам Петр интересуется многими вещами, знакомится с учеными, художниками, проявляет такую профессиональную осведомленность, на которую многие затрачивают всю свою жизнь. И он же буквально «ошалевает» от радости при виде великана, которому серьезно думает найти в подруги великаншу и получить «великанье войско» (как будто не хватает собственных двухметрового роста преображенцев — солдат Преображенского полка).

Стремление к объективному познанию мира, развитие наук, расширение книгопечатания, создание в конце петровского правления Академии наук — все это содействовало укреплению новой светской культуры. Пафос познания, равно как и пафос государственности, пронизывает и изобразительное искусство: гражданственное звучание его в петровскую эпоху несомненно. Манеры и стилевые приемы в русском искусстве петровской поры крайне разнообразны. Это период, полный новых идей, образов, время появления новых жанров и незнакомых ранее сюжетов результат во многом тесных контактов с самого разного уровня западноевропейскими художниками. Жизнь вносила свои коррективы в этот мощный поток разнообразных веяний. То была эпоха поистине гигантских масштабов, когда представление о личности формировалось «по заслугам личностным», а не сословным (конечно, относительно, ибо в полной мере соблюдалось разделение на людей «именитых» и «подлых»). Русское искусство выходит на общеевропейские пути развития, отказываясь от средневековой замкнутости, но отнюдь не порывая с многовековыми национальными традициями.

Знакомство русских художников с европейским искусством происходило несколькими путями: западные художники приглашались на работу в Россию, европейские произведения искусства покупались за границей, а наиболее способные мастера отправлялись обучаться в заморские страны как " пенсионеры" (т.е., как уже говорилось, на государственный кошт). Первые посланцы — художники братья Никитины с М. Захаровым и Ф. Черкасовым отправились в 1716 г. в Италию, Андрей Матвеев уехал в Голландию. Остальные, а их было большинство, оставались дома и обучались по старинке, в традициях Оружейной палаты, при Санкт-Петербургской типографии, при Кунсткамере или в других государственных ведомствах. С 1706 г. была организована Канцелярия городовых дел, переименованная в 1723 г. в Канцелярию от строений, которая заведовала всеми строительными работами в Петербурге и его окрестностях и объединяла всех находящихся на государственной службе так называемых казенных архитекторов и живописцев. Петр I вынашивал план создания русской Академии художеств, разбирал предложенные ему Аврамовым, Нартовым и Караваком проекты. Но самостоятельная Академия художеств при Петре организована не была. Незадолго до смерти, в 1724 г., император издал указ об учреждении «Академии, или социетета художеств и наук», и таким образом, с 1726 г. при Академии наук существовало художественное отделение, в котором главное внимание уделялось рисунку и гравюре, чисто практическим задачам самого насущного характера. Лишь в 1748 г. художественное отделение было расширено до классов архитектуры, скульптуры, живописи и перспективы (перспективной живописи).