Становление локальных исследований российской провинции: на материалах Среднего Поволжья

В последние два десятилетия в России наблюдается очередной рост интереса к истории краев и областей, больших и малых городов, при этом активно идет переосмысление прошлого, поиск собственной региональной идентичности. В связи с этим актуальным является обращение к истории развития локальных научных исследований, т. е. тех исследований, которые направлены на изучение локальных территорий.

Изучение российской провинции было одной из главных задач отечественной науки с первых дней ее существования. Указание на это можно видеть и в работах М. В. Ломоносова, В. Н. Татищева и И. К. Кирилова и других видных российских географов. Однако до настоящего времени остается малоизученной история этого процесса, особенно когда речь идет о становлении и развитии краеведческих исследований.

Очевидно, что хотя наука является лишь одним из элементов культуры, тем не менее, она является показательным элементом культуры всего общества. Известно, что многие научные сообщества явились центрами просвещения. Большую роль сыграли они и в становлении краеведения (отечествоведения, роди-новедения), объединившего самые различные социальные слои в провинции. Именно провинциальные научные объединения оказались инициаторами появления многих местных исторических и художественных музеев, губернских и городских библиотек. В нашем исследовании мы попытались рассмотреть эту тему, а заодно ответить на вопросы о том, что такое провинция, в чем специфика краеведения как феномена отечественной культуры.

История локальных исследований способна прояснить не только общую ситуацию в культуре страны, но и быть полезной для понимания прошлого и настоящего конкретного региона. В этом отношении история изучения Среднего Поволжья дает богатый материал для истории отечественной культуры, поскольку с древнейших времен Волга была хорошо известна людям, как важнейший торговый путь. Во все времена территория Поволжья активно осваивалась, собирались географические сведения о регионе. Возникали и рушились государства, а вместе с ними исчезали и собранные знания. Тем не менее, некоторые из этих сведений дошли до нас: одни в виде легенд и сказаний, другие через рассказы путешественников, официальные документы или в виде старинных географических карт. Что способствовало этому сохранению знаний, несмотря на социальные потрясения и перемены? Очевидно, что знание однажды возникнув, способно пережить своего создателя и даже то общество, в котором оно родилось, сохраняясь в пространстве общечеловеческой мысли, в виде элемента ноосферы.

Несмотря на всю значимость Поволжья для истории России и других стран, пока еще не существует обобщающих материалов по истории изучения этой территории, также как и по истории культуры всего региона. Данная работа может рассматриваться как один из шагов в этом направлении.

Степень научной исследованности темы.

В процессе данного исследования был задействован обширный круг философских и культурологических работ, в их числе труды: А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, А. А. Любищева, М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, B.C. Библера, Ф. Т. Михайлова, В. В. Сильвестрова, Н. С. Злобина, М. К. Петрова, Р. Г. Эймонтовой, К. Э. Разлогова, В. Ж. Келле, В. К. Кантора, И. В. Кондакова, В. П. Шестакова, В. Л. Рабиновича, А. В. Ахутина, В. П. Визгина, А. П. Огурцова, O.K. Румянцева, П. Д. Тищенко, Ю. А. Шичалина, В. М. Розина, И. М. Быховской, Е. Я. Александровой, Н. И. Кузнецовой и многих других классических и современных исследователей.

Проблемы организации и проведения локальных исследований активно обсуждались в 20-х годах XX века известными учеными и краеведами, многие из которых вошли в Центральное бюро краеведения в составе Академии наук. Многие идеи, впервые сформулированные в те годы, по-прежнему актуальны и сегодня. В диссертационном исследовании были использованы работы: И. М. Гревса, Н. П. Анциферова, С. Архангельского, А.И. Дзенс-Литовского, Б. Е. Райкова, С. Н. Чернова, А. А. Гераклитова.

Различные аспекты изучения культуры российской провинции широко представлены в работах историков, историков науки и культурологов: С. О. Шмидта, Э. А. Шулеповой, Э. Г. Истоминой, В. Ф. Афиани, Э. Л. Базаровой, И. Л. Беленького, В. А. Берлинских, Ю. А. Веденина, В. Л. Глазычева, А. В. Дулова, Т. А. Кандауровой, М. П. Мохначевой, В. Ф. Козлова, А. В. Окорокова, Д.И. Си-зинцевой, А. А. Сундиевой, Р. В. Туровского, П. М. Черносвитова, А. А. Шаблина, В. К. Рахилина, и мн. др. Значительная часть их опубликована в материалах всероссийских конференций по проблемам российской провинции: Русская провинция. Культура XVIII — XX веков. М., 1993; Российская провинция XVIIIXX веков: реалии культурной жизни. Пенза, 1996; Культура российской провинции: век XX — XXI веку. Калуга, 2000; а также в трудах региональных краеведческих симпозиумов и встреч, таких как: Краеведение в России. История. Современное состояние. Перспективы развития. М., 2004; и другие. Удачной попыткой собрать воедино информацию о культуре провинции и краеведении в целом по России следует считать появление Российской музейной энциклопедии в 2001 году. В Российском институте культурологии, являющемся преемником Центрального научно-исследовательского института методов краеведческой, на протяжении многих лет осуществляются научные программы, посвященные культуре российской провинции. Значительный вклад в историю краеведения вносят преподаватели Историко-архивного института РГТУ, а также исследователи Научно-исследовательского института природного и культурного наследия им. Д. С. Лихачева. Ряд работ по истории научных исследований в России проводится Институтом истории естествознания и техники РАН.

В работе по истории географических исследований и крупномасштабной картографии в России были использованы работы: J1.C. Багрова, А. И. Андреева, Ф. А. Шибанова, Б. А. Рыбакова, С. Е. Феля, А. И. Андреева, JI.A. Гольденберга, А. В. Постникова, О. А. Александровской, B.C. Кусова. Большую помощь в поиске архивных материалов академических экспедиций XVIII века оказали труды В. Ф. Гнучевой, Б. В. Александрова, В. П. Зубова, Ю. Х. Копелевич.

Тема истории освоения и изучения Среднего Поволжья наиболее активно стала разрабатываться во второй половине XIX века. В Поволжье в это время появляются работы нижегородского историка и краеведа Гацисского А.С.1, во многом сформировавшегося под влиянием теории «областничества» А. П. Щапова, саратовского историка Чекалина Ф.Ф.2 и многих других. Значительный вклад в выявлении исторических источников по истории колонизации Среднего.

1 л.

Поволжья был сделан Г. И. Перетятковичем, А. Н. Зерцаловым, В.И. Холмогоровым5, В.Н. Сторожевым6. Параллельно, в провинции плодотворно трудились местные историки, собравшие много документов XVII — XVIII веков на основе частных коллекций. В Симбирской губернии зачинателями этого движения могут считаться члены семьи Языковых.

Большую роль в сборе исторических и историко-географических материалов по истории колонизации Поволжья сыграл член-корреспондент Петербургской Академии наук, профессор К. И. Невоструев. Часть документов была опубликована членами губстаткомитетов. Ряд документов публиковались и в периодических местных изданиях, таких, как губернские ведомости, периодических изданиях земства, в епархиальных ведомостях. Члены Симбирской губернской ученой архивной комиссии (СГУАК) в конце XIX века — начале ХХ-го смогли организовать сбор и обработку большого количества материалов, которые были изданы в виде серии томов — «Материалы исторические и юридические района п бывшего Приказа Казанского дворца» .

1 Гациский А. Смерть провинции или нет? Н. Новгород, 1876. ГацисскийА. Печать в провинции//Дело, № 9, 1875.

2 Чекалин Ф. Ф. Саратовское Поволжье с древнейших времен до конца XVII века. Саратов, 1892.

•з.

Перетяткович Георгий Иванович — профессор русской истории в Новороссийском университете. Главные его труды: Поволжье в XV и XVI вв. Очерки из истории колонизации края. Одесса, 1877- Поволжье в XVII и в начале XVIII в. Очерки из истории Низовья. Одесса, 1882.

4 Зерцалов Александр Николаевич (1839 -1898) — историк, служил в Московском архиве министерства юстиции (МАМЮ).

5 Холмогоров Василий Иванович (1835 — 1902) — археограф, действительный статский советник, заведующий поместно-вотчинного отделения МАМЮ.

6 Сторожев Василий Николаевич (1866 -1924) — историк, археограф. Труды по истории дворянства, монастырского хозяйства, государственного управления XVII в., источниковедению, историографии, архивоведению.

7 Материалы исторические и юридические района бывшего приказа Казанского дворца. T.I. (Подготовил Загоскин Н.П.). Казань, 1882.

Материалы исторические и юридические района бывшего приказа Казанского дворца. T. II, T.III. (Подготовили Поливанов В. Н., Красовский В.Э.). Симбирск, 1898 — 1902.

Из работ современных исследователей, занимавшихся темой истории изучения и освоения Среднего Поволжья, следует отметить исследования нижегородца Н. В. Макарихинаказанских историков: И. П. Ермолаева, ЕЛ. Вишленко-вой, С. П. Саначина, А. А. Арслановойелабужского исследователя Н.М. Валее-ва, ученых из Самары Э. Л. Дубмана, Ю. Н. Смирнова, JI.M. Артамоновой.

Богатые материалы по истории строительства засечных черт представлены в работах историков: В. П. Загоровского, В. И. Лебедева, Р. Г. Букановой, Ю. И. Мизиса, Н. П. Крадина.

Методы и предмет исследования.

Диссертационная работа построена на основе метода «крупномасштабного» исследования отдельного региона. Для нас было интересным проследить, как складывалось знание о Поволжье в отечественной и зарубежной культуре, как происходило становление первых научных исследований, как происходило формирование местных научных сообществ. В этом отношении принципы диссертационного исследования близки к тому подходу, который известен в географии как хорологический.

Хорология или хорография возникла еще в античной науке (от греческого «хорос» — место). Как известно, Клавдий Птолемей разделял хорографию от географии, как учение о местных особенностях от учению о всей земной поверхности: «География есть линейное изображение всей ныне известной нам части земли со всем тем, что на ней находится. Она отличается от хорографии тем, что последняя, беря отдельные местности, рассматривает каждую из них особо, приводя в своих описаниях даже такие мелочи, как, например, гавани, селения, округа, притоки главных рек и т. п."8.

Этот термин активно стал возрождаться в работах немецких географов. В частности, А. Геттнер ссылается в своих рассуждениях на кантовские лекции по физической географии, где Кант рассматривает три возможных способа организации научного знания — предметный (сущностный), хронологический (исторический) и хорологический (пространственный). Что означает последний способ? Фактически речь идет о пространственной классификации явлений, которая применяется с успехом во многих эмпирических науках. Как известно, Фр. Бэкон даже пытался построить системы таблиц, на основе сопоставления которых можно было найти необходимую закономерность. Принцип топогра.

Материалы исторические и юридические района бывшего приказа Казанского дворца. T.IVТ.VI. (Подготовил Мартынов П.Л.). Симбирск, 1898 — 1902.

Материалы исторические и юридические района бывшего приказа Казанского дворца. T. VIII, T.IX. (Подготовил Мартынов П.Л.). Симбирск, 1919, 1920. Рукописи в библиотеке Государственного архива Ульяновской области.

Материалы для истории и статистики Симбирской губернии. Под ред. М. В. Арнолъдова. Вып.1 -4. Симбирск, 1866−1867.

8 Клавдий Птолемей. Руководство по географии. М., 1953. Книга первая. Гл. I. фии активно применяется как в географии, так и в биологии. В последнее время хорологический метод активно стал использоваться не только в описаниях физического мира, но и мира антропогенного воздействия: «В этом специфически географическом научном методе упор делается на территориальную дифференциацию явлений, реализацию от места к месту территориальных различий, связь явлений с местом, территорией, географическим пространством. В рамках этого подхода предметом исследования может быть любой объект, включая любое явление культуры"9.

В истории науки мы часто встречаем разделение по странам, и даже по отдельным школам, которые, как правило, связаны с тем или иным местом (например, казанская школа химиков) — довольно распространены исторические описания науки в том или ином небольшом по территориальным размерам регионе (национальные образования и т. п.). Очевидно, что развитие науки в том или ином российском регионе в значительной степени определяется социокультурными особенностями этого региона. При этом важным фактором развития научного сообщества оказывается встречное влияние тех культур, которые существовали до начала русской колонизации.

Весьма показательной в этом отношении представляется история развития науки на территории бывшего Казанского ханства, присоединенного к Московскому государству в 1552 году. Задолго до завоевания Казани, здесь существовал высокий уровень научных знаний, развившихся под непосредственным воздействием арабской и персидской науки средневековья. В частности, влияние традиций татарской учености сказалось в феномене массового ведения семейных летописей-родословных (шеджере). Эти уникальные исторические и географические источники активно привлекались первыми русскими исследователями края (Татищевым, Кириловым, Свечиным и др.) при составлении истории и географии Российской. Следует учитывать также, что значительное влияние на формирование ценностного понимания ученой мудрости оказало развитие ислама в Среднем Поволжье (в особенности суфизма). Эти традиции ценностного восприятия учения и учености среди татарского населения отмечал в своих дневниковых записках один из участников первых академических экспедиций в Поволжье капитан Н.П. Рычков10.

9 Базарова Э. Л. Система расселения как процесс освоения территории // Базарова Э. Л., Би-цадзе Н.В., Окороков А. В., Селезнева Е. Н., Черносвитов П. Ю. Культура русских поморов. Опыт системного исследования. М., 2005. С. 96.

10 «Проезжая по большей части татарским деревням с прилежанием взирал я на воспитание их детей. Обряды, кои употребляют они при воспитании своих питомцев, достойны справедливой похвалы: ибо они с самого младенства их стараются воспитывать в познании их закона и всех достоинств человеческиха для того в каждой татарской деревне находится молитвенный храм и училище для детей, которых обучает живущий тут Мулла. При вступлении младенца в сие похвальное училище, Мулла начинает их учить словесным наукам татарского и арапского языка, потом показывает им правила закона, и толкует им тайны их святого Алкорана. Не изъяты от такого воспитания дети и женского полуа различие только состоит в том, что девочек не все учат по арапски, но только одни почтенные и богатые отцы». Рычков.

Екатерина II во время своего путешествия по Волге от Твери до Симбирска в 1766 году недолго останавливалась в Казани, однако успела почувствовать и высоко оценить своеобразие этой культуры: «Мы нашли город, который всячески может слыть столицею большого царства. Отселе выехать нельзя: столько здесь разных объектов, достойных взгляду, idee же на десять лет собрать можно. Это особое царство, и только здесь можно видеть, что такое громадное предприятие нашего законодательства и как существующие законы мало соответствуют положению империи вообще. Они извели народу бессчисленного, которого состояние шло по сих пор к исчезанию, а не к умножениютаково же и с имуществом оного поступлено"11. Не случайно именно в Казани впоследствии был открыт один из первых российских университетов.

Другими словами, есть определенные географические центры, в которых наука оказывается в разной степени востребованной обществом. В частности, если речь идет о Казани, то не исключено, что подобное понимание ценности научного исследования сказалось на том, что именно здесь смогли проявить себя феномены яркого научного таланта в самых разных научных областях (взять, к примеру, только Лобачевского, Щапова или Бутлерова).

Очевидно, что изучения одного региона еще недостаточно для того, чтобы создать образ культуры всей страны. Однако такой подход (от отдельных регионов к стране в целом) является необходимым условием для полноценного знания и понимания прошлого и настоящего отечественной культуры.

Начало такого подхода относится к временам XIX века, когда многие историки критиковали официальную историю за односторонний подход с позиции верховной власти, т. е. с точки зрения столицы, тогда как история создается всем народом и в этой истории должны быть представлены все регионы и провинции. В связи с этим приведем высказывание археолога Забелина, который обращал внимание на значимость восстановления местной истории: «Пока областная история с их памятниками не будут раскрыты и подробно рассмотрены, до тех пор все наши общие исторические заключения о существе нашей народности и ее различных исторических и бытовых проявлений будут голословны, шатки и даже легкомысленны"12.

Сегодня подобный подход также активно востребован обществом и наукой. Для начала исследования необходимо определить границы изучаемого объекта, выяснить, что является «единицей исследования». В географии этот принцип известен как районирование территории, что, по мнению Берга, представляет.

1Я начало и конец каждой географической работы". В истории изучения российской провинции проблема определения стоит с достаточной остротой. Так,.

Н.П. Журнал, или Дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства, 1769 — 1770 году. — СПб.: Имп АН, 1770. С. 5.

11 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. XIV. С. 49.

1 л.

Шпилевский С.М. О задачах деятельности Казанского Общества археологии, истории и этнографии и возможном содействии Обществу со стороны жителей местного края. Казань, 1884. С. 4.

13 БергЛ.С. Географические зоны Советского Союза. М., 1947. С. 10. в свое время Радищев писал в письме графу А. Р. Воронцову из Сибири: «Издавна не нравилось мне изречение, когда кто говорил: так водится в Сибирито или другое имеют в Сибири. теперь нахожу сие вовсе нелепым. Ибо как можно говорить одинаково о земле, которой физическое положение представляет толико разнообразностей. где подле дикости живет просвещение, подле зверства — мягкосердиегде черты, пороки от ошибок и злость от остроумия отделяющие, теряются в неизмеримом земель пространстве и стуже за 30 градусов?"14.

Именно из-за обширности территории в России этот вопрос оказывается довольно актуальным во все времена, и в этом отношении можно согласиться, что «ни в одной стране не уделялось такого внимания вопросам районирования, как в России"15. Различие в принципах, по которым выделялись разными авторами такие «естественные области», во многом определялось теми задачами, которые стояли перед этими исследователями. В частности, выделялись районы по климатическим условиям «по которым стелется сельское хозяйство"16 (име.

17 16 1Q ются в виду работы С. Плещеева, X. Чеботарева, Е. Зябловского и др.), по экономическим характеристикам (К.Ф. Герман, К.И. Арсеньев) и др.).

Когда мы обращаемся к истории краеведения, то здесь возникает необходимость несколько иного выделения границ территории, а именно административного, поскольку многие краеведческие организации, как правило, проводили свои исследования в рамках собственных губерний, краев и областей.

По замечанию иркутского исследователя Дулова, который выделяет шесть краеведческих уровней исследования (iсуперрегиональныйрегиональныйтерриториальный (республика, край, область) — районный-, сельский и микрокраеведческийименно к территориальному уровню относится наибольшее чилсо краеведческих публикаций20.

Из всех административных образований Среднего Поволжья Симбирская губерния менее всего освещена в научной литературе. Одной из причин этого является наличие известных научных центров в соседних областях и республи.

14 Вольская Б. А. Обзор опытов районирования России с конца XVIII в. по 1861 г. // Вопросы географии. Сб. 17, История географических знаний. М., 1950. С. 144.

15 Вольская Б. А. Обзор опытов районирования России с конца XVIII в. по 1861 г. // Вопросы географии. Сб. 17, История географических знаний. М., 1950. С. 139.

16 Там же. С. 143.

Плещеев С. Обозрение Российской империи в нынешнем ее новоустроенном состоянии. СПб., 1787.

18 Географическое, методическое описание Российской империи с надлежащим введением к основательному познанию земного шара и Европы вообще, для наставления обучающегося при императорском Московском университете юношества из лучших новейших и достоверных писателей, собранное трудами университетского питомца Харитона Чеботарева. М., 1776.

19 Зябловский Е. Новейшее землеописание Российской империи. Ч. 1СПб, 1807.

20 Дулов А. В. Краеведение как сфера деятельности общества // Сборник региональной научно-практической конференции «Золотое десятилетие» иркутского краеведения: 1920;е годы. Иркутск, 2000. http://iftis.irk.ru/shmidt.html ках, в то время как в Ульяновске (Симбирске) лишь в 1930;е годы возникает педагогический институт, в рамках которого происходила систематическая научная работа по изучению края. Поэтому в диссертационном исследовании делается акцент на историю изучения этой территории, в период от начала русской колонизации (т.е. с середины XVII века) и вплоть до 20-х годов XX века.

Необходимо при этом отметить, что в дореволюционный период территория Симбирской губернии превосходила по своим размерам более чем в два раза территорию Ульяновской области. В результате административных реформ советского времени она была разделена между пятью субъектами Российской Федерации: в состав Ульяновской области вошли: Симбирский, Карсунский. Сен-гилеевский и часть Сызранского уезда Симбирской губерниив состав Татарстана вошел Буинский уездв Чувашию — Курмышский и Алатырский уездыв Мордовию — Ардатовский уездк Самарской области отошел Сызранский уезд.

Чем интересно Симбирское Поволжье для истории науки и культуры? Главным образом тем, что вопреки своему слабому промышленному развитию и явной недостаточности учебных заведений, эта территория активно включается в краеведческое движение уже в первой половине XIX века.

Симбирск возник последним из всех губернских городов на Волге — в 1648 году, основанный как военная крепость грандиозной оборонительной линииБелгородско-Симбирской черты, протянувшейся более 2 тысяч км от Украины до Волги. После присоединения Азова в результате петровских походов, Белго-родско-Симбирская черта утратила свое оборонительное значение и Симбирск превращается в небольшой провинциальный городок, относящийся то к Казани, то к Астрахани. Лишь в 1780 году, при проведении административной екатерининской реформы, направленной на создание губерний с одинаковым количеством жителей, Симбирск становится центром наместничества (губернии). В это время к Симбирской губернии попала и Самара, и Сызрань, хотя уже тогда Сызрань соперничала по числу жителей с Симбирском, а Самара даже превосходила. В середине XIX века Самара становится самостоятельным губернским городом и довольно быстро развивается, оказавшись на пересечении торговых путей из центра в Среднюю Азию и в Сибирь, тогда как Симбирск развивается довольно медленно, оставаясь по преимуществу дворянским и мещанским городом. Несмотря на то, что по размерам территория Симбирской губернии не выделялась среди прочих (в Европейской России на 1859 год она находилась на 29 месте между Полтавской и Лифляндской), тем не менее, только протяженность вдоль берега Волги составила более 450 верст, а площадь около 43 тыс. кв. верст (более 883 кв. миль). В связи с чем автор статистического сборника 19 века писал: «эта губерния превосходит своею величиною некоторые государства западной Европы, например, Ганновер, Швейцарию, Бельгию и др."21.

Симбирская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 г. Под ред. А. Артемьева. СПб, 1863. С. V.

Для сравнения приведем ряд впечатлений о Симбирске со стороны путешественников того времени. Конечно, нужно иметь в виду, что эти мнения внешних наблюдателей, которые во многом могут быть поверхностными и ошибочными, но тем не менее, они могут дать для исследователя такую точку зрения, которая недоступна для наблюдателя, восторженно относящегося к своему объекту, как это довольно часто можно видеть в краеведении.

Итак, один из таких внешних отзывов: «Город этот играл какую-то роковую судьбу относительно поволжских воров. Здесь был разбит Стенька Разин, отсюда же в железной клетке был отправлен в Москву и Емелька Пугачев. Кроме этих исторических событий Симбирск замечателен как родина историографа Карамзина, где ему поставлен памятник, на котором художник изобразил его полуголым. (Уж не намек ли это на то, что литературный труд у нас плохо вознаграждается?). В Симбирске плохой театр и очень хорошая библиотека. И насколько мы его знаем, он бы мог легко обойтись и без того, и без другого.

В отношении промышленности Симбирск ничтожный город, и потому он город мертвый, неподвижный и в нем немного задатков для развития цивилизации — это тип русской провинции, нетронутый железными дорогами и как-то равнодушно относящийся к новому ходу жизни. Одно, что еще оживляет егоэто ярмарка, известная под именем Симбирской"22.

Другие авторы мало отличаются в описании своих впечатлений от города:

Что вам сказать про Симбирск? Несомненно, это самый безличный из поволжских губернских городов"23.

Симбирск давно уже заслужил название скучного города. Этот по преимуществу дворянский город, говоря словами г. Лендера «давно уж спит крепким сном старого барина». Впрочем американские пароходы выманивают к себе даже и сонных симбирцев. Молодое поколение, в особенности женское, в сопровождении маменек и тетушек, наверное, не поленится взглянуть на красивый пароход и выпить чаю на его террасе. В Симбирске в свое время можно купить на пристани превосходного сотового меду, продающегося сравнительно недорого. На этой пристани вообще идет весьма бойкая торговля съестным, закусочным товаром. В Симбирске считается 37 тысяч жителей"24.

По правому берегу Волги расположен губернский город Симбирск. (.) Собственно говоря, для путешественника город не представляет особого интереса, как по своему местоположению, так и по отсутствию в нем каких-либо.

— 25 древних или новых достопримечательностей" .

Конечно, сравнительно с Нижним, Казанью, Саратовом и даже СамаройСимбирск есть бедный город, но по своей изящной внешности он — барин По.

Южные окраины России. 4.1. Волга от Нижнего до Царицына. Спб, 1869.

23 По пути. Очерки Среднего и Нижнего Поволжья И. П. С-ва. Отд. отт. из Литературного сб. Волжского Вестника за 1884. Казань, 1885. Описание путешествия 1882 г. от Казани до Астрахани С. 5.

Память о Волге. Сост. Е. А. Предтеченский. Спб, 1892. С. 77.

25 Хренов А. П. По Волге (От Нижнего Новгорода до Астрахани). СПб, 1893. с.94−95. волжья. Изящная наружность зданий, окружающих Венец, сравнительно хорошие тротуары, миленькие садики, вид с горы на волжскую панораму, — все это производит крайне приятное впечатление, все это напоминает, что в былое время Симбирск был «дворянским гнездом», милым уголком, в котором жилось людям весело и приятно. В текущее время жить в Симбирске было бы не весело, т.к. жизнь его имеет до некоторой степени сонный характер. 40-тысячное население года собственно только раз в году совершенно просыпается на время Соборной ярмарки, которая ко второй половине нынешнего столетия развилась настолько, что стала иметь весьма серьезное значение и обороты ее простираются до 15 млн рублей"26.

Мало найдется в России городов, настолько бедных историческим прошлым, как Симбирск. Причина этого явления будет понятна, если скажем, что Симбирск принадлежит к самым юным русским городам, возникшим на берегах Волги. Основание города относится к царствованию Алексея Михайловича в 1648 году.

Осада города Стенькой Разиным (1670 г.) может служить выдающимся событием в исторической жизни Симбирска. Затем в 1671 году Симбирска подвергался нападению Федьки Шелудяка. Когда к городу подступил с своими проходимцами Пугачев, на предложение со стороны последнего сдаться сим-бирцы категорически отказали ему в выдаче ключей. Несмотря на угрозы и т. п. Симбирск остался верным Государыне, за что Императрица Екатерина Великая пожаловала герб (на синем фоне белый столб, на верху которого золотая корона).. Выдающимся событием последних годов был пожар (1864 г.), истребивший весь почти город.

Симбирску много дали эпитетов вроде «помещичье гнездо», «спящий город» и т. д.. С достоверностью нам неизвестно, как «спит» Симбирск, но что он в самом деле представляется сонным, даже более — безжизненным, в этом нет никакого сомнения.

Начать с того, что в Симбирске нет газеты. оживляющего фактора, который может вносить в общественную жизнь живую струю. О Симбирске мало появляется корреспонденций, печатных сведений. .Внешний вид города напоминает скорее большой уездный город. Вообще, Симбирск изобилует живописными местами. Например, версты 3−4 от города находится деревушка Кин-дяковка. Смотришь на эти поэтические уголки, крошечную деревушку, которая совсем спряталась в зелени деревьев, на старинный барский дом, с балкона которого открывается очаровательный вид на Волгу, и невольно воскресают в памяти забытые образа героев и героинь «Обрыва». Театр в городе плохонький. Рядом с театром помещается гостиница, которая почему-то считается лучшей в городе.. Берег, где пристают пароходы, представляет местность, изрытую ручейками, овражками и ямами. Во время дождей там нельзя ни пройти, ни проехать. t.

Размадзе А. С. Волга. От Нижнего Новгорода до Астрахани. Изд. С. В. Кульженко. Киев, 1896. с. 83,85.

На берегу нет ни магазинов, ни лавок, все это сосредоточено наверху, куда нужно подниматься по дурному шоссе, которое тянется версты на три.

Симбирск много улучшится, как следует ожидать, в 1898 году, когда будет.

77 сооружена железная дорога «Симбирск-Смышляевка-Уральск» .

Вот такая довольно безрадостная картина сонного провинциального губернского города вставала перед путешественниками по Волге во второй половине XIX века. Надо сказать, что действительно, вскоре была построена железная дорога, соединившая Симбирск с Москвой, а уже перед началом первой мировой войны железнодорожное сообщение было проведено и через Волгу, соединив Симбирск с Сибирью, восстановив утраченное в XVIII веке стратегическое положение города. Именно по этой дороге отступали каппелевские войска и вместе с ними бежали многие жители Симбирска в августе — сентябре 1918 года, составив впоследствии довольно большую диаспору симбирян среди русских эмигрантов Харбина, Шанхая и других городов зарубежья28.

В двадцатые годы в связи с новыми административно-территориальными преобразованиями от Симбирской губернии отошли ряд районов в состав вновь образовавшихся национальных автономий: Мордовии, Чувашии, Татарии, а затем в 1928 году вся оставшаяся территория Симбирской (с 1924 г. — Ульяновской) губернии была включена в состав Средневолжского (затем Куйбышевского) края, а сам Симбирск-Ульяновск до 1943 года оказался районным центром (до начала войны население Ульяновска составляло 110 тысяч человек, после потока эвакуированных предприятий и беженцев, это число выросло в два раза29). Наибольший рост города связан уже с идеологическими причинами (столетие В. И. Ленина и создание мемориального комплекса), что привело к довольно быстрому росту городского населения в несколько раз (более 800 тысяч человек), но к настоящему времени, происходит спад количества жителей (согласно последней переписи в городе проживает около 650 тыс человек).

В настоящее время в городе имеется несколько университетов, однако краеведческие исследования в значительной степени осуществляются одиночками-энтузиастами. Это сказывается и на общем уровне современных научных разработок в области краеведения, которые пока еще не достигли даже того уровня, который был в Симбирске конца XIX — начала XX вв., когда работали несколько краеведческих научных обществ (ученая архивная комиссия, церковно-археологическое общество, областной естественноисторический музей, губ-статкомитет и ряд других). Поэтому наибольший интерес для истории краевед.

Из исторического очерка «Наш город Симбирск на Волге». Изд. С. Воскресенский. Самара, 1897.

2 о.

См. Каппель и каппелевцы. М., 2003. В. П. Аничков. Екатеринбург — Владивосток (19 171 922). М., 1998. и др.

На 1 января 1943 г. население города составило 200 тыс. человек, без учета военных". Ефимов Ю. Д., Лосева В. И. Ульяновск и Ульяновская область в годы Великой Отечественной войны (очерк-справочник). Ульяновск, 1995. с. 13. При этом нужно иметь в виду, что почти 40 тыс. ульяновцев ушло в действующую армию за годы войны (по области более 230 тыс. человек). ческого движения в этом регионе представляет период до 30-х годов 20 века, когда краеведческое движение было разгромлено не только здесь, но и по всей стране.

Несмотря на все внешние отзывы о Симбирске как о сонном городе, несмотря на то, что первый университет появился в городе лишь в 1919 году и просуществовал несколько лет, тем не менее, здесь, начиная с конца XVIII века существовала своя научная жизнь, наиболее сильно проявившаяся именно в краеведении. Поэтому, если мы сможем показать, что даже в таком провинциальном городе, имеется богатый материал для истории науки, то можно представить, насколько более значимы эти материалы в других более развитых провинциальных центрах.

Необходимо отметить, что Симбирск довольно часто играл в российской истории знаковую роль. Здесь были остановлены походы армий Разина и Пугачева на Москву, левоэсеровский мятеж Муравьеваздесь родились и провели детские годы два будущих лидера русских революций Ленин и Керенский. Наконец, отсюда вышла целая плеяда известных писателей и ученых, в числе которых стоят имена Карамзина, Гончарова, Розанова и других.

В архитектуре города, значительно изменившейся в советский период, по прежнему сохраняется эта знаковость. Так, на высоком берегу Волги, названной Василием Розановым «русским Нилом», в центральной части Ульяновска, где некогда возвышались сторожевые башни Симбирского кремля и строгие купола кафедральных соборов, стоят два памятника советского периода, два символа ушедшей эпохи, неразрывно связанные друг с другом. Один из них, воздвигнутый на заре Советской власти (скульптор С.Д. Меркуров), создан в духе классической работы Микеланджело «раб освобождающийся», где Карл Маркс, размышляя об освобождении всего трудового народа, как бы выходит из гранитной глыбы, олицетворяющей старый мир насилия и мрака невежества. Сзади на этой глыбе высечена цитата вождя мирового пролетариата, потускневшая за десятилетия и потому плохо читаемая: «Идея, овладев массами, становится величайшей движущей и победоносной силой».

Второй монумент находится на расстоянии двух минут ходьбы от первого. Чтобы зритель мог вполне ощутить величие человека, стоящего на пьедестале, перед памятником, на месте величественного кафедрального собора еще в середине тридцатых годов была разбита огромная площадь, носящая имя этого человека. Металлический гигант на пьедестале не смотрит на людей проходящих внизу, его лицо повернуто к первому памятнику. Он как бы читает ту мысль, которая запечатлена за спиной Маркса. И таким образом, перед нами не просто скульптурная группа, но благодаря решению скульптора (Генриха Ма-низера), создавшего этот монументальный образ вождя большевиков, мы видим как бы извечную пару — учителя и ученика, творца идеи и ее интерпретатора.

По мере знакомства с этим знаменательным для нашей страны местом, зритель может увидеть, что эти две фигуры не одиноки: если продолжить движение взгляда бронзового Ленина, то через сто метров в аккуратном сиреневом скверике мы увидим еще один памятник историку и просветителю Н. М. Карамзину, на красно-буром гранитном пьедестале которого возвышается бронзовая Клио — Муза истории. Карамзин бесспорно был достойным представителем той эпохи Просвещения, которая фактически выносила в себе ту идею, которую потом произнесет Маркс, а скульптор нанесет ее на черный гранит памятника в 1920 году.

Этим отнюдь не заканчивается своеобразная полифония ульяновских памятников, по воле судьбы оказавшихся невдалеке друг от друга. Вблизи этих трех фигур, на другой стороне Коммунистической улицы находится памятник знаменитому писателю, знатоку русской души — Ивану Александровичу Гончарову, которого также можно смело причислить к тем мыслителям, кому во многом обязано русское просвещение. Пикантность ситуации в том, что бюст писателя стоит на гранитном пьедестале, в свое время установленным под изящный бюст еще одного героя русской истории — Петра Аркадьевича Столыпина. Бюст Столыпина был сброшен еще в 1918 году разгоряченными делегатами местного аграрного съезда. Гранитную глыбу оказалось скинуть сложнее, поэтому пьедестал оставался пустым без памятника еще три десятилетия, в послевоенные годы там был установлен бюст И. А. Гончарову.

Но если памятник Гончарову появился во многом случайно, то не менее значительным является еще один памятник — за спиной Гончарова, это здание Карамзинской общественной библиотеки, которую можно считать памятником талантливой семье Языковых, по чьей инициативе и благодаря своему непрестанному старанию эта библиотека и была открыта в Симбирске.

Перед зданием библиотеки в 2005 году был сооружен уникальный памятник букве «Ё». Это место выбрано не случайно, поскольку своим существованием в русском алфавите эта замечательная буква обязана Н. М. Карамзину.

В завершении всей этой композиции находится памятник человеку, который так же пытался реализовать идеалы просвещения, но не на уровне политики, а через создание народных школ в Симбирской губернии (на что его сын предложил пойти «другим путем») — это бюст И. Н. Ульянову перед новым зданием Ульяновского государственного педагогического университета. Но и это еще не все. На старом здании педуниверситета (здание бывшей 2-й мужской гимназии) можно увидеть барельеф человека, о котором Даниил Гранин написал повесть «Эта странная жизнь» — это мемориальная доска в честь Александра Александровича Любищева, который прожил в Ульяновске с 1950 по 1972 год. У Люби-щева есть интересное исследование о причинах роста и гибели цивилизаций, где он прямо показывает, что главной внутренней причиной упадка является падение духовной составляющей, именно поэтому в эпилоге, обращаясь к будущим читателям, он указывает «духа не угашайте!».

В этой стихийно образовавшейся в центре Ульяновска мемориальной группе (Маркс — Ленин — Карамзин — Гончаров — Языковы — Ульянов — Любищев) слышны отзвуки многих перипетий российской культуры. Размышления над этой скульптурной композицией рождают целый ряд вопросов, в которых провинциальная жизнь тесно связана со всем, что происходит в стране.

Заключение

.

Поводя итоги, вернемся еще раз к некоторым из обсуждаемых вопросов.

1. Когда возникает научное краеведение?

Отчасти проблема генезиса научного краеведения сходна с проблемой возникновения науки вообще. Главная трудность состоит в том, что существует тенденция в историко-научных исследованиях отодвигать начало вглубь времен, размывая отличие между собственно научным и «протонаучным» знанием. В отношении краеведения есть похожие точки зрения, о том, что краеведение возникает задолго до появления научных исследований, когда по мере освоения территории накапливаются сведения о ней (Рахилин В.К.).

Чтобы ответить на вопрос о начале научного краеведения необходимо понять, когда появляется такой предмет исследования как провинция, причем здесь следует развести начало локальных исследований в рамках академической науки, и начало краеведческих научных исследований. Задачу, которая стояла в трудах первых российских географов: Татищева, Кирилова, Ломоносова, Мессершмидта, Стеллера, Миллера и Гмелина, дает основание считать это временем начала локальных исследований. Эта задача описания российской территории вполне отвечала общим государственным задачам, поэтому не случайно русская географическая традиция, в отличие от европейских школ, носит государственный характер585. И в этом государственном характере первых научных описаний российских регионов прослеживается определенная преемственность с теми исследованиями, которые проводились московским правительством еще в XV — XVII веках. Научное описание всех земель российских было необходимо для составления полного атласа российской территории, что давало значительные возможности для планирования хозяйственной деятельности и поиску новых природных ресурсов. Вместе с тем уже Татищев обратил внимание на то, география должна идти вместе с историей. Тем самым вместе с географическим интересом к территории провинции появляется исторический, хотя пока играющий лишь вспомогательную роль в составлении географических лексиконов и топографических описаний.

Со временем исторические материалы начинают представлять самостоятельный интерес, но это происходит уже позднее во второй половине XVIII века. Пожалуй, лишь после ошеломляющего успеха в обществе «Истории государства Российского» Карамзина, история становится популярным и значимым предметом не только для специалистов, но и для разных слоев публики. Примерно в это время, как мы видели, в Симбирской губернии начинает свои исследования П. М. Языков, который продолжает традиции географического изучения территории края, при этом он проводит специальные геогностические разведки местности и вместе с тем составляет первое историко-научное описаfOf.

См. об этом подробнее: Александровская О. А. Становление географической науки в России в XVIII веке. М., 1989, а также ее, Русская географическая традиция. Диссертация в виде научного доклада. М., 2003. ние геогнозии Симбирского Поволжья. Подобный интерес к истории науки вполне укладывается в профессиональные научные требования ответа на вопрос о степени разработанности темы. Но Языков хоть и живет в провинции, тем не менее, он постоянно находится в курсе всех новейших научных разработок, выписывая специальные книги по геологии, географии, палеонтологии напрямую от европейских книготорговцев, а печатается он тоже в профессиональном «Горном журнале». Поэтому в этом отношении П. М. Языков — пример профессионального ученого, живущего в провинции.

Вместе с тем, именно семья Языковых начинает первые систематические сборы фольклорного и исторического материала, способного прояснить настоящее и прошлое этого края. Более того, Языковы организуют первую публичную библиотеку и естественнонаучный губернский музей. Тем самым создается основание для самостоятельного научного просвещения широких слоев населения, а также библиотека выполняет функции первого научного архива исторических документов и рукописей. В отсутствии университета именно Ка-рамзинская общественная библиотека оказывается таким образовательным научным центром, о котором с таким восторгом отзывался впоследствии В. В. Розанов, считая именно библиотеку своей духовной родиной.

Естественнонаучная традиция, к которой принадлежал П. М. Языков, здесь была дополнена философской традицией, ведущей начало через А. И. Галичу, петербургского учителя философии A.M. Языкова, к немецкой философии (Галич учился вместе с Шопенгауэром у Шульце).

Таким образом, можно считать, что научные и философские интересы братьев Языковых оказались главным определяющим мотивом проведения и исследований края, и организации библиотеки. Провинция для них не самоцель исследований, но поле приложения идей Просвещения. И в то же время, именно благодаря деятельности этой семьи были заложены основы для последующего развития краеведения.

В это же время (40-е годы XIX века) пробуждается активный интерес к истории со стороны русской православной церкви. И этот период ознаменован в Поволжье работой такого выдающегося историка, как профессора К. И. Невоструева, который как уроженец Среднего Поволжья, распространяет свои исследования и на древнюю историю Поволжья. Сам Невоструев относился к своим работам в области истории Среднего Поволжья как к увлечению, считая своей основной работой — церковную историю и вопросы богословия. Тем не менее, эта любительская работа в значительной мере объединила многих учеников и друзей Невоструева и оказалась основой для последующих краеведческих исследований.

Таким образом, на материалах истории изучения Среднего Поволжья, можно говорить, что становление научного краеведения российской провинции относятся к первой половине XIX века, когда оно выступает как сфера увлечений для серьезных ученых, оказавшихся в провинции. Серьезным отличием от времен П. Рычкова и В. Крестинина, становится появление провинциального общества, которое, пытаясь осознать себя, постепенно включается в занятия краеведением.

Принципиально другая ситуация по отношению к собственной истории складывается у местного татарского и башкирского населения, у которого задолго до появления русских уже существовала довольно высокая культура составления семейных летописей (шеджере). Эти источники использовали в своих исторических описаниях и Татищев, и Свечин, и ряд других известных исследователей местной истории в XVIII — XX вв. Возникновение шеджере связано с традициями арабской и персидской науки. А поэтому, также как арабскую науку мы считаем одной из предшественниц новоевропейской науки, необходимо отнести время возникновения татарского и башкирского краеведения к более ранним эпохам. Очевидно, что специальные исследования, проводящиеся в настоящее время историками в Академии наук Татарстана, способны ответить на этот вопрос более детально.

2. Что явилось причиной отсутствия полноценного свода исторических и географических знаний о территории провинции, несмотря на то, что она постоянно изучалась с момента своего освоения?

Главная причина на наш взгляд в том, что пока не была обозначена провинция как предмет научного интереса, материалы о ней собирались и откладывались в разных местах, у нас в стране и за рубежом. С той разницей, что описания иностранных путешественников, как правило, вскоре публиковались и тем самым сохранялись не только в архивах, но и в библиотекахтогда как описания, сделанные дьяками Разрядного приказа, чертежи военно-географических экспедиций попали в архивы, где в лучшем случае отчасти сохранились, а в худшем исчезли в ходе многих пожаров, наводнений, переездов и других социальных потрясений. Сегодня необходимы зачастую колоссальные усилия исследователей и значительные средства по составлению такой информационной базы, материалы которой необходимо еще выявлять, копировать, обрабатывать и вводить в научный оборот.

После становления краеведения со временем возникают трудности другого рода. Как мы уже говорили, наука отличается от краеведения профессионализмом и наличием специального тезауруса, который развивается в сторону дальнейшей специализации. Краеведение, объединяя достижения различных наук, вынуждено пользоваться более простым языком общеобразовательного тезауруса. Таким образом, формируются предпосылки для отношения со стороны узких научных специалистов к краеведам как к любителям. Это отношение переросло, в частности, в открытое противостояние между губернскими учеными архивными комиссиями и столичными архивистами (Самоквасов), закончившееся в 1918 году появлением декрета о централизации всех архивов. roi'.

Та позиция, которую занимали Щапов, Гацисский, Забелин, Шпилевский, еоп.

Уваров, в которой местная история понималась как необходимый элемент понимания всей истории России, и даже всего человечества, в начале XX века постепенно сменилась иной установкой, когда подлинно-научную историю могут писать только специалисты. Эта установка совпала с новыми политическими взглядами. В 1920;е годы провинцию активно посещали эмиссары, которые под предлогом лучшей сохранности в столичных музеях, архивах и библиотеках вывезли значительное число уникальных вещей, книг и рукописей, многие из которых и поныне находятся без движения в центральных хранилищах.

Как известно, установки и ценности в исторической науке тесно связаны с политикой, что отчасти выражено в известном высказывании «история — это политика, обращенная в прошлое». Отношение центра к провинции изменилось на утилитарное. Как и в XVIII веке, территория провинции для государстваэто в первую очередь место природных и человеческих ресурсов. Снова местная история оказалась второстепенной, выступая лишь как иллюстрация к учению о классовой борьбе в данной местности.

Несмотря на это работа по изучению древней истории продолжалась все эти годы. Многие документы были сохранены, как некогда на заре краеведения, лишь благодаря самоотверженным усилиям энтузиастов.

3. Каковы особенности научной традиции в провинции?

Нужно иметь в виду, что изменения в духовной жизни в провинции происходят куда быстрее, чем в столичной, поскольку значительно тоньше тот культурный слой, который составляет интеллигенцию. А потому здесь гораздо ярче чем в столице сочетаются контрастные характеристики: «Ежедневно провинция готова подарить вас десятками «светлых явлений». и рядом с тем целой тучей фактов поражающего произвола, дикости невежества, порою зверства, перед.

588 которым стынет сердце" .

Давление из центра оказывается весьма чувствительным для хрупкого организма провинциальной культуры, и как результат подобной идеологической «гомогенизации» возникают необратимые разрывы между представителями.

586 «Важность административной децентрализации, являющейся в форме местного самоуправления, сознается не только в интересах отдельных самоуправляющихся местностей, но и всего политического целого. Подобно этому признается важность изучения отдельных местностей не только в интересах этих местностей, но целого государства и даже — всего человечества». Шпилевский С. М. О задачах деятельности Казанского Общества археологии, истории и этнографии и возможном содействии Обществу со стороны жителей местного края. Казань, 1884. С. 3.

Сознание важнейшего назначения археологических съездов — возбуждать в деятельности местные силы и подвигать изучение местных историко-археологических вопросов.". Уваров А. С. Отзыв о сочинении С. М. Шпилевского: «Древние города и другие Булгарско-татарские памятники в Казанской губернии». СПб., 1878.

588 Козляков В. Н., Севастьянова А. А. Культурная среда провинциального города // Очерки русской культуры XIX века. Т.1. Общественно-культурная среда. — М., 1998. С. 194. разных поколений, чреватые резким изменением духовной жизни в сторону общей деградации.

Мы уже отмечали, что большинство научных исследований и культурных преобразований производилось благодаря энергии отдельных энтузиастов. В свое время Д. Юм показал, что искусство и науки не могут первоначально возникать среди какого-либо народа, если этот народ не пользуется благами свободной системы правления, однако они могут передаваться. Весь вопрос как может передаваться стремление к науке, если, по словам того же Юма «легче объяснить возникновение и развитие торговли, чем прогресс просвещения. Алчность, или жажда приобретения, является общераспространенным аффектом, который имеет место всюду, всегда и у всех людей. Но любознательность, или любовь к знанию, обладает очень ограниченным влиянием, и нужны молодость, досуг, образование, способности и пример, чтобы ею начал руководствоваться кто-либо"589.

Научные подвижники, как мы видели, попадали в провинцию случайно. Их было немного, порою единицы. Однако именно благодаря этим единичным энтузиастам энергия просвещения получила возможность передаваться дальше, если находилась подготовленная почва. Если в столичной среде, где развита сеть образовательных учреждений, это протекает как бы естественно, то именно в провинциальной культуре становится особенно заметным то, о чем писали древние философы и поэты: «Внутри нас есть бог, по словам Овидия, который исторгает божественный огонь, воодушевляющий нас. Поэтический огонь передвигается только по землеего ловят и передают от одной груди к другойи он горит наиболее ярко там, где горючие материалы лучше всего подготовлены и наиболее удачно расположены"590.

Исходя из этого, можно определить науку и культуру как живую цепь энтузиазма, связующую прошлое и будущее.

Итак, подведем итоги и перечислим еще раз основные результаты исследования:

1) Выделены основные группы и направления локальных исследований российской провинции: 1. «протонаучные» материалы: а) описания, сделанные путешественникамиб) государственные и ведомственные сведения («росписные списки», сказки, топографические описания, статистические отчеты и т. п.) — 2. академические исследования- 3. исследования негосударственных научных объединений (ВЭО, РГО и др.) 4. краеведческие исследования.

Каждое из перечисленных направлений отличается целями и задачами, у каждого из них существует собственное видение провинции. Однако все вместе они составляют то информационное поле, в котором работают современные исследователи истории культуры российской провинции. f DQ.

Юм Д. О возникновении и развитии искусств и наук // Сочинения в 2-х т. Т. 2. М, 1965. С. 629.

590 Юм Д. О возникновении и развитии искусств и наук. С. 631,630.

2) Проведен обзор источников по древней истории Среднего Поволжья, собранных иностранными географами и путешественниками в XIII — XVII вв., при этом выявлен ряд документов, не введенных ранее в отечественную науку.

3) Выявлена и рассмотрена традиция государственного обследования территории: в XVII веке такими описаниями были росписные списки воевод и «стро-ельные» книгив XVIII веке их сменяют топографические описания, которые также как раньше должны были составляться первыми лицами губернии (наместничества) — в XIX веке традицию сбора сведений о территории продолжили статистические исследования.

В результате источниковедческого анализа собрана и представлена документальная база по истории изучения и освоения Среднего Поволжья в XVIXVIII вв., составлявшаяся государственными ведомствами: правительственные указы и «памяти» (руководства) местным воеводам по хозяйственному освоению новой территорииотчеты местных властей по строительству укреплений засечных чертдокументы по распределению земли, — писцовые, межевые, «даточные», переписные, строельные книги, крепости, жалованные грамоты и т. д.- челобитные и документы личного характера.

Сопоставление двух этих направлений локальных исследований показывает, что несмотря на отрывочный характер, сделанных внешними наблюдателями, тем не менее, результаты исследований иностранных путешественников оказали большее влияние на формирование образа территории Поволжья, чем сведения, получаемые государственными службами. Эта ситуация объясняется разными условиями хранения информации. Наблюдения и описания западных путешественников почти сразу были опубликованы и тем самым введены в научный оборот, тогда как большая часть материалов внутренних ведомственных исследований «похоронены» в глубинах архивов или же погибли.

4) Отдельное место в ряду локальных исследований занимает картография, создающая наглядный образ изучаемой территории. Рассмотрена история картографии Среднего Поволжья в XVI — XVIII вв. Важным обстоятельством оказалось, что картография Поволжья, представленная в известных зарубежных картах этого времени, основана на более ранних русских чертежах, большая часть из которых не сохранилась. Открыты и введены несколько новых имен русских картографов XVIII века.

5) Представлены материалы комплексной исследовательской экспедиции «Форпосты Отечества», проведенной автором с его коллегами по населенным пунктам, возникшим как крепости фортификационной Белгородско-Симбирской линии в середине XVII века: Симбирск (Ульяновск), Саранск, Н. Ломов, Тамбов, Козлов (Мичуринск), Липецк, Усмань, Воронеж, Острогожск, Н. Оскол, Короча, Белгород, Грайворон, Ахтырка, Чугуев, Изюм, Ку-пянск, Валуйки, Борисоглебск, Балашов, Пенза.

6) Рассмотрены либеральные изменения, происходившие в России в эпоху Просвещения. Представлены материалы первых академических исследований Поволжья во второй половине XVTII века.

7) Рассмотрена история становления научных исследований в XIX веке. Обсуждены те изменения, которые произошли в отечественном просвещении в течение XIX века, при этом прослежены направления эволюции принципов гимназического образования в России XIX века на основании изменений гимназических уставов. Проанализированы изменения российского университетского устава, которые отражали линию усиления правительственного и религиозного контроля над университетской жизнью и содержанием учебных программ. Выделены факторы, которые повлияли на то, что в конце столетия происходит расцвет научных исследований в российской провинции:

• появление системы университетского и гимназического образования;

• развитие научных сообществ, как в центре, так и в провинции;

• становление сети общественных библиотек и музеев.

8) Рассмотрена роль в организации и проведении локальных исследований Вольного Экономического общества, Императорского Русского Географического Общества, губернских ученых архивных комиссий и других негосударственных научных организаций. Впервые введены в научный оборот материалы по истории изучения Симбирского Поволжья из архива РГО.

Показано, что наиболее эффективной организацией по изучению российской провинции явилась система губернских ученых архивных комиссий, созданных в результате многолетних усилий замечательного историка и археографа академика Николая Васильевича Калачова (1819 — 1885).

Именно с появлением ученых архивных комиссий краеведение приобретает черты систематического научного изучения провинции, способного аккумулировать знание, полученное в ходе локальных исследований, и транслировать его для последующих исследователей края. В этом отношении губернские ученые архивные комиссии гораздо ближе к западноевропейским университетам, чем многие другие научные и учебные организации.

Действительно, архивные комиссии, представляя объединение любителей края, смогли быть относительно независимы от государства и канцелярии, и в то же время, исследования, проводившиеся в рамках этих комиссий обладали высоким научным уровнемдеятельность архивных комиссий координировалась Археологическим институтом, где члены комиссий проходили специализацию и повышение квалификациисоздание архивов и музеев способствовало составлению собственных коллекцийчрезвычайно высока была книгоиздательская активность комиссийпросветительская деятельность комиссий также была чрезвычайно эффективной, поскольку к изучению родного края привлекались не только все желающие взрослые, но и гимназисты, многие из которых стали впоследствии профессиональными учеными. Значительна роль комиссий в разнообразных культурных инициативах. В частности, Симбирская архивная комиссия смогла объединить сотни жителей края в постройке здания музея (в настоящее время в нем находятся краеведческий и художественный музей).

Эта параллель, между архивными комиссиями и университетами, прослеживается и в том, что в европейских университетах традиционно отводится почетное место исследованиям местного края, что далеко не везде можно видеть в отечественных университетах.

9) Слабая изученность провинции является вовсе не результатом отсутствие исследований, поскольку такие исследования, как мы показали, проводились постоянно. Причина, на наш взгляд состоит в том, что до 80-х годов XIX века (т.е. до появления губернских ученых архивных комиссий) в провинции не существовало социальных институтов по сохранению и осмыслению истории края, как самоценной территории. Вместе с ликвидацией системы ученых архивных комиссий (1918 — 1922 гг.), произошло в значительной степени разрушение этой традиции, которая, тем не менее, смогла в некоторых случаях сохраниться, оказав определяющее влияние на формирование советского краеведения.