Российская многопартийность: Региональный аспект. На материалах политических партий и движений Центрального Черноземья, 1900-1999 гг

История становления российской многопартийности в XX в. представляет собой одну из наиболее интересных тем отечественной истории. Общенациональный аспект данной проблемы неотъемлемо связан с теорией модернизации России в целом, со спецификой нашей страны в сравнении с аналогичными путями модернизации, которые осуществлялись в XX в. странами других регионов мира. Ее региональный аспект отражает конкретные особенности отечественной общественно-политической действительности, связанные как с объективными закономерностями развития общества в современную эпоху, так и с реальным разнообразием социально-политической ситуации в российских регионах.

Актуальность проблемы многопартийности определяется, прежде всего, насыщенностью самого процесса появления различных политических партий в России как исторического акта, комплексностью причин и обстоятельств, породивших этот процесс. В феномене многопартийности проявилась совокупность всех без исключения тех разнообразных факторов, которые определяли содержание социально-экономических, идейно-политических, духовно-нравственных процессов России в этот сложнейший период истории страны. При этом в каждой из сфер работали ведущие факторы формирования тех или иных политических партий и многопартийности как комплексного общественно-исторического явления, характерного для определенного этапа развития любого общества.

Другим аспектом актуальности проблемы является современное состояние российской действительности, когда на рубеже 1980 — 1990;х гг. после длительного перерыва российское общество оказалось в условиях возрождения многопартийности, ставшей одним из стратегических проявлений переходного периода в сфере политических отношений. Современные процессы формирования многопартийности во многих глубинных характеристиках сходны с таковыми в начале XX столетия. Изучение аналогичных явлений в историческом развитии призвано позитивно отразиться на анализе эволюции российской многопартийности в 1990;е гг. и на рубеже ХХ-Х1Х вв., хотя, естественно, в данном случае речь идет не об аналогии исторических фактов, но о сходстве процессов и тенденций. По данным депутата Государственной думы А. Чуева, сегодня в России существует 186 общероссийских общественно-политических объединений1, что делает политические партии и движения неотъемлемым субъектом общероссийского политического процесса, требует всестороннего и детального изучения истории, теории и практической деятельности политических партий России.

На рубеже 1980 — 1990;х гг. люди, избиратели связывали себя каким-то образом с появляющимися протопартиями. Со временем менялась численность, состав, ориентация этих организаций, и число избирателей обнаруживало резкие колебания. Доверие людей к партиям возрастало или уменьшалось, в зависимости от ряда конкретных условий. Однако, нельзя отрицать тот факт, что за последние годы политические партии стали важнейшей составляющей политической системы общества. Ряд политических партий современной России представлен практически во всех регионах страны, имеет фракции в Государственной Думе и законодательных органах власти субъектов Федерации. Они оказывают влияние на.

1 См.: Российская газета. 2000. 29 сентября. процесс принятия и реализации важнейших политических решений. Поэтому необходимо выработать целостные теоретические подходы к проблемам, связанными с деятельностью политических партий.

Помимо теоретических составляющих, феномен российской многопартийности имеет прямой выход на практику политической жизни нашей страны, ибо в современном обществе происходят противоречивые процессы движения партийных структур от эмбрионального состояния в форме протопартий до зрелой партийной системы в виде ряда крупных партий, ведущих борьбу за политическую власть и влияние в обществе. Здесь неоценимую роль призвано сыграть изучение тех политических сил, которые вели аналогичную деятельность в России в начале XX в. Их опыт, вне всякого сомнения, может и должен сыграть положительную роль.

Именно исходя их указанных обстоятельств, нами предпринят системный анализ предпосылок становления российской многопартийности в начале XX в., самого комплексного феномена многопартийности в его разнообразных социально-политических, идейно-психологических, духовно-нравственных формах, тех основ, на которых происходило формирование и функционирование российской многопартийности в начале XX в. и в последнее его десятилетие.

Хронологический период нашего исследования охватывает конец XIX — начало и конец XX вв., если точнее, с 1898 г., когда было заявлено о создании РСДРП, что привело к существенному изменению политического курсу партий, их идейного ориентира. Этот процесс, начавшийся в конце XIX века, нашёл своё продолжение и в конце XX века, время, когда на политическую арену вновь выходят и активно действуют многочисленные партии и движения.

Объектом нашего исследования является феномен российской многопартийности, взятый в совокупности его социально-политических, идеологических, психологических, нравственных составляющих.

Предмет исследования — деятельность наиболее крупных общероссийских политических партий в первые десятилетия и в конце XX столетия в центре и в Центральном Черноземном регионе, ее социально-политические основы, характер, направленность, конкретные проявления и итоги.

Историографию проблемы можно условно разделить на три обширных периода, различных по степени интенсивности исследовательской деятельности, по глубине и широте охвата проблем, по идейно-политическим ориентирам и т. п.

Первый период охватывает время с конца 1905 г., обозначенное Манифестом 17 октября, и занимает отрезок до октября 1917 г. На этом этапе наряду с зарождением, идейно-политическим и организационным оформлением ведущих российских политических партий происходило осмысление их общественных позиций, оттачивание идеологических платформ, что выражалось в конкретных политических действиях. Естественно, динамизм эпохи, быстрая смена событий не позволили историкам охватить явление многопартийности начала XX в. как систему, их исследования касались лишь отдельных проявлений партийной теории и практики. Чаще всего оценку деятельности политических партий давали сами партийные лидеры, безусловно, идеализировавшие программные партийные установки и практику политической деятельности.

Среди работ подобного типа можно назвать сочинения П.И. Ковалевского2, В.А. Бернова3, В. Левицкого4, В.М. Чернова5, Б.

2 Ковалевский П. И. Русский национализм и национальное воспитание. Спб., 1912.

3 Бернов В. А. Национализм в качестве основы государственности. Спб., 1912.

Кореня (Б.В. Бабина)6, Л. Мартова7, В.И. Ленина8 и др. Эти работы носят в основном полемический характер, чем политический или научный. Они направлены на решение конкретных политических задач, вызванных конкретной политической обстановкой. Аналитическая составляющая в этих работах, безусловно, присутствует, но нуждается в остром критическом анализе, умении исследователя отделить сиюминутные интересы политических деятелей и руководителей партий, их амбиции, от той фактуры, которая может и должна составлять источниковую базу данной области исторического знания.

Второй период историографии, по нашему мнению, вписывается в хронологические рамки октября 1917 г. — второй половины 1980;х гг. Несмотря на такую значительную временную протяженность, для исследователей проблемы была характерна, во-первых, идеализация теории и практики большевизма (РСДРПРКП (б) — ВКП (б) — КПСС), изучение истории Коммунистической партии как партии нового типа, своеобразного партийно-политического идеалаво-вторых, преуменьшение роли иных, небольшевистских политических сил, пренебрежительная оценка их политической деятельности. В этом были единодушны историки СССР, различаясь лишь обилием бранных слов в адрес политических партий. В сталинское время этого было неизмеримо больше, чем в последующем, однако содержание критических оценок оставалось неизменным.

Данные оценки были обусловлены одержанной большевиками в октябре 1917 г. победой над своими политическими противниками, когда победитель в лице компартии присвоил себе.

4 Левицкий В. Правые партии // Общественное движение в России в начале XX века. Спб., 1914.

5 Чернов В. М. Марксизм и аграрный вопрос. Спб., 1906.

6 Корень Б. Сущность учения социалистов-революционеров. Пг., 1917.

7 Мартов Л. Политические партии в России. Спб., 1906. верховное право идейно-политического судьи, решения которого не могли подвергаться сомнениям. Подобная «безгрешность» от лидеров компартии распространялась и на обширную армию ученых историков, изучавших феномен российской многопартийности начала XX в. эта позиция в конечном счете сыграла роковую роль в судьбах самой компартии: установка на идеализацию ее исторического опыта, отсутствие критики, политический и идейный монополизм в обществе способствовали со временем возникновению внутрипартийного кризиса в самой КПСС, постепенно утрачивавшей авангардное положение, подменявшей реальные жизненные процессы иллюзорными политическими мифами.

Исторические труды этого периода писались с позиций превосходства партии большевиков и ее аналогов над своими политическими противниками во всех областях партийной жизни — в разработке и реализации политического курса, в идеологии, нравственных принципах, организационной работе и др. Лидеры большевистской партии оценивались несравнимо выше других политических деятелей.

На данном этапе историография монархических, либеральных партий сводилась к характеристике их как сугубо реакционных, игравших в политической жизни исключительно негативную роль врагов трудящихся и общества в целом9. В них отсутствует главный принцип научности — объективность, вся концепция работ построена на большевистской идейно-политической платформе.

В 1920;е гг. вышли первые книги по истории меньшевиков, анархистов и эсеров, в которых они рассматривались.

8 Ленин В. И. Что делать? ПСС, Т. 6., М, 1959.

9 См.: Евгеньев А. Е. Царские погромщики. Пг., 1919; Коган И. Погромы в дни свободы (октябрь 1905 г.). М, 1925; Заславский Д. О. Рыцарь монархии Шульгин. Л., 1927; Любош С. Б. Русский фашист Владимир Пуришкевич. Л., 1925 и др. как политические противники большевиков, как непримиримые враги рабочего класса и крестьянства, агенты международного империализма10. Эти произведения нельзя в собственном смысле относить к исторической науке, т.к. они в первую очередь носили разоблачительный характер, стремились показать эсеро-меныпевистских лидеров в качестве злобных врагов советской власти, социализма, советского народа. Исторической науке эти произведения не могли принести ничего, кроме вреда. Подобная тенденция в оценках небольшевистских партий сохранялась до второй половины 1950;х гг.

Со второй половины 1950;х гг., вслед за XX съездом КПСС, в отечественной историографии наметилась тенденция более объективных подходов в оценках многопартийности: постепенно уходили в прошлое примитивные оскорбительные ярлыки, использовавшиеся при характеристике противников большевизма, возросло число исследований по истории непролетарских (мелкобуржуазных, буржуазных и т. п. партий, по классово-партийной терминологии тех лет). Правда, историография тех лет также была далека от объективного анализа партийной системы начала XX в., т.к. все основные оценки деятельности политических партий делались с позиций ортодоксального большевизма, догматических подходов прошлых лет.

Однако за словесной эквилибристикой, идеологическими штампами и стереотипами стояло, несмотря ни на что, накопление исторических знаний о становлении многопартийности в России в начале XX в. К серьезным историческим исследованиям тех лет.

10 См.: Партия капиталистической реставрации (меньшевики). М., 1923. Вардин И. Партия меньшевиков и русская революция. М., 1922; Он же. Революция и меньшевизм. М, — Л., 1925; Попов H.H. Мелкобуржуазные антисоветские партии. М., 1924; Диманштейн С. Кто такие меньшевики. Харьков, 1923; Лисовский П. На службе капитала. Л., 1928; Эрде Д. Меньшевики. Харьков, 1930; Анархизм в России. М., 1930; Лепешинский П. Меньшевики. М, — Л., 1931; можно отнести монографии и статьи К. В. Гусева, Н.Г. ДумовэдТО.И.

Кирьянова, Б. В. Леванова, JI.M. Спирина, C.B. Тютюкина, К.Ф.

Шацилло, В. В. Шелохаева и др. Именно публикации этих авторов создали предпосылки для перехода к научным историческим подходам к анализу российской многопартийности начала XX в.

Определенную роль в разработке проблемы сыграли коллективные монографии, среди которых глубиной анализа отличалось издание «Непролетарские партии России"11. Авторы впервые предприняли попытку комплексного подхода к проблеме становления российской многопартийности в начале XX в. Несмотря на характерную для того периода идеологизированность, авторы монографии обобщили предшествовавший историографический опыт, их труд стал своеобразным итогом всей прежней работы советских историков по проблемам российской многопартийности начала XX в.

Монография содержит небольшой раздел «У истоков непролетарских партий"12, посвященный становлению социал-демократического меньшевики), неонароднического (социалисты-революционеры), либерального (кадеты) идейно-политических течений в общероссийской политической истории. В свете сегодняшнего дня материалы монографии страдают идеологической предвзятостью, резко выраженной большевистской партийностью, недостаточной объективностью в оценке непролетарских партий России начала XX в. 1.

Подобный характер носят и другие коллективные монографии .

Третий период историографии (со второй половины 1980;х гг. по настоящее время) открыл новые исследовательские возможности перед исторической наукой. Это связано, во-первых, с.

Меньшевизм на службе русской и международной контрреволюции. М, — Л., 1931; Гришин П. П. Меньшевики и Октябрьская революция. М, — Л., 1932 и др.

11 Непролетарские партии России. М., 1984.

12 См.: Там же. С. 19−39. расширением источниковой базы исследования, открытием архивных документальных материалов по истории российских политических партийво-вторых, с демократизацией самой исторической науки, с освобождением ее от идеологических стереотипов. Новое общественное состояние существенно повлияло и на состояние исторической науки: с 1990;х гг. увеличилось количество исследований по истории российской многопартийности начала XX в.

Обстоятельному научному анализу была подвергнута история становления отдельных политических партий: монархистов14, октябристов и кадетов15, социал-демократов16. Необходимо выделить.

13 Непролетарские партии России в годы буржуазно-демократических революций и в период назревания социалистической революции. М., 1982; Непролетарские партии России в трех русских революциях. М., 1989 и др.

14 См.: Абушик В. В. Деятельность правомонархических организаций в Центральной России в период буржуазно-демократических революций (1905 — февраль 1917 г.). Дисс. канд. ист. наук. М., 1995; Лавриков C.B. Правомонархическое движение в Тверской губернии в 1905;1907 гг. Дисс. канд. ист. наук. Тверь, 1996; Кирьянов Ю. И. Правые партии в России накануне и в февральско-мартовские дни 1917 г. //1917 год в судьбах России и мира. Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1997. С. 79−94- Правые и конституционные монархисты в России в 1907;1908 гг. // Вопросы истории. 1997. № 6. С. 104−124- Российские консерваторы. М., 1997; Начапкин М. Н. Монархическая идея в русском консерватизме конца XIX — первой половины XX в. Дисс. канд. ист. наук. Екатеринбург, 1998; Слесарев Ю. В. Правомонархические организации в губерниях Центрального Черноземья (1905;1917 гг.). Дисс. канд. ист. наук. Пенза, 1998; Рылов В. Ю. Правомонархическое движение в Воронежской губернии (1903;1917). Дисс. канд. ист. наук. Воронеж, 2000 и др.

15 См.: Шацилло К. Ф. Русский либерализм накануне революции 1905;1907 гг.: Организация. Программы. Тактика. М., 1985; Шелохаев В. В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии, 1907;1914 гг. М., 1991; Панкова-Козочкина Т. В. Образование и деятельность конституционно-демократической партии на Дону (1905;1917 гг.). Дисс. кан. ист. наук. Ростов-на-Дону, 1993; Седугин В. И. Кадеты Поволжья в начале XX в.: 1905 — март 1917 г. Новомосковск, 1993; Вишневски Э. Либеральная оппозиция в России накануне первой мировой войны. М., 1994; Железняк H.H. К истории либерализма в России // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. 1994. № 5. С. 82−29- Шелохаев В. В. Социальная программа русского либерализма // Кентавр. 1994. № 6. С. 31−40- Яковлев Л. С. Либерализм и консерватизм: противостояние или синтез? // Интеллигенция и либерализм в России. Саратов, 1995; Гоголевский A.B. Очерки истории русского либерализма XIX — нач. XX в. Спб., 1996; Осипов И. Д. Философия русского либерализма, XIXначало XX в. Спб., 1996; Российские либералы: конституционные демократы и октябристы: Документы, воспоминания, публицистика. М., 1996; Селезнева Л. В. Российский либерализм на рубеже 19 — 20 веков и европейская политическая традиция. Дисс. докт. ист. наук. М., 1996; Шелохаев В. В. Либеральная модель переустройства России. М., 1996; Кувшинов В. А. Кадеты в России и за рубежом (1905;1943 гг.). м., 1997; Третьяков В. В., Третьяков В. Г. Кадеты Восточной Сибири в 1905;1917 гг. Иркутск, 1997; Карнишин В. Ю. Провинциальный либерал в условиях российской модернизации начала XX в. // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999. С. 374−381- Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы: материалы международной научной конференции. М., 1999 и др

16 См.: Шавров A.B. Из истории зарождения большевизма в России // Кентавр. 1993. № 3. С. 134 137- Седугин В. И. Социал-демократы и кадеты Поволжья в начале XX в., 1905 — март 1917 г. Дисс. докт. ист. наук. М., 1994; Тумаринсон В. Х. Меньшевики и большевики: несостоявшийся консенсус. М., 1994; Авилова Н. Л. Создание и деятельность меньшевистских организаций в губерниях Центрального Черноземья (1903;1918 гг.). Дисс. канд ист наук. М., 1995; Тюттокин коллективные исследования 1990;х гг., рекомендованные в качестве.

17 учебных пособий для студентов вузов. В них содержится краткая информация по периоду становления российской многопартийности. В 1996 г. вышло фундаментальное издание под редакцией В. В. Шелохаева, которое вобрало в себя солидные материалы по истории российской многопартийности начала XX в.18 Впервые в форме энциклопедических статей авторами собран значительный материал по истории политических партий и их лидеров. Издание снабжено справочными материалами, фотографиями политических деятелей России.

Все это способствовало преодолению узости идеологизированного подхода прежних лет. В этих изданиях и публикациях исторический опыт большевистской партии рассматривается на равных с другими политическими партиями России, а важнейшим методологическим принципом выступает принцип объективности, что является, безусловно, отрадным явлением в новейшей отечественной историографии российской многопартийности.

Определенный материал накоплен в отечественной историографии по проблеме формирования идеологии возникавших в начале XX в. российских политических партий, их взаимодействию и взаимовлиянию19. Исследовательская работа в данном направлении.

C.B., Шелохаев В. В. Марксисты и русская революция. М., 1996; БакулинВ.И. История российской социал-демократии: 80-е гг. XIX века -1916 г. Киров, 1998; Тютюкин C.B. Современная отечественная историграфия РСДРП // Отечественная история. 1998. № 6- Урилов И. Х. Судьбы российской социал-демократии. М., 1998; Щелоков О. В. РСДРП: проблемы лидерства и обновления руководства (1906;1911 гг.) // Исторические исследования. Самара. 1998. Вып. 2. С. 63−84- Лесмент А. И. Российский меньшевизм и бернштейнианство: история эволюции, идеологии и политики (1903;1914 гг.) Дисс. канд. ист. наук. Воронеж, 2000 и др.

17 История политических партий России. М., 1994; Политические партии России в контексте ее истории. Ростов-на-Дону, 1998.

18 Политические партии России. Конец XIX — первая треть XX века. М., 1996.

19 См.: Шелохаев В. В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии, 1907;1914 гг. М., 1991; Аникин A.B. Элементы сакрального в русских революционных теориях: К истории формирования советской идеологии // Отечественная история. 1995. № 1. С. продолжается, здесь перед авторами открыты поистине неисчерпаемые возможности.

Среди региональных изданий по истории российской многопартийности в начале XX в. можно выделить коллективную монографию «История политических партий Центрального Черноземья"20, отличающуюся глубиной исторического анализа, взвешенностью оценок. В книге показана эволюция региональных отделений ведущих общероссийских политических партий в начале XX в. Это издание является первым комплексным научным исследованием по истории возникновения и деятельности партийных комитетов в Центральном Черноземье на рубеже XIX-XX столетий. Оно обобщило достижения региональной исторической науки и наметило направления изучения российской многопартийности.

Накопленный материал по истории российской многопартийности позволил ученым выступить с рядом.

21 историографических публикаций. В них подводятся итоги развития отечественной историографии становления российской многопартийности в начале XX в., под новым углом зрения переосмысливаются казавшиеся ранее незыблемыми идеологические догматы. Вместе с тем, несмотря на значительное число трудов по истории отдельных политических партий начала XX в., отсутствуют обобщающие монографические и диссертационные исследования по истории российской многопартийности как целостного явления.

Исключение составляют статья В. В. Шелохаева «Становление.

22 многопартийности в России" и статья A.A. Бессолицына.

78−92- Осипов И. Д. Философия русского либерализма, XIX — начало XX в. Спб., 1996; Тонких В. А., Ярецкий Ю. Л. История политической и правовой мысли в России: Учеб. пос. М., 1999 и др.

20 Полнер Л. С. (ред.) История политических партий Центрального Черноземья. Курск, 1995.

21 См.: Тютюкин C.B. Современная отечественная историография РСДРП // Отечественная история. 1998. № 6. С. 54−64. Шелохаев В. В. Русский либерализм как историографическая и историософская проблема//Вопросы истории. 1998. № 4. С. 26−41.

22 Шелохаев В. В. Становление многопартийности в России // 1905 год — начало революционных потрясений в России XX в.: Материалы международной конференции. М., 1996. С. 25−36.

Многопартийность в России в начале XX в."23, которые далеко не исчерпывают всего многообразия проблем и противоречий становления российской многопартийности в начале XX в. Эти публикации — только начало большой исследовательской работы по осмыслению (переосмыслению) феномена российской многопартийности. Они наметили определенные тенденции в изучении данной обширной проблемы российской истории.

В 1990;е гг. в связи с возрастанием исследовательского интереса к истории российской многопартийности наметилось объединение усилий в изучении проблемы со стороны представителей различных смежных с историей отраслей гуманитарного знаниясоциологии, политологии, философии, психологии и др. Примером такого расширения поля и объекта исследовательской деятельности может служить яркая, динамичная монография В.П. Булдакова24. В книге не ставится специально задача анализа истории российской многопартийности. История политических партий рассматривается в общеисторическом процессе, в контексте исследования содержания и природы русской революции как социально-психологического явления. Автор умело сочетает исторические и психологические методы анализа исторического материала. Подобные подходы к историческим проблемам надо всячески приветствовать, они дают историку новые возможности глубокого проникновения в историко-политические проблемы при опоре на достижения других областей гуманитарной науки.

Таким образом, в истории российской многопартийности начала XX в. обнаруживаются проблемы, которые в строгом смысле нельзя назвать историческими. Одной из таких проблем представляется проблема нравственного характера политического.

23 Бессолицын A.A. Многопартийность в России в начале XX в.: Типологический аспект // Проблемы отечественной истории. Волгоград, 1994. С. 90−97. действия, приобретающая в современных условиях первостепенное значение. Для того, чтобы наметить подходы к ее решению, несомненно требуются усилия специалистов разных гуманитарных дисциплин.

К ведущим тенденциям эволюции исторических исследований российской многопартийности в 1990;е гг. следует отнести, во-первых, увеличение количества работ по истории всего спектра политических партий, тогда как в предшествующий период резко преобладали работы по истории КПССво-вторых, уменьшение числа работ по истории российской социал-демократии (причем,.

25 заметно явное преобладание работ по истории меньшевизма) — в-третъих, в связи с начавшимся в 1990;е гг. реформированием российского общества заметно возрос исследовательский интерес к истории отечественных либеральных партий (хотя и в этом направлении объект изучения далеко не исчерпан) — в-четвертых, значительно усилилось внимание историков к идеологическим теориям политических партий, их духовным основаниямв-пятых, кардинальным образом расширена источниковая база изучения российской многопартийностив-шестых, наблюдается взаимная координация исследовательских усилий представителей различных отраслей гуманитарного знания (историков, политологов, социологов, философов, правоведов, психологов) в анализе феномена многопартийности, что, безусловно, дает положительные результатыв-седьмых, в современных условиях отпала необходимость в критике политической теории и практики партий с точки зрения какой-либо одной партии, что создало равные возможности в научных подходах и оценках становлению объективного (а не идеологизированного) климата в исторической науке, изучающей феномен российской.

24 Булдаков В. П. Красная смута: природа и последствия революционного насилия. М., 1997. многопартийности. Именно равенство исследователей в осмыслении опыта политических партий России составляет одно из достижений современного этапа историографии проблемы.

Отечественная историография накопила значительный аналитический материал в изучении истории ведущих российских партий начала XX в. — монархистов, октябристов, кадетов, эсеров, большевиков, меньшевиков. Настало время (оно подготовлено всей предшествующей работой) перейти к комплексному осмыслению многопартийности как системного феномена российской социально-политической истории начала XX столетия. Эта задача настоятельно выдвигается перед исторической наукой самой жизнью, поскольку теоретическое осмысление текущих политических процессов возможно и необходимо с позиций возрождения российской многопартийности, рассмотрения аспектов преемственности и новизны в данной глобальной сфере общественной жизни.

Появление большого количества работ по проблемам современной многопартийности в России, различным аспектам ее проявления и развития26 является свидетельством актуальности темы исследования, равно как и то обстоятельство, что авторы многих современных исследований стремятся искать ответы на современные вопросы в области истории многопартийности .

25 В исторической литературе 1990;х гг. происходит, на наш взгляд, идеализация партии меньшевиков как подлинного выразителя социал-демократических принципов.

26 Абрамов В. Н. Многопартийность в постсоветской России: тенденции, проблемы, общественные потребности. М., 1997; Абрамов Ю. К., Головина Т. Ю. Политические партии и движения России. М., 1996; Между народом и властью (Политические партии. Социальное управление. Кадры). М., 1993; Сунгуров А. Становление политической партии и органов государственной власти в Российской Федерации. Спб., 1994; Малютин М. В. Электоральные предпочтения россиян: «парадокс стабильности» // Общественные науки и современность. 1998. № 1- Капустин Б. Г., Клямкин И. М. Либеральные ценности в сознании россиян // Полис. 1994. № 2- Афанасьев М. Н. Государство и номенклатура: попытка необходимых уточнений // Полис. 1996. № 2- Пастухов В. Б. Перспективы посткоммунистического консерватизма и президентские выборы (Конспект ситуации) // Полис. 1996. № 2 и др.

27 Авакьян С. А. Политический плюрализм и общественные объединения в Российской Федерации: Конституционно-правовые основы. М., 1996; Алисова Л. Н. Взаимодействие политических партий как фактор реформирования общества. М., 1996; Салмин A.M., Бунин И. М. и др. Партийная система в России в 1989;1993 годах: опыт становления. М., 1994; Комаровский B.C. Демократия и выборы в России: теория и история вопроса // Социологические исследования. 1996. № 6- Кулик.

Источниковая база исследования российской многопартийности обширна — здесь и документы (протоколы партийных съездов, конференций, пленумов, центральных и местных комитетов) партийных органов, данные партийной статистики, мемуары видных партийных деятелей, в которых нашли отражение различные аспекты становления и функционирования многопартийности.

Большую роль в исследовании темы сыграло то обстоятельство, что в начале 1990;х гг. стали публиковаться.

28 программные документы политических партий России начала XX в. Издательство РОССПЭН, осуществляющее публикацию этих документов, делает большое и важное для исторической науки дело.

Выход в свет столь широкого круга документальных источников позволяет выйти на качественно новый исследовательский уровень, усилить теоретическую аргументированность оценок (ведь до начала 1990;х гг. теория и практика многих партий подвергалась критике без ссылок на документы). Вместе с тем новые документальные материалы требуют от ученых вдумчивого анализа, классификации оценок, чтобы.

А. Партийная демократия: политические партии в формировании открытого общества на Западе и в России. М., 1997; Журавлев В. В. Российский политический процесс XX столетия: власть и оппозиция // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1995. № 1- Пугачев Б. М. Партия как отражение политического процесса // Право и многопартийность в России. М., 1994; Краснов В. Н. Система многопартийности в современной России. М., 1995; Россия: партии, выборы, власть // Под ред. Краснова В. Н. М, 1996; Коргунюк Ю. Г., Заславский С. Е. Российская многопартийность (становление, функционирование, развитие). М., 1996; Лапаева В. В. Становление российской многопартийности // Социологические исследования. 1996. № 8 и др.

28 См.: Программные документы политических партий России дооктябрьского периода: Учеб. пос. М., 1991; Партия социалистов-революционеров: Документы и материалы: В трех томах. М., 1996; Партия «Союз 17 октября»: В двух томах. Т. 1. М., 1996; Протоколы Центрального комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии: В шести томах. Т. 1, 2, 3, 4, 5. М., 1996;1997; Съезды и конференции конституционно-демократической партии: В трех томах. Т. 1. М., 1997; Меньшевики: Документы и материалы. 1903 — февраль1917 гг. М., 1996. Меньшевики в 1917 году: В трех томах. Т. 2. Меньшевики в 1917 году: от июльских событий до корниловского мятежа. М., 1995; Т. 3. Меньшевики в 1917 г.: от корниловского мятежа до конца декабря. Часть первая: август — первая декада октября. М., 1996; Часть вторая: от Временного Демократического Совета Российской республики до конца декабря (первая декада октября — конец декабря). М., 1997; Меньшевики в большевистской России. 1918;1924. Меньшевики в 1918 году. М., 1999; Анархисты: документы и материалы, 1883−1935: В двух томах. Т. 1. М., 1998; Правые партии: документы и материалы: В двух томах. М., 1998 и др. избежать ошибок прошлых лет, когда происходила идеализация позиций одной коммунистической партии, одной идеологии в угоду сиюминутности, политической конъюнктуре.

В исследовании использованы архивные материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного исторического архива (РГИА), Российского Государственного архива социально-политической истории, Госархивов Воронежской (ГАВО), Курской (ГАКО), Тамбовской (ГАТО) областей, Центра документации новейшей истории Воронежской области (ЦДНИВО), Центра документации новейшей истории Курской области (ЦДНИКО), Центра документации новейшей истории Тамбовской области (ЦДНИТО). В них содержатся документы, отражающие различные стороны функционирования российских политических партий в начале XX в. Региональный материал, взятый из местных архивов Воронежа, Курска и Тамбова, дополняет общероссийский, помогает более подробно проанализировать общие тенденции эволюции многопартийности, характерные и для России в целом, и для отдельных регионов страны.

Важным источником для исследования являются воспоминания видных политических деятелей, лидеров ведущих общероссийских партий, опубликованные в начале XX в. или переизданные в 1990;е гг.29.

Публикация воспоминаний видных политических деятелей России, партийных лидеров начала XX в. всех идеологических оттенков и ориентаций должна быть продолжена. Тем.

29 См.: Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1989; Милюков П. Н. Воспоминания. М., 1991; Родзянко М. В. Крушение империи. Харьков, 1990; Слетов С. Н. К истории возникновения партии социалистгов-революционеров. Пг., 1917; Троцкий Л. Д. Моя жизнь: Опыт автобиографии. Иркутск, 1992; Церетели И. Г. Кризис власти: Воспоминания. М., 1992; Чернов В. М. Перед бурей: Воспоминания. М., 1993; Шипов Д. Н. Воспоминания и думы о пережитом. М., 1918; Шульгин В. В. Дни. Л., 1925 и др. самым ученые-историки получат дополнительные возможности изучения не только исторических фактов, но и политических настроений эпохи зарождения российской многопартийности, пусть и в субъективной форме взглядов того или иного партийного лидера.

Особую группу источников представляет собой справочная литература, содержащая материалы партийной статистики (данные о численности политических партий, партийных организаций, социальном составе, динамике движения партийных кадров и т. п.). отметим несовершенство многих справочных изданий в связи с отсутствием достаточного количества материалов, позволяющих всесторонне характеризовать прежде всего организационные стороны деятельности политических партий. Это — не недостаток данного вида источников, а отсутствие объективной статистики многих ведущих политических партий России начала XX в.30.

Приведенный историографический анализ позволяет сформулировать цель и задачи исследования.

Цель исследования — проанализировать во всей сложности и противоречивости процесс становления российской многопартийности, обстоятельства, при которых он был прерван в конце 1910 — начале 1920;х гг., основы, на которых он возобновился в конце 1980;х — 1990;е гг., и некоторые основные тенденции данного процесса на современном этапе.

Цель раскрывается и конкретизируется посредством постановки следующих исследовательских задач: раскрыть социально-политические, идеологические и духовно-нравственные предпосылки становления российской многопартийности;

30 См.: Политические партии России в период революции 1905;1907 гг.: Количественный анализ. М., 1987; Киселев И. Н., Корелин А. П., Шелохаев В. В. Политические партии в России в 1905;1907 гг.: численность, состав, размещение (количественный анализ) // История СССР. 1990. № 4- выявить ведущие закономерности эволюции и функционирования российской многопартийности в начале XX в. и конкретные формы реализации этих закономерностей в Центральном Черноземьеизучить принципы взаимодействия политических партий различной идейной ориентации, их региональных организаций друг с другом, а также с центральными и местными государственными структурамипроанализировать идейные и духовно-нравственные основы российской многопартийностипоказать феномен российской многопартийности в системе общественных, в первую очередь социально-политических и духовных отношений России первого и последнего десятилетий XX в.- рассмотреть тенденции генезиса политических партий России на современном этапе в центре и в Центральном Черноземном регионе в их взаимодействии и взаимообусловленности.

Научная новизна исследования состоит в комплексном изучении феномена российской многопартийности, в выявлении условий и факторов вызревания многопартийности как социально-политического, духовно-нравственного явления российской действительности, в анализе формирования идейных оснований функционирования ведущих политических партий России, их взаимодействия друг с другом, с государством, другими V общественными структурами. Нами предпринято историко-политологическое осмысление феномена многопартийности в России как целостности, оказывавшей и оказывающей существенное воздействие на все стороны жизнедеятельности российского.

Многопартийность в России: цифры и факты. М., 1990; Политические партии России (первая четверть XX в.): Справочник. Брянск, 1993. общества. Для подкрепления своих теоретических выводов мы привлекаем широкий фактический материал, связанный с различными сторонами деятельности партийных организаций ведущих российских партий различной ориентации в областях Центрального Черноземья.

Практическое значение исследования состоит, во-первых, в приращении исторического знания по одной из ключевых тем отечественной исторической науки, как в общетеоретической, так и в региональной перспективево-вторых, в возможности использовать материал в партийно-политической деятельности современной России во избежание ошибок и просчетов прошлогов-третъих, в том, что изучение российской многопартийности XX века в курсе отечественной истории как составной части общеисторического процесса очень целесообразно, так как во многих учебниках, учебных пособиях явление многопартийности и его история рассматриваются поверхностно, без должного анализа. Последнее относится и к учебным изданиям по политологии, в которых чаще всего анализируется теория политических партий, а историческому аспекту российской многопартийности практически не уделяется внимания.

Таким образом, история становления российской многопартийности в начале XX в., прекращения ее функционирования в конце 1910 — начале 1920;х гг. и возрождения в 1980 — 1990;е гг. представляется актуальной проблемой исторической и политической науки, требует новизны теоретических подходов, имеет научное и практическое значение.

Заключение

.

Проведенное исследование столь сложной общественно-политической проблемы, какой является многопартийность в России XX века в совокупности ее социально-политических, идеологических, психологических, нравственных составляющих, позволяет сделать следующие умозаключения и выводы.

Многопартийность, будучи явлением универсальным для обществ, осуществляющих модернизацию, проявляется в этих обществах весьма разнообразно. Поэтому важно исследовать данное явление и с позиций общих закономерностей его реализации, и с позиций национальной специфики.

Научная традиция изучения вопросов многопартийности чрезвычайно богата. Уже в XVIII в. в странах европейской цивилизации появление политических партий рассматривалось как проявление цивилизованности общества, как возможности реализовать разные мнения и взгляды. А потому научные основы изучения и осмысления данного явления складывались достаточно давно. Взгляды Вольтера и Монтескье столь же необходимо принимать во внимание, сколь и взгляды по вопросам политических партий К. Маркса и М. Вебера. Возникновение протопартий в России сопровождалось довольно интенсивным процессом осмысления данного явления на российской почве. Н. Я. Данилевский, Н. К. Михайловский, П. Б. Струве, Г. В. Плеханов и др. осмысливали процесс зарождения и развития политических партий в России с разных позиций.

Кому-то из мыслителей это представлялось верным признаком вхождения России в европейскую цивилизацию и готовности следовать этим традициям общественного развития. Другие, напротив, подчеркивали все своеобразие генезиса политических партий в стране и всю условность в этой связи каких-либо аналогий с Европой. Таким образом, здесь на рубеже Х1Х-ХХ вв. пролегал важный участок той линии фронта, вдоль которой отечественные мыслители привычно ломали копья в спорах, следует ли развитие России в русле европейского капитализма, или «у ней особенная стать».

За первое вроде бы свидетельствовало то обстоятельство, что политические партии в России складывались довольно стремительно, и уже к 1905 г. многопартийность являлась реальным и мощным фактором политической жизни общества. Тому был целый комплекс предпосылок экономического, политического, социального и социально-психологического характера. Прежде всего это радикализм политических реформ 1960;х гг., а также грубость и чисто российская прямолинейность последующего курса контрреформ, помноженные на известные особенности личности последнего российского самодержца.

И это уже определяло достаточную обоснованность второго подхода в оценке российского многопартийности, поскольку на основе данного комплекса обстоятельств сложилась главная ее специфика начала XX в.: ведущие политические классы не имели своих партий, складывающиеся ведущие политические партии имели аморфную социальную базу, у них не было и не могло быть в условиях самодержавной абсолютной монархии опыта осуществления хоть сколько-нибудь значительного объема государственной власти в политических формах. В основном политические партии носили оппозиционный характер, находясь на этих позициях относительно легально, полулегально или нелегально.

Партии же консервативно-охранительного толка при всей активности предложения своих политических услуг самодержавной монархии не находили у последней должного отклика и понимания, оказывались во многом невостребованными. Материалы исследования позволяют сделать вывод, что социальная база консервативно-охранительного крыла российского политического спектра начала XX в. была представлена отнюдь не только теми, кого принято относить к правящим элитам и имущим классам, т. е. дворянством, бюрократией, купечеством. Черносотенные партии и союзы искали опору для своей идеологии в так называемой русской идее и находили определенный отклик в кругах российской интеллигенции и даже у рабочих и крестьян.

Русская идея ассоциировалась представлениями об особом национальном пути развития страны, коренясь тем самым достаточно глубоко и прочно в культурной и идейно-политической традиции предшествующего периода. Черносотенцы доводили до некоторого предела эту идею, подразумевая под своей «русскостью» едва ли не огульное отрицание всего, что связано с Западом, и уж в особенности европейских политических институтов. В каком-то смысле можно говорить о просветительской деятельности монархистов Центрального Черноземья, об их роли в пробуждении русской идеи, национального самосознания. В этом состоит основа востребованности данного исторического опыта в современном политическом процессе.

Однако конкретных дел в направлении реализации своих программных задач черносотенцами делалось мало. Их консервативная утопия не нужна была ни реально существующему монарху, ни, в общем и целом, той самой «черной сотне», т. е. российскому крестьянину, который в чем-то (вопрос о земле, о всеобщем избирательном праве, эффективном устройстве органов местного самоуправления) шел гораздо дальше монархических псевдопатриотических утопий, как свидетельствовал опыт революции 1905 г., а в чем-то, в силу реальной политики помещичества и царизма, переставших следовать своим традиционным обязанностям, оказывался, в отличие от представителей черносотенных союзов, просто в оппозиции.

В этом драма русского патриотизма начала XX в., представленного черносотенными монархическими организациями — он оказался не востребован ни одной из реально существовавших социально-политических сил тогдашней России. Николай II даже не предпринял попытки опереться в своей политике на монархические союзы, что было лишним свидетельством его бездарности как политика и неадекватного восприятия того, что реально происходит на политической арене страны. Впрочем и в рядах наиболее видных патриотов не было особых иллюзий в отношении того царя. После его отречения от престола на политической арене страны не нашлось организации, которая бы подняла голос протеста. СРН и другие монархические союзы естественным порядком ушли с этой арены, так и не став партией власти, на роль которой претендовали.

Особенностью политической жизни России того времени было то, что к проправительственному лагерю монархических, дворянско-помещичьих организаций слева примыкали буржуазные партии консервативного толка, представленные прежде всего «Союзом 17 октября». Но и их ставка на превращение естественным порядком в структуры партии власти оказалась беспочвенной, а их политические амбиции — нереализованными, хотя кто-то из их лидеров входил в первые составы Временного правительства, и даже была попытка возродить партию октябристов в новых политических условиях под названием «республиканско-демократической».

Ведущая сила либерального движения России была представлена деятельностью кадетских организаций в центре и в регионах. Конституционно-демократическая партия, образовавшись в октябре 1905 г. путем слияния либеральных организаций «Союз освобождения» и «Союз земцев-конституционалистов», противопоставляла утопии патриотов-черносотенцев свою утопию, связанную с необходимостью и возможностью немедленного перехода России к демократии парламентского типа. Кадеты сами стремились быть той партией, какая необходима для функционирования такого рода политической системы. Свою главную деятельность они сосредоточивали на думских избирательных кампаниях. Это была партия интеллигенции, членами ее были земские деятели. В частности, из земских учреждений Центрального Черноземья вышел ряд видных лидеров партии.

Характерной чертой деятельности партии народной свободы было использование для агитации за свои убеждения непартийных организаций: общества учителей, врачей, съезды агрономов, народные чтения. Оборотной стороной этого были слабые позиции их в российской глубинке — на селе, в уездах. Не способствовала популярности в народе и крайняя неопределенность их аграрной программы и оторванность от жизни, от действительности основных их социально-политических взглядов. Поэтому членство в партии в основном принадлежало специалистам, людям интеллигентных профессий, которым в целом была свойственна некоторая мечтательность в прозападном направлении. По Центральному Черноземью за «крестьянами и прочими» числилось лишь порядка 1,5% участия в кадетском движении.

Если в революции 1905;1907 гг. кадеты принимали заинтересованное участие, и численность их организаций достигала в этот период 50−60 тыс. человек, то впоследствии многие пришли к убеждению, что революция решила задачи буржуазно-демократического характера. В результате программной аморфности и организационной неустойчивости количество членов партии к 1908 г. сократилось до 25−30 тыс. человек.

Думская деятельность партии была подчинена их главной целисоздание легальной парламентской либеральной оппозиции в стране с целью давления на власть в направлении осуществления либеральных реформ. Однако жесткая позиция царского правительства в этом плане, особенно в годы войны, обернулась для партии периодом организационного разброда и шатаний. В феврале-марте 1917 г., когда это противостояние неожиданно для царя обернулось торжеством конституционной идеи, партия народной свободы на какое-то время фактически оказалась у власти. Драма партии в этот период сводится к утере доверия огромного большинства населения страны, что во многом объяснялось отрывом теоретических представлений лидеров партии от той реальной крайне напряженной социально-политической ситуации, которая сложилась в стране. С лозунгами «войны до победного конца» (в силу верности союзническим обязательствам) и поджидания решений Учредительного собрания по земельному вопросу (который фактически был уже решен крестьянскими комитетами на местах — и решен радикальным, неприемлемым для либералов способом) у власти в России осенью 1917 г. удержаться было нельзя.

Еще одной интеллигентской политической организацией в России в начале века была партия социалистов-революционеров, организационно сложившаяся к 1901 г. из остатков и осколков народнических организаций, которые в конце XIX столетия продолжали играть заметную роль в политической жизни страны. И хотя, в отличие от кадетов, это была действительно массовая и влиятельная партия, и хотя эсеровская интеллигентская утопия упирала отнюдь не на «европейскойсть», а национальную самобытность России, все те же характерные черты, связанные с особенностью социального состава партии, были свойственны и эсерам: аморфность организационной структуры, отрыв теоретиков и политиков от реальной жизни в приверженности своему социальному идеалу и стремлении видеть в российском народе социальный материал, оптимально соответствующий данному идеалу.

Историческая связь с народнической традицией российской политической жизни определяла то обстоятельство, что ряды эсеров на 70% состояли из интеллигенции. А тот самый народ, на который они делали ставку в своих политических программах и лозунгах, прежде всего крестьяне, в которых они видели стихийных и естественных социалистов, составлял все те же примерно 1,5% личного состава социалистов-революционеров.

Справедливости ради необходимо отметить, что эсеры придавали большое значение массовой работе, стремились дойти до деревни, до глубинки в своей пропаганде. Они видели себя как партию трудовых масс, партию крестьянства. Лидеры эсеровской партии искренне полагали, что это их деятельностью были подготовлены бури и потрясения 1905 г., они готовы были нести за это ответственность и с гордо поднятой головой идти за это в тюрьмы, ссылки, на казнь, чем не преминула воспользоваться царская администрация, выискивая виновных за «аграрные беспорядки». Впрочем ряд современных исследователей не без основания подчеркивают самоорганизованный характер тех деревенских «беспорядков» и излишние претензии социалистических партий (в том числе большевиков) на роль организаторов революции.

И все же эсеры недооценивали роль партийной организации для политической деятельности, для массовой работы, к активному проведению которой они искренне стремились, и это, повторимся, роднило их с кадетами, отличая от тех же большевиков. Вероятно, в этом сыграло свою роль то, что у партии была своя боевая организация, действующая автономно, часто независимо от партии, по принципу хорошо организованного, хорошо законспирированного военизированного подразделения. Тактика индивидуального террора не способствовала авторитету партии социалистов-революционеров в определенных кругах российского политического и социального спектра. По убеждению многих представителей социализма, это дискредитировало революционное движение в целом.

Участие эсеров в революционных событиях 1905;1907 гг. было активным и эффективным, что сплачивало ряды партии, большинство членов которой воспринимало и сами эти события, и свою деятельность в этот период как реализацию партийного революционно-социалистического идеала. С другой стороны, разочарованность итогами революции, столыпинской политикой были губительны для того духа вольности и бунтарства, который продолжал царить в рядах эсеровской партии еще с народнических времен. После 1907 г. партия переживает глубокий идейный и политический кризис. Отношение к мировой войне только усугубляет этот кризис. Появление в руководстве партии настроений оборончества и социал-патриотизма, с одной стороны, и нарастание в особенности к февралю 1917 г. популярной идеи революционного выхода из войны, с другой, стали одной из важных предпосылок раскола партии в дальнейшем на левых и правых.

О том, что эсеровскую партию мог поднять в полнокровной политической деятельности только новый революционный взрыв, свидетельствует и довольно вялая думская деятельность партии, и даже тот факт, с какой периодичностью созывались партийные съезды — два в период первой русской революции и два в ходе революционных событий 1917 г. Эсеры с энтузиазмом включаются в революционную работу, авторитет партии небывало возрастает, в ряды ее вливаются тысячи новых членов. В отдельные периоды 1917 г. численность партии переваливает за полумиллионный рубеж, ее лидеры принимают деятельное участие в трех составах Временного правительства, представители партии работают в Советах всех уровней. Чрезвычайно активную работу в этот период проводят эсеры в губерниях и уездах Центрального Черноземья, что очевидно связано с удельным весом крестьянского населения в регионе, на которое эсеры продолжают делать ставку в своих политических убеждениях и действиях.

Раскол партии социалистов-революционеров на правых и левых осенью 1917 г. становится на деле началом конца партии. Правые оказываются не в состоянии поддержать большевиков в октябрьском перевороте по тем же фундаментальным программным соображениям, что и, казалось бы, весьма далекие от эсеровской теории и практики конституционные демократы. Левые же, поддержав большевиков и оказавшись на положении временных союзников, в конечном итоге обрекают себя на июльские события 1918 г. — слишком велика была разница в подходах к теоретическому и практическому решению проблем текущей и стратегической (решение земельного вопроса) политики России на крутом повороте в истории страны, как слишком велики были эсеровские претензии на лидерство в революционном движении.

Последний крупный успех социалистов-революционеров как единой партии, о многом говорящий исследователям истории партии, -убедительная победа на выборах в Учредительное собрание.

История меньшевистских организаций в губерниях Центрального Черноземья также тесно связана с историей всего меньшевистского движения в России. Появление меньшевиков как политического течения связано с существованием экономизма — русской разновидности бернштейнианства. Приверженцы этих убеждений стояли на тех позициях, что удел трудящихся — борьба экономическая, а путь к улучшению их социального положения — путь экономических реформ. Российские «экономисты» отрицали необходимость пролетарской революции, полагая главной целью рабочего движения осуществление мер, направленных на улучшение материального положения рабочих, реформирование общества в демократическом направлении.

Экономисты" задавали тон в большинстве местных социал-демократических организаций Центрально-Черноземного региона. В Воронежской губернии, например, в конце 1902 г. организация «экономистов» получила права местного комитета РСДРП. Тамбов также считался одним из оплотов «экономизма». Именно кружки «экономистов» превратились впоследствии в меньшевистские организации в регионе.

Первые меньшевистские организации появляются в стране и в регионе сразу после II съезда РСДРП, положившего начало расколу партии на «большинство» и «меньшинство». Воронежский «экономический комитет РСДРП» первым превратился в меньшевистскую организацию. В большинстве городов Курской и Тамбовской губернии продолжали существовать объединенные социал-демократические организации, куда входили большевики, меньшевики, а в Тамбовской губернии — даже эсеры.

В годы первой русской революции основная масса рабочих Центрального Черноземья поддерживала экономические требования. Это усилило позиции меньшевизма в регионе. Несмотря на то, что местные меньшевики резко отрицательно относились к идее вооруженного восстания, выполняя решения Женевской конференции меньшевиков, они проводили соответствующую агитационную работу в армии, среди студентов и служащих.

Меньшевистские организации страны и региона приветствовали Манифест 17 октября, что сближало их позиции с либеральными и даже левоконсервативными политическими силами. После поражения декабрьского вооруженного восстания, которое в большевистской историографии трактовалось как пик революции, что, по нашему убеждению, по крайней мере применительно к региону Центрального Черноземья, ошибочно, в тактике социал-демократии наблюдается все большее расхождение. Меньшевики взяли курс на приспособление своей деятельности к условиям спада революционного движения, наступления реакции, на легализацию форм работы. Деятельность меньшевиков в этот период активизируется. Они стремятся убедить большевиков отказаться от дальнейшего вооруженного противостояния.

В период реакции меньшевики пострадали меньше большевиков. Несмотря на аресты, они продолжали работу в легальных организациях: кассах взаимопомощи, профсоюзах, воскресных университетах и т. д. Все более популярными становились настроения ликвидаторства.

После февраля 1917 г. меньшевики Центрального Черноземья усиливают свое влияние в массах, что, по-видимому, было характерно для регионов с низким уровнем промышленного развития и малой численностью промышленного пролетариата. Меньшевики здесь вместе с эсерами заняли все руководящие посты в Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, губернских органах управления и пользовались полным доверием населения.

Весной 1917 г. в Тамбовской, Курской и Воронежской губерниях образуются объединенные организации РСДРП, включавшие и меньшевиков и большевиков, что объяснялось слабостью местных большевиков в организационном плане и идейно-теоретическом отношении. В этих объединенных организациям социал-демократической партии ощущалось преобладающее влияние меньшевиков. Но объединения оказались недолговечными. Споры по тактическим и организационным вопросам между меньшевиками и большевиками в них не прекращаются. И уже в мае Воронежская объединенная организация РСДРП распадается на самостоятельные меньшевистскую и большевистскую. К осени это происходит повсеместно по стране, в том числе в Тамбове и Курске.

После ликвидации корниловского мятежа большевизация Советов наблюдалась и в центре, и во многих регионах, но не в Центральном Черноземье. Здесь меньшевики и эсеры продолжали прочно удерживать руководящие позиции в местных органах. Однако продолжавшаяся империалистическая война, усиление голода и разрухи в тылу, неспособность властей радикально решать аграрный вопрос — вот те объективные факторы, которые работали на усиление позиций большевиков как в общероссийском масштабе, так и в регионах огромной страны.

Под знаком острейших дебатов в отечественной исторической науке и публицистике о закономерности или случайности прихода большевиков к власти в 1917 г. в тех формах, в каких они реально осуществляли и этот приход, и эту власть, проходят все 1990;е годы. Когда шквал первых эмоций несколько спал, и этих спорах выговорилось все то, что можно назвать интеллектуальной реакцией на многолетнюю монополию коммунистической партии на историческую правду, наметилась тенденция к более взвешенному анализу этого ключевого вопроса отечественной истории.

Ситуация в России весной-осенью 1917 г. резко менялась буквально по неделям, все более решительно вызывая к жизни действие тех факторов, которые объективно способствовали радикализации в настроениях и действиях масс. Какая из существовавших тогда организованных политических сил имела наибольший шанс справиться с этой бешеной скачкой истории? Это очень не простой вопрос, учитывая реальное разнообразие реального политического поля России той поры, учитывая, с каким разным идейным и политическим багажом подошли политические партии России к той чрезвычайно сложной исторической ситуации. Здесь лишь можно констатировать как факт, что в губерниях и уездах Центрального Черноземья, где авторитет и влияние меньшевиков и эсеров были совершенно непоколебимы весной — в начале лета и оставались весьма значительными осенью, в течение ноября-декабря 1917 г. и января-февраля 1918 г. Советская власть была установлена без особых эксцессов. Меньшевики Воронежской, Курской и Тамбовской губерний резко осудили октябрьские события как предательство революции. Однако выборы в Учредительное собрание показали, что они потеряли в уездных и губернских городах основную массу своих сторонников и перестали быть ведущей силой.

Не менее интересен и сложен в исторической ретроспективе вопрос о том, была ли у пришедших к власти большевиков какая-то иная возможность вывода страны из глубочайшего экономического и политического кризиса, чем через превращение общекрестьянского наказа с мест в декрет высшей государственной власти «О земле», через революционный выход из империалистической войны с отказом от союзнических обязательств и прежних долгов царского правительства странам Антанты, через полный развал остатков рыночной экономики в России, осуществление продовольственной диктатуры и втягивание страны в гражданскую войну. При этом в качестве подвопроса можно задаться такой проблемой: обязательна ли была при этом линия правящей партии на установление однопартийной системы государственной власти и на ликвидацию меньшевистских и эсеровских организаций и искоренение их влияния в общественных структурах с использованием всей мощи вновь создаваемого репрессивного аппарата государства?

Сама возможность постановки подобных вопросов, совершенно немыслимая в рамках советской историографической традиции, связана с проблемой методологии, проблемой целесообразности интеллектуального поиска исторических альтернатив. По нашему убеждению, такой методологический подход в историческом исследовании может быть необыкновенно плодотворным, но при том условии, что он в обязательном порядке будет уравновешиваться рассмотрением реальных факторов и тенденций, действовавших в истории и обусловивших реализацию той или иной ее альтернативы.

В этом собственно и суть давних и недавних споров об обстоятельствах прихода к власти большевиков и потенциальной возможности для них действовать иными, более демократическими методами, оставлявшими поле деятельности и для других политических партий. Факт же состоит в том, что те политические партии, которые не сошли с политической арены естественным путем (черносотенцы) или вследствие военных действий на фронтах схваток между Красной Армией и белогвардешциной и интервенцией (октябристы, кадеты), прекратили свое существование в ходе ликвидации болыпевизированными государственными органами, прежде всего ГПУ, так называемых рецидивов гражданской войны в России в начале 1920;х гг. (меньшевики, эсеры). В Центральном Черноземье местные меньшевистские и эсеровские организации были окончательно разгромлены ГПУ к 1924 г.

Однако это время, по нашему мнению, можно считать прекращением российской многопартийности лишь с некоторой оговоркой. Пока РКП (б)-ВКП (б) продолжала существовать как политическая партия (со всей своей спецификой, свойственной и российскому большевизму, и положению единственной и правящей партии огромной страны), основа многопартийности в России сохранялась. Споры различных фракций, течений и групп в большевистской партии освещались в печати. Члены партии, непартийные специалисты и просто граждане, интересующиеся политикой, имели возможность следить за этими дебатами, определять свое собственное мнение в отношении обсуждаемых проблем. И только когда ВКП (б) на рубеже 1920 — 30-х гг. окончательно превратилась в административно-номенклатурную структуру, необходимую для управления тоталитарным обществом, история российской многопартийности прерывается не только по форме, но и по сути.

С другой стороны, весь тот комплекс предпосылок, который лег в основу возрождения многопартийности как одной из сущностных характеристик российского общества на современном этапе его развития, имел своим следствием начало обратного перерождения КПСС из административного монстра в одну из политических сил страны — лучше сказать, в конгломерат политических сил, которые в начале 1990;х гг. стали все более дистанцироваться друг от друга по важнейшим политическим вопросам, все более превращаясь тем самым в политические партии.

И это был лишь один источник складывания российской многопартийости в ее современных формах. Внепартийная демократическая общественность в рамках различного рода неформальных общественно-политических объединений внесла свою специфику в этот процесс. Наконец, наиболее политически активные из тех людей, что прошли в состав Народных депутатов СССР и РСФСР, Государственной Думы РФ стали формировать свои партийно-политические структуры, сыгравшие определенную роль в вовлечение людей в сознательное участие в политике.

Появление на политической арене России столь многообразного спектра политических партий и движенийневозможность в ряде случаев хоть как-то дифференцировать те или иные движения по содержанию программных документовстарая болезнь российских политиков, связанная с неадекватностью партийного осмысления наиболее острых проблем общества, — все это повлекло определенное разочарование к середине 1990;х гг. как рядовых граждан России, так и части профессиональных политиков в возможностях решать назревшие и перезревшие проблемы страны средствами публичной политики. Мысль о единой власти и об однопартийно ста стала все чаще звучать в политической риторике, эксплуатируя и это разочарование, и некоторую ностальгию по временам, в которых, как теперь на обыденном уровне многим согражданам кажется, не было и не могло быть многих современных острых и больных проблем.

Конституция 1993 г., сделанная под президентский режим, а также все более активная и успешная (с точки зрения политического капитала).

380 выборная деятельность в последние годы партии власти, появляющейся то в том, то в ином обличии — это свидетельства большого структурного кризиса современной российской многопартийности. Однако нам представляется, что материалы настоящего исследования дают основания для оптимизма по поводу перспектив развития многопартийности в России. Многопартийность укоренена в исторической почве России глубже, чем это может показаться на взгляд многих, кто наблюдает ее современный кризис, и давала хорошие плоды в виде общественного самосознания людей. Уровень образованности, политической сознательности и самостоятельности мышления граждан современной России, а главноепринципиальная нерешаемость нынешних проблем страны прежними административно-бюрократическими методами — позволяют говорить о неизбежности перехода государства к эффективному функционированию политических, правовых, парламентских механизмов управления обществом. Современные исследователи данного явления, представляющие, наряду с историей, разные отрасли общественно-политического знания, с разной степенью убежденности и определенности в принципе пишут и говорят о том же.