Феномен Кавказа в российской литературе и публицистике последних десятилетий

Кавказ, как название географической территории, уже более двух столетий существует в своеобычной интеллектуально-эстетической атмосфере, терминологически обозначенной как «феномен».

Само слово «феномен», имея несколько значений, трактуется в широком смысле как «явление, в котором обнаруживается сущность чего-либо» [80- 850]. Другое значение — нечто исключительное, выдающееся, небывалое [115- 1068]. Сущность феномена Кавказа заключается в непрерывном к нему интересе, фокусирующемся на его расположении во времени и пространстве. Собственно интерес был подогрет стремлением самого Кавказа к самоопределению, становлением его государственности, начиная с XVIII века.

Хотя информационная подоплека возникла еще по ходу мирового торгового оборота, не ограниченного конкретными временными рамками, развитие интереса все же было обусловлено рядом причин, которые отмечают исследователи-кавказоведы.

Во-первых, Кавказ стал местом ссылки многих декабристов и других вольнодумающих людей.

Во-вторых, немалую роль сыграла капризная дама-мода, увлекшаяся на определенный период целебными источниками Кавказа. Но главной причиной, вызвавшей и продолжающей вызывать неподдельный интерес, по мнению одного из известных ученых-кавказоведов Ю. Тхагазитова, явилось столкновение двух цивилизаций. Он объясняет: «В столкновении двух типов цивилизаций, двух типов сознания, двух религий Запада и Востока рождался русский «исторический культурный миф» о Кавказе, где существует «золотой век», где люди «вольны, как орлы" — в нем отчетливо проявляется ностальгия русской культуры по цельности мировосприятиярусским представляется, что мироощущение горцев, лишенное всеразъедающей рефлексии и скепсиса, с его народным и социальным миром и воплощает то естественное состояние, которое уже не первый век искала европейская. культура» [118- 57].

Подобные по смыслу высказывания встречаются у таких современных региональных ученых, как Н. Ковальчук, С.Шапкина. Вторит им и статья современных сочинских исследователей В. Д. Лебедева и Е. И. Лебедевой, где утверждается, что «.Интерес к инонациональному. был порожден кризисным состоянием всей европейской цивилизации в начале XIX века, разочарованием в современной реальности и стремлением стать сопричастным с иным типом культуры, идеальным и мистическим» [130- 15].

Заявив о себе, тема Кавказа продолжала развиваться и получала новые импульсы в соответствии с возникновением конфликтных событий на территории (будь то Кавказская война или — спустя сто лет — война, очагом которой стала Чеченская республика).

Таким образом, стремление Кавказа к самоопределению было и остается до сегодняшнего момента предметом обостренного внимания других народов и стран, включая первостепенным образом Россию, главное территориально и политически соседствующее государство. Причем для современной России, как отмечают критики, «.положение на Северном Кавказе в ближайшей и даже достаточно дальней перспективе во многом будет определять внутреннюю и внешнюю политику России» [37- 21].

Августовские события 2008 года подтвердили эту мысль, теперь уже явно распространяя позицию и на Южный Кавказ. На встрече в Грозном за «Круглым столом» редакции журнала «Дружба народов» с писателями Северного Кавказа Л. Теракопян высказал свою оценку влияния драматических событий в Чечне на Россию и Кавказ: «Кого-то в России отбушевавшая война коснулась лишь краем, глухими раскатами далекого грома, эхом репортажей из горячих точек. Кто-то воспользовался ею как удобным предлогом для политического краснобайства о Кавказе и кавказцах, о тейпах и кланах, для броских версий о якобы фатальных этических раздорах. Кому-то она же подкинула захлестнувшие экраны развлекательные сюжеты о похищениях, выкупах, заложниках и повязанных с мафией „злых чеченах“. Здесь, в Грозном, эта детективная экзотика не срабатывает. А если и срабатывает, то с обратным знаком — как постыднооскорбительная перед лицом реальной трагедии русских и чеченцев, ингушей, осетин, дагестанцев. На фоне разрушенных жилищ, бомбовых воронок, эпопеи беженства, вдовства, сиротства. Все здесь сливается в единое переживание, в единую память: и Буденновск, и Беслан, и Ботли, и Первомайск, и Шали» [111- 152].

Мнение участников форума было единым, и его выразил Л. Теракопян: «Именно это гуманистическое измерение преобладает и подкупает сегодня в чеченской литературе. И боль от свежих, далеко еще не зарубцевавшихся ран обостряет решимость извлечь уроки для будущего. Исторические, нравственные, психологические, философские. Может быть, потому вся национальная культура так явственно устремлена сейчас к диалогу» [111- 152]. Стремление узнать, разобраться и попытаться дать оценку современной обстановке в Кавказском регионе, а также найти пути выхода из драматических положений — вот актуальная задача и политиков, и военных, и публицистов, и писателей (См. последние публикации журнала «Дружба народов» — 2006, № 6- 2008, № 9).

Естественно, вышеоговоренный «исторический культурный миф» не мог не отразиться в художественной литературе. Современная литература России на кавказскую тему опирается на разработанные в течение двух столетий традиции осмысления духовно-эстетических линий взаимодействия с Кавказом, его воздействия на русскую литературу:

1. В первой половине XIX века — романтическое освоение национальных и общечеловеческих идей свободы, чести и непокорности, поэтизация природы (А.Пушкин, М. Лермонтов, А. Бестужев-Марлинский, А. Грибоедов).

2. На рубеже XIX — XX веков — тенденция к реалистическому воссозданию национального мира горца, идея просвещения как необходимость его сосуществования с традиционными религиозно-нравственными законами и обычаями. Проблемы Запада и Востока, свободы и власти. (Л.Толстой).

3. Неоромантическая поэтизация истории, природы и национального менталитета горца (В.Немирович-Данченко, К. Бальмонт, И. Бунин, проза адыгских просветителей).

4. Тенденция анализа социально-философских проблем русской жизни начала ХХв. в контексте жизни народов Кавказа (М.Горький, А. Чехов, Ю. Кази-бек, И. Цей и др.).

5. Начиная с 20-х годов XX века — преобладание тематики социалистического переустройства общества (М.Горький, М. Шагинян, Ф. Панферов, И. Цей, Т. Керашев и др.).

Как отмечает У. М. Панеш, «оценка истории литературы должна в любом случае опираться на систематизацию всех явлений, всех произведений и включение их в общее художественно-эстетическое движение» [112- 11].

Современные эстетические формы воплощения нравственного, идеологического содержания феномена Кавказа — очерковая литература, лирика, большой и малый эпос. В советской литературе эти жанры связаны с именами М. Шагинян, Н. Тихонова, К. Паустовского, А. Приставкина, представителей адыгской литературы Т. Керашева, И. Машбаша, Н. Куека и др. В современной литературе — В. Астафьева, А. Битова, С. Говорухина, Э. Горюхиной, Д. Гуцко, А. Евтыха, В. Маканина, Г. Немченко, З. Прилепина, А. Проханова, В. Распутина, Н. Куека, Ю. Чуяко и др.

В этом ряду значатся писатели, объединенные русскоязычием, облегчающим их диалог в пределах и вне Кавказского региона. Доминирующие идеолого-духовные проблемы их творчества связаны в единый блок идеями гуманизма и толерантности. Динамика их развития, будучи обусловленной геополитическим положением Северного Кавказа, резонансом на трагические события Кавказской войны, возмужалостью исторического опыта России, ищет в литературе новые жанрово-эстетические возможности. Они, как показывает художественный опыт творцов, — на путях синтеза классических литературных форм с фольклорно-мифологическими, сращенности разных типов творчества, создания нового типа героя.

Разным смысловым содержанием наполняют в своем творчестве современные российские писатели образ Кавказа! Для Виктора Астафьева Кавказ — символ потенциального конфликта и — одновременно — средоточия вековой мудрости. Для Владимира Маканина Кавказ — плен, духовный и военный, плен притяжения Кавказского хребта и плен как военная тактика находящихся на территории войск. Для Эльвиры Горюхиной Кавказ — это судьбы его матерей и сыновей, это всеобщая трагедия. Но писательница, в отличие от первых двух авторов, на Кавказе не чувствует себя гостем. Горцы для нее — родственники. Для Гария Немченко и Юнуса Чуяко Кавказ — дом родной, который наравне с ними населяют горы, горцы, Пушкин.

Значительное число исследователей подтверждает факт остроты взаимодействия «двух цивилизаций» — России и Кавказа и актуальность проблемы диалога между народами. Ее решение требует громадных усилий, ибо политико-идеологическое взаимодействие государств сдерживается позицией напряженности. Но эстетическое восприятие современностью традиционного и обновленного мира Кавказа представляет сейчас особый интерес. Об этом свидетельствуют многочисленные публикации в российских и региональных источниках.

К примеру, в журнале «Дружба народов» (№ 4, 2002; № 8, 2006; № 9, 2008). В 2007 году в Москве издан Сборник рассказов северокавказских писателей (М.: Фолио, 2007. — 763с.) Современные ученые сходятся на мысли, что диалог двух культур, представленный на страницах литературы Северного Кавказа и литературы России, становится показательным во время возрождения российской государственности, и что литература данного направления нуждается в глубоком переосмыслении и созидательном восприятии.

События сегодняшнего дня меняют облик Кавказа, но драматизм происходящего остается постоянным. Писатели в разных жанровых формах продолжают развивать идею Кавказа и целый ряд проблем, берущих давние корни и вновь обретающих силу либо обусловленных современными обстоятельствами, например, бинарная оппозиция: «русский — нерусский», «свой — чужой», «гармония — хаос», «приверженность к родной земле — махаджирство», «гуманностьжестокость», проблема положения женщин в национальном обществе, проблема потери родины — земли, на которой человек может жить, проблема рабства детей.

Кавказские проблемы обрастают новыми нюансами, более опасными, овеянными жестокими войнами. Активизируются публицистика и художественная проза вследствие политических причин, овеянных межнациональными вспышками конфликтов. Исключительность значения этой темы в том, что она злободневна, и требуется заинтересованный взгляд исследователя, который не снижает уровня научности, но и дает личностное отношение к происходящему. Системный анализ публицистики, как и исследование художественной прозы, нуждается в большей полноте.

Актуальность работы — в стремлении воплотить актуальную идею межнационального диалога культур в концептуальную разработку темы феномена современного Кавказа. Соответственно наметить этапы истории этой проблемыимена авторов, литераторов и ученых, причастных к темеостановиться на традиционных и современных идеях Кавказавыразить свое отношение к проблемам темы через комплексный анализ произведений публицистики и художественной прозы.

Степень разработанности исследуемой темы. В качестве литературоведческих работ монографического характера, проложивших путь к дальнейшему исследованию по нашей теме, являются труды: Л. Бекизовой, Р. Мамия, У. Панеша, К. Паранук, Т. Степановой, Х. Тимижева, Ю. Тхагазитова, М. Хачемизовой, К. Шаззо, В.Шульженко.

Изучению темы «Литература и Кавказ» в последнее десятилетие посвящены диссертационные исследования, среди которых необходимо выделить работы: С. Богатыревой, М. Ворониной, Н. Золотухиной, С. Инаркаевой, С. Кардановой, Л. Маргания, Л. Меграбян, Т. Овсянниковой, О. Павлюк, Н. Приймаковой, И. Хатковой, Ф.Шебзуховой.

Среди диссертационных исследований следует остановиться на работе М. Н. Хачемизовой «Художественный мир Тембота Керашева в контексте развития адыгских литератур: проблемы исторической поэтики». Автор в рамках монографической темы о писателе характеризует духовно-нравственные корни адыгского искусства, четко обозначает главные стороны художественной традиции Т. Керашева, служащие ориентиром и для современной литературы.

В диссертации К. Н. Паранук «Мифопоэтика и художественный образ мира в современном адыгском романе» выражен современный взгляд на художественно-структурную новизну произведений ряда современных адыгских прозаиков, что позволяет убедительно обосновать наступление нового этапа эпичности в адыгских литературах. Развитие этой мысли плодотворно для осмысления современной кавказской прозы с диалектикой ее традиционности и новизны.

В диссертационном исследовании О. М. Павлюк, посвященной автобиографической литературе о Кавказе второй половины XX века, рассматриваются мемуарно-биографические жанры обозначенного периода. Ученый, выбрав сравнительно-исторический план изучения «кавказского текста» русской литературы, анализирует ее генезис, жанрово-видовое многообразие и поэтику.

Работа С. В Богатыревой «Россия и Кавказ в литературе и публицистике XX — начала XXI веков» заслуживает особого внимания. В ней автор представил целостное рассмотрение проблемы культурного диалога России и Кавказа в контексте литературоведческих, журналистских, исторических, философских исследований XX — начала XXI столетий, выделил генеральную линию диалога и определил новые методологические подходы идейно-художественного анализа произведений северокавказской литературы XXI века. Нам представляется ценным и введение в массив исследования, с точки зрения задач реинтерпретации, творчества абхазских поэтов и писателей (С.Чанба, Б. Шинкубы и др.).

Материалы международных, российских и региональных форумов по проблемам Северного Кавказа, опубликованные на страницах газет, журналов и в сети Интернет: М. Ахмадова, Г. Базиевой, А. Барцыц, Л. Бекизовой, Х. Быкова, Л. Егоровой, С. Зухба, Р. Камбачоковой, Л. Куни, В. Лебедева, В. Лебедевой, Н. Хайбулаевой, М. Хакуашевой, Е. Шибинской, Н.Шишховой.

Научная новизна диссертационного исследования — в методологическом подходе к материалу с точки зрения современного исследователяб то есть отбор и структурирование по главам материала, личностное отношение при соблюдении правил и требований научной объективности, что выразилось в стиле работы, содержании, внимании к концепциям Введения и Заключения.

Новизна в изучении российской художественной литературы (последних двух десятилетий) в ракурсе ее обращения к феномену Кавказав комплексном структурно-стилевом анализе ряда произведений эпического жанра, составляющих пласт литературы заданной тематики и отличающихся художественной новизной.

Системное изучение литературного процесса позволяет выявлять основные тенденции развития литературы на Кавказскую тему во всей ее возможной полноте и многогранности, чему способствуют труды таких современных исследователей, как Х. Баков, В. Б. Виноградов, Л. П. Гаглойтэ, Л. Ю. Гочияева, Л. П. Егорова, Г. Иванов, Т. М. Степанова, К. Султанов, Т. А. Чанкаева, П. Чекалов, Е. П. Шибинская, И. Н. Юсупова и др. Исследованием обозначенной проблемы постоянно занимались и адыгские ученые разных поколений, а в последние десятилетия — Л. Бекизова, Н. Куек, Р. Мамий, У. Панеш, А. Схаляхо, Ю. Тхагазитов, Х. Унарокова, А. Хагуров, И. Хаткова, Ф. Хуако, Т. Чамоков, К. Шаззо, Н. Шишхова и другие.

Объект исследования — произведения эпического жанра современной российской литературы (Д.Гуцко, Э. Горюхиной, З. Прилепина, Г. Немченко, Ю. Чуяко и др.) последних двух десятилетий на кавказскую тему.

Предмет исследования — раскрытие сущности современного понятия «феномен Кавказа» через рассмотрение жанрово-смысловых элементов этого явления в художественной прозе последних лет.

Целью предпринятого исследования является изучение круга идейно-художественных проблем, составляющих главный спектр кавказского феномена в произведениях русской и русскоязычной литературы. Целью работы определяются следующие задачи: — исследовать сущность феномена Кавказа как явления в литературном процессевыявить его особенности в изменяющейся геополитической обстановке в мире, в современной духовно-идеологической жизни Северокавказского региона;

— обозначить ряд идейно-эстетических направлений, раскрывающих образ Кавказа в его многогранном проявлении;

— определить жанровую представленность литературы выбранных направлений, рассмотреть эстетическое освоение морально-этических категорий и социально-философской национальной идеи как «смыслообразующего феномена и критерия художественности»;

— произвести комплексный анализ эпических форм произведений литератур России и Северного Кавказа двух последних десятилетийосмыслить их идейно-художественную новизну в означенном аспекте.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Феномен Кавказа заключается в его постоянном восприятии как исключительного явления и в непрерывном интересе к его сущности, фокусирующемся на его истории, культуре и геополитическом положении. Ряд причин, известных в истории Кавказско-Российских отношений, стимулировал развитие интереса — от стремления удовлетворить любопытство к экзотической стране и использовать ее удивительные природные возможности и этнические свойства народов до желания почерпнуть духовно-моральные качества народов, обновиться и очиститься от цивилизационных бед, погрузившись в культуру кавказцев и — порой — в их образ жизни. Даже «столкновение двух типов цивилизаций, двух типов сознания, двух религий Запада и Востока» (Ю. Тхагазитов) прежде всего порождало «исторический культурный миф» о Кавказе, а потом уже — конфликтные состояния психико-мировоззренческой сферы человеческого сознания и конфликтные межнациональные отношения.

2. Отражение резких и ярких сторон феномена Кавказа на протяжении двух столетий дало богатейшую многоязычную и многожанровую литературу, породившую и стойкие традиции для жизни литератур последующих периодов. Однако динамика ее развития, обусловленная известными современными причинами, побуждает к поискам новых жанрово-эстетических возможностей — на путях осмысления нового типа героя, синтеза классических литературных форм со злободневной публицистикой или фольклорно-мифологическими формами.

3. На рубеже XX — XXI веков усиленно развивается художественно-документальная и очерковая литература. Типология очерков уникальна для северокавказского региона: а) по разнообразию жанров, порой не вмещающихся в традиционную классификациюб) по особенностям авторского присутствия (от персонификации автора до философско-медитативной окраски повествования) — в) по степени и характеру эмоционально-публицистического элементаг) по особенностям погружения текста в историко-культурный контекстд) по ментальности и родному, материнскому языку авторов.

Материалом для типологии послужили документальный путевой очерк (В.Астафьев), циклы очерков (Э.Горюхина), этнографический очерк (А.Куек), художественные проблемные очерки (Г.Немченко и Э. Минкаилов).

Проблемно-тематическое содержание и идеологические акценты авторов выходят из круга военно-кавказских проблем, но связаны с ними гуманизмом и толерантностью, деликатно-мудрой социально-нравственной философией авторов. Активизация жанров документальной литературы объясняется острой необходимостью в свидетельствах о «непростых, порой катастрофических событиях, происходящих на рубеже XX — XXI веков на Кавказе» [130- 6].

4. Широкоформатная «кавказская» проза XXI века отличается не только причудливой формой, но и усложненным содержанием. Первые шаги к овладению этой линией, идущей под знаком «новой жестокости» числятся за В. Маканиным («Кавказский пленный»).

Поэтика современной прозы о Северном Кавказе («Русскоговорящий» Д. Гуцко, «Патологии» 3. Прилепина) во многом «регулируется» дозой документализма, сдвигами в самоощущении героя, замкнутого на собственном «Я», неизбывного уже целое десятилетие состояния всеобщего общественного хаоса («Вавилон»), личностной раздробленности сознания, двуполярного существования в бинарной оппозиции: «тогда» — «теперь», «свой» — «чужой», «рай» — «ад» и т. д.

Критика оправдывала уместные для точного воссоздания рисуемой картины приемы облачения авторских идей: «клиповое сознание», «параллельный монтаж», «глагольность», «авторские синтетические метафоры», «синонимические ряды». Исследование новых изобразительно-выразительных форм в литературе последнего десятилетия позволяет оценить их зависимость от современных мировых тенденций, влияния российской военной прозы. В то же время очевидна уникальность многонациональной «русской» жизни в романах Д. Гуцко и 3. Прилепина, роль молодых писателей в создании страшной онтологии современной войны.

5. В ретроспекции кавказская война присутствует в адыгейском романе Ю. Чуяко «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой». Впервые в северокавказской прозе адыгейскому писателю удалось создать роман нового жанра — гъыбзе (плач), придать новый философски-эстетический ракурс теме «Пушкин и Кавказ». Жанр, сочетающий фольклорную элегию с литературным эпосом, позволил деликатно совместить эпохи, дав одновременную жизнь историческим и вымышленным героям, включая лирическое «Я» автора. Лейтмотивом скорби по Пушкину и погибающим в войнах людям, мотивом личной вины автора, покаяния и милосердия связаны в одно целое исторический быт и современная жизнь «послепушкинского времени», включая образ автора.

Перекликается с пушкинской темой, но отличается новым ее решением цикл рассказов Г. Немченко «Вольный горец». Определение жанра условно, содержание книги представляет своеобразный калейдоскоп самых разных по жанру и направлению авторской мысли миниатюр, стянутых к единой идее о бессмертии таланта и всемогуществе милосердия.

6. На третьем форуме писателей северного Кавказа чеченец Муса Ахмадов главным способом лечения шока, который испытали и испытывают народы Северного Кавказа, назвал культуру. Обратившись к мысли о «литературоцентризме всей Российской культуры», писатель назвал время первой половины XIX века временем, когда формировалась «пушкинская модель самостоятельной, национальной, российской культуры». «И Пушкин не случайно стал ее осью. Мы все с вами — дети этого явления, мы все литературоцентричны, дети всех народов России и бывшего СССР, и от этого никуда не уйдешь» («Дружба народов», 2008, № 9).

Методологической и теоретической основой диссертационной работы являются принципы теории познания, историко-литературоведческие исследования и труды П. Басинского, В. Бондаренко, Н. Глушкова, Ж. Голенко, Е. Журбиной, В. Канторовича, Р. Ляшевой, А. Скрипник, а также адыгских литературоведов: Л. Бекизовой, У. Панеша, Р. Мамия, К. Паранук, А. Схаляхо, Ю. Тхагазитова, М. Хачемизовой, Ф. Хуако, К. Шаззо, Е. Шибинской и др.

Методы исследования — системно-типологический, исторический, описательный, сравнительно-исторический, жанрово-концептуальный.

Теоретическая значимость исследования обусловлена теоретико-текстуальным изучением российской и региональной литературы и публицистики последних десятилетий, авторских подходов к раскрытию «феномена» кавказской литературы как части современного литературного процесса и жанрового обрамления современных текстов.

Практическая значимость диссертации состоит в возможности использования ее результатов в дальнейших исследованиях по истории русской литературы и в базовых курсах по «Литературе народов РФ»,.

Истории отечественной журналистики" — при разработке спецкурсов и спецсеминаров по литературе и журналистике, посвященных взаимодействию культур России и Кавказа.

Апробация работы. Материалы диссертации были положены в основу докладов на VI Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов, докторантов и молодых ученых «Наука XXI веку» (Майкоп, 2005), IV Всероссийской конференции молодых ученых «Наука. Образование. Молодежь» (Майкоп, 2007), II научно-практической конференции «Художественная литература и Кавказ» (Сочи, 2007).

Основные положения диссертации нашли отражение в семи публикациях автора работы в следующих изданиях:

1−3. Филологический вестник (2004, 2005, 2006 гг.);

4. Материалы X Недели науки МГТУ. VI Всероссийская научно-практическая конференция студентов, аспирантов, докторантов и молодых ученых «Наука XXI веку"(2005);

5. Наука. Образование. Молодежь: материалы IV Всероссийской конференции молодых ученых. Часть II. (2007);

6. Художественная литература и Кавказ: материалы 2-й научно-практической конференции, г. Сочи, 26−27 сентября 2007 г (2008).

7. Вестник Адыгейского государственного университета (2008).

По своей структуре работа организована в соответствии с поставленной целью и задачами и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.

Заключение

.

В настоящем диссертационном сочинении преследовалась главная цель — осмысление политических и гуманитарных процессов на Северном Кавказе, отраженных в современной российской художественной и публицистической литературе. Соответственно идейно-художественной концепции темы диссертации материалом были выбраны произведения двух последних десятилетий, созданные горскими и русскими авторами: адыгами, чеченцами, кабардинцами, русскими.

Основные положения диссертации соответствуют ее структуре, обеспечены методологическим инструментарием, намечены во Введении и раскрыты в трех главах работы.

Во введении сделана попытка обосновать художественно-идеологическую актуальность диссертационной темы, наметить ее место в ряду исследований российских ученых последних лет, обосновав ее значение, прежде всего, новизной взгляда: а) в перемещении акцентов в проблематике «кавказской» прозы начала XXI века на идеи диалога наций и культур Кавказа, необходимость для художников слушать друг друга. Здесь симптоматичен громкий зов времени — голос самих чеченских литераторов, обращенный со страниц газеты «Нана» к российской творческой интеллигенции: «Чечня ныне в очередной раз стала своеобразной „зоной отчуждения“, регионом информационного вакуума. нас не слышат или не хотят слышать, предпочитая истине субъективное мнение и удобные ярлыки. наше ожидание вашей объективной оценки и вашего беспристрастного отражения того кровавого ужаса, в котором в течение последнего десятилетия вынужден обитать чеченский народ, явно затянулось. Вы или не желаете, или не можете (или боитесь?) показать истинное положение вещей» (Лула Куни, главный редактор чеченской газеты «Нана» [152- 153]) — б) в сосредоточении внимания на публицистике и художественной прозе разнонациональных авторов — адыгов, русских, чеченцев (В. Астафьева, Э. Горюхиной, А. Куека, А. Макоева, Э. Минкаилова, Г. Немченко, Ю. Чуяко и др.), стремящихся не только активизировать осмысление «горячих» идей современного Кавказа, но и настойчиво искать новые пути межнационального и внутринационального диалогав) в определении его главного вектора— гуманизм и милосердие.

Мы солидарны с пафосом статьи заместителя главного редактора «Дружбы народов» Л. Теракопяна «Уроки чеченского, или Работа над ошибками» («Дружба народов», 2008, № 9), призывающей к формированию общероссийского самосознания на основах гуманизма, взаимопонимания, взаимодействия, умения слушать другого. Л. Теракопян цитирует писателя Захара Прилепина, предостерегающего от «ущербности одностороннего взгляда»: «. нельзя смолчать о том, что чеченская война вытоптала собственно чеченскую душу, а то мы все о русских да о русских.», «такой подход меняет изнутри ракурс анализа. Он побуждает не к ярлыкам, а к совместной работе над ошибками. Не к обличительным эскападам, а к диалогу, сориентированному на духовную диагностику и профилактику. И подступы к нему еже очевидны» [111- 153].

Хотелось бы ввести в контекст заявленной Л. Теракопяном темы и книгу покойного генерала Геннадия Трошева «Чеченский излом», законченной автором незадолго до своей гибели в авиакатастрофе в сентябре 2008 года. Бывший командующий группировкой войск на Северном Кавказе взялся за перо, чтобы, как он сам пишет, «предостеречь всех от повторения допущенных в 90-е серьезных ошибок — и политических, и военных».

В опубликованных «Российской газетой» (от 18 сентября 2008 г.) отрывках из книги Г. Трошева речь идет о военной дипломатии, методы которой у генерала строились на гуманизме и доверии: на встречах с самыми разными кругами мирного населения, уважительном отношении к народным обычаям и национальным традициям, на правде слов и поступков военного командования, умении вести с людьми диалог.

Наконец, новизна взгляда на ситуацию в Северном Кавказе последних лет должна сказаться в утверждении жанрово-стилевого выражения современных идей Кавказа, его феномена. Фундамент своеобразия, как явствует адыгская наука, — национальные традиции, национальная и русская литературная классика, обращение к мировому художественному опыту.

Диалог писателей ныне охватывает множество современных социально-политических и духовно-нравственных проблем, но доминирует одна: проблема войны и мира. В ее орбите — осмысление войны (сегодняшней, исторической, древней), сфокусированной в образе и символике Кавказа. Осмысление мира как единственного способа жизни, поиски путей выхода к миру через духовно-нравственную перестройку сознания, обращение к Богу, милосердию, покаянию, уважение законов «адыгэ хабзэ», подвижнической жизни исторических героев. У адыговШоры Ногмова, Бесльнея Аббата, Умара Берсея, Адиль-Гирея Кешева (Каламбия), Хан-Гирея, — образов российских художников — Пушкина, Белинского, Герцена, Л. Толстого, Достоевского. Осмысление истории, памяти, почитание родовых корней.

В намеченном аспекте в данной работе расположены жанры литературы и публицистики, исследуемые как попытки межнационального диалога: «Ловля пескарей в Грузии» В. Астафьева, «Путешествие учительницы на Кавказ» Э. Горюхиной, «Дубовые ветви, защищенные чинарой» А. Куека — неслучайно выбраны разные модификации путевого очерка — от прямого описания географического маршрута странствия до философии открывающейся жизни, внутреннего строя личности человека Кавказа.

Жизнь заключена в определенные временные, даже эпохальные координаты, открывается и в привычных, и в неожиданных обстоятельствах, воплощается в людях разных национальностей, социальных групп. Все названные очерки роднит нить времени, воплощенного в пространство дороги, по которой проходит путь. Образ пути связывает все очерки. Но открывающиеся на этом пути реалии носят знаки войны: или ее предощущения, или убийственного свершения, или вонзившейся в мозг поколений страшной памяти о войне. Эти знаки требуют от читателя погружения не только в глубь сознания, но и подсознания, нуждаются в памяти, в знании, сочувствии и соучастии.

Писатель достигает понимания своего замысла и своих ощущений через комплекс неожиданных или привычных выразительных средств. Они у Астафьева, Горюхиной, Куека разнятся, а вот страстное желание донести до читателя свою человеческую идею добра — едино. И это объединяет все художественные очерки в одно целое, как руку, протянутую для мирного рукопожатия.

Проблемный очерк Э. Минкаилова, этнографический А. Куека, очерковые рассказы Г. Немченко вписываются в общую кавказскую картину, озвучивая сегодняшние духовно-нравственные проблемы, которые живут в современных героях «малой» кавказской прозы.

Проблемы выходят за рамки войны, ибо мысли о вечности, волнующие героев, побеждают. В этой особенности кроются истоки добра, человечности, милосердия (к примеру, «Воспоминания о Красном Быке» и «Предчувствие журавлей» Г. Немченко).

Очерковая литература, однако, как бы предвосхищает новую идейность будущей большой литературы о Кавказе сегодняшнем. Пока преобладает «жесткая» проза, создаваемая «русскоязычными» писателями из России. Анализ «Кавказского пленного» В. Маканина, «Русскоговорящего» Д. Гуцко и «Патологий» 3. Прилепина выявляет близость, даже стилевую, двух последних романов и, в то же время, резкую непохожесть типов героев и всей атмосферы «войны и мира». По организации повествования — это, по существу, затянувшийся или рваный монолог героя-повествователя (автобиография в клипах и кадрах, в торжествующей мелодии удивления, недоумения и — попытке одолеть привыкание к тупости и бессмысленному отсчету дней армии). Однако разные герои ведут повествование по-разному. Pix характеры, скорее даже социальные типы — явления литератур разного времени: недавнего прошлого и желаемого будущего. Вот в этой «диалогичности» героев со временем, с культурой, верой, с философией мира и текущей жизнью и заключается, на наш взгляд, то, что делает «новой» литературу молодых авторов.

На заседание круглого стола «Дружбы народов», куда были приглашены писатели из северокавказских республик (конец мая 2006 г.), была вынесена проблема культур Северного Кавказа, объединенных некоторыми исследователями в понятие «северокавказская цивилизация» («Дружба народов», 2006, № 6). На этом форуме прозвучали слова ингуша Мурата Картоева, имеющие прямое отношение к теме нашего рассуждения: во-первых, об изображении войны российскими писателями (глава 2), во-вторых, о значении Пушкина для северокавказской цивилизации (глава 3).

Из речи Мурата Картоева: «Мы, кавказцы, совсем не пишем о бессмысленной, бесчеловечной и безумной войне на Кавказе. А вот российские авторы усиленно взялись за чеченскую тему. Им везде мерещатся бандюги. Ничего общего с действительностью это не имеет. Подавляющее большинство чеченцев — это весьма послушный и трудолюбивый народ. Пушкина они знают не хуже русского и еврея. Как и везде, в Чечне есть преступники. Но эти преступники положили в основу своего промысла идею национального освобождения через самоопределение. К сожалению, они решили обособиться, когда мир объединяется.».

Дружба народов, 2006, № 6, с. 118). Пути выхода на новую, цивилизационную, дорогу были намечены тогда же.

Лейла Бекизова: «Кавказский феномен культуры мы создавали общими усилиями на протяжении тысячелетий своего культурно-исторического развития. Как ни парадоксально, но путь к преодолению раздробленности — укрепление национальных культур» (с. 116).

Мадина Хакуажева: «.Только культурная интеграция поможет нам понять друг друга, потому что культура — это зеркало, в котором каждый находит свое отражение.» (с. 121).

Рамазан Цуров: «.наш разум, наши перья должны противостоять экстремистским, псевдорелигиозным течениям, разъедающим наш регион, и возродить былую славу Кавказа как края гостеприимства, безопасности, добра и великодушия» (с. 109).

Упомянутые выше материалы третьего форума «Северный Кавказ: литература и действительность», состоявшегося летом 2008 года в г. Грозном, симптоматичны как знаки активного реагирования творческой интеллигенции на острые проблемы российской действительности. Мы уже упоминали об этом. Необходимо еще раз подчеркнуть нацеленность разума и чувств большинства участников на идею межнационального культурного диалога, который придаст и кругу разрабатываемых в литературе проблем новый гуманистический импульс. Реальность ожидания новизны касается и творчества русских писателей, пишущих о войне на Кавказе.

Очень ценную мысль для нашего понимания современной художественной трактовки значения Пушкина для Кавказа высказал на третьем форуме чеченец Муса Ахмадов. Рассуждая о способах лечения шока, который испытали (и испытывают народы Северного Кавказа в период Кавказской войны, депортации народов и войны 90-х годов), писатель главным способом излечения назвал культуру. Обратившись к мысли о «литературоцентризме всей российской культуры.», Ахмадов назвал время первой половины XIX века временем, когда формировалась «пушкинская модель самостоятельной, национальной российской культуры». «И Пушкин не случайно стал ее осью. Мы с вами — дети этого явления, мы все литературоцентричны, дети всех народов России и бывшего СССР, и от этого никуда не уйдешь» (Дружба народов, 2008, № 9, с. 138).

Выбирая в качестве современных литературных явлений на Северном Кавказе роман адыгейца Ю. Чуяко и повесть русского Г. Немченко, мы стремились обратить внимание науки и читателя на художественную новизну истолкования образа Пушкина как духовного феномена для народов Кавказа, как явления прекрасного в его эстетических проявлениях, явления, ведущего народы к мирному диалогу — и на кавказской земле. В унисон с пафосом романа «Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой» прозвучало на форуме в Грозном слово Ю. Чуяко: «Мы — народы Кавказа, и это прекрасно! Только непосвященные могут придать слову „кавказец“ унизительный оттенок. Наоборот, это безусловное счастье и большая ответственность — быть людьми Кавказа! Надо ценить это счастье и чувствовать ответственность за нашу родину — Кавказ!» (с.147). Гарий Немченко тогда же процитировал фразу лезгина Абдусалама Гусейнова, доктора философии, директора института философии РАН: «Знаешь, эта фраза — „лица кавказской национальности“ — на самом-то деле объединила Кавказ.» (с. 149).

В качестве обобщающей мысли по данному Заключению хотелось бы сказать следующее: «Феномен Кавказа» — понятие неисчерпаемое. В нем жизнь, поэзия, боль и трагедия, вечная притягательность и надежда народов на мир. У литературы один жребий — торопить эту надежду. В начале XXI века первые усилия уже сделаны.