Военный мятеж в Турции

Предпринятая 15 июля 2016 г. отдельными частями вооруженных сил и жандармерии Турции попытка осуществить военный переворот вызвала огромный интерес аналитиков, политических деятелей, журналистов в разных странах, «по горячим следам» дававших самые разнообразные оценки и прогнозы в печатных и электронных СМИ. Связанные с этой попыткой события происходили на фоне серьезных сдвигов в отношениях Турции с великими державами, в связи с чем сразу встал вопрос о внешних факторах и последствиях этого экстраординарного события, ставшего, как известно, первым провалом военных в новейшей турецкой истории. Рассмотрению этих аспектов июльских событий в Турции и посвящена данная статья.

Как известно, обычно турецкие военные отстраняли гражданских политиков от власти в случаях, когда острый внутриполитический кризис приводил к параличу институтов государственной власти, когда появлялась внешняя угроза, либо когда обострялась курдская проблема. К наличию этих причин в современной Турции добавлялись критические настроения в национальных СМИ, проявление общей милитаризации как во внутренней, так и во внешней политике, а также обострение интереса общества к проблемам безопасности. Исходя из этого, еще в начале года аналитики обращали внимание на то, что «все складывается в пользу усиления влияния военных». переворот мятеж оппозиционный власть Месяц спустя после возобновления военной операции против Рабочей партии Курдистана летом 2015 г. президент Р. Эрдоган издал специальный указ, по которому провинциальное военное командование получило чрезвычайные полномочия. Именно армия, а не региональная власть с сентября 2015 г. определяла степень угрозы на местах и принимала решения о проведении военных акций. Это существенно меняло характер военно-гражданских отношений после их ревизии, осуществленной правительством Эрдогана в 2000;е гг., заменившего авторитаризм военной элиты авторитаризмом гражданской бюрократии из Партии справедливости и развития.

С подготовкой к переходу противостояния с курдами в формат гражданской войны, что фактически произошло в конце 2015 г., а также в условиях коллапса сирийской политики создавались предпосылки для осуществления попытки захвата власти военными — разумеется, при условии готовности армии и военной элиты Турции пойти на осуществление переворота. А такая готовность обеспечивалась, во-первых, осознанием того факта, что исламисты во главе с Эрдоганом существенно отошли от наследия Ататюрка, во-вторых, судебными преследованиями высокопоставленных чинов армии и спецслужб, начавшимися практически сразу после того, как Эрдоган пришел к власти еще в качестве премьер-министра Турции; в-третьих, постоянными метаниями во внешней политике, присущими Эрдогану, отсутствием четкой линии по отношению к курдам, России, Западу, государствам Ближнего и Среднего Востока. В частности, в турецкой армии отмечался высокий уровень недовольства непоследовательностью и шараханиями из стороны в сторону турецкого политического руководства при применении турецкой армии в Ираке, а также вовлечением турецких вооруженных сил в сирийский конфликт при отсутствии полного спокойствия в курдских районах. Всё это ослабляло позиции Эрдогана в армии.

Возможной причиной вооруженного мятежа могло стать запланированное заседание высшего военного совета Турции, на котором ожидались решения об масштабных отставках и назначениях в командном составе турецкой армии, в связи с чем заговорщики могли решить «использовать последний шанс» для установления контроля над государственным аппаратом.

Отличительной особенностью мятежа было отсутствие у него официально объявленного лидера, военного командира и обусловленный этим низкий уровень координации действий мятежников. Предполагаемыми руководителями переворота были бывший полковник вооруженных сил Турции Мухаррем Кёсе, который до марта занимал пост правового советника главы турецкого Генштаба и был уволен с этой должности за должностное преступление, и член высшего военного совета Турции генерал Акын Озтюрк, до августа 2015 г. занимавший пост командующего ВВС Турции (в августе 2016 г. он должен был уйти в отставку с военной службы). Сомнительно, что они моги обладать достаточными командными возможностями для успешного силового захвата власти.

На более низком офицерском уровне (майор — полковник) участники путча на поверку просто не знали своей задачи, и отсюда — абсолютно нечеткое действие всех подразделений. Кроме того, мятеж начали в вечернее время, когда на улицах было еще полно людей, что привело в итоге к большому количеству жертв среди мирного населения. Из переписки мятежников, оказавшейся в распоряжении телеканала Al Jazeera, становится ясно, что начать переворот планировалось в 3:00 по местному времени, однако некое чрезвычайное обстоятельство заставило начать выступление в 21:30 по местному времени. Власти Турции, скорее всего, были в курсе готовящегося переворота, и заранее предприняли меры для ареста лидеров и организаторов заговора. Оставшиеся на свободе лидеры переворота вынуждены были начать выступление ночью, вместо того чтобы начать его утром 16 июля.

Возможно, именно спешкой мятежников в связи с раскрытием их планов можно объяснить тот факт, что они не приняли тех шагов, которые обычно предпринимают организаторы военных переворотов. Так, несмотря на то, что был захвачен государственный телеканал TRT, частные телеканалы продолжали работать, и военные попытались захватить их, когда было уже слишком поздно (в частности, уже после обращения Эрдогана к населению с призывом выйти на улицы). Из обнародованной переписки также следует, что у заговорщиков был список из 9130 человек, которых они планировали арестовать, и другой список из 80 человек, которых они хотели привлечь к управлению страной Однако заговорщики не смогли оперативно организовать арест президента и премьер-министра страны, что во многом предопределило их поражение. Эрдогана, по его собственному признанию, от смерти спасли 10−15 минут, когда он вовремя принял решение выехать из отеля в курортном Мармарисе, где находился на отдыхе. Двое его охранников были убиты. Получила распространение версия, что он получил информацию то ли от иранской, то ли от российской разведки о том, что назревает государственный переворот.

Но очевидно, что в рядах мятежников была и правительственная агентура, так что Эрдоган был в той или иной мере готов к происходящим событиям. Иначе сложно объяснить причины, по которым не был уничтожен транспорт, на котором уходил президент, почему первое и второе лицо государства избежали захвата, и как подобное могло произойти в первые часы переворота, когда мятежниками были блокированы все основные места пребывания представителей власти.

Вероятно, именно получением информации о готовящемся перевороте и вовлеченности в него США объясняются спешные попытки Эрдогана восстановить сотрудничество с Россией и Израилем — по факту складывающихся условий двумя ключевыми геополитическими силами в регионе, с учётом того, что по сути лишь Россия может помочь Эрдогану устоять против США на мировой арене, как минимум обладая правом вето в Совете Безопасности ООН. Извинения Эрдогана перед Россией вызвали неодобрение в США и создали ещё один аргумент в пользу смены неугодного режима. К этому добавилось и налаживание Турцией неофициальных контактов с Сирией по вопросам стабилизации региона после падения ИГИЛ, и явное сокращение финансовой подпитки террористов.

Неожиданное для заговорщиков обращение президента к народу коренным образом изменило ситуацию в стране, создав синергетический эффект. Выход многочисленных граждан на улицу спровоцировал применение армии против гражданского населения, что при всей амбициозности лидеров заговора непременно означало, стать участниками очередного «гаагского трибунала». Но именно осознание такой перспективы привело в итоге к полному отсутствию решимости с их стороны, так как вместе с остальным миром они видели постоянное предательство США одного союзника за другим в последние годы и прекрасно понимали, что несмотря на заверения, США могут предать их в любой момент. А так как мятежникам не удалось уничтожить руководство страны в первые часы, и народ вышел на улицы, их поле возможностей стремительно сокращалось. На фоне решительных действий Р. Эрдогана, которому сохранили верность полицейские силы и часть армии, мятежники оказались перед необходимостью принятия серьезных решений, каждое из которых создавало для них риск изоляции или трибунала.

Растиражированная западными СМИ после провала заговора версия об инсценировке переворота самим Эрдоганом выглядит неубедительно хотя бы потому, что представители обеих сторон (как участники переворота, так и сторонники действующего президента) вполне осознанно рисковали жизнью и гибли. Так, в ходе попытки прорыва через босфорские мосты погиб организатор избирательной кампании главы государства Эрол Ольчак вместе с 16-летним сыном. Если бы речь шла об инсценировке, то сомнительно, чтобы столь приближённый к Эрдогану функционер о ней не знал.

Реальный заговор и попытка военного переворота действительно имели место, причем их главные действующие лица из числа высокопоставленных офицеров были уверены в том, что именно они руководят процессом. Однако они не подозревали, что каждый их шаг контролируется Эрдоганом, а имена всех активных участников уже известны. Именно поэтому удивившие всех быстрые массовые аресты — лишь свидетельство того, что заговор оказался «под колпаком». Здесь вполне оправдано сравнение турецкого мятежа с попыткой переворота, предпринятого Троцким и его сторонниками в Москве и Ленинграде 7 ноября 1927 г. О нём всё было заранее известно Сталину, но он решил позволить заговорщикам, состоявшим в основном из т.н. заслуженных старых большевиков, полностью проявить себя и свои намерения, что и стало концом их политической карьеры.

И всё же на первоначальном этапе, захватывая и блокируя ключевые стратегические объекты, турецкие мятежники действовали достаточно четко и слаженно, зайдя гораздо дальше троцкистов образца 1927 г. Они установили контроль над аэропортами Стамбула и Анкары, зданием правящей партии в столице, офисами ряда средств массовой информации, государственными учреждениями, значительной частью объектов военной инфраструктуры, включая генштаб, а также мостами через Босфор (хотя последнее было стратегически сомнительным решением, сам захват был произведен вполне эффективно). Очевидно, что несколько полковников, опирающихся всего на несколько рот солдат, не могли бы просто так захватить генеральный штаб и целые гарнизоны.

Заговорщики рассчитывали, что в случае убийства Эрдогана в первые минуты путча сторонники президента, скорее всего, были бы деморализованы и уже не способны на организованное сопротивление. В этом, возможно, кроется объяснение того, почему высокопоставленные генералы турецкой армии — а за участие в мятеже арестовано более 100, включая командующих армиями, флотами и управлениями генштаба — раньше времени не открывали своих лиц. Представать в качестве убийц законного президента им было ни к чему, а вот претендовать на роль серьезной силы, которая взяла бы на себя ответственность за формирование новой власти в деморализованной стране они вполне могли. Без клейма убийц легитимного главы государства им было бы куда проще найти общий язык и с умеренными сторонниками существующей власти, и с мировым сообществом. Так что, не исключено, представители командования турецкой армией были не против, чтобы их «захватили», в расчёте взять всю полноту власти в стране после переворота по нижайшей просьбе подчиненных и всего турецкого народа.

Теневым лидером переворота турецкие власти называют проживающего в США Фетхуллаха Гюлена — лидера духовной организации «Хизмет» («Служение»), создавшего своего рода «параллельное государство». Еще в прошлом году группа офицеров якобы сообщала в генштаб Турции, что генерал Озтюрк связан с организацией сторонников живущего в США духовного деятеля Фетхуллаха Гюлена, а также о том, что генерал «обладает потенциалом, позволяющим совершить военный переворот». Нельзя исключать того, что переворот был спровоцирован турецкими группами, подчиняющимися ЦРУ. Сам Гюлен считается многолетним проектом ЦРУ по превращению политического ислама в оружие для смены режима. Ещё в 2013 г., после того. как Гюлен разорвал сделку с правящей Партией справедливости и развития и в контролируемых им СМИ, таких как Zaman, обвинил Эрдогана в тирании, в Стамбуле и других городах Турции прошли организованные при его поддержке массовые протесты против Эрдогана. С тех пор Эрдоган стремится уничтожить своих самых опасных внутренних противников, Гюлена и его приверженцев. В числе организаторов переворота оказался и командующий военной базой НАТО и ВВС США «Инджирлик» генерал Бекир Эркан Ван. Более того, после провала путча он попытался получить защиту, сбежав на территорию США. Фактически, неожиданное блокирование натовской военной базы в Турции, отключение электропитания объекта и ведение сложных переговоров были одной цепочкой шагов для принуждения к выдаче этого человека.

Эти и другие обстоятельства свидетельствуют о возможности той или иной степени вовлеченности США и НАТО в подготовку провалившегося заговора. Действительно, президент Р. Эрдоган со времени прихода к власти в 2003 г. вел себя как все более самостоятельная от коллективного Запада политическая фигура, вызывая растущее разочарование в Вашингтоне. Видимо, будучи информированным об этой вовлечённости, Эрдоган прямым текстом заявил после провала мятежа, что за переворотом стояли некоторые иностранные государства (во множественном числе).

Данный тезис подтверждается рядом обстоятельств. Во-первых, в то время как вылетевший из Мармариса Эрдоган пытался приземлиться в Стамбуле, американский телеканал NBC, принадлежащий корпорации General Electric, заявил на весь мир, что президент Турции якобы просил убежища в Германии и ему в нем было отказано. Данную новость распространили тысячи СМИ по всему миру, но в ней имелось «двойное дно»: первым уровнем было то, что президент якобы бежал и бросил свою страну, а вторым — то, что его уже не признает мировое сообщество. Между тем Эрдоган действовал достаточно решительно и фокус с отказом в убежище не сработал: турецкий президент всю ночь старался быть на связи, управляя настроением масс через соцсети. Во-вторых, примечательно, что в ночь, когда произошла попытка государственного переворота, американцы хранили молчание вплоть до заявления госсекретаря Дж. Керри, выразившего надежду на «преемственность» в турецкой политике. Это означает, что они рассчитывали на успех заговорщиков, и только спустя четыре часа, когда стал понятен исход событий, на сцену вышел Б. Обама, который встал на сторону демократически избранных властей.

Важный вопрос — был ли переворот отчаянной реакцией на недавний резкий геополитический сдвиг в плане примирения с Россией и Израилем, совершённый Эрдоганом, или же само примирение было реакцией Эрдогана на полученные сведения о готовящемся перевороте. В пользу первого варианта говорят существенные сходства между совершенным при поддержке США переворотом 1960 г. и событиями 15 июля. Главные причины переворота 1960 г. — готовившийся визит премьер-министра Аднана Мендереса в СССР, соглашения, которые стороны собирались заключить без согласования с США, и иракская нефть. Если бы 27 мая 1960 г. не состоялся военный переворот, то 2 июля 1960 г. А. Мендерес приехал бы в Москву, что не могло вызвать восторга в Вашингтоне. Турецкое правительство тогда впервые прибегло к односторонним действиям, а попытки члена НАТО строить диалог с Москвой без разрешения США в период, когда холодная война шла полным ходом, могли привести к политической нестабильности в НАТО. Поэтому 2 июля 1960 г. Аднан Мендерес не смог посетить Россию.

Прежде конфронтация с Россией и Сирией, поддержка сирийских оппозиционных сил (по большей части суннитских) и противоречивая политика в Ираке, охваченном межконфессиональным суннито-шиитским конфликтом, толкали Р. Эрдогана к просуннитской политике и риторике, что вело Турцию в стан суннитских сил региона, где основными игроками выступают Саудовская Аравия и Катар, и отдаляло её от другого крайне важного партнера — шиитского Ирана. Совершенный Эрдоганом летом 2016 г. геополитический «поворот» позволил в некоторой степени восстановить равновесие. В июне президент уволил А. Давутоглу с поста премьер-министра и назначил на этот пост Бинали Йылдырыма. В этот момент Эрдоган одновременно отвернулся от вашингтонской стратегии, нацеленной против правительства Башара Асада в Сирии, и повернулся к Израилю (который ныне находится в состоянии острого геополитического конфликта с США), к России, и даже к Асаду. Так. за день до принесенных России извинений за сбитый военный самолет представители Турции и Израиля подписали в Риме соглашение о восстановлении отношений, подорванных шесть лет назад, когда в мае 2010 г. правительство Р. Эрдогана направило в палестинский сектор Газа судно с гуманитарной помощью «Мави Мармара», т.н. «Флотилию свободы», целью которой было прорвать блокаду сектора. Эта трансформация внешнеполитического курса обозначила перспективы улучшения экономики Турции и её выхода из стадии перманентной ссоры со всеми своими географическими соседями.

Между тем противники Р. Эрдогана внутри Турции делали ставку на его дальнейшую политическую изоляцию, стагнацию турецкой экономики, продолжительную и бесперспективную войну с курдами, провал обещаний о либерализации визового режима с ЕС и прочие события из категории «чем хуже — тем лучше». Все это сначала должно было обеспечить провал идеи трансформации конституции на референдуме, а затем поражение на парламентских выборах правящей партии и как следствие — отставку Эрдогана. Разрыв с Россией в дополнение к прочим провалам во внешней и внутренней политике турецкого президента дал толчок росту критической массы недовольных. На фоне сложных отношений Турции с Ираном, Египтом и Израилем, не говоря об участии этой страны в сирийской гражданской войне, это могло стать соломинкой, ломающей спину верблюда. Теперь же, когда выяснилось, что Эрдоган может ради сохранения личной власти пересмотреть свой политический курс, сделав ставку на экономическое оживление в рамках нормализации отношений с Россией и Израилем после провала заигрываний с ЕС, организаторы заговора пришли к выводу, что остановить турецкого президента может только переворот, который они и попытались осуществить в пределах своего профессионализма. В результате в столкновениях между силами мятежников и сторонников правительства погибли 246 человек, не считая самих заговорщиков, еще 2185 мирных жителей получили ранения различной степени тяжести. По предварительным оценкам властей, материальный ущерб от попытки переворота оценивается в сумму порядка 300 млрд. турецких лир, или около 100 млрд долл.

Примечательно, что Патриарх Константинопольский Варфоломей, резиденция которого находится в Стамбуле, за несколько часов до военного переворота покинул Турцию, вылетев одним из последних рейсов из аэропорта Ататюрка. Однако было объявлено, что вылет Патриарха Варфоломея из Стамбула не был внезапным, а он отправлялся в паломническую поездку в Словению. И хотя произошедшее выглядит чистым совпадением, тем не менее обращает на себя внимание то, что Варфоломей раньше тесно общался с Ф. Гюленом, в связи с чем возникли предположения, что Варфоломея предупредили о предстоящем военном перевороте.

Сразу же после провала мятежа в стране был введен режим чрезвычайного положения сроком на три месяца, в связи с чем Турция приостановила действие Европейской конвенции по правам человека. В первые же дни турецкие власти задержали 10 400 участников мятежа, в число которых вошли 103 генерала армии. Военным был запрещен выезд за рубеж. Всего по подозрению в причастности к мятежу были задержаны более 18 тыс. человек, были аннулированы паспорта у более 49 тыс. человек, от занимаемых должностей отстранены свыше 66 тыс. госслужащих. Увольнения особенно затронули систему образования, где от должностей отстранили свыше 42 тысяч человек, в системе МВД было отстранено 8,8 тысяч сотрудников, в системе Минздрава — 5,6 тыс. человек, Минфина — 1,5 тыс. человек, Управления по делам религии — 1,1 тыс. человек, 2 тыс. работников судов, 30 губернаторов. 5 837 из них уже предъявили обвинения. Сложилось впечатление, что наказывать будут за малейшие подозрения в причастности к перевороту. Сразу после подавления путча президент Эрдоган заявил, что в Турции может быть введена смертная казнь, пояснив, что этого требовали участники митинга, прошедшего в Стамбуле 16 июля. В рамках чрезвычайного положения глава государства 23 июля подписал закон, продлевающий срок заключения под стражу без предъявления обвинений до 30 дней.

Среди попавших под арест — командующий Второй армией (охраняющей границы с Сирией, Ираком и Ираном) Адем Худути и военный советник президента, полковник Али Язычи. Также были закрыты все военные училища, они подвергнутся реорганизации и будут объединены в университет национальной обороны. Армия Турции находится в сломленном состоянии, зачистки в ее структурах окончательно лишат уверенности ее командиров. Турция находится на пороге деморализации вооруженных сил, усиления влияния полиции и проникновения контроля разведки во все сферы.

Жёсткие меры принимаются для разрушения идеологического фундамента «параллельного государства» прозападной исламистской секты Ф. Гюлена. Совет по высшему образованию в Турции запретил всем ученым и преподавателям вузов выезжать за пределы страны и призвал 1577 деканов турецких университетов уйти в отставку. Еще у 21 тыс. учителей, преподающих в частных учебных заведениях, были отозваны лицензии. Президент поручил закрыть более тысячи частных школ, прекратить деятельность 1229 благотворительных обществ и фондов, 35 медицинских учреждений, 19 профсоюзов, федераций и конфедераций, а также 15 негосударственных вузов. Закрытию также подверглись три информационных агентства, 16 телеканалов, 23 радиостанции, 45 газет и 15 журналов. Масштабную сеть закрываемых учреждений связывают именно с «параллельным государством».

Можно предположить, что неудавшаяся попытка военного переворота положила начало длительному конфликту. Не случайно Р. Эрдоган не исключил новую попытку переворота в Турции, хотя теперь власти будут лучше к этому готовы. В ситуации, когда половина армии оказалась обезглавлена, а другая половина — под подозрением, причём всё это во время войны, пусть даже не слишком масштабной, существует риск того, что дальнейшие импульсивные действия главы турецкого государства могут нарушить установившийся хрупкий баланс в стране, и вторая половина армии, оказавшаяся под подозрением, тоже перестанет его поддерживать. Это может произойти в случае, если поддержка Эрдогана со стороны его сторонников ослабеет в обстановке массовых арестов и экономического кризиса.

В обстановке глубокого раскола в турецком обществе либо Р. Эрдоган «зачистит» своих противников, возьмёт под прямой контроль армию и другие силовые структуры и переформатирует политическую систему, то есть совершит «революцию сверху», либо недовольство Эрдоганом в обществе и среди военных достигнет такого уровня, что случится вторая попытка переворота, которая будет иметь более широкую поддержку в обществе и закончится успехом. Предпринимаемые президентом меры свидетельствуют о его желании избежать второго варианта. Поэтому Турция будет стремительно двигаться к увеличению президентских полномочий, концентрации власти в руках Р. Эрдогана. Так, 31 июля он подписал декрет, согласно которому все рода войск переходят в прямое подчинение ему и главе правительства, так что теперь войска обязаны выполнять их прямые распоряжения. По словам турецкого президента, в скором времени в вооруженных силах страны будет создана новая специальная силовая структура. Предположительно, она будет заниматься выявлением угроз дестабилизации ситуации в Турции.

Не случайно многие сегодня сравнивают Турцию с докризисной Сирией, которая также заигрывала с радикальными исламистами, считая, что её спецслужбы контролируют ситуацию. Если Сирия стала страной, через территорию которой радикальные исламисты переправлялись в Ирак, чтобы дестабилизировать ситуацию и способствовать провалу американской миссии, то через Турцию направлялись материальные и людские ресурсы в Сирию (в Ирак пути также сохранялись). Такие сети, как правило, автономны и, как показал пример Сирии, могут использоваться как для транзита в соседнюю страну, так и для осуществления антиправительственных действий внутри нее.

Однако у Эрдогана есть ресурсы для эффективного противостояния дестабилизирующим вызовам. Причем ресурсы эти оказались куда более широкими, чем предполагалось многими. В частности, речь идет о позиции курдов, которые во время всех переворотов всегда становились жертвами, первыми попадая под прицел. «Наведение порядка» после удавшихся переворотов обычно начиналось именно с курдов. Несмотря на возобновившееся в 2015 г. силовое противостояние в курдских районах Турции, лидер прокурдской Демократической партии народов Селахаттин Демирташ сразу же осудил переворот и призвал к миру. В таких городах как Диярбакыр, Сиирт, Ширнак, Ван и др. собрались толпы поддерживающих Эрдогана граждан, абсолютное большинство из которых составляли курды. Через два дня после турецкого путча премьер-министр Турции Бинали Йылдырым официально поблагодарил курдов за поддержку.

Провал военного переворота и последовавшие за ним внутриполитические сдвиги в Турции вызвали охлаждение её отношения с США и другими западными союзниками по НАТО. На форуме иностранных инвесторов в Анкаре 2 августа президент Эрдоган выступил с резкой критикой в адрес западных держав, прямо обвинив их в поддержке терроризма и одобрении попытки переворота. Он добавил при этом: «Мы не получили от наших друзей поддержки, которую ждали, ни во время, ни после попытки переворота». В связи с ростом недоверия турецкого руководства к США, возможно, американцам придётся задуматься об альтернативном варианте базирования своих ВВС, ведь события последних дней и последующие проверки, которые Анкара устроила на территории военной базы «Инджирлик», а также транслировавшиеся в прямом эфире многотысячные демонстрации возле этой базы, говорят о том, что доверие в этом союзе, если и восстановится, то очень не скоро. Но даже если США останутся на базе «Инджирлик», Турция становится для Америки менее надёжным партнёром в связи с тем, что её армия постепенно слабеет.

Правда, нельзя не отметить, что, несмотря на ухудшение отношений между США и Турцией, Анкару и Вашингтон всё же связывает сотрудничество в различных сферах, в том числе в ВПК, и членство в НАТО, в прекращении которого турецкие власти вовсе не заинтересованы. Поэтому высокая степень взаимозависимости и необходимость сохранения каналов кооперации постепенно приведут государства к поиску некоего нового баланса в отношениях. Вполне вероятно, что моделью новых отношений Турции с НАТО станет некий аналог политики деголлевской Франции.

Широкомасштабные чистки в Турции и вынесение на повестку дня вопроса о возвращении смертной казни отдаляют перспективы европейской интеграции Турции, а такие меры, как запрет германским конституционным судом трансляции в прямом эфире обращения турецкого президента к участникам многотысячного митинга его сторонников, проходившего в Кёльне 1 августа, лишь усиливают отчуждение Турции от Европы. На фоне охлаждения отношений с США и ЕС Эрдоган сейчас очень нуждается в мощном в военном и политическом смыслах союзник, и найти его он может только в лице России. По крайней мере, без российской поддержки турецкие власти, применяющие жесткие меры к своим оппонентам, рискуют попасть под санкции ООН. Россия, обладающая правом вето и имеющая возможность блокировать такое развитие событий, становится ключевым игроком по факту сложившихся условий, получает контроль и определенное влияние на принимаемые турецким руководством решения. Поэтому процесс нормализации турецко-российских отношений будет набирать обороты, что во многом связано и с позицией России в отношении попытки военного переворота. Критическая реакция США и ЕС на действия Р. Эрдогана во внутренней политике по крайней мере в краткосрочной перспективе лишь усилит курс Турции на кооперацию с Россией, а также Ираном, ввиду того, что иранское руководство одним из первых поддержало президента Р. Эрдогана. Он публично подтвердил, что будет гораздо более энергично, чем раньше, решать региональные проблемы рука об руку с Ираном и с Россией.

Для восстановления отношений с Россией после их полугодового коллапса неизбежны существенные уступки с турецкой стороны, и они заключаются не в дежурных дипломатических заявлениях, а в поступках официальной Анкары. Важным шагом в этом направлении стал арест пилотов, сбивших российский самолёт Су-24. Участвовали эти пилоты в перевороте, как об этом было объявлено, или же нет (скорее всего, участвовали), их арест — уже больше, чем просто извинения Эрдогана перед Россией. Это признак зачистки той части армии, которая, судя по всему, играла существенную роль в эскалации конфликта в Сирии. В свою очередь, контакты между двумя странами на правительственном уровне сняли политические препятствия для возобновления реализации проекта «Турецкий поток», что может иметь важное значение для оживления переживающей кризис турецкой экономики и расширения возможностей Турции по оказанию политического и экономического давления на ЕС.

Таким образом, неудачная попытка военного переворота спровоцировала масштабные внутрии внешнеполитические трансформации в Турции, открывающие качественно новый этап её развития. В целом во внешней политике Турция, как ожидается, должна будет восстановить нарушенный баланс в отношениях с региональными и глобальными центрами силы, а также вернуться к изначально провозглашённому после прихода ПСР к власти политическому курсу под названием «Ноль проблем с соседями».

Библиографические ссылки

• 1. Шлыков П. Дежавю 70-х: будут ли военные снова править Турцией? // Электронный ресурс. — Режим доступа: http://carnegie.ru/commentary/2016/02/19/ru-62 793/iu7l
• 2. Эрдоган: Запад оказывает поддержку терроризму и стоит на стороне переворотов // Электронный ресурс. — Режим доступа: http://russian.rt.com/article/314 978-redzhep-erdogan-obvinil-zapad-v-podderzhke-myatezhnikov