Поиски, публикация, критика источников

Произведения первой четверти XVIII в. свидетельствуют о перенесении внимания в объяснении истории с Божьего повеления на действия, «интриги» отдельных людей и их групп, связанных между собой общими целями: история — это поле борьбы характеров, причем успех часто зависит от случая, счастья, «фавора». История становится самостоятельной отраслью знания, исторические произведения начинают отделяться по своему содержанию, характеру и целям от произведений литературы и публицистики.

Авторы, основываясь па примерах из истории, приходят к выводу о неизбежности перемен как в судьбе отдельных личностей, так и целых царств. История учит властителей тому, как надо держать в подчинении своих подданных, как укротить мятежников, смирить крамольников и искоренить непокорных. Все больше утверждается идея о том, что история должна быть не просто собранием занимательных рассказов и небылиц, а поучительным чтением, характеризующим историю государства, общества. Причем изучение истории следует доводить до современности.

В конце XVII — начале XVIII в. была проведена большая работа в области собирания, публикации и критики исторических источников. Такой деятельностью начали заниматься эрудированные западноевропейские монахи-историки с целью обоснования превосходства римско-католической церкви; свою задачу они видели в том, чтобы распространить как можно больше документов, разоблачающих идейных противников. Монахи-эрудиты открывали неизвестные материалы и хроники, проводили скрупулезный и тонкий источниковедческий анализ в защиту и во имя славы Господа. Порой именно благодаря тщательности поиска, тонкости анализа и трудолюбию они, даже вопреки своим убеждениям, входили в противоречия с интересами и постулатами церкви.

Среди прочих следует отметить труды библиотекаря СенЖерменского монастыря Жана Мабильона (1632—1707), который справедливо считается основоположником дипломатики — вспомогательной исторической дисциплины. А началось все с изучения актов и дипломов, полученных церковью и монастырями на пожалованные земли и доходы. Ж. Мабильон и его соратники своей деятельностью способствовали разработке также других вспомогательных исторических дисциплин — палеографии и хронологии. Ученый монах-бенедиктинец Бернар де Монфокон (1655—1741) на рубеже XVII и XVIII вв. развернул огромную публикаторскую и комментаторскую деятельность с теоретическим обоснованием, положив тем самым начало палеографической науке. Подобные достижения соответственно отражались на формальной критике источников, определений их состава и подлинности. Будущий фактический создатель научной критики письменных источников в России А. Л. Шлёцер вышел из немецкой школы профессора Геттингенского университета И. Д. Михаэлиса.

Схожие случаи можно встретить и в России. Это деятельность патриарха Никона, связанная с исправлением богослужебных книг после сравнения их с более древними подлинными первоисточниками. Позднее в борьбе с расколом Петр I прибегал к прямому документальному подлогу. С санкции императора были опубликованы и вышли тремя изданиями «Деяния соборные на еретика армснина Мартина», документ, якобы относящийся к 1157 г., и «Феогностов требник», который будто бы был составлен в 1329 г. но повелению Ивана Калиты. Оба памятника содержали резкую критику того, что раскольники считали присущим древнему благочестию. В ответ раскольник Андрей Денисов провел тщательное источниковедческое исследование как «Деяний…», так и «Феогностова требника» и доказал, что «вид письма», «речения и пословицы», содержащиеся в документах, «не древнего времени, но нынешнего». Кроме палеографических и филологических методов критики источников Денисов обратился к хронологии и установил, что упомянутый в «Деяниях соборных» в качестве правившего киевского князя Ростислав Мстиславович в действительности не княжил в ото время. Раскольники доказывали подложность «Деяний» и «Требника» отсутствием в подлинных древних памятниках письменности упоминаний о себе. Кроме того, такой известный церковный деятель, как Иосиф Волоцкий (Санин), указывал, что со времен крещения при Владимире и до новгородской ереси «жидовствующих» на Руси каких-либо ересей не существовало. Следовательно, не было и никакого еретика Мартина в XII в.

Подводя итоги, можно сказать, что развитие историографии в начале XVIII в. проходило в двух направлениях. Первое представляли произведения, наполненные идеями естественного права и общественного договора; второе — собирание и издание письменных исторических источников.

По определению Д. С. Лихачева, «всем своим существом Петровская эпоха была выражением отношения новой России к древней… при этом… огромное значение имеет пристальное исследование того, как памятники культуры Древней Руси конкретно отражались в новой русской культуре». Темы, связанные с древнейшей русской историей, характерные черты древнерусской литературы и ее герои занимают в исторических сочинениях значительное место. Они широко отражены и в художественной культуре России Нового времени (литература, оперное и театральное искусство, изобразительное искусство). Сближение историописания с литературой наметило те тенденции исторических сочинений, которые привели в начале XIX в. к созданию «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина.