Сюжетно-мотивный состав русского эпоса: модели эпического нарратива

Постановка проблемы и актуальность исследования.

В диссертации рассматриваются сюжетные и структурные особенности русских былин и делается попытка типологии сюжетов. Хотя накопленного материала достаточно для раскрытия закономерностей сюжетосложения (гипотетическое, но маловероятное появление новых вариантов былин1 не может существенно изменить всю картину в целом), в эпосоведении до сих пор не существует достаточно убедительных и логически непротиворечивых работ, в которых классификация сюжетов русских эпических песен основывалась бы на структурных особенностях самих текстов.

Между тем, исследование приемов сюжетосложения остается актуальным для прояснения некоторых вопросов, дискутируемых в современном эпосоведении, и для решения целого ряда исследовательских проблем. Во-первых, изучение былин в данном аспекте позволяет адекватно сравнивать сюжетные элементы русского эпоса и целого ряда мировых эпических традиций. Во-вторых, исследование механизмов свертывания сюжета до ядерного мотива и развертывание мотива до сюжета позволяет по-новому взглянуть на вопросы контаминации эпических произведений, соотношения устных и письменных текстов, справиться с проблемой «разрушенных текстов», прояснить роль имени героя в русском эпосе. В.

1 См., например, [Корепова 1981]. Таков рукописный сборник вологодских старин предположительно XVIII века), упоминаемый П. Н. Рыбниковым в письмах к П. А. Бессонову 4 марта и 22 апреля 1861 года [Рыбн. III: 238,241]. Подробнее об этом см.

Иванова 2001: 111]. Ю. А. Новиков [2004] указывает на находку «полутора десятка былин, записанных в предреволюционные годы на северном побережье Кенозера, на Почозере и <.> Ундозере <.> Публикация этих материалов заставит внести существенные коррективы в наши представления об эпической традиции Олонецкого края». Кроме того, см. [Астафьева 1994]. 4 третьих, пересмотр сложившихся теорий сюжетообразования открывает новые перспективы в отношении проблемы «эпос и историческая действительность», поскольку именно анализ универсальных сюжетных схем и деталей, значимых для сюжета былин, дает возможность выявить их принципиальную «внеисторичность». В-четвертых, специализированный анализ эпических текстов предоставляет необходимые данные для адекватного понимания репрезентации «былинной темы» в других жанрах фольклора, в русской литературе и искусстве XIII—XX вв.

Мы сознательно ограничили некоторые аспекты исследования, отказываясь, в частности, от исторической стратификации материала и рассматривая его синхронный срез без предварительного установления эволюционных связей между текстами и группами текстов2, объединяющихся в версии и редакции. В рамках заявленного подхода диахронические связи текстов могут использоваться лишь в качестве дополнительных пояснений к анализу сюжетики, однако главной целью работы является установление моделей, лежащих в основе организации содержательных структур былины, и изучение закономерностей, осуществляющих взаимосвязь сюжетных элементов рамках моделей. Таким образом, главное внимание сосредоточено на сюжетно-мотивном уровне рассматриваемого материала, соответственно, предметом исследования является конкретные сюжеты и мотивы.

В основу настоящей работы положена гипотеза о том, что содержательные элементы былины структурируются в сюжет, подчиняясь восьми тематическим моделям как «биографического», так и «эпико-исторического» характера. Их набор составляет тот морфологический максимум, выход за пределы которого — невозможен или ограниченно возможен при появлении региональных трансформаций. л.

Данный подход принципиально отличается от методологии исследования, реализованной в работах Ю. И. Смирнова [1974, 2006], в основе которых лежит установление эволюционных связей между текстами и их группами. 5.

При структурировании былинного сюжета используются, во-первых, универсальные элементы, характерные для большинства сюжетов русского эпоса (блоки «типовых» мотивов) — во-вторых, элементы, специфичные для отдельных тематических групп сюжетов (набор семантических характеристик персонажа, мотивы, определяющие акции того или иного героя и связанные с соответствующей топикой) — в третьих, уникальные элементы (характеризующие сюжетно-мотивные единицы одного-двух сюжетов).

В диссертации показано, что былинный текст состоит из отдельных частей, сюжетно отграниченных друг от друга. Воспроизведение в рамках каждой локальной традиции набора подобных элементарных фабульных конструкций, устойчивых в сюжетно-персонажном отношении и характеризующихся известной автономностью, дает основания говорить о таких повествовательных звеньях как о простейших сюжетах былинного текста. Для обозначения такой сюжетно завершенной единицы используется термин элементарный эпический сюжет (ЭЭС). Внутри выделенных моделей ЭЭС группируются в сюжетные типы. Необходимыми условиями для выделения групп ЭЭС являются: совокупность однородных сюжетообразующих мотивов (СМ), определенный набор персонажей, общность акций главного персонажа (или ситуаций, в которых он находится), атрибуты главного героя и характер самого действия. Дополнительными маркерами ЭЭС определенного типа являются орнаментальные мотивы и т. н. «лейтмотивы"3.

Таким образом, исследование закономерностей сюжетосложения русских эпических песен позволяет создать типологию элементарных сюжетов и на ее основе их указатель.

Сюжетные элементы былин образуют повествовательную схему, которая включает события, концентрирующиеся главным образом вокруг.

3 См. [Астафьева 1975; Богатырев 1971]. биографии главного героя. Так как сказители оперируют ограниченным набором сюжетных ситуаций и характеристик, то и герои русского эпоса обладают набором сходных коллизий, исследование которых позволяет говорить о сюжетной общности русских былин. Утверждение о сюжетной общности не включает мысль о региональном единстве сюжетных разработок той или иной темы: локальные традиции развивались достаточно динамично [Jakobson 1956].

Кроме того, в эпосоведении актуальна проблема жанровой характеристики эпических текстов. Согласно жанровой таксономии, сформулированной исследователями XIX в., былина, духовный стих, историческая песня являются различными жанрами — в противовес самой народной традиции, объединяющей в термине старина вместе с былиной «старшие» духовные стихи, «эпические» баллады и др. Для решения проблемы жанрового диапазона и жанрового ассортимента русской эпической традиции предлагается использовать модели жанрового уровня, соотносимые друг с другом, но различные по логике нарративного развертывания сюжетных элементов: собственно эпическую, сказочную, новеллистическую и модель балладного характера. Вышесказанное в полной мере относится к традиционной былине.

Категорию новых эпических образований мы предлагаем воспринимать в качестве кластера (Рафаева), возникающего на пересечении основных моделей эпического нарратива. Новейшие былинные образования можно считать фольклорными текстами, уже потому подлежащими фольклористическому изучению, что они конструировались внутри определенных групп носителей традиции и, что вероятно, для носителей традиции. Содержание былинных новообразований заведомо понятно коллективу (учитывая их региональный характер), ему известны фольклорные референции текста, потому адресат становится адресантом и передает текст дальше. Иначе обстоит дело с единичными записями новообразованийимпровизаторскими опытами отдельных сказителей: 7 коммуникативный регистр подобных текстов входит в конфликт с их содержанием. Думается, причины появления такого рода былин в фольклорной традиции не случайны и обусловлены «зарядом» героики сюжетных элементов прототипического текста. Кроме того, автор учитывает и ряд периферийных случаев — так называемые новины (былины на современную сказителям тематику), в которых главными героями повествования становятся Ленин, Сталин, Троцкий, герои-папанинцы, Чапаев. Их весьма позднее возникновение связано прежде всего с импровизаторскими склонностями сказителей, от которых такие тексты были записаны, и идеологическими интенциями собирателя, воплощающими «социальный заказ» своего времени. Анализ подобных маргинальных текстов чрезвычайно показателен для выявления структурных особенностей самих былин. «.

История изучения проблемы.

В обзоре литературы кратко рассматриваются исследования, которые так или иначе относятся к типологии эпических (шире — фольклорных, если это имеет значение для нашей работы) сюжетов, к определению содержательных элементов текста и их классификации. Первые опыты изучения былины начинаются вместе с «открытием» русского эпоса и возникновением интереса к его собиранию и исследованию. Будучи частью истории отечественной фольклористики, эти исследования вместе с тем были связаны с развитием смежных дисциплин, в первую очередь лингвистики и литературоведения4. Былина исследовалась как фольклорный жанр со своей.

4 Например, исследования Ф. Буслаева бесспорно относятся к области лингвистики, хотя и имеют значение для фольклористики, а работы А. Н. Веселовского представляют интересную модель развития теории мотива в фольклористике, перешедшую затем в литературоведение. А. Н. Афанасьев также уделял большое внимание развитию историей, поэтикой и традицией бытования. Отечественными и зарубежными эпосоведами изучены вопросы связей былины и мирового эпоса, былины и сказки (А. Н. Веселовский [1975 и далее], А. И. Кирпичников [1883], С. К. Шамбинаго [1902], В. Ф. Миллер [1910 и далее], С. М. Боура [2002], Ф. Ойнас [1969, 1071], Е. М. Мелетинский [1963, 1998], Б. Н. Путилов [1964 и далее], Киуру [1989]- С. Ю. Неклюдов [1972 и далее] и др.), закономерности эпического творчества (А. Ольрик [1965]) проблемы бытования былин, специфики сказительских школ и сказительского мастерства (Д.С.Лихачев [1958, 1967, 1987]- Р. С. Липец [1951, 1969]- В. И. Чичеров [1965, 1956 а, 1958, 1982], А. Н. Власов [2000]), развитие и варьирование образа эпического героя (A.M. Астахова [1948]), методов хронологизации вариантов (П. Д. Ухов [1953, 1956, 1970], Т. Д. Иванова [1981]) и выявления фальсифицированных и книжнозависимых текстов (Ю. А. Новиков [2001]) и др5.

Однако анализ закономерностей сюжетостроения былины и построение на их основе классификации не являлись определяющими векторами в ряду исследовательских работ — в отличие от сказок6, коллекции которых постоянно пополнялись, в связи с чем появилась необходимость ориентироваться в многообразии сказочных сюжетов и их многочисленных вариантов. Представляется, что опыт исследователей в классификации сказочных сюжетов позволяет выработать принципы, необходимые для описания былинной традиции.

В рамках историко-географической школы наряду с исследованием генезиса и развития сюжетов и мотивов, генетического родства сюжетов начинается эмпирическая деятельность по выявлению и отождествлению сюжетов и их вариантов, которая была так или иначе направлена на создание эпосоведения, в «Поэтических воззрениях славян на природу» он пересказывает содержание статьи Ф. И. Буслаева «Эпическая поэзия» [1861:1−77].

5 См., например, обзор работ в работе С. Н. Азбелева [1977].

6 Об этом [Мелетинский и др. 2001; Рафаева 2006]. сюжетных классификаций. Успешным и наиболее известным результатом этой работы стал «Указатель сказочных типов», составленный финским ученым А. Аарне, расширенный и дополненный американским фольклористом С. Томпсоном. Список фольклорных сюжетов А. Аарне хотя и претендовал на универсальность, вызывал большое количество возражений: он не логичен, субъективен, категории не всегда исключают друг друга [Пропп 1928: 16]. Условно «тип-сюжет» (tale-type) отображается в номере типано нужно принимать во внимание возможность того, что исследователи могут отнести один и тот же фольклорный текст к различным типамэто, в свою очередь, отражается на конечном результате [Пропп 1928: 18].

Все эти замечания были сделаны по поводу указателя Антти Аарне, однако, они справедливы и для указателя мотивов С. Томпсона, столь же трудного для использования7.

Исследования сказки, объектом которых является типологическая близость сюжетов, структура сюжета и его единиц, поиск сюжетных инвариантов, и т. д., начинаются в России вместе с работами В. Я. Проппа, а позднее, в 60-е годы — во Франции и США под влиянием структурной лингвистики и успехов этнографической школы моделей культуры.

В эпосоведении наиболее весомыми для нас являются работы О. М. Габель [1927], А. П. Скафтымова [1924], А. М. Астаховой [1938, 1948], В. М. Жирмунского [1958, 1962], Е. М. Мелетинского [1963, 1998, 2003], Б. Н. Путилова [1975, 1999] и С. Ю. Неклюдова [1972, 1974,2003, 2004].

Попытка определить жанровые границы русского эпоса и составить указатель мотивов, «сюжетных ситуаций» и «повествовательных звеньев» былин была предпринята Л. А. Астафьевой [1977, 1988, 1993], хотя методологически это было сделано не последовательното же относится и к классификациям славянской баллады и русской былины Ю. И. Смирнова.

См. более подробно о проблемах указателя в сборнике «Проблемы структурно-семантических указателей» [2006].

1974, 2006]. Применительно к эпосу наиболее глубоко разработана система Х. Ясон [2002, 2006], которая предлагает не только парадигматическую классификацию элементарных сюжетов, но и, ориентируясь в основном на модель В. Я. Проппа, описывает их синтагматическую структуру, состоящую из «сегментов эпического повествования» (Epic Narrative Segments).

При первичном анализе сюжетов имеет смысл рассматривать эпический материал в синхронном срезе, что позволяет каталогизировать и структурировать содержательные элементы былин. Такой принцип научных изысканий (при вариации задач и методов работы) в эпосоведении уже о применялся. Наша задача в данной части исследования может быть сформулирована следующим образом: опираясь на достижения в данной области эпосоведения (и смежных с ней), разработать аппарат для классификации и описания основного сюжетного состава русских былин. Единицей анализа должен стать минимальный содержательный элемент эпической традиции9, который, в свою очередь, может разлагаться на более мелкие звенья.

Исследователи, сосредоточив внимание на анализе главным образом героических былин, создали несколько аппаратов для описания сюжетов эпической традиции. Решением данного вопроса в той или иной степени занимались различные ученые, начиная с Вс. Миллера. Им принадлежат выделение содержательных единиц из всего состава былин и компаративистский анализ этих элементов. Некоторые работы специально посвящены архитектонике былин. В этом отношении нам близка концепция А. П. Скафтымова [1924: 45—95], проследившего на примере героических былин10 взаимосвязь между архитектоникой и содержанием эпических песен. о.

См. след. работы- [Скафтымов 1924, Габель 1927,1928].

9 Наука на нынешнем этапе развития может предложить несколько таких элементов: сюжет, коллизия, тема, мотифема, функция, алломотив и пр.

10 В основе концепции А. П. Скафтымова лежит положение о единстве композиции таких былин, как: «Илья Муромец и Соловей Разбойник», «Илья Муромец и Идолище»,.

Центральным формирующим фактором произведения исследователь назвал эффект неожиданности", вокруг которого и выстраивается иерархия сюжетных и композиционных элементов. Эффект неожиданности реализуется в приемах предварительной недооценки героя, «опорочивания» героя, решительного преобладания врага, легкости победы героя над противником. Внутреннее построение сюжета былины служит для достижения эффекта неожиданности и удивления: «от предварительного недоверия и недооценки героя к общему признанию его богатырской исключительности и славы» [там же: 95]. Примерно к этому же выводу о составе внутренних приемов былинной композиции пришла и О. М. Габель [1927, 1928]. Блестящее для своего времени исследование сюжетосложения былин, проведенное А. П. Скафтымовым, подчеркивает функцию сюжетных элементов, но не отменяет проблему выделения единиц, описывающих тексты.

Изучение композиционных типов былин было продолжено Ю. И. Юдиным, предложившим различать шесть их видов. Основанием для выделения типа послужила «последовательность узловых этапных действий, обнаруживающая структуру, скелет, композицию сюжета» [1966: 74]. Исследователь выделил следующие композиционные типы: 1) случайные дорожные встречи- 2) поездка с поручением князя- 3) военный поход- 4) отражение вражеского нашествия- 5) борьба русских богатырей с внешними врагами — чудовищами в Киеве- 6) столкновение богатырей с князьями и боярами. При подобном разделении композиционных типов возникает ряд возражений: конфликты богатыря с князем и боярами (столкновения Ильи.

Илья и Калин", «Илья и Батыга», «Алеша и Тугарин», «Добрыня и Змей» и др. -отмеченные в СУС как 650С*, *650 I — «подвиги Ильи Муромца».

11 Данный термин применяется А. П. Скафтымовым для всего корпуса героических былин, доступных исследователю, и в духе формалистских построений абсолютизирует его функциональную значимость [Ханзен-Лёве 2001: 262, примеч.]. См., например, сходное с «эффектом неожиданности» заимствованное Томашевским немецкое понятие 8рапип§- 'напряжение' в качестве литературоведческого термина.

Муромца и Владимира, Василия Буслаева и новгородцев, Садко и новгородцев) нельзя считать в полной мере героическими, так как эти богатыри не защищают государственных интересов, а основные конфликты показывают социальное противопоставление героя и князя, героя и города. Героические элементы (изображение боя Василия Буслаева с новгородцами) представляют собой, т. н. «типическое место». Б. Н. Путилов [1986: 25] отмечал строгое ограничение сюжетной тематики в героическом эпосе: «существует некоторый набор эпических сюжетных тем, за пределы которых былинное творчество не выходит». Основным ядрами сюжетных тем автор считает:

1) гибель старших богатырей и смена богатырских поколений;

2) чудесное рождение, богатырское детство и первые подвиги героя;

3) богатырский поход в чужую землю- ¦

4) змееборство;

5) борьба с чудовищем;

6) оборона города;

7) разгром вражеского нашествия, поединки с вражескими богатырями, освобождение полона, освобождение героя из плена;

8) похищение жены героя и борьба с похитителем;

9) встреча и поединок отца с сыном, встреча и поединок братьев;

10) героическое сватовство, добывание суженой, борьба героя-жениха с претендентом, борьба с женой-предательницей, муж на свадьбе своей жены;

11) эпические состязания.

Автор пишет: «Собственно, всякая былина представляет собою конкретную реализацию одной или нескольких из перечисленных тем на основе повествования, организуемого преимущественно с помощью мотивов и блоков мотивов» [Там же: 26]. Такое выделение коллизий все же неполно: в этой системе не находят реализации конфликты героя и князя.

В эпосоведении уже осуществлялись попытки составления систематической классификации сюжетных элементов и построение на базе этой классификации их указателя. Из имеющихся двух указателей один направлен на интересующее нас описание сюжетных звеньев былин [Астафьева 1988], а второй решает локальные проблемы описания региональной традиции Сибири и сосредоточен вокруг действующих лиц [РЭПСиДВ 1991, прилож.]. Указатель «былинных сюжетных типов и мотивов» JL А. Астафьевой, претендующий на исчерпывающую полноту, вызывает много вопросов12. Исследовательница исходит из литературоведческого понятия «композиции» былинного текста [1993: 1773], но не все былины одноконфликтны (как «Суровец-Суздалец» или «Илья и разбойники»), поэтому обычная терминология (завязка, кульминация и пр.) ко всему произведению не всегда применима13.

Другой указательЮ.И.Смирнова [РЭПСиДВ 1991, прилож.] -представляет собой составленный на основе разнородных критериев (отношение между персонажами, качества персонажа, действие персонажа и пр.) каталог повествовательных звеньев региональной традиции.

От исследований, в которых авторы берут за основу конкретный (иногда региональный материал), следует перейти к работам, где теория главенствует над практикой. В более глубоко разработанной системе для описания эпоса X. Ясон [2000]14 основной единицей описания выступает Epic Content Туре15(их всего 14), которые группируются по трем категориям:

12 Теоретические проблемы разработки указателя эпических повествовательных ситуаций описываются Л. А. Астафьевой в статьях [1975, 1977, 1983], диссертационном исследовании и монографии [1993].

13 Более подробный анализ упоминаемых во Введении указателей дан в первой главе.

14 См. также обоснование и применение методической разработки в [Yason 2000, 2004].

15 Данный термин примерно соответствует «элементарному эпическому сюжету» и формально соотносим с дефиницией Б. Кербелите (элементарный сюжет), используемой ею для анализа повествовательных нарративов — см., например, предисловие к работе [Кербелите 2005: 7−22].

Формы боя", «Конфликты» и «Брачные коллизии». X. Ясон предлагает не только парадигматическую классификацию элементарных сюжетов, но и описывает их синтагматическую структуру, ориентируясь, в первую очередь, на модель В. Я. Проппа. Структура состоит из «сегментов эпического повествования» (Epic Narrative Segments). Такая последовательность, как и последовательность функций, выявленная В. Я. Проппом на материале 100 волшебных сказок, жестко задана, но совершенно необязательно, чтобы в тексте присутствовали все ее элементы.

Суммируя результаты исследователей, можно сказать, что основой для выделения типа произведения, конфликтов и основных этапов эпического действия являются сюжетообразующие содержательные элементы. Однако в одной эпической песне могут располагаться тематически разнородные группы мотивов. В пределах одного текста они могут объединяться как фигурой главного героя16— т.н. «биографический» принцип контаминации17, — так и тематической схожестью коллизий. Очевидно,.

16 В таком случае ЭЭС располагаются в линейной временной последовательности. Приведем пример: змееборство Добрыни, в результате которого герой освобождает племянницу Владимирагерой бьется с поленицей и женитсяВладимир отсылает героя за даныо, в это время Владимир к его жене сватает Алешу Поповича (муж на свадьбе жены) [Григ. 52- С-Ч 271, 273]. Вероятно, это основной принцип объединения сюжетов: А. М. Астахова на материале северных записей подсчитала, что более 89% былин дают усложненное контаминацией повествование об одном герое [1948: 97].

17 Термин «контаминация» несколько неудобен для исследования ввиду «семантической нагруженности» и представляет собой как взаимодействие близких по значению элементов, в результате которого возникают новообразования или изменение жанрового статуса одного из элементов, так и текстологический прием, соединение текстов разных редакций одного произведения (напр., произведений древнерусской литературы). Термин прочно укоренился в исследовательской литературе с середины XX в., однако нередко применяется не совсем корректно. К примеру, петрозаводские фольклористы, подготовившие третье издание «Песен, собранных II. Н. Рыбниковым», используют дефиницию «контаминация» при анализе текста «Сконина»: «.этот текст — „контаминация“ мотивов из песни о Скопине и былины о наезде литовцев (поляков)». [Рыбн. 21. Т. 1: 509]. Впрочем, ни в одном из вариантов былины «Наезд литовцев» поляки не упоминаются. Таким образом, при использовании термина «контаминация» надо разграничивать ее виды: жанровую (использование разных жанров фольклора в одном существуют некоторые константы, которые повторяются из былины в былину и тем самым создают впечатление некоторой общности, такой, что тексты, включающие эти элементы, можно объединить в сюжетный тип. Действительно, если использовать термин «элементарный сюжет» (в данном случае — эпический), то речь при этом идет лишь о сегменте эпического текста, «сцементированном» одним конфликтом.

Одной из проблем эпосоведения является отбор исследовательского материала. Этот вопрос сформулировал Б. Н. Путилов: «они (эпосоведы-Н.П.) должны четко отличать факты фольклоризма от былиноведения в собственном смысле, т. е. науки, занимающейся — в рамках специальных теорий и методологических принципов — проблемами генезиса, истории, содержания и структуры былинного эпоса в целом и отдельных памятников, сюжетов, мотивов, образов» [Путилов 1995: 10]. Фонд реальных знанийоткрытий, интерпретаций, параллелей, столь полезных для конкретного комментирования материала, отчасти нашел отражение в ряде работ эпосоведов (см. обзор работ [Астахова 1966]).

Однако проблема структурной организации русских эпических песен нуждается в уточнении и дальнейшей разработке.

Цели и задачи исследования.

Целью исследования является выявление типологии сюжетных разновидностей русской былины на основании единообразных моделей историко-биографического характера.

Таким образом, речь в диссертации идет о традиционных сюжетах русского эпоса, о мотивах и их трансформациях в пределах одного тексте) — сюжетную (соединение нескольких эпических сюжетов в один текст) — мотивную (сопряжение мотивов из разных сюжетов в один текст) и т. п. О разных типах соединения сюжетов идет речь в третьей главе настоящей диссертации.

16 сюжета/группы сюжетов/совокупности всех былинных сюжетов, а также о мотивных блоках, на которые можно разбить эпический текст. Наиболее устойчивая последовательность мотивов является ядром сюжета, некоторые элементы факультативны, другие отчетливо не артикулированы, являются «вложенными» в «ядро» или вообще не имеют «самостоятельной текстовой реализации» [Неклюдов 2004: 238]. Следует выяснить, какие из этих блоков специфичны для одного конкретного сюжета, а какие могут входить в более широкий круг текстов традиционной былины.

Для достижения названных целей должны быть решены следующие задачи:

1. На основе критического обзора существующих концепций определить функционально-семантическую природу используемых при анализе сюжетно-мотивных единиц;

2. Определить наиболее формализованный уровень выделения этих единицрассмотреть, как на разных уровнях может быть описан сюжет былины (с помощью специальных символов, набора «ключевых слов», в виде своего рода кратких или развернутых «резюме», которые могут рассматриваться как своего рода «сюжетные схемы» былин соответствующего типа);

3. Выделить основные модели эпического нарративаядерные и факультативные, типичные и уникальные элементы сюжетного плана;

4. На основании проведенного анализа всего сюжетного фонда былин выявить меру пластичности сюжетно-мотивных единиц, их способность к вариационным модификациям;

5. Разработать принципы структурно-семиотического указателя былинных сюжетов и мотивов;

6. Показать, каким образом на основе выделенных моделей создаются различные виды контаминаций, трансформаций и модификаций эпических сюжетов.

Методы исследования.

В основу исследования сюжетов русского эпоса положена концепция элементарных сюжетов, сформулированная и обоснованная в первой главе диссертации. Она базируется на методиках анализа и систематизации фольклорных нарративов, разработанных в трудах Б. Кербелите и X. Ясонучитывается также членение текстов на повествовательные звенья Л. А. Астафьевой. Предложенная классификация элементарных сюжетов основывается на особой роли биографической последовательности фабульных элементов при формировании эпического текста (В. М. Жирмунский, С. Ю. Неклюдов). В полной мере используется опыт.

IК структурно-типологического и структурно-семиотического анализа, как и некоторые разработки «финской школы» фольклористики (по линии метатекстового описания былинного материала).

Для выработки принципов классификации сюжетов русских эпических песен применяются структурно-семиотические принципы анализа сюжетно-мотивных единиц (Е. М. Мелетинский, С. Ю. Неклюдов, Б. Н. Путилов).

Материалы исследования.

Стремление полностью охватить все былинные (и близкие к былинным) тексты ограничивалось как практическими, так и теоретическими причинами: практическими, поскольку обильное цитирование еще больше увеличило бы объем диссертационного исследованиятеоретическими,.

1 о.

Мы исходим из положения, что в российской фольклористике структуралистская модель исследования не исчерпала своих возможностей [напр., Лотман 1970], в отличие от западной, где доминирует фрейдистская парадигма. См. также следующее высказывание: «Вне конкретной концептуальной системы научные знания не только не проверяемы, но и вообще невозможны» [Ушаков 2005: 33]. поскольку задача нашей работы заключается не в написании общего историко-филологического очерка, посвященного русской эпической традиции (как, например [Азбелев 1982 а]), а в установлении возможных моделей, по которым строится эпический нарратив. То же касается и некоторых исключений: во-первых, неизданных былин, хранящихся в архивах, во-вторых, текстов «разрушенных» и возникших на закате активного бытования эпической традиции новин [напр., Домановский 1957; Корепова 1981; Кастров 1990], в-третьих, фальсифицированных и книжнозависимых произведений19. Кое-какие сведения, имеющие отношение ко всем вышеперечисленным пунктам, вынесены в примечания. Для исследования привлекаются опубликованные тексты былин (большинство доступных вариантов — порядка 2000 текстов).

Все тексты, использующиеся в диссертации, мы с некоторой долей условности разделили на три группы (возможны подразделы в каждой из выделенных групп):

1. Собственно былинные тексты;

2. Прозаические пересказы былин;

3. Былинные новообразования.

Такое разделение ни в коем случае не претендует на универсальность и обусловлено лишь целями исследования. В первую очередь анализируются собственно былинные тексты20. Закономерности сюжетостроения,.

19 В данном случае мы проверяли тексты по указателю книжнозависимых и фальсифицированных былин Ю. А. Новикова [2001].

Здесь и далее в работе ссылки на источники даются в квадратных скобках с указанием номера текста в сборнике, например [КД 15]. Если в источнике отсутствует нумерация текстов, то в этом случае после двоеточия приводятся порядковый номер тома и/или выпуска при их наличии и номера страниц, например [Кир. II: 23−40]. 13 изданиях былин, которые включают несколько томов, при наличии сквозной нумерации текстов номер тома не указывается, например [Гильф. 147- Григ. 285]- при отсутствии сквозной нумерации текстов указывается номер тома и номер текста в этом томе [СБ I 61]. Список принятых в эпосоведении сокращений источников дается в библиографическом списке. В диссертационное исследование по техническим причинам не вошел анализ былинных фрагментов, опубликованных в книге В. А. Бахтиной [2000].

19 полученные в результате анализа этой группы былин, проверяются на более ранних записях прозаических пересказов былин, возможно, подвергшихся, литературной редактуре [Евгеньева 1963: 150−198] (большинство текстов этой группы собрано в книге [БЗП]). В результате такой проверки можно сделать заключение о степени устного происхождения и бытования второй группы текстов. Былинные инновации как неотъемлемая часть эпической фольклорной традиции также должны подчиняться сюжетным закономерностям, выявленным на материале традиционных текстов. Таким образом, применение нами исследовательских положений для анализа трех неравнозначных групп текстов21 позволит проверить выдвинутую гипотезу и скорректировать результаты исследования.

Привлечение былинных текстов при решении различных эпосоведческих проблем (в том числе проблем сюжетостроения) в эпосоведении затрагивает проблему ареального распределения материала. Местные эпические традиции отличаются друг от друга «качеством и количеством репертуара, характером сюжетных обработок, выбором художественных средств, манерой исполнения» [Астахова 1948: 333].

Неравномерность бытования былинной традиции на территории России к моменту ее фиксации поставила перед собирателями и исследователями проблему причин столь «оригинального» географического распространения эпических текстов. В центрах возможного формирования отдельных циклов былин — Киеве и Новгороде, — традиция былинного.

21 В то же время выделенные тексты подчиняются общему канону, см., например [Богатырев, Якобсон 1971].

22 Так, собиратель былин А. Д. Григорьев пишет о репертуарных различиях Поморья, Пинежского и Кулойско-Мезенского краев следующее: «В Кулойско-Мезенском крае преобладают старины о богатырях (старины воинского характера, затем старины-новеллы о богатырях) <.> в Поморье, кроме старин о богатырях, сильно представлены исторические песни и вообще старины-новеллыв Пинежском крае, кроме старин о богатырях и многих старин-новелл и исторических песен, есть много старин-фабльо, то есть шутовых старин» [Григ. III: 21].

23 Более подробно о массовом собирании былин см.: [Астахова 1966: 167−209]. О записях колымских и анадырских вариантов см. [Венедиктов 1987].

20 сказительства не сохранилась (отдельные записи — т.н. «дефектные» текстыне отвечают требованиям, которые предъявляются к полноценным вариантам). В то же время удаленные от метрополии Русский Север, Западная Сибирь и ряд регионов (Алтай, среднее Поволжье, в восточной Сибири — устье реки Индигирки) не только сохранили основной «корпус» сюжетных элементов, известных нам по сборникам Киреевского, Кирши Данилова, но и добавили свои, «региональные» коллизии, местные разработки сюжетов25. В казачьих регионах (донские, терские, уральские казаки) «былины, в сущности, потеряли свой эпический характер [Банин 1995: 112], превратились в небольшие по объему лироэпические песни» [Новиков 1982: 10].

Специфику географического распространения былинной традиции исследователи объясняют различными причинами, основывая свой рассуждения на следующей предпосылке: былины бытовали на всей территории России. Среди причин, повлиявших на интенсивность сохранности эпоса в различных регионах, называли: новгородскую колонизацию [Миллер 1894 бДмитриева 1972, 1975, 1995; Азбелев 1977], особую «глушь» подобных мест и отсутствие крепостного права [Гильфердинг 1871: 34−35], традицию гонимых на Север скоморохов [Астахова 1966: 33], а также преобладание в хозяйственном укладе населения некоторых видов промыслов и ремесел (рыболовство, звериный промысел и др.) [Гильфердинг 1871: 44]. Существует мнение о распространении былинной традиции в местах соприкосновения иноязычных культур, то есть там, где необходимо было сохранить статус своей, принесенной из метрополии, культуры [Иванова 1997: 83- Рыбников 1989: 50].

24 См. об этом [Новиков 2004].

Вопрос соотношения русской и инокультурной фольклорных традиции в рамках пограничья здесь не рассматривается.

Такие исследования чаще всего делались с целью прояснения вопроса о происхождении русского былинного эпоса26. Однако внутри больших локальных групп былин существуют свои особенности. Специфика микрогеографии былинной традиции на отдельных территориях (печорская группа былин может быть разделена на усть-цилемскую, нижнепечорскую, пижемскую подгруппы) рассматривалась лишь эпизодически с привлечением различных методов27.

Ареальный подход применялся как на ранних стадиях собирания и изучения эпоса, так и в недавних исследованиях [Новиков 2004]. Мы ориентируемся на региональный подход, положенный в основу серии «Былины» «Свода русского фольклора» [Горелов 2001].

В рамках нашего исследования вопрос о «недопустимой гипертрофии регионального подхода» [Аникин 1995: 9] в условиях повышенного внимания к локальным особенностям эпоса решается следующим образом: места бытования русской былины ранжируются исходя из историко-социологических, филологических и географических разысканий на несколько больших групп — Русский Север, Сибирь, Урал. Дальнейшее масштабирование материала происходит на основе общности региональных различий версий и вариантов (именно такое распределение материала предусмотрено при издании Свода русских былин, например, Русский Север охватывает Мезень, Архангельско-Беломорский край, Печору и пр.).

Научная новизна и практическая значимость работы.

В диссертации намечен не применявшийся ранее комплексный подход к сюжетике былины, последовательно разработаны принципы анализа эпических сюжетов, систематизированы все элементарные эпические.

26 Подробнее об этом см. исследование А. М. Астаховой [1966: 215−231].

27 Интересным выглядит исследование С. В. Воробьевой [2001], которая проанализировала корреляцию эпического материала в Заонежье и ареалов брачных связей местного населения сюжеты (ЭЭС) и исследованы особенности строения былин, показаны базовые модели эпического нарратива.

На основании теоретических выводов, полученных в результате диссертационного исследования, составлен Указатель элементарных эпических сюжетовразработана Классификация элементарных сюжетов и мотивов в былинах (включая их распределение по регионам бытования), часть которой введена в научный оборот [размещена на веб-сайте Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ www.ruthenia.ru/folklore (доступ свободный)]- составлена база данных по всем вариантам былин с учетом рубрик: сюжет, исполнитель, собиратель, время и место записи текста, паспорт, комментарии.

Результаты работы применимы в качестве теоретической основы для новых исследований. Основные положения, методы и результаты исследования могут быть использованы для подготовки лекционных курсов по традиционной русской словесности, древнерусской литературе и фольклору. Сформулированные в диссертационном исследовании выводы применяются для разработки электронной версии указателя сюжетно-мотивных типов былин, основанной на структурных принципах.

Апробация работы.

Отдельные положения диссертационного проекта были представлены в виде 24 докладов, обсуждавшихся на научных конференциях и семинарах: Поморский государственный университет (Архангельск, 2004), Вятский государственный гуманитарный университет (Киров, 2005), Московский государственный педагогический университет (2007), Летняя школа «Историческая память в фольклоре» (Переславль-Залесский, 2007), на постоянно действующем семинаре Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ «Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика» (20 042 007). По материалам работы в рамках курсов «Общая фольклористика».

С.Ю. Неклюдов) и «Историческая поэтика» (Е.С. Новик) проводились семинары и практические занятия (ИФИ РГГУ, 2005;2006).

По теме диссертации опубликовано 5 статей (общий объем — 2,7 а. л.), 4 статьи находятся в печати, 3 готовятся к публикации.

Структура исследования.

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, пяти приложений, списка цитируемой литературы и списка сокращений.

1. Два сюжета включается в одно описание, так как чаще всего они встречаются в традции в контаминированном виде.

2. Довольно редкое эпическое произведение. Возможно, это позднее былинное образование. Своей сюжетной схеме антитетична «Соловью Будимировичу».