Опыт исследования практики АРТ-терапии в XX в. Игровой контекст современного искусства

Философских работ, посвященных арт-терапии, в России практически нет. Однако, введение арт-терапии в круг методологического и фило-софско-культурного анализа пропедевтически подготовили практики психотерапии, художественной педагогики, различные энтузиасты арт-терапии, а также психологи-теоретики. Изучение современных гуманитарных практик осложняется неприложимостью традиционных аналитических подходов к явлениям культуры, утратившим нарративную и «теоретическую» определенность. Предлагаемый в работе подход к арт-терапии как к сложному гетерогенному (т.е. сложившемуся в результате объединения разных источников, логик и времен) объекту позволяет систематизировать и обобщить имеющиеся данные: практический опыт и опыт исследования арт-терапии, а также определить ее место в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.

Арт-терапия является областью практики, которая возникла как часть психотерапии, использовавшей искусство в контексте психотерапевтической деятельности, однако, в ходе своего развития и развития психотерапии в целом, фактически превратилась в совершенно самостоятельный социокультурный феномен. В этом качестве она не только испытывает на себе влияние других мощных идеологических и практических областей, но и оказывает собственное влияние и на область психотерапии, и на сферу искусства, и на сферу идеологии1.

1 Аксиологическая база арт-терапии, например, оказала большое влияние и на ценности современной психотерапии, и на аксиологию гуманитарного знания в целом, а также повлияла на образ жизни многих современных гуманитарных сообществ, прежде всего — так называемых.

Несколько огрубляя и усиливая тезис можно сказать: арт-терапия является «частью» психотерапии, однако она не «произошла из» психотерапии. Похоже положение психоанализа в психологии: психоанализ не «произошел» ни из современной ему психологии Вундта, ни из какой-либо иной «психологии». В определенном смысле арт-терапия или психоанализ есть не «части» и не «производные» психотерапии и психологии, а, скорее их «версии» или «варианты».

Автор подчеркивает, что настоящая работа ни в коей мере не претендует на разрешение:

A) Собственно медицинских вопросов. Так, при обсуждении различных точек зрения на медикаментозное и немедикаментозное «лечение», или дискуссии о том, возможно ли психиатрическое «лечение» как таковое, существует или нет психиатрическая «норма» и т. п., исследуется именно дискуссия и ее философские основания, а не существование этих «объектов» в предметных действительностях соответствующих профессиональных областей, или медицина как профессиональная практическая деятельность и ее практическая «эффективность».

Б) Искусствоведческих вопросов. Автор не претендует ни на экспертизу тех или иных художественных проектов или искусствоведчеышх доктрин, ни на какую-либо энциклопедическую «профессиональную компетентность» в этой сфере. Представления и мнения в этой области являются предметом исследовательского интереса исключительно с точки зрения философских импликаций. Т. е. — явных или скрытых философских оснований художественных манифестов, искусствоведческих доктрин и т. п.

B) Детерминистских вопросов. При исследовании социальных движений и идеологии, не имеется в виду, что они детерминированы представлениями, зародившимися в рамках интересующих нас социокультурных феноменов. Или, напротив, что эти представления детерминированы альтернативных постиндустриальных сообществ (yupy, «new age», различных молодежных социальными движениями или идеологией. Исследуются философско-концептуальные основания и того, и другого. В этом смысле исследования не ориентируется ни на пан-социологические конструкции, такие как построения К. Маркса или М. Вебера, ни на, — в определенном смысле противоположные им, — идеи, например, Э. Кассирера.

Таким образом,.

1. Методологическим принципом, используемым в настоящей работе, является рассмотрение арт-терапии не с точки зрения набора определенных приемов и методов, или ее отношений только лишь с «материнскими» областями психотерапии и искусства, но в контексте тех социокультурных тенденций, образований и феноменов, которые являются «сквозными» для всей истории XX века. Именно они рассматриваются как базовые единицы для анализа арт-терапии и истории ее становления.

2. Философский интерес к арт-терапии связан с тем, что:

А) На примере арт-терапии мы можем наблюдать соединение и взаимодействие таких важнейших для XX века тенденций, как: поиск новых языков и представлений для описания гуманитарных феноменовпопытку преодоления рационалистической классической парадигмы описания и оценки и гуманитарной, и социальной сферыинтервенцию в европейское общественное сознание революционаристских, разного рода маргинальных и культурно инородных представлений и доктринвозникновение множественных образов жизни для различных социальных группвозникновение множества социально-политических проектов для европейского мира, оформленных как доктрины и концептуальные представления, а также как социально-культурные или идеологические движения.

Б) Развитие концептуальных представлений и в психотерапии вообще, и в арт-терапии, в частности, привело к ситуации, когда концептуальное оформление психотерапии и арт-терапии все больше «философизиругрупп и движений). ется», становится все более не «традиционно теоретическим», «научным», а философским — и по характеру, и по претензиям.

В) Практическое развитие арт-терапии и ее повторное «внедрение» в России требует создания методологических оснований, что, в свою очередь, вызывает необходимость именно философской разработки данного вопроса.

Чтобы избежать недоразумений, могущих возникнуть в связи с фигурированием в названии «арт-терапия» слова «терапия», проведем отграничение от смыслов, которые не подразумеваются в исследовании. Во-первых, речь не идет об общемедицинском понимании, при котором «терапия» предполагает поставленный диагноз и комплекс мер по устранению «болезни». Во-вторых, клинический опыт использования арт-терапии, выражающийся в ее «дополнительном» применении в зоне так называемой «малой психиатрии», в очень небольшой степени является предметом данного исследования.

Арт-терапия, как и большинство направлений западной психотерапии, начиная со второй половины XX века, отказывается от «медицинской» модели (т.е. перестает видеть смысл своей деятельности в «лечении» различного рода «расстройств»). На место «медицинских» приходят такие цели как: «гармонизация», помощь человеку в «самореализации и свободном самовыражении», стимулирование «личностного роста» и т. п. Многие психотерапевты в обосновании своей практики («методов», «техник», «приемов») обращаются не к представлениям, например, о «психологических и физиологических механизмах», а к вопросам «свободы», возможности «сознавания» («самосознавание» — один из ключевых психотерапевтических концептов) и т. п. Очевидно, что это означает прямой выход в традиционно-философскую проблематику.

В качестве психотерапевтической практики арт-терапия представляет собой достаточно многообразное явление, существующее в рамках различных школ и традиций2, опирающихся на не похожие модели и понимание и психических феноменов, и человека как такового. В целом, арт-терапию можно определить как способ психотерапевтической работы, основанный на представлениях о возможности и необходимости творческого самовыражения, раскрытия индивидуальных способностей и самосовершенствования.

Диапазон целей и практических задач арт-терапии довольно обширен. Преимущественно, они определяются конкретным «запросом"3. Часто психотерапевты в качестве общей цели терапии называют «изменение перспективы, направления хода мыслей» и определяют свою роль как «помощника в приобретении опыта в самопознании"4 (.Рудестам К., 1993, с. 277). Несколько иная ситуация складывается в том случае, когда в качестве «клиентов» для психотерапии определяются люди, признанные нуждающимися в ней обществом. Ими могут быть психиатрические пациенты, правонарушители, дети с особенностями развития, социально-дезадаптированные подростки или эмигранты и т. п. Здесь на первый план выносятся задачи адаптации и социализации, но и они рассматриваются в связи с общеконцептуальными представлениями, являющимися способами описания человека как «стремящегося к самореализации», и основываются на представлениях о человеческих способностях (неограниченных) и потребностях (стремление к росту). Утверждается, что вовлечение в творческие занятия могут дать новый опыт самопонимания и самопринятия, про.

2 От психоанализа до психосинтетических подходов.

3 Если клиент обращается, например, с «фобией», то невербальное выражение переживания через рисунок, движение, звуковую импровизацию и т. п. может помочь осознать скрытый от «логического анализа» его смысл. Если же в качестве «проблемы» заявляются «сложности в межличностном общении», то занятия психодрамой, групповые музыкальные или танцевальные импровизации и т. д. могут послужить поводом для переосмысления ситуации, задать новый взгляд на вещи.

4 Причины, приводящие к необходимости приобретения такого опыта, описываются ими следующим образом: люди могут чувствовать себя эмоционально неуравновешенными или ограниченнымистрадать от отсутствия контактовхотеть разнообразия в жизнистремиться лучше узнать себя и стараться изыскивать возможности для личного развитиястремиться перерабоработать травмирующий опыт, помочь в установлении контактов, открыть новые перспективы, возможности и т. п.

Точки приложения арт-терапии довольно многообразны. Не случайно, что ее западные определения строятся через «направления работы»: лечебно-реабилитационной, педагогической, социальной и др. Это напрямую связано со способами институализации психотерапии — во многих странах она «поделена» между несколькими департаментами. В США, например, арт-терапевты, как и психотерапевты вообще, работают в системе образования, в системе социальной реабилитации (пункты помощи иноязычному населению, безработным, женщинам, подвергающимся насилию и т. п.), в пенитенциарных заведениях, в частных и государственных медицинских учреждениях.

Российская же традиция психотерапии, которая имеет преимущественно клинический характер, до сих пор ориентируется на понятие «патологии» (объединяющее широкий континуум «расстройств» — от тяжелых психических и соматических заболеваний до «пограничных» состояний и неглубоких психосоматических изменений) и своей целью ставит ее «устранение». Социальные институты, стоящие за ней, часто авторитарного характера и «работают» на социальную систему институтов и норм, а не на реального человека. В настоящее время появились различные частные психотерапевтические консультации и центры, однако в государственной медицине психотерапевт лишь дополняет медикаментозную психиатрию.

На протяжении последних десятилетий в России происходит процесс массового «переноса» западного опыта психотерапии и попытки его адаптации к местным реалиям. Многочисленные исследователи5 указывают на то, что в ситуации отсутствия традиций, институтов, ценностей и привычных ориентиров для западной психотерапевтической работы, этот тать свой экзистенциальный опыт или кризисные моменты жизни (развод, смерть близкого человека, смена профессии) и т. д. (Декер-Фойгт Г.-Г, 2003, с. 18).

5 A.JI. Венгер, Е. Т. Соколова, Е. А. Спиркина и др. процесс становится крайне затруднительным, и требует анализа как контекста возникновения той или иной практики, так и пространства ее существования на сегодняшний день.

Для нас существенным представляется вопрос о возможности адаптации западного комплексного опыта арт-терапии, история которой исчисляется несколькими десятилетиями, к реалиям российской культурной ситуации, которая, как мы попытаемся показать в исследовании, имеет существенные отличия от современной западной ситуации. Современность, о которой идет речь, не означает календарной одновременности, моды или исторической популярности того или иного социального или культурного явления — она предполагает синхронное и взаимосообразное существование людей, которых иногда разделяют значительные промежутки времени. Имеется в виду, в первую очередь, сходство или различие специфичных для той или иной культуры ценностей, ожиданий, стереотипов, так называемых «форм массового сознания» (например, правового) и т. д., которое делает возможным/невозможным существование в обществе различных гуманитарных практик, понимание их смысла и функции как профессиональным сообществом, так и, на бытовом уровне, обычными людьми.

В качестве принципиального момента выделим то, что арт-терапия, будучи довольно молодой практикой, интегрировавшей в себе разнообразные культурные явления XX века, является своего рода «зоной ближайшего развития» психотерапии, проводящей в нее идеи, ценности и современного искусства, и современной культуры.

Таким образом, актуальность темы исследования обусловлена культурологическим своеобразием современной российской ситуации, характеризующейся переосмыслением реалий духовной жизни, попытками воссоздания различных гуманитарных практик, развитие которых было исторически приостановлено. Арт-терапия относится к таким «переоткрываемым» практикам, интерес к которым появился у отечественных исследователей относительно недавно. В качестве вида психотерапевтической работы, она представляет собой использование искусства в терапевтических целях и подразумевает вовлечение «клиентов» в разнообразные творческие занятия. Однако, несмотря на формальную принадлежность к области психотерапии, она является примером взаимодействия некоторых общекультурных тенденций, будучи также активным фактором, их формирующим и направляющим, фактором, порождающим новые ценности, концептуальные представления и средства деятельности, выходящие далеко за пределы арт-терапии как профессиональной сферы.

Полифункциональный характер арт-терапии обуславливает необходимость ее междисциплинарного исследования. Арт-терапия представляет собой сложный гетерогенный (т.е. сложившийся в результате объединения разных источников, различных логик и разных времен) объект и любой ее предметный анализ без анализа философского будет неполным и некорректным.

Актуальность настоящего исследования обусловлена, в первую очередь, невозможностью переноса западного опыта психотерапии без осмысления процессов его образования. В работе представлен путь становления арт-терапии как гуманитарной практики, характерной для XX века, вскрываются функциональные узлы, вовлеченные в это движение. Выделяются социальные институты и традиции, которые были вовлечены в процесс формирования арт-терапии, став своего рода функциональными узлами, обеспечивающими ее существование. Проводится философский анализ отечественной культуры с точки зрения поиска тех традиций, практик и институтов, которые могли бы послужить органичной основой для возвращения «арт-терапевтического» в пространство нашей культуры, а также функционально-методологический анализ проблемы.

Работа представляется актуальной и в плане развития методологических оснований психотерапии. «Концептуальная» часть арт-терапии, как и всей современной психотерапии, по характеру и по качеству приближается не к психологической «теории», и, тем более, не к естественнонаучным дисциплинам, а к философским построениям. На уровне методологии западной психотерапии, большинство «теорий» выступают как некая общеидеологическая база, задающая ее аксиоматику и аксиологию. Традиция отечественной психотерапии, в этом плане, имеет достаточно большие отличия, что делает особенно актуальной специальную работу по реконструированию идеологического и концептуального содержания арт-терапии, проведенную в настоящем исследовании.

В связи с этим затрагивается и предметность философской антропологии, так как всякий психотерапевтический концепт имплицитно содержит определенный «образ человека», включающий в себя схематизмы сознания/воли, души/тела, разума/эмоций и т. п., присущие им исходные очевидности и произвольности, личностные типы самореализации и замыкающие эти психические реальности ценностные самообразы. В ситуации культурного пограничья, в которую вступил современный мир, проблема-тизирован проект «человека рационального», «человека Просвещения», долгое время являвшийся господствующим. Актуальным становится рассмотрение различных «образов человека», создающихся посредством разных культурных практик. Антропологический проект, возникший в арт-терапии, представляется одним из вариантов решения вопроса о природе человека.

Предмет исследования. Предметом настоящего исследования является арт-терапия как гетерогенное образование, не сводимое ни к представлению об «употреблении искусства в терапевтических целях», ни к представлению о «лечении» как таковом. В предмет исследования с необходимостью входит контекст возникновения и существования арт-терапии, который рассматривается как структурообразующий в ее отношении. Свернутой или превращенной формой этого контекста она и является.

Степень теоретической разработанности проблемы. Специфика предмета исследования задает многоплановость теоретической проработки проблемы.

Это, прежде всего, тема терапевтической функции искусства как такового, названной Аристотелем катарсисом. В этом смысле объем литературы практически необъятен — от трудов античных философов, размышляющих об искусстве, до рефлексивных текстов художников последних десятилетий. Ограничимся упоминанием принципиально важных для нас исследований, сделанных в XX веке. Во-первых, исследования, затрагивающие проблематику бытования художественного произведения, — это и утверждение онтологического статуса искусства, наряду с терапевтической функцией бытия как такового, произведенное М. Хайдегтером, и семиотический анализ процессов взаимодействия между произведением искусства и реципиентом, сделанный Ю. М. Лотманом, и многие другие. Во-вторых, это работы в русле психоаналитической традиции: А. Адлер, 3. Фрейд, Э. Эриксон, К. Юнг и др. обращались к искусству как к источнику душевного здоровья как в теории, так и в практике терапии. В-третьих, интерес для данного исследования представляют также самоописания и манифесты деятелей современного искусства — декларации А. Арто и Дж. Морено, Л. Арагона и А. Бретона, Дзиги Вертова и С. Эйзенштейна, К. Кизи и О. Хаксли и другие, которые содержат представления о терапевтичности искусства.

Далее отметим работы, непосредственно посвященные арт-терапии. Это преимущественно западные исследования, выполненные такими авторами как Т. Дэлли (Dally), М. Наумбург (Naumburg), Д. Валлер (Waller), Р. Вольф (Wolf), Э. Зирер (Zierer). В отечественной литературе количество работ по этой теме невелико, и выполнены они, в основном, в ключе клинического, «медицинского» подхода (М.Е. Бурно, Р.Б. Хайкин), что достаточно сильно противоречит идеологии арт-терапии. В последнее время появляются издания, призванные ознакомить психотерапевтическое сообщество с западными моделями арт-терапевтической работы (А.И. Копытин, В.Н. Никитин), но и они ограничиваются краткой историей возникновения этой практики как разновидности психотерапии и, в лучшем случае, констатируют ее мультидисциплинарный характер и ставят вопрос о ее адаптации к российским реалиям.

Однако, обращения к практике арт-терапии, а также корпусу «теоретических» представлений рассыпаны во множестве различных работ. Это, в первую очередь, исследования, сделанные в рамках культурно-исторической концепции, начатые JI.C. Выготским и продолженные Ф. Е. Васшпоком, А. Н. Леонтьевым, М. К. Мамардашвили, А. А. Пузыреем и др., в которых рассматриваются процессы художественного творчества и восприятия произведений искусства как один из модусов человеческого бытия. Тематика, непосредственно близкая арт-терапии, служила и одной из предметных областей, на базе которых развивалась методология современной отечественной психологии6.

Комплексный характер арт-терапии приводит к необходимости осмысления ее становления в контексте культурной ситуации XX в., попыткой которого и является данное исследование.

Методологические основания и источники исследования. Методология исследования предполагает историчность, культурологическую конкретность, ограничение психологического абсолютизма, то есть попыток внеконтекстуального и внеисторического применения концептуального аппарата и представлений какой бы то ни было психологической школы и традиции. Она определяется единством генетического, структурно-функционального и герменевтического подходов, включает элементы куль.

6 А. А. Пузырей, анализируя «психологию искусства» JI.C. Выготского, предложил, в качестве основы для построения «новой психологии», те методологические основания и мыслительные ходы, которые Выготским были созданы именно применительно к «психологии искусства». турно-исторической концепции развития психики JI.C. Выготского, а также принцип единства организационно-практического и содержательного.

Источники могут быть разделены на несколько групп.

Первую группу составляют работы, в которых анализируется культурная ситуация современности. Среди исследователей культуры XX в. — Р. Барт, Ж. Деррида, X. Ортега-и-Гассет, М. Фуко, К. Ясперс, а также отечественные авторы, такие как A.JI. Доброхотов, М. К. Мамардашвили, В. А. Подорога, В. М. Розин.

Во вторую группу входят труды, связанные с пониманием роли искусства в современной культуре и в жизни человека — Т. Адорно, В. Бенья-мина, Ж. Лакана, 3. Фрейда, К. Юнга и др. Большое значение в этой связи имеет российская традиция культурно-исторической концепции JI.C. Выготского, продолжаемая такими исследователями, как Ф. Е. Василюк, В. П. Зинченко, А. А. Пузырей.

Третью группу составляют исследования психотерапии как определенной исторической социально-идеологической функции, а не просто раздела «естественной медицины» (Ж. Бодрийяр, Р. Лэйнг, М. Фуко), и исследования революционаристской функции, принятой на себя и искусством, и психотерапией в XX в. (Л. Арагон, С. Дали, Г. Маркузе, Ж.-П. Сартр, 3. Фрейд, Э. Фромм).

Четвертая группа возникает в связи с поисками вариантов решения задачи адаптации арт-терапии. Это такие работы, которые выходят на проблематику идеологической и концептуальной основы психотерапевтических практик, а также на необходимость анализа «образа человека», имплицитно присутствующего в каждой из них (А.Л. Венгер, Е. Т. Соколова, Е. А. Спиркина и др.).

Пятая группа связана с исследованиями антропологических проектов. Здесь для нас являются значимыми работы Ж. Делеза, М. Фуко, а также О. И. Генисаретского, В. А. Подороги, В. М. Розина и С. А. Смирнова, которые не просто ставят проблему предельности и пограничности привычных «идей человека», но и пытаются задавать новые горизонты его развития. В этом же ракурсе представляют интерес труды антипсихиатров (Т. Зац, Р. Лэйнг), являвшихся проводниками новых «образов человечности», возникших в молодежном движении 60-х гг., в профессиональное сообщество западных психотерапевтов.

Цель исследования. Целью диссертации является построение структуры арт-терапии как социокультурного и психотехнического объекта.

Задачи исследования.

1. Обосновать необходимость осмысления арт-терапии как гетерогенного объекта.

2. Описать историю возникновения и становления арт-терапии.

3. Обобщить практический опыт и опыт исследования арт-терапии.

4. Рассмотреть «образ человека», который имплицитно, скрыто содержится в психотерапевтическом концепте арт-терапии.

5. Осуществить анализ элементов, конституирующих арт-терапию (узел: современное искусство — психология/психотерапия — маргинальные религиозные, этнические и социально-специфические группы и движения).

6. Исследовать арт-терапию в контексте культурной ситуации XX вв. (круг значимых тем и интересов образованной и активной в социокультурном отношении публики), социальной ситуации XX века (в том числе — ситуации взаимодействия социально активных групп и сообществ), психоанализа и пост-психоаналитических доктрин, языка самоописания искусства, современной философии и социальной мифологии.

7. Рассмотреть взаимосвязи и отображения друг в друге различных социальных, культурных, художественных и политических явлений (указанных выше).

8. Показать, что арт-терапия сама является соединением этих элементов и практик.

9. Определить место арт-терапии в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.

10. Рассмотреть развитие арт-терапии в России в аспекте ее предпосылок, существовавших в начале XX века, и в плане попыток ее воссоздания в последние десятилетия.

11. Проанализировать отечественную ситуацию с точки зрения поиска органичных источников для «выращивания» арт-терапевтического, и необходимых путей для создания основы методологического концепта практического развития арт-терапии.

Научная новизна исследования заключается в том, что в диссертации:

• обобщается опыт исследования арт-терапии;

• арт-терапия рассматривается в качестве психологической практики;

• обосновывается положение о том, что арт-терапия является не только разделом психотерапии, но и частью целого ряда совершенно иных гуманитарных практик (от политики до современного искусства);

• осуществляется анализ элементов, конституирующих арт-терапию;

• вводится представление об арт-терапии как об одной из «точек роста» или «зон развития» психотерапии и современной культуры в целом, требующих новых представлений и о психическом, а также о психологии и психотерапии как таковых;

• определяется место арт-терапии в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования обусловлена анализом генетических, структурообразующих, функциональных и бытийственных свойств гуманитарных практик XX века, и заключается в возможности использования полученных в ней результатов для понимания и практического развития современной психологии и психотерапии.

Исследование взаимопроникновения гуманитарных практик, представленного в феномене арт-терапии, и позволяет, и требует охватить широкое поле современной культуры и гуманитарной реальности. Выводы диссертации могут стать основой для осмысления места и роли психологии и психотерапии в современной культуре.

Практическое значение работы заключается, во-первых, в определении практической, а не только теоретической и культурологической, необходимости реконструкции контекста бытования арт-терапии, то есть организационных усилий, направленных на преодоление изолированного существования арт-терапии в России, практического включения ее в пространство взаимной кооперации других практик и сообществво-вторых, в обозначении необходимых условий, исключающих произвольное и изолированное от общего контекста культуры использование элементов искусства и квалификации этого как арт-терапии.

При этом не умаляется значение психотерапии как части медицины, но вскрывается необходимость введения арт-терапии в гораздо более широкий круг практического и идейного взаимодействия. Опыт настоящего исследования может быть положен в основание построения проекта арт-терапии с учетом российских реалий.

Апробация работы. Основные положения и результаты, полученные в ходе диссертационного исследования, обсуждались и предъявлялись на красноярских музейных Биеннале в 1999 г.: на мастерской креативной антропологии О. И. Генисаретского и семинаре по ритмическому взаимодействию и новым технологиям в искусствев 2001 г. — на мастерской «Ритмическое взаимодействие и его использование в арт-терапии и других гуманитарных практиках». Кроме того, ряд идей был использован при проведении организационных тренингов, например, с креативными работниками политических кампаний в 2000;2003гг. Результаты исследования получили также практическое применение в занятиях арт-терапией, проводимых автором в гимназии «Утро» г. Москвы с 2001 г.

Структура работы определена целями и задачами исследования, и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, включающей 228 наименований, в том числе 25 работ на иностранных языках.

В первой главе «Узел: современное искусство — психология/психотерапия — маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, — как конституирующий элемент арт-терапии» проводится анализ арт-терапии как сложного гетерогенного объекта, не исчерпывающегося представлениями о терапевтической роли искусства. Вскрывается структура арт-терапии, представляющая собой сверток взаимопересекающихся и взаимоотображающих разнородных и разномасштабных явлений. В качестве одного из конституирующих элементов арт-терапии выделяется «узел»: современное искусство — психология/психотерапия — маргинальные религиозные, этнические и сексуальные социальные группы, «движения» и т. п. образования.

В первом параграфе «История становления арт-терапии» исследуются истоки арт-терапии, такие как: дворянская педагогика, светский и домашний образ жизни культурного человека XIX в.- художественное творчество в психиатрических клиникахнекоторые психотерапевтические подходы начала XX в.,. непосредственно связанные с искусством (психодрама Дж. Морено, К. Г. Юнг) и арт-педагогика.

Во втором параграфе «Влияние маргинальных религиозных, этнических и сексуальных групп и объединений на развитие арт-терапии» рассматриваются различные маргинальные этнические, религиозные и сексуальные сообщества как образования, во многом инициировавшие возникновение арт-терапии, а также и по сей день поддерживающие ее существование. Анализируется влияние на арт-терапию некоторых оккультных течений как в прикладно-техническом ключе («приемы»), так и, отчасти, в концептуальном и идеологическом.

Третий параграф «Сегодняшнее положение дел» посвящен анализу актуального существования арт-терапии в пространстве «экзотических» психопрактик (юнгианская психосинтетика, астрологопсихоаналитическая традиция, таро, этнические практики и т. д.) и в качестве элемента образа жизни некоторых сообществ.

Во второй главе «Узел: современное искусство — психология/психотерапия — маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, — как один из важнейших системообразующих элементов «Новейшего времени» «рассматривается культурная и социальная ситуация XX века (начиная с 80-х гг. XIX в.). Анализируется ряд новых феноменов, возникших с началом XX века в культуре и обществе. Это, прежде всего, различные доктрины (психоанализ, пост-марксистский ре-волюционаризм, движение за права меньшинств и т. п.) и наиболее яркие и показательные направления в современном искусстве (от футуризма, сюрреализма и ситуационизма — до поп-арта и постмодерна). Обосновывается тезис о том, что взаимопересечения и взаимопереходы этих разнородных элементов обуславливают специфику новейшего времени — от моды и культурной актуальности до международного права.

Первый параграф «Своеобразие культурной ситуации XX века» посвящен философскому анализу культуры XX века. Выделяются ключевые моменты, на пересечении которых образовывался «образ современности» и основные идеологические и формальные «элементы современности». Рассматриваются общие процессы, происходящие в культуре, на примере философии, науки, искусства и психотерапии. Показывается их интегральный характер. Выделяется творческая, созидающая роль России «серебрянош века» в становлении общеевропейской культурной ситуации. Прослеживается начало ее «отрыва» и изоляции от западного контекста становления различных «новообразований», характеризующих эпоху. Выделяются их последствия в плане необходимости реконструирования, «распредмечивания» многих явлений (в том числе и психотерапевтических практик), вынужденно лишившихся органичного существования в пространстве отечественной культуры, при попытках их воссоздания.

В третьей главе «Взаимосвязи и отображения» исследуются взаимовлияния различных доктрин, практик и сообществ, члены которых являлись их носителями, определяющие специфику «новейшего времени». Если в предыдущей главе речь шла о новых феноменах, возникших с началом XX века в культуре и обществе, то в этой части исследуется процесс их взаимодействия и взаимопересечения, в результате которого и по «персональному» составу, и по общей идеологии они оказываются почти идентичными. Анализ этого «переплетения» является значимым как для понимания общей культурной и социальной ситуации XX века, так и для исследования формирования арт-терапии.

В первом параграфе «Культурная ситуация XX в. как предмет общественного обсуждения» анализируются представления о социальной ситуации XX века, психоанализ и пост-психоаналитические доктрины, язык самоописания искусства, современная философия и социальная мифология, как актуальные и одновременно присутствующие в публичном пространстве предметы общественного обсуждения. Они появляются практически синхронно и как взаимосвязанные у целой плеяды литераторов, публицистов, философов и психологов. Рассматривается общая «исследовательская установка», возникшая в XX веке и характеризующаяся отказом от канонов классической рациональности.

7 Г. Гессе, С. Дали, П. Клее, Т. Манн, X. Ортега-и-Гассет, 3. Фрейд, К. Г. Юнг и т. д.

Во втором параграфе «Ситуация социальной мысли в XX в.» рассматриваются социально активные сообщества — группы политиков и революционеров, психоаналитики и пост-психоаналитики, деятели авангардного искусства, философские, околофилософские и оккультные крути и кружки — как пересекающиеся образования, зачастую представленные одними и теми же персонами8. Как существенный признак социокультурной ситуации начала XX века выделяется претензия на социальную активность различных сообществ. В этой связи подчеркивается, что арт-терапия и зарождалась в контексте социальной активности психотерапевтов, и по сей день находится на «переднем фланге» различных социальных движений.

В третьем параграфе «Взаимосвязи и отображения искусства, философии, психоанализа/психотерапии и социальных доктрин» исследуется проникновение «актуальных тем эпохи» в философские построения, в поле психоанализа и в язык самоописания искусства. Анализируется также участие художников, философов и психотерапевтов в становлении и развитии различных социально-политических доктрин. Делается вывод, что взаимопересечения и взаимопереходы доктрин и концепций позволяют говорить о существовании некоторых «сквозных» тем XX века, задающих своего рода «тематический горизонт» современного общественного сознания, без удержания которого работа в различных современных гуманитарных областях становится проблематичной. Рассмотрению арт-терапевтических практик в пространстве пересечения этих тем и посвящено данное исследование.

В заключении подведены итоги исследования, сделаны основные выводы и обозначены проблемные и перспективные направления дальнейшего исследования.

8 Так, например, немецкую социал-демократию, психоаналитическое сообщество и «Лигу сексуальных реформ» представляли одни и те же люди.

Заключение

.

Исследование арт-терапии приводит нас к выводу, что она не является «классической» (в смысле образцов знания и прикладных практик XIX века) ни как «практика», ни как корпус знаний. (Отдельно должно быть сказано об «акасиологии» арт-терапии, ее системе ценностей.).

Как практика, она является «открытой»:

1) Использует элементы традиционного и современного искусства (живопись, домашнее музицирование, импровизационное музицирование, спонтанный танец и т. п.),.

2) Сама разрабатывает приемы, становящиеся фактически жанрами современного искусства (спонтанный театр Дж. Морено, «автоматическое письмо» и т. п.),.

3) А также аккумулирует традиционные практики «домашнего театра», «артистического салона», характерные для дворянской педагогики и образа жизни XIX века.

Как корпус знаний, арт-терапия также является «открытой»:

1) Она использует концептуальные элементы традиционной и современной психотерапии и психологии. В силу того, что современное концептуальное оформление психотерапии в целом все дальше уходит от канонов «классической теории», и, тем более, от канонов «естественно-научной теории», а арт-терапия заостряет и подчеркивает этот процесс, при анализе этого корпуса представлений, который все больше претендует на фактически философский статус, возникает самостоятельная философская проблема.

Концептуальное оформление психотерапии и арт-терапии все больше приобретает вид философского дискурса и, как таковой, он оказывает влияние и на философско-гуманитарный дискурс в целом, и становится своего рода языком для описания гуманитарного вообще.

2) Разрабатывает собственные концептуальные представления, становящиеся фактически философскими способами описания человека (человек как «воля к смыслу», человек как «необходимость самореализации», судьба человека как «личностный рост» и т. д.).

3) Аккумулирует различные концептуально-идеологические представления, которые являлись к началу XX века достаточно маргинальными: идеологию либертарианского революционаризма, оккультизма, теои антропософию, элементы не-европейских идеологий.

Кратко — об арт-терапии как о системе ценностей.

Во-первых, арт-терапия чрезвычайно гибко работает со всеми приемами и возможностями современного искусства, признавая современное искусство не только самодовлеющей ценностью, но, скорее, рассматривая его в контексте потенциальной возможности человеческой самореализации и в качестве возможной базы образа жизни, ориентированного на самореализацию человека, а не на его социальное функционирование.

Во-вторых, арт-терапия содержит в себе и признает ценным определенный «образ человека», который далек как от культа западного комфорта, так и от культа восточных империй и характерного для них культа «отношений» — «дружеских», «родственных» и т. п.

В-третьих, образ человека, имплицитный арт-терапии — образ самореализующегося человека, «реализация» которого состоит не столько в опредмечивании и «оиещнении» его способностей и возможностей в виде «продуктов», имеющих коммерческую или «социокультурно санкционированную» ценность, сколько в создании возможностей для гармонизации внутреннего мира, «душеустройства» и примирения с собою и миром.

В этом смысле, арт-терапия является проводником и ретранслятором многих традиционных ценностей — таких, как невмешательство в выбор судьбы и жизни, милосердие, отношение к навыкам и знаниям не как к вещам полезным, но как к должным, «императивным» для человека.

Мы предполагаем разработку принципов, изложенных в данной работе в дальнейших исследованиях современных отечественных и зарубежных инициатив в области арт-терапии, прежде всего в философско-кулыурном и философско-антропологическом отношении. «Новая волна» отечественной арт-терапии (прежде всего, разработки музейной педагогики и различных негосударственных терапевтических групп) нуждаются именно в философском осмыслении, а не только в практико-методической систематизации.