Мифопоэтические мотивы и модели в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души»

Актуальность исследования.

Литература

«классического» столетия на рубеже тысячелетий вновь явилась предметом пристального внимания исследователей. Уже с начала девяностых годов двадцатого века отечественные исследователи заговорили о необходимости концептуального взгляда на историю отечественной литературы, основанного на духовно-православном мировосприятии. Очевидно, что с позиций «духовного реализма» и творчество Н. В. Гоголя, одного из самых «мистических» русских писателей, потребовало переосмысления как на уровне художественного сознания, так и собственно поэтики.

Н.В.Гоголь, на наш взгляд, является частью явления и процесса, активно действующего в литературе XIX века, называемого исследователями «литературный мифологизм» (Е.М. Мелетинский), «мифопоэтическое» (В.Н. Топоров), «мифологическая парадигма» (Н.О. Осипова) и прослеживающегося в ней в диапазоне от общих концептуальных схем до конкретных произведений. Использование традиционных сюжетов и образов, создание авторских мифов обозначило одно из ведущих направлений в исканиях эпохи, привело к новому осмыслению «механизма» формирования в литературе культурных знаков-символов прошлых эпох, их художественной реализации.

Обращение писателя к мифу приводит к усложнению художественной структуры, смысловой многоплановости произведения, появлению различных форм иносказания. Стремление осмыслить миропорядок в архетипических сюжетах и образах находит выражение в обращении писателя как к славянской мифологии и фольклору, так и образам, близким православному, религиозному мироощущению. Только через осмысление мифа, мифологических элементов в художественном произведении становится возможным воссоздание авторской модели мира, основанной на национальном складе мифопоэтического мышления.

Вполне естественно, что исследователями предпринимались отдельные попытки проанализировать творчество писателя с точки зрения мифологизма его произведений, но сделанные выводы при всей их значимости всё-таки, на наш взгляд, далеко не исчерпывают специфики творчества автора и не носят системный характер. При этом в сфере научных интересов оказывается в основном раннее творчество Гоголя. Поэтому и возникает необходимость более пристального внимания к позднему периоду творчества писателя, который, по словам литературоведа А. С. Киченко, можно считать периодом «длительного духовного перелома» [Киченко, 1996: 11].

Стоит отметить, что и в целом интерес к мифологическому как значимому элементу поэтики литературного творчества является одной из ведущих тенденцией в современной науке о литературе. Примером может служить большое количество монографических и диссертационных исследований, посвященных изучению данного аспекта произведений русских писателей. Укажем здесь работы Е. Г. Чернышевой [Чернышева, 2001], Б. С. Кондратьева [Кондратьев, 2001], Н. О. Осиповой [Осипова, 1995], К. В. Лазаревой [Лазарева, 2005], Е. А. Черевой [Черева, 2006], В. Ф. Стениной [Стенина, 2006] и др.

Таким образом, целостное изучение мифологического, его места и роли в поэтике поэмы «Мертвые души» является актуальной проблемой в современном литературоведении.

Степень изученности проблемы. В современной Н. В. Гоголю литературной критике отклики на «Мертвые души» были крайне разноречивы. Положительная оценка поэме была дана В. Г. Белинским, П. А. Плетневым, С. П. Шевыревым, К. С. Аксаковым и др. Отрицательно отозвались о книге, в частности, О. И. Сенковский, Н. А. Полевой и др. В целом, главенствующим в критике было представление о писателе преимущественно как о гениальном сатирике, обличающем человеческие и общественные пороки. Так, Н. Г. Чернышевский в статье «Очерки гоголевского периода русской литературы» объявил писателя основоположником русского реализма [Чернышевский, 1984: 59].

Однако в начале XX вв., когда в культуре и искусстве главенствующее положение занимают различные формы идеализма, подход к творчеству Н. В. Гоголя идет уже в сторону отрицания реализма. Появляются работы Андрея Белого [Белый, 1996] и Д. С. Мережковского [Мережковский, 1991], которые рассматривают его творчество в религиозно-мистическом ключе. Д.Н. Овсянико-Куликовскому [Овсянико-Куликовский, 1989] принадлежит заслуга в разработке связи творчества Гоголя и вопросов философии и психологии художественного творчества. В. В. Розанову принадлежит приоритет в пересмотре привычного взгляда на наследие писателя. По его мнению, гоголевский дар состоял в необычайной способности повсюду обнаруживать зло, которое под пером писателя приобретало самые гротескные формы. Опровергая в своих исследованиях известный тезис А. Григорьева, считавшего, что «вся наша новейшая литература выходит из Гоголя», Розанов предложил диаметрально противоположную точку зрения, согласно которой эта литература «вся в своем целом явилась отрицанием Гоголя, борьбой против него». Русские читатели не поняли «обмана», они приняли «мертвые души» за реальное изображение социального характера целого поколения («ходячих мертвецов») и возненавидели это поколение. За свою «гениальную и преступную клевету» Гоголь понес заслуженную кару, но само воздействие творчества Гоголя отразилось весьма негативно на развитии русского общества [Розанов, 1990: 241].

В советское время появляются монографии М. Б. Храпченко [Храпченко, 1984], Н. Л. Степанова [Степанов, 1961], В. В. Ермилова [Ермилов, 1959], М. С. Гуса [Гус, 1981], Г. А. Гуковского [Гуковский, 1959], С. А. Машинского [Машинский, 1979], в которых анализируется идейно-творческий путь Гоголя с позиций концепции, основы которой были заложены еще В. Г. Белинским. С той же точки зрения оценены, в частности, и художественные особенности поэмы «Мертвые души», система образов, расстановка персонажей, художественные приемы писателя, затронуты проблемы творческого метода писателя, связь его творчества с действительностью, художественное своеобразие созданного им мира.

На современном этапе, начиная с 1980;х гг. XX века, происходит так называемая «реабилитация» религиозно-нравственных представлений Н. В. Гоголя. В работах В. А. Воропаева [Воропаев, 2004], И. А. Есаулова [2004], И. А. Виноградова [Виноградов, 2000], С. А. Гончарова [Гончаров, 1997], М. М. Дунаева [Дунаев, 1997] и др., идейно-эстетическое наследие писателя рассматривается в свете христианского идеала, с позиций православного менталитета. В религиозном ключе рассматривают вопросы духовной эволюции Гоголя К. В. Мочульский и В. В. Зеньковский. Для К. В. Мочульского Н.В. Гоголь не столько даже великий художник, сколько учитель нравственности, христианский подвижник, которому «было суждено, повернуть всю русскую литературу от эстетики к религии. Сдвинуть её с пути Пушкина на путь Достоевского» [Мочульский, 1995: 55]. В. В. Зеньковский же прямо называет Гоголя пророком православной культуры, считая, что он в своем творчестве вернулся к церковному, православному мировоззрению, тем самым положил начало глубокому и очень' плодотворному течению в русской философии того времениславянофильству [Зеньковский, 1991: 41].

Иную точку зрения на творчество Н. В. Гоголя выражает В. Набоков. По его мнению, абсурд явился главной музой Гоголя, воспроизводившего в своем творчестве мир, находящийся на грани реальности и нереальности, в котором правит дьявол. Потому и все его произведения дают читателю доказательство абсурда и тщеты, которыми страдают все человеческие действия [Набоков, 1999: 14- 19].

В фундаментальном (как по объему, так и по содержанию) зарубежном и отечественном гоголеведении, естественно, уделено внимание и некоторым аспектам мифопоэтики. Прежде всего, необходимо выделить исследование Е. М. Мелетинского «О литературных архетипах» (1994), в котором отдельная глава посвящена изучению архетипов, реализованных в творчестве Н. В. Гоголя, чрезвычайно богатом «архетипическими мотивами и разнообразными фольклорными элементами, к ним восходящими» [Мелетинский, 1994: 72]. Исследователь рассматривает в работе трансформацию исходных архетипов в произведениях писателя.

В статье «Рабле и Гоголь» М. М. Бахтин отметил, что в основе поэмы легко выделяются «формы веселого (карнавального) хождения по преисподней, по стране смерти» [Бахтин, 1975: 484]. Идеи ученого о народно-смеховой основе произведения развиты в работе Е. А. Смирновой «Поэма Гоголя «Мертвые души». Она раскрывает значение образа масленицы (русского карнавала), выступающей в качестве «символа праздной и пустой жизни персонажей» поэмы [Смирнова, 1987: 41]. Кроме того, Смирнова устанавливает проекцию гоголевского текста на «Божественную комедию» Данте, произведения А. С. Пушкина, в том числе на «Евгения Онегина», «Пиковую даму» и некоторые другие, что имеет большое значение для выяснения литературного контекста поэмы «Мертвые души».

В исследовании А. И. Иваницкого «Гоголь. Морфология земли и власти» (2000) обозначены историко-культурные истоки мироощущения писателя. Доминантой гоголевского подсознания Иваницкий считает «олицетворенную землю», а содержанием его произведений становится «мировой архисюжет катастрофических историко-культурных преобразований древней олицетворенной земли» [Иваницкий, 2000: 14].

А.Х. Гольденберг в исследовании «Фольклорные и литературные архетипы Н.В. Гоголя» (2007) делает акцент на способах и приемах реализации архетипов в художественных произведениях писателя, наибольшее внимание уделяя при этом поэме «Мертвые души». По мнению ученого, в творчестве Н. В. Гоголя 1830-х гг. большая роль принадлежит архетипическому свадебно-поминальному комплексу народной обрядовой культуры, носящего травестийный характер. Начиная со второго тома поэмы.

Мертвые души", считает Гольденберг, происходит смена фольклорных архетипов: «Если в поэтике первого тома „Мертвых душ“ доминировала гротескная смеховая трансформация фольклорных образов и мотивов, то в изображении новых героев поэмы на первый план выходят песенные, этические и сказочные традиции, теряющие свою травестийную окраску» [Гольденберг, 2007: 7 — 8]. Очень важными для нас представляются выделенные в поэтике Гоголя библейские архетипы, анализ которых помогает выявить онтологические приемы творчества писателя, и архетипы средневековой христианской литературы, оказавшие, как считает исследователь, влияние на формирование замысла, жанра и образной системы «Мертвых душ».

В своей монографии «Пасхальность русской словесности» (2004) И. А. Есаулов отмечает, что главной доминантой поэмы «Мертвые души» следует назвать пасхальный архетип. Ценной для нас является мысль ученого, что в поэме «Мертвые души» Н. В. Гоголь показывает процесс преодоления апостасии, так как в финале произведения обнаруживает себя «художественно организованное пасхальное чудо воскресения „мертвого душою“ центрального персонажа поэмы» [Есаулов, 2004: 249]. Близок Есаулову в этом вопросе и Ю. М. Лотман, считающий, что «русский роман, начиная с Гоголя, ставит проблему не изменения положения героя, а преображения его внутренней сущности» [Лотман, 1988: 333]. Названные Ю. М. Лотманом сюжетные звенья смерть — ад — воскресение соответствуют тому событию, которому посвящен праздник Пасхи.

По мнению Л. В. Карасева, применившего онтологический подход к изучению творчества Н. В. Гоголя, наиболее важными понятиями его поэтики являются «немая сцена» (так называемая «живая картина») и ситуация отъезда. В «немой сцене» выражается «онтологический вопрос к телу, попытка скрытно от себя самого представить такое положение, в котором тело (именно тело!) застыло бы в некоем промежуточном состоянии, посередине между жизнью и смертью, избежав тем самым уготованного природой ужасного конца» [Карасев, 1995: 90]. В этом свете становятся понятными разъяснения писателя о важности «окаменения» и «необъяснимом страхе». Как считает Карасев, речь идет о подлинном страхе телесного уничтожения и смысл «живой картины» в том, что именно она поможет избежать трагедии конца. Необычна в поэтике Гоголя и ситуация отъезда, заключающаяся в осознанном отстранении писателем своих героев от дальнейшего действия.

Проблема пространственной организации гоголевских произведений исследована в работе Ю. М. Лотмана «Художественное пространство в прозе Гоголя» (1988). Основное свойство художественного пространства писателя ученый видит в его театральности, заключающейся, во-первых, в обязательной отмеченности границ пространства, а, во-вторых, в особом языке — языке пространственных отношений. По его мнению, основной дифференцирующей характеристикой пространственной организации «Мертвых душ» следует считать оппозицию «направленное — ненаправленное», которая, в свою очередь, является признаком неподвижного пространства. Направленное пространство, герой которого движется к цели, ученый называет дорогой. Весьма ценным для нас представляется замечание Ю. М. Лотмана о дороге как об основной пространственной форме, организующей текст поэмы, так как включает в себя все виды гоголевского пространства, ведь идет через них.

Близко к нему и мнение Л. В. Щегловой, которая отметила, что «мир Гоголя перенасыщен образами движения, не имеющего целевого направления. Крайне важно, что образ движения по кривой или по кругу подан как вынужденный и нежелательный. <.> „священная история“ идет по прямой линии потому, что у неё есть цель» [Щеглова, 2000: 266]. Вообще, как считает исследовательница, представление Н. В. Гоголя о времени и пространстве объясняются их связью с особенностями духовного мира писателя: «Перемещение в нем соотнесено с постижением пути к спасению души» [Щеглова, 2000: 153 — 154].

Смысловое пространство города Гоголя рассматривает Ю. В. Манн, правда, на материале комедии «Ревизор», хотя принципы построения этого пространства, считает ученый, общие, «данные изначально, буквально с первых его произведений», несколько меняющиеся в ходе художественной эволюции писателя. Гоголевскую модель города составляют три доминантных микрообраза: площадь, окно и фонарь. Для нас важным положением исследования Манна являются и выделенные им мифологические мотивы, реализующиеся в образе города: во-первых, его архетипическая основа (город греховный и город преображенный), во-вторых, мотив «въезда в город божественного персонажа» и связанный с ним мотив «знания-незнания входящего в город», имеющие библейское «происхождение» [Манн, 1996: 392].

В гностико-мистическом аспекте рассматривают творчество.

Н.В. Гоголя, в том числе и поэму «Мертвые души», М. Я. Вайскопф [Вайскопф, 2002], С. А. Гончаров [Гончаров, 1997]. Интересные наблюдения содержатся в статьях М. Н. Эпштейна [Эпштейн, 1996], В. В. Прозорова [Прозоров, 1987], J1.B. Жаравиной [Жаравина, 1981], А. Киченко [Киченко, 1996] и др.

При всей многоаспектности изучения поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» проблема воплощения в ней мифопоэтических мотивов и моделей не находила всестороннего освещения в работах современных исследователей.

Цель исследования — выявить ключевые мотивы и модели в мифопоэтической системе поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» в контексте творчества писателя 1830-х гг.

Реализация поставленной цели предполагает постановку и решение следующих задач: определить параметры теоретических понятий «миф», «мифологизм», «мифологический мотив», «мифологическая модель», «мифологема», «архетип» в аспекте современного литературоведенияпроанализировать наиболее важные стороны поэтики «Мертвых душ», осмыслить их в контексте литературного мифологизмавыявить основные мифологические мотивы и проследить эволюцию их использования в художественной структуре поэмыизучить доминантные мифологемы как основу для формирования пространственно-временных отношений, базу для создания модели мира авторапроанализировать их семантику и функциивыделить в поэме «Мертвые души» основные мифологические модели, обосновать их определяющее место в системе мифопоэтической картины мира писателя.

Объект исследования: мифопоэтические мотивы и модели в поэтике «Мертвых душ» Н. В. Гоголя.

Предметом исследования является специфика воплощения мифопоэтических мотивов и моделей в художественной системе писателя 1830-х годов.

Материалом исследования в настоящей работе является I том поэмы «Мертвые души» Н. В. Гоголя (1842), сохранившиеся главы II тома: ранняя и позднейшая редакция поэмы «Мертвые души» (1848 — 1849), наброски к несохранившимся главам, первоначальная редакция «Повести о капитане Копейкине» (1841), заметки к первой части поэмы (1841), «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847), «Авторская исповедь» (1847), цикл повестей «Миргород» (1835), комедия «Ревизор» (1836), статьи «Мысли о географии» (1831), «Скульптура, живопись и музыка» (1835), «Последний день Помпеи» (1835), «Правило жития в мире» (1844), «Об архитектуре нынешнего времени» (1835), эпистолярное наследие писателя и другие материалы.

Теоретико-методологической основой диссертации являются исследования отечественных и зарубежных ученых К. Г. Юнга, М. Элиаде, С. С. Аверинцева, Е. М. Мелетинского, В. Н. Топорова, О. М. Фрейденберг, Ю. М. Лотмана, С. М. Телегина, Д. Е. Максимова, Д. Н. Низамиддинова,.

Н.О. Осиповой по теории мифаВ.Н. Топорова, М. М. Бахтина, Н. К. Шутой о времени и пространствеА.Ф.Лосева, Ю. М. Лотмана, С. С. Аверинцева о теоретической модели символа. Автор опирается также на работы по проблемам поэтики Н. В. Гоголя — Ю. В. Манна, Ю. М. Лотмана, Е. А. Смирновой, В. А. Воропаева, А. Х. Гольденберга и др.

В основе метода нашего исследования лежит комплексный подход к творчеству писателя, сочетающий в себе элементы мифопоэтического, структурно-типологического, структурно-семантического, сравнительно-исторического анализа.

Новизна исследования заключается в том, что впервые поэма Н. В .Гоголя «Мертвые души» рассматривается как мифопоэтическая система, обладающая единым архетипическим сюжетом, воспроизводящимся на каждом из ее уровней, и находящем выражение в мотивном и в мифологемном комплексах, реализующихся в мифопоэтических моделях Дорога, Усадьба, Город, которые играют структурообразующую роль в художественной системе поэмы. Кроме того, художественное, сознание Гоголя анализируется нами как отражение религиозно-мифологического феномена — христианской мифологии, как особый христианско-мифологический способ миромоделирования, что во многом определяет многомерность художественного мира поэмы, её глубинный «мистический» смысл.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что в результате анализа творчества Н. В. Гоголя уточняются основные понятия мифопоэтики как метода и сферы исследования, выделяются базовые компоненты мифотворческого процесса, структурируются организующие художественный текст мифологические модели, что представляется как один из продуктивных способов изучения литературного творчества писателей типологически родственных Н. В. Гоголю.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования теоретических положений, конкретных материалов и выводов исследования преподавателями вузов при чтении лекций по теории и истории русской литературы XIX в., при составлении методических пособий и рекомендаций, при подготовке факультативных курсов и курсов по выбору.

Положения, выносимые на защиту:

1. В основе сюжета поэмы «Мертвые души» лежит архетипическая схема сотериологического мифа — мифа о Спасении.

2. Сюжетная парадигма реализуется в религиозно-мифологическом комплексе «грехопадение» — «преображение», где ведущим компонентом является преображение.

3. Архетипы выступают как значимая константа поэтики писателя.

4. В основе гоголевской картины мира лежит комплекс мифологем, организующий временные и пространственные связи в тексте поэмы.

5. В поэме «Мертвые души» реализуются мифопоэтические мотивы, которые позволяют выйти писателю на уровень философско-религиозных обобщений и выразить идеи, относящиеся к области сакрального.

6. Основными мифологическими моделями поэмы «Мертвые души», раскрывающими гоголевскую картину мира, являются мифологические модели Дороги, Усадьбы, Города. Выделенные мифопоэтические модели появляются уже в ранних произведениях писателя, но в процессе творческой деятельности претерпевают своеобразную эволюцию в соответствии с основным принципом мифологического сознания — движение от хаоса к космосу.

7. В поэме Н. В. Гоголя художественный мифологизм связан с сакральными православными текстами и особым религиозно-мифологическим феноменом — христианской мифологией.

Апробация работы.

Основные положения диссертации апробированы на Всероссийской научно-практической конференции «Аркадий Гайдар и круг детского и юношеского чтения» (Арзамас, 2004 г.), на X Межвузовской научно-практической конференции «Художественный текст: варианты интепретации» (Бийск, 2005 г.), на II Всероссийской научно-практической конференции «Православие и русская литература. Вузовский и школьный аспект изучения» (Арзамас, 2006 г.), на III Международной научно-методической конференции «Литература в контексте современности» (Челябинск, 2007 г.), на Международной научно-практической конференции «Кросс-культуральное исследование проблем мировидения: философский, психологический, лингвокультурологический аспект» (Рубцовск, 2007 г.), на Международной научной конференции «Нижегородский текст русской словесности» (Н. Новгород, 2007).

Отдельные главы и диссертация обсуждались на заседаниях кафедры литературы ГОУ ВПО «Арзамасский государственный педагогический институт имени А.П. Гайдара» и кафедры русской, зарубежной литературы и методики преподавания ГОУ ВПО «Мордовский государственный педагогический институт имени М. Е! Евсевьева». Основное содержание работы нашло отражение в 7 научных публикациях, в том числе 1 статья опубликована в издании, рекомендованном ВАК.

Структура диссертации определены спецификой выдвинутых в исследовании задач. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников. Объем диссертации — 189 страниц. Библиографический список включает 224 наименования.

Заключение

.

Анализ мифопоэтической стороны поэтики произведения Н. В. Гоголя позволяет по-новому рассматривать проблемы, связанные с изучением художественной структуры «Мертвых душ» в целом. Использование писателем мифологических элементов ведет к особому типу образности на всех уровнях поэтики произведения.

Прежде всего, отметим ориентированность сюжета поэмы «Мертвые души» на архетипическую схему сотериологического мифа, который предполагает движение, где в финале будет явление нравственного преображения героя (или героев) и организация его жизни на основах новых, глубоко выстраданных принципов. Гоголь задает вектор духовного развития героев, их движение к воплощению идеала, причем движение духовное совпадает с физическим движением главного героя. Под Идеалом понимается, прежде всего, национальный идеал, связанный в сознании русского человека с идеями православия и идеалом Христа. Человек есть «образ и подобие Божие», и важно найти в нем этот Божий образ, первоначальную духовную реальность. Истинный путь для человека и должен быть праведный путь в соответствии с православными идеалами. То есть именно «пасхальный» архетип лежит в основе гоголевского произведения.

Как показывает анализ, литературный мифологизм в поэме «Мертвые души» связан, прежде всего, с апокрифической литературой, задача которой состояла в том, чтобы отвлечь человека от мирской суеты, показать ему греховность земной жизни и побудить обратиться мыслями к жизни загробной. Н. В. Гоголь обращается к «форме» этих произведений с целью наиболее полного отражения реальной земной жизни, пытаясь направить её по пути исправления, чтобы помочь людям жить правильно, в соответствии с православными идеалами. По нашему мнению, на первый том поэмы существенное влияние оказали «эсхатологические» апокрифы, в то время как на второй — апокрифы, описывающие райскую жизнь. Детальное сравнение текста поэмы со стихотворением А. С. Пушкина позволило говорить о едином для обоих произведений мифологическом сюжете — духовном преображении, преодолении «бесовщины», разлитой в мире. В работе уделено значительное внимание и к библейским и фольклорным архетипам, реализованным в поэтике гоголевского произведения.

Значительную роль в организации пространства поэмы «Мертвые души», представляющего собой описание путешествия Павла Ивановича Чичикова, играет мифологема Дороги. По мере развертывания сюжета обретает зримые черты идея пути, которая является значимой для всей русской классической литературы XIX века — идея духовного Пути.

По замыслу Н. В. Гоголя, конечным пунктом путешествия Чичикова должен был стать Собор. Схематично весь сюжет представлен уже в первой главе поэмы, когда Чичиков спрашивает «подробно будочника, куда можно пройти ближе, если понадобится, к собору.» (V, 15). Неслучайным нам представляется и указание Гоголя на то, что Чичиков отправился в путь в воскресенье. В народной традиции Воскресенье — сакральное время, посвященное Богу, «божий день». Можно сказать, что Чичиков, отправившись в путь в этот особый день, начал совершение ритуала воскресения, нового рождения.

Мифологема Дороги в поэме реализована и в метафорическом значении, когда под «дорогой» понимается обозначение линии поведения (особенно часто нравственного, духовного), жизнь. Основываясь на подробном анализе гоголевских помещиков первого тома поэмы, нами сделан вывод, что единственным, кто имеет нравственную потенцию к возрождению их мертвых, является Степан Плюшкин. Во втором томе проблема духовного пробуждения человека выражена более явно. Практически все его герои (Тентетников, Хлобуев, Платонов, Чичиков) наделены признаками богатырства, но находятся в «сонном» состоянии. Задача Гоголя — помочь «оживить» спящих богатырей, направить их на истинную Дорогу. Раскаяние и духовное воскрешение Хлобуева намечается в заключительной главе второго тома «Мертвых душ» в сцене диалога с откупщиком Муразовым. Это возрождение лежит через монастырь. По мысли Гоголя, духовное возрождение Тентетникова, его пробуждение должно было произойти под влиянием любви к дочери генерала Бетрищева — Улиньке. Чичиков, покидая Тьфуславль, чувствует себя сильно растерянным. В положительных героях второго тома «Мертвых душ» — Костанжогло и Муразове — Гоголь выводит свой идеал человека, в основе которого лежат религиозно-христианские нравственные представления.

Мифологическая модель Усадьбы в поэме Гоголя интересна, прежде всего, своим хронотопом. Внутренний мир каждого помещика — ахронныйон замкнут со всех сторон, не имеет направления, в нем ничего не происходит. Все действия отнесены не к прошедшему и настоящему времени, а представляют собой многократное повторение одного и того же. Обособленность плохо сообщающихся мирков показательна — каждый раз мирок идола занимает место истинного мира- «искаженность», сон стоит на месте истины, а образ «искаженности» взывает к ней, ведь обманный, неправильный, «искривленный» идеальный человеческий облик должен напоминать о неискаженном, настоящем, истинном. Отличительной особенностью второго тома поэмы Гоголя является новый способ пространственной организации. Природа и быт здесь составляют единое целое, в основе которого порядок, целесообразность и чувство меры.

Важной составляющей мифологической модели Усадьбы является мифологема Дома. Нами рассмотрены основные архетипические функции Дома: защитная, смыслообразующая, идентифицирующая и эстетическая. Радушие, гостеприимство и доброжелательность тоже являются постоянным свойством домазаконом внутреннего мира является уют. В ходе анализа нами установлено, что ни один из помещичьих домов, представленных в первом томе «Мертвых душ», не выполняет данных функций, эти свойства идеального дома в тексте поэмы прямо противоположны, извращены: такой негармоничный, неуютный дом не может защитить от бед окружающего мира, стать надежным оплотомон не создает атмосферы тепла, счастья, следовательно, его можно назвать Анти-домом, «мертвым» домом. Во втором томе поэмы «Мертвые души» мифологический образ дома несколько меняется: на смену анти-Дому ада русской действительности, воплощенному в образах домов Манилова, Коробочки, Ноздрева, Собакевича и Плюшкина, приходит Дом истинный, Дом идеальный. Образ этого дома в поэме связан с именем помещика Константина Федоровича Костанжогло. Во втором томе поэмы, таким образом, возникает устойчивая мифологема Дом с традиционным архетипическим смыслом.

Характеристика мифологической модели Города складывается на основе подробного анализа городского текста поэмы «Мертвые души». По нашему мнению, представляется возможным отнести гоголевский город NN к мифологическому типу города-ада, или «города-блудницы» (по В.Н. Топорову), или городу эксцентрического типа (по Ю.М. Лотману).

Рядом особенностей характеризуется хронотоп Города в поэме Гоголя. Пространственно-временная организация городского текста соотнесена нами с выделенным М. Бахтиным «хронотопом провинциального городка»: город представляется единым, статичным и замкнутым в себе целым, время здесь закольцовано, максимально замедлено, лишено поступательного хода истории. Замкнутость городского пространства непременно приведет к его деградации и разрушению, обусловленными, прежде всего, неорганизованностью пространства на всех уровнях, отсутствием в нем таких черт, как цельность, внутреннее единство, отсутствие истинных межличностных связей и т. д., выраженное в деформации как самой городской жизни, так и жителей, его населяющих.

Таким образом, проведенное в диссертации исследование поэмы позволяет нам говорить о «Мертвых душах» как о мифопоэтической системе, обладающей единым архетипическим сюжетом, воспроизводящимся на каждом из ее уровней. Он выражен единым мотивным (с точки зрения сюжета) и мифологемным (с точки зрения временных и пространственных характеристик) комплексами, что находит отражение в мифологических моделях Дорога, Усадьба, Город, играющих структурообразующую роль в художественном тексте поэмы. Кроме того, мы представили художественное сознание Гоголя как отражение особого религиозно-мифологического феномена — христианской мифологии, особый христианско-мифологический способ миромоделирования, что во многом и определяет многомерность художественного мира поэмы, её глубинный «мистический» смысл.

Стоит отметить, что данное диссертационное исследование не претендует на всеохватность заявленной в нем темы. Интерпретация поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» в мифопоэтическом контексте является одной из сторон современного мифопоэтического исследования гоголевского текста. Между тем, плодотворным представляется дальнейшее изучение поэтики гоголевской поэмы в выбранном аспекте, а также рассмотрение выделенных моделей в других произведениях писателя, что позволит говорить об эволюции мифологических мотивов в творчестве Н. В. Гоголя.