Феномен науки в когнитивно-антропологической перспективе

Актуальность темы

исследования.

Не будет большим преувеличением сказать, что на сегодняшний день одним из самых важных и актуальных объектов для исследования является наука. XX век вполне может быть охарактеризован, как все расширяющееся ее использование в самых различных областях жизнедеятельности человека. Все, что кардинальным образом изменило условия жизни целых поколений (будь то медицинские препараты или компьютерные технологии), основано на познании законов мироздания, то есть в конечном итоге на науке. Вместе с тем обращает на себя внимание и другой факт. С развитием научного знания и появлением современной техники связывают не только самые существенные надежды человечества, но и возникает беспокойство за его будущее. Так, уже в начале 60-х годов XX века было осознано, что бурный научно-технический прогресс порождает различного рода негативные последствия в сфере экологии: истощение природных ресурсов планеты, растущее загрязнение воздуха, воды, почв. Чуть позже — в 70-е годыширокий резонанс вызвали результаты биомедицинских и генетических исследований. Перспективы использования этих открытий по сей день порождают дискуссии в связи с их потенциальной опасностью для генетической конституции ныне живущих организмов. В силу этих и многих других обстоятельств наука сегодня оказалась в кругу внимания ряда дисциплин — истории, социологии, психологии и, конечно, философии. Философская рефлексия, аккумулируемая обычно эпистемологией, противостоит слепому, гипнотическому отношению к науке и позволяет более трезво оценить статус научных представлений о мире и человеке. Без выполнения этой критико-рефлексивной работы современная цивилизация едва ли сможет сохранить и приумножить те достижения, которыми она обладает в области науки и техники.

На сегодняшний день эпистемология является общепризнанной и престижной областью философских исследований, за которой стоит достаточно большая традиция. Но несмотря на то, что ею накоплен значительный опыт осмысления механизмов, принципов и категорий познания, в последние десятилетия все чаще звучит мысль о том, что она обнаруживает некоторую ограниченность своего подхода к познанию и науке. Данное обстоятельство вызвано, прежде всего, отвлечением от антропологической размерности познания.

Действительно, при внимательном рассмотрении эпистемологической рефлексии трудно не заметить, что в тени интереса к теме обоснования объективности научного знания часто остается главный герой и участник познавательного процесса — человек. Последний либо исчезает в абстракции ч безразмерной, лишенной бытийной плотности идеальной точки, либо получает одностороннюю интерпретацию, выступая по преимуществу как социальное существо. Так, например, в отечественной философии была проделана большая работа по осмыслению социокультурной обусловленности познания. Было показано, как и в каких формах социальное и культурно-историческое входят в содержание знания и влияют на способы и результаты познавательной деятельности. Человек, однако, принадлежит не только миру социума и культуры, но и миру природы, а между тем эволюционно-биологическая форма обусловленности познания часто оставалась в тени философского интереса. Такое разъятие социокультурного и биологического начал познавательной деятельности приводит к односторонней репрезентации картины познания. В этой связи настоятельной потребностью оказывается восстановление антропологической целостности и полноты феномена знания.

Недостаток внимания к реальному субъекту познания — человекупроявляется в традиционной эпистемологии и в отвлечении от тендерного измерения научного познания, в котором биологические и социокультурные факторы оказываются тесно переплетены и взаимосвязаны. Высказанную в свое время Ст. Тулминым мысль о том, что физики, а не физика объясняют физические явления, можно было бы продолжить: коль скоро сами ученые отнюдь не бесполые существа, их принадлежность к «сильному» или «слабому полу», их представления о поле как таковом могут накладывать отпечаток как на особенности социальной организации науки, так и специфику порождаемого ей знания. Резонно задать вопрос: не оказывают ли влияние тендерные' установки, стереотипы, представления на выбор направления и предмета научного исследования, на способ постановки научных проблем и язык научного описания?

Наконец, приходится обратить внимание и на еще одно обстоятельство, а именно: человек не просто живет в мире природы и культуры — он есть существо пограничное, вынужденное выходить за пределы как первозданной, биологической природы, так и «второй природы», то есть культуры, которую человек создал себе сам. Как соотносится и соотносится ли вообще научное познание с таким способом человеческого бытия? Обусловлено ли научное познание экзистенциально? Данные вопросы часто остаются за пределами внимания эпистемологов, а между тем экзистенция как способность человека к активному выходу из состояния наличного бытия представляется весьма важной для видения и понимания творческого измерения научного познания.

Таким образом, обобщая сказанное, заметим следующее. Несмотря на то что сегодня существует несколько направлений, осмысляющих научное познание: эволюционная и социальная эпистемология, философия и социология науки, ни одно из них само по себе не предоставляет целостного образа познания в его человеческом измерении. На наш взгляд, преодоление подобной неполноты и односторонности может и должно осуществляться через построение антропологии науки — направления, которое тематизирует познание в многообразии и единстве человеческих измеренийэволюционно-биологического, социокультурного, тендерного, экзистенциального. Разумеется, такое антропологическое исследование будет иметь междисциплинарный характер, но ведь и сам человек как существо познающее живет во многих мирах и время от времени переходит их границы. Пожалуй, главное, чтобы при продумывании путей возвращения человека в теорию познания идеи и принципы разных направлений сочетались не механическим, а органическим образом. Именно такой философский подход, синтезирующий в себе ряд ключевых для современной эпистемологии и антропологии идей, пронизанный представлением о человеке как существе, с одной стороны, конечном и обусловленном, а с другой — открытом и незавершенном, мы и стремились положить в основу данной работы.

Степень разработанности проблемы.

Преодоление издержек абстрактно-гносеологического подхода и привлечение внимания к антропологической размерности познанияпроблема, которая только начинает получать систематическое, комплексное осмысление в исследовательской литературе. В достаточно разнообразной по духу и тематической направленности литературе рассматриваются отдельные стороны данной проблемы.

Одной из таких проблем является изучение активной, деятельностной природы человеческого сознания, особенностей его базовых познавательных способностей — восприятия, мышления, памяти. Уходящая своими корнями в идейное наследие немецкой классической философии и феноменологии, тема познавательной активности человеческого сознания обсуждается в трудах отечественных философов (С. С. Гусев, Э. Ф. Караваев, А. М. Коршунов, В. А. Лекторский, В. М. Розин, Г. Л. Тульчинский, Ю. М. Шилков), получила экспериментальную проработку в рамках советской психологической теории деятельности (Ю. Б. Гиппенрейтер, В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьев, А. Д. Логвиненко), гештальт-психологии (Р. Арнхейм, К. Коффка), когнитивной психологии (Дж. Брунер, У. Найссер, Дж. Фодор), а также в исследованиях специалистов по теории искусственного интеллекта (М. Минский, Д. Румельхарт, Д. Мак-Клеленд) и нейронауки (В. Рамачандран, Т. Сейновкий, П. С. Черчленд).

Другой стороной проблемы экспликации человеческого измерения познания является вопрос об истоках и специфике той когнитивной «оснастки», которую задействует сознание в процессах восприятия и осмысления окружающего мира. Данный вопрос выступает частью большой и острой дискуссии, касающейся «врожденных» и «приобретенных» свойств человеческой психики (The Nature — Nurture Debate). Первый член данной дихотомии («врожденное») отсылает к эволюционному происхождению и биологической обусловленности человеческого когнитивного аппарататеме, которая представлена на уровне эволюционной биологии (Р. Докинз, Э. Майр, А. Н. Северцов, Дж. Уильяме), эволюционной эпистемологии (И.А. Бескова, Ф. Вукетич, К. Лоренц, Р. Ридль, Г. Фоллмер), социобиологии (Ч. Ламсден, Э. Уилсон), эволюционной психологии (Л. Космидес, Дж. Туби), когнитивистики (П. Блум, С. Линкер). Генетические основы когнитивных процессов получают освещение в работах по нейробиологии интеллекта (Дж. Грей, П. Томпсон, М. Чорни), генетике поведения (Е. Григоренко, К. Кендлер, С. Скарр, Р. Пломин, Д. Фулкер) и психои нейролигвистике (М. Гопник, Т. В. Черниговская).

В последнее время поднимаются также вопросы, связанные с выяснением эволюционно-биологических истоков научного познания. Наряду с философией (Э. Глазерсфельд, О. Дитрих, П. Карразерс, А. В. Кезин, И. П. Меркулов, Э. Ойзер, М. Пешл) данные вопросы разбираются в литературе по когнитивной археологии (С. Митен, Э. К. Ренфрю), когнитивной антропологии (С. Атран, Л. Либенберг, Э. Хатчинс) и психологии когнитивного развития детей (Р. Байлляджон, К. Винн, Р. Гельман, Ф. Кейл, С. Кэри, Ж. Пиаже, Э. Спелке).

Вторая составляющая дихотомии «врожденное — приобретенное» указывает на исследование социокультурных факторов в аспекте их порождающего воздействия и влияния на познавательные процессы. Положение о социально-исторической природе и обусловленности познания, высказанное впервые в отчетливой теоретико-рефлексивной форме К.

Марксом, становится в XX веке предметом различных исследований. В отечественной философии, для которой учение К. Маркса приобрело парадигмальное значение, к данному положению обращались и развивали на его основе собственные идеи многие исследователи, среди которых: Г. С. Батищев, Э. В. Ильенков, М. С. Каган, Н. В. Мотрошилова, Ю. В. Перов, Г. Ф. Сунягин. В трудах Л. С. Выготского и А. Р. Лурии идея социокультурной обусловленности познания впервые получила экспериментальное изучение: была продемонстрирована и обоснована зависимость высших интеллектуальных процессов от культурно-исторических факторов (уровня образования, специфики хозяйственно-экономической деятельности). Идеи отечественной культурно-исторической школы получили впоследствии продолжение на Западе в исследованиях М. Коула и С. Скрибнера, М. Сигелла и Г. Уиткина, Т. Масуды, Р. Нисбетта, А. Норензаяна, К. Пенга, И. Чоя и др.

В отечественной и зарубежной исследовательской литературе имеется богатый опыт анализа научного познания в контексте социума и культуры.

Западная традиция осмысления проблемы социокультурной детерминации научного знания берет начало в дискуссиях интерналистов (А. Койре, Дж. Рестиво, Р. Холл) и экстерналистов (Р. Мертон, А. Кромби, Э. Цильзель), проходит через исследования «исторической школы» (Дж. Агасси, Т. Кун, П. Фейерабенд) и продолжается сегодня в рамках таких теорий и направлений как, «сильная» социологическая программа (Д. Блур, Б. Барнс, Д. Маккензи, С. Шейпин), «эмпирическая программа релятивизма» (Г. Коллинз, Т. Пинч), «акторно-сетевая теория» (М. Каллон, Б. Латур, Дж. Ло). В процессе обсуждения данной проблемы была осознана зависимость возникновения, направления развития, ассимиляции и даже содержания научного знания от социокультурного контекста исторической эпохи, норм и традиций отдельных стран и научных коллективов (лабораторий).

Проблеме социокультурной обусловленности научного знания посвящены многие страницы отечественной философской литературы. В работах В. П. Бранского, А. Ф. Иванова, В. Г. Иванова, А. С. Кармина, Б. В. Маркова, М. В. Мостепаненко, А. Э. Назирова, -В. И. Свидерского показана роль философии в формировании основ научной теории. Продемонстрирована фундаментальная роль ценностных предпосылок и ориентаций, мировоззренческих оснований в переломные периоды развития науки (П. П. Гайденко, Л. М. Косарева, Л. А. Микешина, К. А. Сергеев, В. С. Степин, В. П. Филатов). Тема обусловленности научной рациональности социальными институтами разбирается в работах А. П. Огурцова, 3. А. Сокулер. В исследованиях Ф. И. Гиренка, В. Д. Губина, И. Т. Касавина, Б. И. Пружинина, М. М. Решетникова, М. С. Уварова, М. М. Шахнович находит отражение проблема культурного многообразия человеческого мира, форм бытия и познания. В связи с «социологическим поворотом» в западных исследованиях науки и техники в конце XX века, в отечественной философии особенно актуальным становится поиск методологических принципов, содержание которых оставалось бы независимым от смены научных парадигм, изменений в социуме и культуре'(Е. А. Мамчур, Л. А. Маркова).

В настоящее время предметом исследования все чаще становятся тендерные аспекты науки. Первые работы в этом направлении были посвящены маргинальному положению женщин-ученых, выявлению дискриминационных механизмов, действующих в структуре социальных институтов науки (Э. Ф. Келлер, С. Малькольм, М. Росситер, Л. Шибингер). Впоследствии спектр тендерных исследований расширяется: анализируется специфика женского мышления (С. Раддик, Н. Хартсок), изучается влияние тендерных установок, стереотипов на коммуникацию и доверие между учеными (К. Андерс, Д. Рицке, М. Фербер, Р. Штейнпрайс), на объективность научного знания и направление его развития (X. Лонгино, К. Мерчант, Д. Харавэй, С. Хардинг). Увеличивается число работ, открывающих тендерное ^ измерение конкретных научных дисциплин: археологии (Э. Уайли), приматологии (Д. Харавэй, Л. Федиган), биологии развития (Э.Ф. Келлер, Р. Хаббард, М. Эмили) физики (К. Барад, М. Вертгейм, Э. Поттер, Ш. Травик,.

К. Хайлес), иммунологии (Л. Визель), эндокринологии (Д. Рой). В последние десятилетия к теме тендерного анализа науки обращается и российское научное сообщество. Проводятся научные конференции, появляются публикации, посвященные положению женщин в отечественной науке, их социально-психологическим проблемам и специфике профессионального и административного продвижения в академической и университетской среде (Н. С. Агамова, А. Г. Аллахвердян, Г. Ф. Беляева, И. Д. Горшкова, И. А. Жеребкина, Е. Здравомыслова, Н. X. Орлова, А. Темкина).

Вместе с реконструкцией специфики науки как определенного типа познавательной деятельности и мировоззрения тематизация человеческого измерения научного познания предполагает выяснение своеобразия того способа бытия, который присущ человеческому существу. Данная проблема получила освещение в работах философов экзистенциалистского толка (X. Ортега-и-Гассет, М. Хайдеггер, К. Ясперс) представителей Франкфуртской школы (Т. Адорно, Г. Маркузе, Ю. Хабермас, М. Хоркхаймер). В отечественной философии тема «Разум и экзистенция» обсуждалась в работах А. В. Ахутина, П. П. Гайденко, Б. И. Липского, М. К. Мамардашвили, Б. В. Маркова, Л. М. Микешиной, В. Н. Поруса, А. М. Сергеева, Э. Ю. Соловьева, В. Ю. Сухачева. Культурологические аспекты взаимосвязи человеческого бытия и познания анализируются в работах А. А. Грякалова, В. М. Диановой, С. Н. Иконниковой, Л. К. Кругловой, В. В. Прозерского, Б. Г. Соколова, Е. Г. Соколова, Е. Э. Суровой, В. П. Щербакова.

Таким образом, можно констатировать следующее. Проблема экспликации человеческого измерения научного познания в исследовательской литературе рассматривалась только в ее отдельных аспектах. Полное и систематичное исследование данной проблемы пока отсутствует. Кроме того, как видно из приведенного нами обзора исследовательской литературы существо антропологической проблематики познания как бы децентрировано, то есть разнесено по различным наукам и дисциплинам. Интегрировать эти разрозненные элементы в ткань философского дискурса, построить из них целостную, непротиворечивую картину — задача, которая часто оставалась нереализованной, но которая, на наш взгляд, требует выполнения.

Объектом исследования является наука как деятельность, направленная на производство и обоснование знания об окружающем мире.

Предмет исследования составляет человеческое измерение научного познания в многообразии его связей, аспектов, детерминант.

Цель настоящего исследования заключается в том, чтобы выявить, эксплицировать и обосновать антропологические предпосылки научного познания.

Для достижения поставленной цели определены следующие, конкретизирующие ее задачи:

• исследовать состояние современной философско-антропологической мысли и наметить перспективы включения в нее данных когнитивной науки, осмысляющей познавательную деятельность человека из сравнения и сопоставления ее не только с «естественным» (животным), но и «искусственным» (компьютерным) интеллектом;

• выявить ограниченность эпистемологических попыток осмысления познания и науки вне учета его главного участника и творца — человека и тем самым обосновать необходимость построения антропологии наукинаправления, занятого тематизацией научного познания в его человеческом измерении;

• проанализировать специфику познавательной деятельности, прежде всего в аспекте взаимодействия восприятия и мышления, а также в контексте ее фундированности телесной организацией человека и языковой способностью;

• исследовать эволюционно-биологические корни таких феноменов познавательной деятельности, как восприятие, память, мышление;

• показать место и роль генетических факторов в аспекте их влияния на когнитивные способности и процессы;

• рассмотреть положение о социокультурной природе познания с учетом современных экспериментальных данных и обосновать дополнительность социальной и биологической обусловленности перцептивных и интеллектуальных процессов;

• выявить возможности и границы модулярной концепции психики в плане обоснования нативистского базиса научно-познавательной деятельности;

• проанализировать структуру научного знания, выделить в ней уровень философских оснований и показать его зависимость от эволюционно-биологических и социокультурных факторов;

• эксплицировать тендерное измерение науки в единстве социальных и когнитивных аспектов;

• снять дилемму созерцательного и деятельностного на основе коммуникативного подхода к обоснованию научного знания;

• выявить связь между особенностями научно-познавательной деятельности, с одной стороны и экзистенциальной спецификой человеческого бытия — с другой.

Научная новизна исследования.

1. Впервые использован материал когнитивных наук для построения интегративной модели философской антропологии, ориентиром которой служит представление о двойственности человеческого бытия: его открытости и конечности, неопределенности и обусловленности.

2. Предложено и обосновано новое направление философского анализа научного познания — антропология наукинаправление, которое тематизирует познание в многообразии и единстве человеческих измеренийэволюционно-биологического, социокультурного, тендерного, экзистенциального. Тем самым впервые в отечественной философии проведено комплексное исследование феномена научного познания как способа человеческого бытия.

3. Доказано, что видение и понимание человекоразмерных параметров познавательного процесса и его результатов достигается только на основе антропологической трактовке субъекта, исходящей из живой целостности, а не абстрактной разъятости восприятия и мышления, тела и языка.

4. С учетом современных эмпирических данных продемонстрирована ограниченность дилеммы социальной и биологической обусловленности сознания и показана диффузность границы между «врожденными» и «приобретенными» началами в составе человеческого бытия и познания.

5. На основе современных данных о развитии человеческой психики на онтогенетическом и филогенетическом уровнях проведена реконструкция становления познавательных способностей и тем самым выявлены как сильные, так и слабые стороны попыток фундировать истоки научно-познавательной деятельности в детском и архаичном сознании.

6. Предложена философско-антропологическая программа анализа научного знания, в рамках которой достигается синтез эволюционно-биологических и социокультурных предпосылок научного познания. Показано, что ученый видит и познает окружающий мир не только природой данными ему органами, но и «органами», возникшими и сформировавшимися в социокультурном пространстве обучения. Отмечено, что войти в роль субъекта научного познания означает, с одной стороны, овладеть практикой амплификации (усиления и расширения) естественных психических способностей, а с другой стороны, освоить способность к эк-зистированию, то есть выхождению за пределы исторически сложившихся, культурных объективаций.

7. При экспликации антропологической составляющей научного познания выяснено, что именно социокультурные, а не биогенетические факторы являются решающими при объяснении меры представленности женщин и мужчин в институтах науки, а также степени публичной освещенности их научно-познавательной деятельности. Показано, что инкорпорированные в институциональные структуры науки тендерные установки и представления накладывают отпечаток на производство и содержание научного знания.

8. Выявлена специфика познавательной деятельности ученого в рамках микросоциума (научной лаборатории) и продемонстрирована зависимость научного знания^ от его коммуникативных истоков — научных споров, разногласий, а также дискурсов, на основе которых возникают и решаются конфликты.

9. Сформулирована и обоснована идея о том, что наука как тип познавательной деятельности есть в то же время и особый способ человеческого бытия, требующий для своей реализации экзистенциальных условий и предпосылок.

Положения, выносимые на защиту:

1. Традиционные формы исследования и проблематизации человеческого бытия и познания, закрепленные за «философской антропологией» и «эпистемологией», требуют расширения, модификации, а главное, органического взаимопроникновения, синтеза. Применительно к осмыслению «человека познающего» данный синтез достигается в рамках антропологии науки — направлении, в котором как человек, так и осуществляемый им процесс познания понимается из взаимодействия множества факторов — эволюционно-биологических, генетических, социокультурных, тендерных, экзистенциальных.

2. Человеческое познание обусловлено телесной организацией человека, языком, имплицирующим семантические каркасы, зависит от имеющихся у субъекта набора категорий, объект-гипотез, когнитивных схем, предвосхищающих перцепцию. Все эти средства обеспечивают процедуры селекции, категоризации, интерпретации, в результате чего сенсорные данные получают предметные смыслы, а восприятие оказывается тесно связанным с процессом мышления. В этой связи человек не просто отражает как в зеркале, некий «естественный» мир, но делает это при помощи человеческих процедур и операций, которые незримо присутствуют и в результатах такого отражения.

3. Процессы переработки когнитивной информации, идущие от сенсорных фильтров к восприятию, осуществляются автоматически, на основе сформировавшихся в ходе эволюции «алгоритмов», «программ». В то же время работа восприятия кооперируется с памятью, мышлениемкогнитивными способностями, которые в значительной степени обусловлены социокультурными факторами. Данная кооперация снимает резкое разграничение биологических и культурных, врожденных и приобретенных начал в составе познавательного опыта. Таким образом, врожденные сознанию структуры представляют собой диспозиции, склонности, которые для своего дальнейшего развития требуют обязательного участия внешней, социокультурной среды. Социокультурная среда может усилить или ослабить ту или иную диспозицию, придать ей то или другое направление.

4. Научно-познавательное отношение к действительности имеет определенный когнитивный базис, сформировавшийся в ходе эволюции человека. Насущная необходимость адаптации и ориентации прежде всего в трех областях: мире физических, неживых объектов, мире живых, биологических объектов и мире индивидов, носителей сознаниясодействовала становлению у эволюционного предка человека (а равно и первых, анатомически современных людей) способности к выдвижению и проверке предположений, склонности постулировать существование чужого сознания и тесно связанному с ней навыку каузального мышления, а также, способности к абстрактному мышлению, творческому воображению и языку. Эволюционный характер происхождения ряда существенных для науки когнитивных способностей подтверждается наличием у младенцев, детей 3−4 лет ряда врожденных когнитивных предрасположенностей, диспозиций.

5. Становление научно-познавательного отношения к миру невозможно без способности к рефлексии — навыка отстраненного отношения к собственным идеям, умения делать свои представления объектом критического рассмотрения. Способность к рефлексивному мышлению не является врожденной и для своего возникновения на онтогенетическом уровне предполагает определенный опыт социализации индивида, приобщения его к культурев качестве существенного элемента научно-познавательной деятельности стала возможна только благодаря наличию социокультурных условий, в частности тех, которые сложились в Древней Греции.

6. Присутствие в структуре научного знания философских оснований показывает, что научное знание не является продуктом некоего «естественного взгляда на мир», напротив, оно всякий раз оказывается результатом задействования онтологических, гносеологических и методологических предпосылок, которые аккумулируют опыт жизнедеятельности под давлением императивов естественного отбора, а также отражают социокультурные особенности исторической эпохи, к которой принадлежит научное знание. Изменчивое содержание данных предпосылок связано с социокультурными, а относительно устойчивое — с эволюционно-биологическими факторами.

7. Будучи социальным институтом, наука реализует в своем функционировании представления, стереотипы, ожидания, которые имеют представители данного института относительно себя и друг друга. Среди многообразия этих представлений важное место занимают тендерные стереотипы. Данные представления и стереотипы часто оказываются неявными для самого субъекта научного познания, выступая как часть «естественного», «само собой разумеющегося» взгляда на мир. В этом случае они могут оказывать влияние на выбор направления и предмета исследования, способ постановки научных вопросов, язык описания. Преодоление свойственного естествознанию маскулинного взгляда на природу как на нечто подлежащее покорению и преобразованию связано не просто с увеличением количества женщин в составе научных учреждений, но с активным использованием когнитивных стилей, базисных матафор, уходящих своими корнями в специфику женского мышления, ориентирующих на синтез, целостность, взаимодействие, то есть на «живое», а не «мертвое».

8. Исполнять роль субъекта научного познания означает приобщиться к культуре определенного ансамбля практик, техник, умений, характерных для определенной группы, школы, традиции. Выработанные различными научными группами правила наблюдения, навыки обращения с оборудованием, способы интерпретации эмпирических данных зачастую несопоставимы, поэтому путь к научному результату лежит через дискуссии, переговоры, в которых задействованы не только объективные, но и субъективные факторы. В этой связи результат научно-познавательной деятельности оказывается не идеальной копией внечеловеческого мира, а конструкцией, вобравшей в себя ряд переговоров, решений, то есть имеет двуединую — субъектно-объектную природу.

9. Конструирующий характер научного познания, предполагающий как соединение, так и разъединение фактического и артефактического, природного и культурного элементов в процессе и продукте познавательной деятельности, вынуждает субъекта познания периодически переопределять не только картину сконструированной им реальности, но и то место, которое он отвел в этой картине себе. Конструирующий характер научного познания отвечает экзистенциальной специфике человека — существа пограничного, не принадлежащего всецело ни миру природы, ни миру культуры, принципиально незавершенного, истиной не обладающего, но ее ищущего.

10. В современных условиях, когда производство научного знания представляет собой построение сетей, в которых взаимосвязаны и взаимодействуют различные элементы: лаборатории, промышленные предприятия, финансовые фонды, государственные организации, издательства — от ученого требуется умение «переводить» язык своих профессиональных интересов на язык потенциальных союзниковбизнесменов, политиков, военных и т. д., что в свою очередь, зависит от его способности трансформировать свой габитус и существовать сразу в нескольких социальных полях. В этой ситуации запроса на выполнение субъектом научного познания не одной, а нескольких социальных ролей (например, «я исследователь, поставщик достоверного знания», «я эксперт, оценивающий риски новейших технологий», «я администратор, менеджер знания, убеждающий в необходимости финансирования исследований и разработок») обостряется вопрос о целостности, себетождественности субъекта познания, а главное, о сохранности его способности к бескорыстному поиску истины и принятию на себя ответственности перед обществом.

Методологическая и теоретическая база исследования.

Экспликация человеческого измерения научного познания во всем многообразии ее связей, аспектов, детерминант возможна только в рамках комплексного, междисциплинарного исследования. В этой связи теоретико-методологическая база исследования определяется^ в спектре пересечения гносеологии и философии науки, философской антропологии и экзистенциальной философии, а также ряда смежных с ними областей знания: истории и социологии науки, когнитивной психологии и психологии развития. Для понимания научного познания как целостного явления, существующего во взаимосвязи своих важнейших характеристик и в общем контексте социума и культуры, применяется системный подход. В ходе исследования выявилась необходимость обращения к историко-генетическому методу, дающему возможность проследить логику становления таких сложных объектов как «человек» и «научное познание», позволяющему последовательно раскрывать свойства, функции присущие этим объектам в процессе их исторического развития. В работе использовались идеи феноменологического и герменевтического подходов, в которых познание предстает как понятие, отражающее границы конструктивной человеческой деятельности, лежащие в самом человеке и в создаваемом им мире. В виду того что современная наука представляет весьма сложный социальный институт, функционирование которого не в последнюю очередь зависит от того, как понимают и интерпретируют представители этого института действия и поведение друг друга, чрезвычайно полезной оказалась культур-антропологическая установка на выявление системы ценностей и смыслов, которая стоит за поведением участников социального института науки.

На протяжении всей работы осуществляется идея совмещения теоретического и эмпирического ракурсов рассмотрения заявленной темы. Теоретической основой исследования послужили философские, историко-научные, социологические исследования различных сторон научного познания, отраженные в работах отечественных и зарубежных философов и ученых. В качестве эмпирического материала в работе используются данные из области психологии, генетики, лингвистики, антропологии, нейронауки, что позволяет всесторонне изучить рассматриваемую проблему и сделать философские выводы и обобщения.

Теоретическая и практическая значимость исследования.

Теоретическая значимость работы заключается в целостном и систематическом анализе форм обусловленности научного познания со стороны его субъекта-носителя — человека, познавательные способности которого сформировались под давлением эволюционных императивов и социокультурных процессов. Значимость результатов исследования заключается в том, что они позволяют занять сбалансированную философско-методологическую позицию и, в частности, избежать крайностей социологического и биологического редукционизма по вопросам происхождения и специфики научного познания, места науки в культуре. Диссертационное исследование способно внести вклад в общее движение к пониманию фундаментальной взаимосвязи между спецификой человеческого бытия и особенностями познавательного опыта и в этой связи может рассматриваться как шаг в направлении синтеза философии познания и философской антропологии и создании антропологии науки. Ценность проведенного исследования заключается и в том, что оно вводит исследователя в круг вопросов, который широко обсуждается в западной философской, психологической литературе, но пока лишь фрагментарно представлены на страницах отечественных работ.

Апробация работы.

Основные результаты и положения диссертационного исследования обсуждались на различных международных, всероссийских и межрегиональных научных конференциях, из которых следует выделить в качестве важнейших: Международная научная конференция «Какая философия науки нам нужна?» (Санкт-Петербург,, июнь 2007 г.), Международная научная конференция «Дни Петербургской философии», (Санкт-Петербург, ноябрь 2008;2011 гг.), Международная научная конференция «Рациональные реконструкции истории науки» (Санкт-Петербург, июнь 2009 г.), Международная научная конференция «Через новые идеи — к тендерному равенству» (Петрозаводск, март 2011 г.), IX Конгресс этнографов и антропологов России «Культурное наследие — ресурс инновационного развития» (Петрозаводск, май 2011 г.).

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры философской антропологии философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Отдельные положения диссертационного исследования освещались на заседаниях кафедры философии Петрозаводского государственного университета. Материалы исследования использовались при чтении курсов «Философия» и «История и философия науки», «Философские проблемы медицины» в Петрозаводском государственном университете. Основное содержание диссертации отражено в публикациях, в том числе в монографиях «Наука в зеркале современной философской рефлексии» (Изд-во Мурманского государственного гуманитарного ун-та, 2011) и «Человеческое измерение научного познания» (Изд-во Петрозаводского государственного ун-та, 2012).

Структура диссертации определяется поставленной целью и сформулированными исследовательскими задачами. Диссертация объемом 313 страниц состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, насчитывающего 322 наименования.

Заключение

.

Завершая наше исследование, попытаемся еще раз выделить его основные идеи. Приступая к рассмотрению эпистемологической проблематики, мы ставили себе целью эксплицировать человеческое измерение научного познания. Достижение этой цели потребовало на первоначальном этапе анализа особенностей познавательного опыта как такового и в частности идеи «познания как отражения». В ходе данного анализа выяснилось, что сенсорные данные, будучи результатом воздействия предмета на органы чувств, не являются собственно познавательным образом, знанием как таковым. Сенсорные данные — это лишь материал, в котором субъекту презентируется предметное содержание и который в процессе восприятия подвергается различным способам переработки уже не отражательного характера — выбору, категоризации, интерпретации и т. д. Принципиальным в этом случае оказывается то, что познание предстает в системе гипотетико-селективной, творчески-проективной, интерпретирующей деятельности, не сводимой к пассивному «копированию» действительности. Главный вывод в этой связи заключается в том, что порождаемое знание зависит от когнитивной оснастки сознания (модульной природы системы для ввода перцептивной информации, выразительных ресурсов языка, телесной организации и т. д.) и поэтому имеет человеческое измерение.

Далее, тематизация «человекоразмерных» параметров познания потребовала также рассмотрения вопроса об истоках и природе той когнитивной оснастки, которую задействует сознание в процессах восприятия и осмысления окружающего мира. Обращение к ряду наук и направлений, активно использующих эволюционные идеи (например, эволюционная биология, эпистемология, психология, экология) показало, что определенные системы восприятия, памяти, мышления сложились под давлением естественного отбора, возникли как адаптации, обеспечивающие выживание и воспроизводство человека как биологического вида. Косвенным тому подтверждением могут послужить экспериментальные данные о наличии ряда врожденных человеческому сознанию структур — модулей. В то же время, привлечение к анализу проблемы истоков когнитивной оснащенности человеческого сознания материала кросскультурных психологических, лингвистических исследований, позволило уточнить эволюционные, нативистские представления: так называемые врожденные сознанию структуры представляют собой диспозиции, склонности, которые для своего дальнейшего развития требуют обязательного участия внешней, социокультурной среды. Социокультурная среда может усилить или ослабить ту или иную диспозицию, придать ей то или другое направление. Таким образом, особенности социума и культуры предъявляют свои требования к работе системы «мозг — психика» и лежащие в основе перцептивных и интеллектуальных процессов стратегии переработки информации не обходятся без влияния социокультурных факторов.

Наконец, х анализ структуры познавательного опыта в системе взаимодействия когнитивных способностей предоставил основания для еще одного вывода, а именно: сама граница между «биологическим» и «культурным», «врожденным» и «приобретенным» является, скорее всего, скользящей, диффузной. Действительно, хотя ряд эмпирических данных, связанных, прежде всего, с модулярной гипотезой, говорит о том, что процессы переработки когнитивной информации, ведущие от сенсорных фильтров к восприятию, осуществляются, автоматически, на основе сформировавшихся в ходе биологической эволюции «алгоритмов», «программ», тем не менее, работа восприятия кооперируется с когнитивными способностями, которые в значительной степени обусловлены социокультурными факторами — памятью, вниманием, мышлением. Данная кооперация как раз и снимает резкое разграничение биологических и культурных, врожденных и приобретенных начал в составе познавательного опыта. у.

Вслед за осмыслением истоков и обусловленности когнитивной оснастки сознания был предпринят анализ научного познания в отношении к фундирующему его источнику — человеческому сознанию. Поскольку человек — это существо, принадлежащие и к природному, и социокультурному мирам, то осмысление научного познания проводилось в единстве его эволюционно-биологической и социокультурной обусловленности. В рамках первого шага в данном направлении была эксплицирована связь между становлением характерного для науки арсенала когнитивных, познавательных способностей, с одной стороны и развитием самого человека (как на уровне отдельного индивида, так и вида в целом), с другой стороны. С опорой на материал когнитивной археологии, палеонтропологии было показано, что истоки ряда ключевых для научного познания когнитивных способностей лежат в предыстории человеческого рода, филогенетическом прошлом человека. Насущная необходимость адаптации и ориентации прежде всего в трех областях — мире физических, неживых объектов, мире живых, биологических объектов и мире индивидов, носителей сознания, способствовала становлению у эволюционного предка человека (а равно и первых, анатомически современных людей) способности к выдвижению и проверки предположений, склонности постулировать существование чужого сознания и тесно связанному с ней навыку каузального мышления, а так же, способности к абстрактному мышлению, творческому воображению и языку. Было также уделено внимание тому факту, что эволюционный характер происхождения ряда существенных для науки когнитивных способностей свидетельствует о себе и через наличие у младенцев, детей 3−4 лет ряда врожденных когнитивных предрасположенностей. В то же время обращение к опыту истории и философии науки показало, что становление научно-познавательного отношения невозможно без способности к рефлексии — навыка отстраненного отношения к собственным идеям, умения делать свои представления объектом критического рассмотрения. Было показано, что способность к рефлексивному мышлению не является врожденной и для своего возникновения на онтогенетическом уровне предполагает определенный опыт социализации индивида, приобщения его к культуре, и в качестве существенного элемента научно-познавательной деятельности стала возможна только благодаря наличию социокультурных условий, в частности тех, которые сложились в Древней Греции.

Рассмотрение научного познания в его структуре и динамике позволило показать, что знание не является продуктом некоего «естественного взгляда на мир», напротив, всякий раз оно оказывается результатом задействования определенных предпосылок и установок. Данные предпосылки и установки, выделяемые часто в качестве уровня философских оснований науки, испытывают на себе влияние как эволюционно-био логических, так и социокультурных факторов. В эволюционном прошлом человека берут свое начало прежде всего фундаментальные научные категории и принципы. Сформировавшись в результате приспособления человеческого существа к окружающему миру, они отражают как наиболее общие особенности строения этого мира, так и специфику приобретенных человеком в ходе его эволюционной истории инструментов жизнедеятельности (например, способности к передвижению, памяти, сведению информационного многообразия стимулов к единству и извлечению из информационного потока относительно устойчивых, повторяющихся структур). Что касается частнонаучных понятий, а также процессов отбора и интерпретации изучаемых явлений, принципов обоснования и проверки знания, то они, с одной стороны, заданы свойствами познаваемой реальности, а с другой — отражают специфику норм и ценностей конкретного исторического периода, научного сообщества.

Разговор о зависимости оснований научного знания от эволюционно-биологических и социокультурных факторов повлек за собой рассмотрение еще одной важной темы, а именно: тендерного измерения научного знания — измерения, в котором биологические и социокультурные факторы оказываются тесно переплетены и взаимосвязаны. В процессе обсуждения данной темы было продемонстрировано, что будучи социальным институтом, наука реализует в своем функционировании представления, стереотипы, ожидания, которые имеет представители данного института о самих себе и друг друге. Среди многообразия этих представлений важное место занимают тендерные стереотипы. Данные представления и стереотипы часто оказываются неявными для самого субъекта научного познания, выступая как часть «естественного», «само собой разумеющегося» взгляда на мир. В этом случае они могут оказывать влияние на выбор направления и предмета исследования, способ постановки научных вопросов, язык описания.

Предпосылочная природа научного познания, проблема чувствительности ученого к предпосылкам собственной научно-исследовательской деятельности заставили обратить внимание на еще одно важное обстоятельство: необходимость рассматривать субъект научного познания и его исследовательскую деятельность как единство мышления и тела, разума и эмоций, понятий и образов. Было показано, что возникновение и поддержание субъект-объектного познавательного отношения возможно только на базе рефлексивного акта, который никакого другого обеспечения, кроме личностного не имеет. Продемонстрировано, что получение научных знаний об объектах сопряжено с так называемым «телесным» чутьемсовокупностью неформализируемых умений, навыков, усвоение и трансляция которых возможно только на индивидуально-личностной основе. Подчеркнуто, что чувственно-эмоциональные состояния не только не всегда препятствуют, но и содействует открытию истины, обостряя мышление ученого, создавая для него сильный мотивационный потенциал, и даже составляют основу для оценки познавательного достоинства научного знания, в том случае, когда речь идет об элегантности, красоте научных теорий. Показано также, что использование в научном познании языка образов, метафор может отражать не только индивидуальные, личностные особенности субъекта познания (его творческое воображение, интуицию), но и особенности его эволюционной, социальной истории.

Ориентация на экспликацию человеческого измерения научного познания привели к необходимости рассматривать научное познание не только в контексте субъект-объектных, но и интерсубъективных отношений. Так в центре нашего внимания оказалась тема коммуникативной размерности научно-познавательной деятельности. В ходе обсуждения данной темы выяснилось, что войти в роль субъекта научного познания означает приобщиться к культуре определенного ансамбля практик, техник, умений, характерных для определенной группы, школы, традиции. Обращение к ряду социальных и культурологических исследований науки помогло осознать, что выработанные различными научными группами правила наблюдения, навыки обращения с оборудованием, способы интерпретации эмпирических данных зачастую несопоставимы, поэтому путь к научному результату лежит через дискуссии, переговоры, в которых задействованы не только объективные, но и субъективные факторы. В итоге, был сделан вывод о том, что результат научно-познавательной деятельности является не идеальной копией внечеловеческого мира, а конструкцией, вобравшей в себя ряд переговоров, решений, то есть имеет двуединую — субъектно-объектную природу.

Конструирующий характер научного познания стал предметом отдельного рассмотрения в связи с выявлением особенностей познавательной деятельности в рамках микросоциума (научной лаборатории). Было показано, что научные лаборатории представляют сегодня мощную силу, формирующую реальность, а их рабочие единицы — экспериментальные системы — оказываются «гибридными», «гетерогенными» образованиями, отражающими как внешнюю, пред-даную реальность — природу, так и реальность внутреннюю — сам контекст лабораторной, научно-познавательной деятельности.

Наконец, в связи с экспликацией человеческого измерения научного познания встал вопрос о связи между особенностями научно-познавательной деятельности, с одной стороны и спецификой человеческого бытия, с другой. Предпринятый анализ научного познания позволил сформулировать следующее соображение: конструирующий характер научного познания, предполагающий как соединение, так и разъединение фактического и артефактического, природного и культурного элементов в процессе и продукте познавательной деятельности вынуждает субъекта познания — периодически переопределять не только картину сконструированной им реальности, но и то место, которое он отвел в этой картине себе. В этой связи, конструирующий характер научного познания отвечает экзистенциальной специфике человека — существа пограничного, не принадлежащего всецело ни миру природы, ни миру культуры, существа принципиально незавершенного, истиной не обладающего, но ее ищущего.