Социальная среда глобального мира

Контрольная работа Социальная среда глобального мира

• 1. Социальная реклама как условие развития национальной идентичности в процессе глобализации
• 2. Феномен глобального социокультурного пространства
• 3. Национальные социальные движения как элементы глобального мира
• Литература

1. Социальная реклама как условие развития национальной идентичности в процессе глобализации

Современный этап глобализации вслед за транснациональной интеграцией технологий и производственных комплексов в рамках транснациональных компаний, характеризуется новым этапом развития повседневных социальных практик, порождающих настоятельную потребность развития региональной идентичности. Развитие производственных и научных кластеров в процессе трансграничного сотрудничества порождает потребность в целенаправленном формировании наднациональной макрорегиональной идентичности, которая опирается на общий фундамент исторической судьбы, исторических традиций, исторической памяти, религиозных оснований как повседневной массовой, так и высокой культуры.

Миграционные процессы, развитие трудовой миграции, повлекшее за собой масштабные кросс-культурные контакты при практическом нивелировании понятия межгосударственных границ, возможность пребывания в своем этнокультурном пространстве при жизни в этнокультурных анклавах и поддержании контактов с материнской культурой homeland с помощью средств современной коммуникации и относительная свобода передвижения позволяют при реализации социальных практик, находясь физически в одном культурном пространстве, проживать в инокультурном пространстве повседневной жизни.

Возникающие таким образом инокультурные анклавы превращают некогда преимущественно монокультурные государства в поликультурные, создавая социальное пространство разновекторных ориентаций и параллельных культурных идентичностей. Это явление зримо наблюдаемо, прежде всего, в странах Старой Европы — так называемого европейского культурного ядра — Германии, Франции и Великобритании.

Процессы возрастания гетерогенности европейской культуры проходят на двух «этажах» культурной глобализации — на уровне активизации архаических культурных структур и повседневных социальных практик, культуроцентричных по своему содержанию, с одной стороны, и параллельно, — продолжающихся процессах европейско-азиатского культурного синтеза, опирающихся на глобальные культурные практики, интегрирующие достижения культур Европы и Восточной Азии в гибридных повседневных культурных практиках.

В этих условиях возникают глобальные гибридные наднациональные культуры с доминированием европейских системообразующих элементов культуры на Европейском континенте, и с доминированием азиатских системообразующих элементов культуры — на Азиатском континенте.

В рамках макрорегиональных культурных процессов это приводит к возникновению качественно новых идентичностей и продуцированию новых моделей повседневных социальных практик.

До рубежа I-II тысячелетий одним из важнейших средств формирования и распространения повседневных социальных практик выступали электронные средства массовой информации и продукция кино — и телестудий.

К концу ХХ века с переходом радиостанций от вещания в метровых диапазонах к преимущественному вещанию в FM-диапазонах, а телевидения — к спутниковому вещанию в цифровом формате, изменились целевые аудитории радиослушателей и телезрителей. Вначале радиостанции, а затем и телекомпании перешли к выделению четко очерченных сегментов на основании замеров рейтингов передач — так называемому форматному вещанию. При этом формат равнозначен первичной или первичной + вторичной целевым аудиториям. Повседневные социальные практики людей и их приверженность определенным жанрам искусства и каналам коммуникаций позволили проранжировать и качественно распределить форматы, уточнив потребности конкретных целевых аудиторий радиослушателей и телезрителей.

Вместе с тем, если ранее связь мигрантов с homeland прерывалась или была, по крайней мере, нерегулярной, что способствовало относительно быстрой интеграции большей части мигрантов в принимающие сообщества, то в настоящее время представители неевропейских культур могут оставаться в рамках своего этнокультурного пространства, даже переселившись на территорию европейских стран: как правило, они нанимаются представителями своего этнокультурного сообщества в принимающей стране, живут в относительно замкнутых с точки зрения межкультурной коммуникации кварталах, образуя анклавные жилые районы, и могут практически быть лишены контактов с представителями других культур, используя собственные этнокультурные повседневные социальные практики — от культуры питания и жилища до слушания этномузыки, просмотра спутниковых каналов и прослушивания радио на родном языке, не говоря уже о замкнутом круге общения, ограниченного своей этнокультурной общиной, приобретающей в современном мире характер сетевого сообщества, основанного на архаических локальных повседневных и неповседневных социальных практиках.

Как правило, такие сообщества скрепляются чувством принадлежности к религиозной (нехристианской) культуре, доминированием в классах муниципальных образовательных учреждений, дающих общее образование, детей из этих же замкнутых этнокультурных общин. Достигая минимально допустимого уровня образования, необходимого для выполнения различного вида неквалифицированных работ, такие мигранты находятся в принимающих сообществах, по существу, на уровне культурного гетто, лишенные перспектив на продвижение по социальному лифту, приговоренные к нижним этажам социальной лестницы и образующие благодатную почву к эксплуатации их, как достигшими более высокого социального статуса на чужой территории соотечественниками, так и криминальными сообществами, которые принимают ярко выраженную этническую или религиозную окраску. Высокие повседневные социальные практики и прогрессивные гибридные модели поведения им малодоступны.

Разорвать этот замкнутый круг парцелляции сознания и идентичности в условиях глобализации призвана реклама. В чем ее реальные преимущества перед другими средствами массовой коммуникации?

Во-первых, реклама ориентирована преимущественно на визуальные формы восприятия информации. Речевая коммуникации используется в качестве медиатора между различными измерениями индивидуального опыта: измерениями объективного мира, субъективного переживания и интерсубъективно значимых норм, реализуя репрезентативную, экспрессивную и коммуникативную функции речевой деятельности в процессе коммуникации. При этом рекламные тексты (в широком смысле слова — текст) включают в себя как вербально организованные, так и невербально организованные элементы, которые, дополняя друг друга, формируют дополнительное экспрессивное качество. При этом тексты рекламного сообщения носят конвенциональный характер, обладая общедоступностью и общеизвестностью, входят в когнитивную базу общества, принадлежат доминирующей современной культурной парадигме, легко усваиваются в форме манипулятивных поведенческих программ повседневных социальных практик. Использование художественной формы при создании рекламных образов дают возможность рассматривать рекламный образ как инвариант художественного образа.

Во-вторых, реклама направлена на создание если не манипулятивных программ-фреймов для абсолютно внушаемых потребителей, составляющих, по различным данным, от 20 до 25% всей аудитории, то, во всяком случае, эмпатии и позитивного чувственного отношения к повседневным социальным практикам и культурному контексту европейской региональной культуры товары европейского стандарта качества, продукция европейских предприятий и т. д. Тем самым формируется надэтническая макрорегиональная культурная европейская идентичность на основе стандартизированной массовой культуры — важнейшего основания как высокой культуры, так и позитивных образцов модернизированных этнокультур, являющихся, в сущности, ответвлениями массовой культуры постиндустриального общества.

В-третьих, реклама как открытый текст способна безболезненно для общеевропейских культурных оснований интегрировать в гибридных формах отдельные элементы этнокультур мигрантов, участвуя в процессе формирования глобальной массовой культуры и противостоя продуцированию глобальных сектантских и сепаратистских радикальных культур, становясь не только значимым механизмом социализации, но ретранслятором культурных смыслов и ценностей глобализирующегося общества.

2. Феномен глобального социокультурного пространства

Жизнь человека в мире реальности предполагает наличие обители человека — эйкоса (oikus), представляющего собой персонифицированную и динамичную структуру. «Обитаемый мир, с одной стороны, находится в постоянном становлении, а с другой — каждый человек одновременно существует во множестве эйкосов. Отсюда и появляется идея полионтологичности бытия, т. е. предположение об одновременном существовании во множестве вещных миров». Интенсивное развитие новых информационных технологий и повсеместное распространение медийной продукции позволяет говорить о существовании современного человека в медийной реальности, что, в свою очередь, требует осмысления характера взаимодействия с миром масс-медиа.

Изменение хода времени, связанное с ускорением технического процесса (а тем более — с появлением компьютеров), вещи, места, люди, идеи и организационные структуры расходуются быстрее, что в свою очередь влияет на ощущение реальности: появляются одноразовые или трансформируемые вещи, здания, произведения культуры. Неслучайно средства массовой информации демонстрируют многообразие стилей, образов жизни, ценностей, имиджей и т. д.

Постепенно по мере своего бурного развития масс-медиа — телевидение, радио, пресса из трибуны просвещения, предлагающей истину в последней инстанции, превращается в пространство дискуссии, где имеют право на существование любые, даже диаметрально противоположные мнения. Итогом становится принцип абсолютной свободы конструирования реальности.

В то же время, человек-потребитель плодов индустриального общества (в том числе — и медиапродуктов) сам попадает под их власть, сам становится продуктом — продуктом прогресса, производства, медиареальности: «человек ХХ века утратил осмысленный мир и то Я, которое жило в этом мире смыслов, исходящих из духовного центра. Созданный человеком мир объектов подчинил себе того, кто сам его создал, и кто, находясь внутри его, утратил свою субъективность». Об этом состоянии писал Э. Тоффлер: «Шок будущего — это вызывающая головокружение дезориентация, являющаяся следствием преждевременного прихода будущего. Он вполне может оказаться самой серьезной болезнью завтрашнего дня». Такое положение воспринимается человеком как заброшенность, потерянность, отрыв от реальной действительности. Заброшенность человека, потерявшего целостное представление о мире, сменяется необходимостью самому создавать картину целостного мира при помощи искусственных, синтетических средств, хотя он и осознает, вслед за Кантом, что такая картина едва ли будет безукоризненной в научном плане. Возникает потребность в создании целостной картины мира, пусть даже не имеющего реальной основы, а имитирующей ее. На этом фоне масс-медиа предлагают каждому иллюзию целостности мира, субститут «мира-как-он-есть-на — самом-деле» .

Кроме того, постоянно возрастающее количество многообразных «сверхвыборов» в рамках определенного стиля или модели, приводит к тому, что человек сам начинает конструировать модель собственной жизни, выбирая те или иные сегменты из предлагаемого профессионального, культурного, субкультурного, политического набора. Результатом этого процесса становится динамичная мозаичная структура, каждый сегмент которой при необходимости может быть трансформирован, удален или добавлен в зависимости от ситуации. Итак, фундаментальность заменяется модульностью, целостность — сегментарностью, логосфера — сферой иконической.

Под стать ускоряющимся процессам жизни и деятельности человека в новых информационных условиях существенно меняется и роль межличностной коммуникации. На смену долговременным и постоянным отношениям с реальными людьми приходит кратковременное общение с образами, осуществляемое посредством компьютерных сетей и телекоммуникаций: «Наши взаимоотношения с образами, являющимися отражением реальности и основой, на которой мы строим свое поведение, становятся все более и более краткосрочными, преходящими» .

Виртуальная реальность стала самым, пожалуй, эффективным средством создания уже не массовых, а сугубо индивидуальных грез, подвластных каждому человеку. На данном этапе существенно меняется роль аудитории. Если в эпоху печатных или кинематографических (телевизионных) медиаобразов, человек мог погружаться в медийную реальность при помощи своего воображения, фантазии, оставаясь, тем не менее, в роли читателя, зрителя или слушателя, то с возникновением виртуальных миров компьютерной техники, интерактивных теле — и видеопроектов, он может действовать не только мысленно. Например, игрок в компьютерной игре или телезритель, участвующий в интерактивном шоу начинает играть полноправную роль активного участника. Причем у него создается иллюзия всесильности, так как он может изменять судьбы героев, целых народов.

На самом же деле игрок или пользователь выбирает себе по аналогии с реальной жизнью определенную модель, состоящую из мозаики сегментов, определяющую его виртуальный образ (причем он может в корне отличаться от модели, которую человек выбирает в реальной действительности). В любом случае, выбранная виртуальная модель, так или иначе, связывает человека с определенной общностью виртуальной реальности, например, с определенным блогом, чатом или социальной сетью. Эта связь может быть недолговечной и ни к чему не обязывающей, но, тем не менее, она позволяет человеку почувствовать себя частью единого целого, достигая пусть не реальных, но виртуальных вершин, видеть перспективу (пусть даже иллюзорную), собственного развития и дальнейшего процветания.

Иллюзорность этой всесильности очевидна, так как в конечном итоге, истинными вершителями судеб здесь могут быть только разработчики, скажем, компьютерной игровой программы. Говоря о роли человека в виртуальной реальности, ему можно отвести роль всего лишь оператора, а не вершителя, как это представляется на первый взгляд. Являясь оператором медийной реальности, он может каким-то образом повлиять на исход игры или голосования в телепрограмме, однако окончательный исход дела все равно будет зависеть от агентства (то есть создателей медиатекста, авторов той самой медиареальности, в которой он в настоящий момент находится).

Создатель виртуальной реальности (виртуал) не нуждается в том, чтобы аудитория признала показанную на экране медиареальность правдой. Задача аудитории состоит в том, чтобы насладиться причудливостью авторских фантазий как в сюрреалистических филомах. С этого момента полет фантазии конструкторов медиамира становится практически безграничным: из области научной фантастики этот мир превращается в фэнтези, не нуждающейся в научном оправдании.

Адресат медиа — зритель, читатель, слушатель, пользователь, вступая в диалог с произведением медиакультуры, его авторами, отражает в своем восприятии не только воссозданную реальность, но и оказывается в эпицентре событий, характеров, конфликтов, происходящих практически в любом временном континууме. При этом он может принимать либо активное, творческое, либо пассивное участие в осмыслении, понимании, восприятии медиатекста. В любом случае, развитие медиа, появление все новых медиаресурсов и информационных технологий оказывает существенное влияние на изменение процесса взаимовлияния человека и медиа.

Сложность и противоречивость медиареальности как продукта и, одновременно, среды медиа, связаны с трансформационными процессами в социуме, происходящими под влиянием экономических, социокультурных и многих других факторов. В связи с этим феномен медиареальности является сегодня предметом изучения культурологии, филологии, психологии, педагогики, теории коммуникации, истории, философии, политологии, социологии и других наук.

3. Национальные социальные движения как элементы глобального мира

История западного общества отличается особым динамизмом, насыщенностью событий, которые повлекли за собой радикальные изменения, как на европейском континенте, так и далеко за его пределами. Несомненно, что в процессах общественной трансформации принимает участие множество различных социальных субъектов; очевидно также и то, что в различные периоды истории их статус существенно менялся: на авансцены истории одни акторы сменяли других.

Распад Восточного блока и исчезновение СССР способствовали дискредитации некапиталистических общественных форм развития и доминированию в поле международных отношений по сути единственного субъекта, задающего тон в политике, экономике и культуре — капиталистического Запада, как совокупности международных политических структур, военных альянсов, финансово-промышленных групп.

Процессы глобализации рассматриваются как определяющие конфигурацию экономического, политического, социального и культурного мирового пространств. Они выражаются в интенсификации финансовых операций, росте мировой торговли, усилении роли транснациональных компаний (ТНК), невиданном распространении средств массовой информации, муль — тикультурализме. Именно в этих процессах проявляют себя новые в истории человечества типы социальных субъектов. В реконфигурации глобального мирового хозяйства ведущую роль принято отдавать транснациональным корпорациям (их также называют мультинациональными, или глобальными) — компаниям с зарубежными активами, филиалами и дочерними компаниями, а также мировым финансово-кредитным центрам (МВФ, Всемирный банк).

Проблема соотношения государства и гражданского общества в эпоху глобализации получила новое звучание именно в силу того, что на сцену политического, социального и культурного действия вышли наднациональные НПО, многие из которых выросли из внутринациональных гражданских инициатив (как, например, Amnesty International). Так, анализируя рост новых глобальных НПО, некоторые исследователи расценивают их все большее распространение как формирование «глобального гражданского общества» :". Нельзя не согласиться с тем, что глобальное гражданское общество уже является реальным актором современной международной политики, способным создать альтернативу и даже нейтрализовать существующие конфигурации глобальной власти и правления, выдвигая и лоббируя альтернативные ценности". Однако, роль данных организаций оценивается двояко, так как с одной стороны, во многом их деятельность действительно носит гуманитарный характер и направлена на такие благородные цели как помощь беженцам, профилактика ВИЧ, защита прав человека, борьба с дискриминацией и т. д. С другой стороны, данные НПО могут быть рассмотрены и как агенты влияния глобального центра, призванные подготовить общественное мнение в странах периферии к приходу глобального капитала для благоприятного продвижения там интересов субъектов мировой политики и экономики.

В связи с эти возникает вопрос о том, существуют ли в современном мире автономные, независимые от характерного для современного общества социального устройства субъекты? Дело в том, что «глобализация сверху», проводимая от имени транснациональных корпораций, финансовых центров и центров международного политического регулирования, вызвала к жизни новые социально-политические субъекты. Их появление стало непрогнозируемым результатом, который называют «глобализацией снизу» — это возникновение очагов сопротивления глобализму. В активной форме на наднациональном уровне эти процессы вылились в образование интернациональных антиглобалистских движений, а также появление международных террористических организаций; сопротивление «на местах» проявилось в растущей популярности местных радикальных националистических партий и движений, религиозно-фундаменталистских течений.

В политический сленг эпохи глобализации вошло такое понятие, как «транснациональный активизм» [2], описывающее многочисленные общественные движения. Их члены не локализованы в одном географическом пространстве и могут находиться в любой части света. Участников транснациональных движений, как правило, объединяет приверженность определенным идеалам общественного устройства; их также могут объединять общие экологические, культурные, религиозные и другие цели. В качестве примеров транснационального активизма можно привести самые разные движения: «зеленые», анархисты, «антифа», борцы за права сексуальных меньшинств, защитники прав животных и другие. Как правило, они не признают партийную борьбу, так как считают, что государство и партии давно представляют лишь интересы крупного бизнеса, а не народа, и тем более — не права угнетенных меньшинств. Такого рода социальный активизм основан на механизме «распространения движений через границы» и «интернациональной мобилизации». Глобальный мир и современные информационные технологии делают возможным мобилизацию людей из разных регионов планеты ради общих целей.

Одной из наиболее важных целей активистов, среди общего многообразия, следует назвать стремление «изменить структуру международной политики». Данное стремление выражается в сопротивлении «глобализации сверху» и таким образом дает активистам мощный стимул для объединения усилий разнообразных групп. Среди наиболее известных движений такого рода, объединяющего множество различных активистских групп можно выделить ATTAC (Association for the Taxation of Financial Transactions for the Aid of Citizens), основанное в 1998 году во Франции. Первоначально его целью было введение так называемого «налога Тобина» — это налог в размере 0,1%, который предполагалось наложить на все финансовые спекуляции, а полученные суммы направлять на помощь бедным странам. Однако постепенно фокус интересов ассоциации расширился до проблематики всех аспектов глобализации, и из узкой инициативы французских интеллектуалов ATTAC превратилось в широкое международное общественное движение, в котором берут участие профсоюзы, неправительственные организации, экологи, ученые, СМИ, творческие коллективы и так далее.

Современные антиглобалисты во многом наследуют идеи «новых левых» 60-х гг. ХХ в. — их общую антисистемную направленность, принцип децентрализованной организации. Как было отмечено выше, альтерглобалисты отличаются идейной разнородностью, мобильностью, не — иерархичностью связей: это движения сквоттеров, автономов, феминисток, радикальных «зеленых», «антифа», DIY (Do It Yourself), борцов с коммерциализацией авторских прав и т. д. Современная эпоха глобальных коммуникаций расширила возможности общения «альтерна — тивщиков» из самых разных стран и их участия в совместных проектах и публичных акциях. Среди наиболее массовых акций альтерглобалистов можно назвать Международный Социальный форум и антиглобалистские марши, проводимые во время саммитов G8 и ВТО.

Для концептуализации данных движений как новых исторических субъектов (отличных от устаревших, на их взгляд, «социальных классов» или «наций»).А. Негри и М. Хард ввели понятие «множества». Протестные действия «множеств» проявляют себя в реальности в виде неупорядоченно и непредсказуемо вспыхивающих то тут, то там очагов сопротивления, приобретающих различные формы. Таким образом, речь идет о «многообразии множеств» — разнородных объединений индивидов, объединенных лишь общей антикапиталистической и антиглобалистской направленностью своих идеологий. С другой стороны, слышны голоса альтернативных левых критиков (как правило, из периферии и полупериферии), которые считают, что мобильные сетевые «множества» — это феномен глобального центра, который являет собой скорее дань «левацкой моде» среди молодежи из развитых буржуазных стран, чем реальный очаг сопротивления неолиберальной глобализации сверху. По мнению некоторых современных левых критиков, классовые противоречия никуда не исчезли, лишь изменился облик пролетариата и буржуа, а всемирное разделение труда приводит к ослаблению протестных настроений пролетариата в развитых капиталистических странах и все большей пролетаризации и пауперизации населения стран периферии.

социальная среда глобальный мир

1. Степаненко, В. П. Глобальное гражданское общество: концептуализации и посткоммунистические вариации // Социология: теория, методы, маркетинг. — 2005. — № 2. — С.156−175.

2. Tarrow, S. The New Transnational Activism. — Cambridge, 2005.

3. Кнэхт, Н. П. Идеология и практика леворадикального движения как проекция постмодернизма. // Альманах «Восток» [Электронный ресурс] - Режим доступа: www.situation.ru/ app/ j_artp_1081. htm. — Дата доступа: 01.03.2011.

4. Негри, А., Хард М. Война и демократия в эпоху Империи. — М., 2006.

5. Амин С. «Империя» и «Множество». Постимпериалистическая Империя или новая экспансия империализма? // Научно-просветительский журнал «Скепсис» [Электронный ресурс] - Режим доступа: scepsis.ru/ library/ id₅₉₃.html. — Дата доступа: 01.03.2011.

6. Балибар, Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. — М., 2004.