Бронзолитейное производство Прикамья в постананьинский период

Литье бронзы в Прикамье является одним из наиболее древних видов производств. Как известно, оно сформировалось на основе знаний рецептов литья меди — первого металла, открытого человеком (рис. 1, 2). К настоящему времени собраны тысячи медных и бронзовых предметов, происходящих из различных уголков Прикамья и датируемых, начиная с эпохи энеолита вплоть до позднего средневековья.

Наиболее изученным является металл энеолита (Бадер О.Н., 1961; Наговицын Л. А., 1984, 1987; Черных Е. Н., 1966, 1970; Кузьминых С. В., 1977; 1980; Болыпов С. С., 1994 и др.), бронзы (Черных Е.Н., 1970; Черных Е. Н., Кузьминых С. В., 1984 и др.) и ананьинской археологической общности (Кузьминых С.В., 1982, 1983 и др.). Менее изученными остаются материалы постананьинского времени.

Вместе с тем, памятники позднего железного века и средневековья Прикамья содержат значительное количество артефактов, дающих возможность для реконструкции бронзолитейного производства этого периода. Это не только медные и бронзовые вещи, но и остатки производственных сооружений, а также приспособления для реализации дальнейших циклов производства, включая литье (тигли, льячки, литейные формы) и металлообработку (ювелирные щипчики, наковаленки, молоточки, пуансоны и др.). Кроме того, яркими свидетельствами существования бронзолитейного производства могут служить полуфабрикаты (например, слитки) и отходы (шлак). Особый источник представляют специализированные погребения литейщиков, содержащие не только готовую продукцию, но и предметы литья и металлообработки.

В той или иной степени упомянутые артефакты не раз выступали объектами исследований. С XIX в. начинает формироваться фактологическая база по бронзолитейному производству постананьинского времени, но только в 50−60-е гг. XX в. происходит значительный качественный скачок в этой области. В научный оборот, кроме вещественных артефактов (предметы, орудия труда), вводится информация о производственных комплексах, погребениях мастеров-литейщиков. Темпы роста источников возросли в 7090-е гг. А на рубеже XX-XXI столетий в связи с успехом развития городской археологии и этноархеологических исследований впервые вводится материал о медеплавильном производстве позднего средневековья и нового времени. Не менее интересна и появляющаяся информация о культовых местах, связанных с цветной металлургией.

По мере накопления материала был обозначен и ряд аналитических проблем. Исследователи пришли к выводу о существовании местной сырьевой базы бронзолитейного производства. Однако на данный момент не доказана взаимосвязь между залежами руд и конкретными археологическими памятниками и культурами. За более чем 200 лет собрана немалая информация о местной выплавке металла на поселениях, о наличии, особенностях плавильных сооружений, древних экспериментах по модернизации процесса выплавки и литья. Но эти данные обобщались, чаще всего, на уровне памятников, реже на уровне культур и далеко не все территории Прикамья и не все материалы, особенно рубежа XX—XXI вв., включены в обобщающие схемы.

Выявлены и изучены стандартные наборы литейных инструментов, обозначено их разнообразие по материалу, формам, размерам, дополнительным элементам. Насущная задача сегодняшнего дняструктурирование этого материала на основе единых принципов классификации и типологии, без которых невозможны сравнительные сопоставления.

Очерчены были и основные технологические приемы металлообработки на разных археологических этапах, но не всегда выводы о качестве литья и металлообработки были однозначны. На фоне преобладания мнения о высоком уровне бронзолитейного производства у народов Прикамья на всех этапах развития существовала и точка зрения о некотором «примитивизме» и импортном происхождении высокохудожественных изделий. Снятие этих противоречий возможно только с широким использованием междисциплинарных методик анализа. Прежде всего, это касается изучения химического состава изделий. Без знания о нем сложно проследить источники поступления сырья, технологии, которые мастер применял в производстве и, в целом, представить картину уровня бронзолитейного производства. Аналитическая база исследований химического состава изделий начала формироваться еще в конце 20-х гг. XX столетия, но расширялась крайне медленно и неравномерно. Данные о сплавах небольших комплексов чегандинской, азелинской, гляденовской, ломоватовской, родановской культур хотя и позволили обозначить ряд общих особенностей бронзолитейного производства, но не были достаточными для воссоздания картины в целом. На сегодняшний день химический состав меди и бронзы на массовых сериях металлических изделий Прикамья еще не проводился.

Исходя из обозначенных проблемных блоков, целью данной диссертационной работы явилось обобщение данных о бронзолитейном производстве Прикамья в постананьинское время и выявление историко-технологической специфики цветной металлургии вятских археологических культур. Для достижения поставленной цели обозначены следующие задачи:

1. Анализ формирования фактологических и аналитических знаний по бронзолитейному производству Прикамья в постананьинский период.

2. Определение сырьевых источников и особенностей производственной базы цветной металлургии Прикамья.

3. Характеристика предметной сферы (орудия труда) бронзолитейного производства на основе единых принципов классификации и типологии.

4. Изучение химического состава меди и бронз на массовых сериях металлических изделий вятских археологических культур.

Объектом исследования выступает бронзолитейное производство, прежде всего, с точки зрения археологических артефактов: производственные сооружения, полуфабрикаты, отходы, орудия труда, металлические изделия, а также технологической составляющей: производственные циклы и химико-металлургические группы меди и сплавов на ее основе.

Предмет исследования — развитие и особенности бронзолитейного производства Прикамья в постананьинский период. В работе не рассматриваются вопросы металлообработки (кроме литья), которые могут выступать самостоятельным направлением изучения технологии изготовления изделий цветной металлургии с применением металлографического анализа.

В работе исследуются материалы, которые происходят с территории Прикамья, включающей бассейны pp. Камы и Вятки с многочисленными притоками. В административном отношении это Удмуртия, Кировская и Пермская области, северные районы Татарии и Башкирии. Хронологические рамки исследования охватывают период с III в. до н.э. до XVII вв. н.э. Нижняя дата совпадает с распадом ананьинской археологической общности. Верхняя хронологическая граница исследования соответствует появлению в Прикамье первых русских медеплавильных заводов.

За этот период происходят существенные изменения, включающие как историко-археологические трансформации в развитии традиционных этносов Прикамья, так и общекультурологические в эволюции бронзолитейного производства.

На ананьинской основе в III в. до н.э. — V в. н.э. в Прикамье формируются две археологические общности: пьяноборская и гляденовская. Первая представлена памятниками чегандинской культуры (III-II вв. до н.э. -V в. н.э.) Нижнего Прикамья и низовий р. Белойкара-абызской культуры (III в. до н.э. — III в. н.э.) среднего течения р. Белойхудяковской культуры (I в. до н.э. — V в. н.э.) бассейна р. Вятки и памятниками локального среднекамского (р.Тулва) варианта I—V вв. н.э. (Голдина Р.Д., 1999, с.207−210), связанных с процессами оформления праудмуртских этносов (Голдина Р.Д., 1987, 1999). Варианты гляденовской общности на Средней и Верхней Вычегде, верховьях Печоры, Верхнем и Среднем Прикамье, по мнению исследователей, отражают начало обособления пракоми. В III—V вв. н.э. прикамские культуры в разной степени оказались вовлеченными в процессы великого переселения народов.

В бронзолитейном производстве в этот период происходят кардинальные изменения. Завершается, начавшееся ещё в V—IV вв. до н.э., вытеснение бронзы железом при изготовлении орудий труда и оружия. Из меди и бронзы стали делать, в основном, украшения. Они приобрели массовость и стандартность. Возрастает роль не только литья, но и металлообработки. Судя по характеру некоторых археологических источников (клады, погребения литейщиков, крупные производственные зоны на отдельных поселениях) идут начальные процессы ремесленизации в области металлургии в целом и дифференциация металлообработки цветного металла и железа.

В V—IX вв. в Прикамье на основе пьноборской и гляденовской общностей оформляются раннесредневековые, в основе своей пермоязычные, археологические культуры: в бассейне р. Сылвы — неволинская (IV-IX вв.) — на р. Чепце — поломская (V-IX вв.) — в Верхнем Прикамье — ломоватовская (V-IX вв.) — на Нижней Каме (с правобережными притоками) — верхнеутчанская (VI-IX вв.) — в бассейне р. Вятки, включая многочисленные правои левобережные притоки, верховья рек Большой и Малой Кокшаги — еманаевская культура (VI-IX вв.). Традиционные этносы Прикамья в этот период испытывают существенное влияние со стороны саргатского мира Западной Сибири, культур поволжских финнов и, особенно, славянской именьковской культуры Поволжья и Нижнего Прикамья с развитыми традициями во всех сферах производства, в том числе бронзолитейного.

В это время набирает силу процесс «второго крупного разделения труда», при котором группы специалистов-металлургов сосредотачивают в своих руках не только средства производства и орудия труда, но и возможность распоряжаться дальнейшим распределением своей продукции. По археологическим источникам фиксируется появление «специализированных» металлургических центров.

X-XIII вв. в Прикамье это время формирования новых археологических культур развитого средневековья. Так, в бассейне р. Вятки сложилась кочергинская культура (X-XV вв.), на Нижней Каме — чумойтлинская (X-XIV вв.) — в Верхнем Прикамье — родановская (X-XIV вв.), а в бассейне р. Чепцычепецкая культура (X-XIII вв.). В материальной культуре населения Камско-Вятского междуречья фиксируется влияние Волжской Болгарии и начинают проявляться древнерусские параллели.

Вследствие возрастания роли торговли часть поселений стала носить торгово-ремесленный характер. Одну из ведущих позиций занимало производство металлических изделий. Ремеслом на подобных поселениях могли заниматься либо мастера отдельных родов, либо представители делокализованных ремесленных родов-кланов, рассеянных по разным поселениям. Кроме того, ремесленники могли образовывать различные профессиональные союзы и расселяться на территории поселения по особым кварталам и улицам (Белавин A.M., 2001, с. 142).

В XIV—XVII вв. Прикамье прочно входит в орбиту влияния русского населения. В XIV—XV вв. мастера по металлу, в основном, были сосредоточены в торгово-ремесленных центрах и занимались производством металлических изделий в специальных медных мастерских или в кузницах, сочетая литье цветных металлов с производством железа. Начиная с XVI в. метизы изготовляются в городах (Хлынов, Слободской и др.), дворцовых селах, монастырских слободах и деревнях. Так, по данным дозорной книги 1615 г., в г. Хлынове упоминается кузница Ивашки Сабанаева (РГИА, ф.91, оп.1, д. 1030, л. З об.), в Санчурске — 9 кузниц (Переписная книга Царево-Санчурского посада и уезда, 1906, с.19−21). В Елабужской слободе в 1617 г. числился 1 кузнец (Переписная книга Елабуги, 1905, с.32).

В деревнях производством металлических изделий занимались черносошные крестьяне, сочетая его с земледелием (Гришина М.В., 1994, с.48). Их продукция шла по заказам односельчан и жителей соседних деревень. В отличие от посадских ремесленников, продукция которых продавалась на многочисленных «торжках» и «торжищах» (Бушуева B. JL, 1950, с.95), продукция деревенских кузнецов товарного характера не имела (Переписная книга Яранского посада и уезда, 1906, с.12−19).

Из письменных источников известно, что во многих центрах ремесленного производства (Сарапул, Елабуга, Каракулино и др.) проживали не только мастера по литью и обработке металла, но и рудознатцы. Но нередко поисками руды занимались и те, и другие (Эмаусский А.В., 1951, с.59).

На юге Удмуртии в последней четверти XVI в. развитие литья и кузнечного ремесла было приостановлено запретительными указами (Дмитриев В.Д., 1986, с.74−80). А в XVII в., в связи с началом строительства металлургических заводов, производство металлических изделий перешло на новый качественный уровень — промышленный.

С учетом этих культурологических процессов в диссертационной работе обобщаются данные по бронзолитейному производству постананьинского времени в Прикамье.

Источниковедческая база диссертационного исследования представлена несколькими видами источников. В работе использованы опубликованные источники, содержащие информацию об археологических артефактах бронзолитейного производства (изделия, орудия труда, остатки производственных сооружений, отходы производства) — источников сырья, геохимии руд и результатов проведенных химических анализов.

В качестве естественнонаучных и вещественных археологических источников автором диссертационного исследования впервые введены результаты анализа химического состава 319 предметов из 5 памятников 1-Х вв. н.э. вятских археологических культур, материалы которых исследовались Камско-Вятской археологической экспедицией УдГУ (под руководством Р. Д. Голдиной, Н. А. Лещинской, Л.Д.Макарова) и 18 предметов из 4 памятников IX—XIII вв. чепецкой культуры из раскопок В. А. Семенова, М. Г. Ивановой. Определение химического состава изделий проводилось в лабораториях биолого-химического факультета УдГУ (руководитель, д.б.н. В.В.Векшин) и ОАО «Ижсталь» (заведующий лабораторией спектральных анализов А.Ф.Крегер)*.

Из архивных источников использовались отчеты об археологических изысканиях из фондов Института истории и культуры народов Приуралья УдГУ, ИА РАН. Для сравнительных характеристик введены архивные материалы из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА) (ф.91 — «Таблицы Вольного экономического общества») и Государственного архива Кировской области (ГАКО) (ф.582 — «Канцелярия вятского губернатора»). Исследовались материалы по медеплавильной промышленности в Прикамье XVIII—XIX вв., прежде всего, с точки зрения организации производственных циклов медеплавильного производства и использования сырьевой базы региона.

В работе использовались методы, широко применяемые как в исторических, так и археологических исследованиях, для решения как частных (классификация, типология, локализация), так и общих (выявление общего и особенного в развитии бронзолитейного производства) вопросовэто сравнительно-исторический, типологический, картографический методы,

Автор выражает искреннюю признательность авторам раскопок, руководителям экспедиций за предоставленную возможность использовать материалыруководителем лабораторий — за проведение анализов химического состава изделий из цветного металла. ретроспективный анализ, метод аналогий. Для определения химического состава изделий, а в конечном итоге для историко-технологической характеристики бронзолитейного производства, использовались метод оптического (эмиссионного) спектрального анализа и методика вычисления коэффициента диапазона встречаемости естественных примесей.

Работа является первым опытом систематизации, структурирования и обобщения как уже известных данных, так и нового пласта эмпирических материалов о цветной металлургии Прикамья в постананьинский период на основе единых исследовательских подходов. В научный оборот впервые вводятся данные химического анализа, основанные на массовых сериях металлических изделий постананьинского времени в Вятском бассейне значительного хронологического периода 1-Х вв. н.э.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обобщая имеющиеся данные можно констатировать, что с рубежа I тыс. до н.э. -1 тыс. н.э., несмотря на широкое внедрение железа, прикамский металлургический очаг не утрачивает своего значения как центра производства изделий из цветного металла не только для обществ Камско-Вятского междуречья, но и соседних территорий. На фоне преобладания местных уникальных коллекций бронзовой пластики, известных по чегандинским, худяковским памятникам (меньше по гляденовским, в связи с немногочисленностью погребальных памятников), в значительных количествах встречаются изделия сарматского облика — застежки с неподвижным крючком, лучковые подвязные фибулы. По мнению ряда исследователей (М.Г.Мошкова, А. С. Скрипкин, Р.Д.Голдина) подобные изделия, помимо использования на местном рынке, изготовлялись по заказам сармат. Приток прикамских изделий первой половины I тыс. н.э. отмечается и в материалах Западного Поволжья (Андреевская курганная группа, памятники кошибеевского типа).

Вместе с тем, нельзя и не отметить некоторую «пульсацию» (спады) в бронзолитейном производстве в Прикамье в определенные хронологические периоды. Так, в позднепьяноборских материалах наблюдается широкое использование железа в производстве украшений. Однако это носило узколокальный (Нижняя Кама, низовья р. Белой) и узкохронологический (преимущественно IV в. н.э.) характер и было связано, скорее всего, с нехваткой сырья и необходимостью разработки новых месторождений. И эти процессы не повлекли за собой существенных изменений в поступательном развитии прикамского очага бронзолитейного производства в целом, вплоть до XVI в., когда литье и кузнечное ремесло было приостановлено запретительными указами, а в XVII в. в связи с переходом на промышленную стадию производства.

Прогрессивное развитие прикамского металлургического очага в постананьинский период обеспечивалось не только тысячелетними традициями работы с медью и бронзой, мощным предшествующим ананьинским металлургическим очагом, высоким спросом на изделия из цветного металла, но и наличием необходимой сырьевой базы. Последняя у прикамских литейщиков существовала как за счет местного сырья, так и привозного (полуфабрикаты). В случае недостатка металла в качестве сырья могли использоваться металлический лом или переплавленные вещи.

Основу местной сырьевой базы бронзолитейного производства Прикамья составляли медистые песчаники Уральской горнометаллургической области. Они представляли из себя окисленные (малахит, азурит, куприт и др.) и сернистые (халькозин, ковеллин и др.) руды и отличались незначительными примесями. Руду выплавляли в непосредственной близости от рудников (археологические свидетельства отсутствуют) или на поселениях (находки кусков медистых песчаников на родановских памятниках Верхнего Прикамья). Процесс выплавки меди происходил в специальных сооружениях ямной конструкции с воздуходувным отверстием. Он был необходим для очистки меди и подготовки ее к дальнейшей обработке.

В качестве сырьевых полуфабрикатов широко применялись бесформенные и «стандартные» (с определенными параметрами химического состава, формы и размеров) слитки. Традиция использования преимущественно привозных металлических слитков (сурьмяно-мышьяковистые сплавы и оловянистые бронзы) отмечается С. В. Кузьминых для ананьинского времени. Количество и значение слитков в Прикамье возрастает с первой половины I тыс. н.э. Однако, судя по находкам литейных форм для их отливки, можно говорить не только о привозном, но и местном производстве полуфабрикатов.

Большая часть вылитых в формах слитков имела вид стержня разного сечения (треугольного, четырехугольного, чаще округлого), остальные — в виде «блинков» («чушек») (Анюшкар и т. д.). Судя по всему, размеры слитков заметно различались. Длина известных слитков достигала 6,2−32 см, толщина (диаметр) варьировала в пределах 0,3−1 см, иногда доходила до 6 см. Их «укрупнение» совпало с началом образования металлургических и торгово-ремесленных центров. Наиболее крупные слитки известны из раскопок мастерских Гурьякара, Иднакара и т. д.

Большинство слитков известных типов и форм для их отливки происходит с городищ и селищ (концентрируясь в мастерских или за их пределами) всех локальных территорий Прикамья, от эпохи пьяноборья до позднего средневековья. Преимущественно «стандартные» слитки встречаются в могильниках и кладах. Больше находок зафиксировано в позднепьяноборских могильниках. Они входили, чаще всего, в состав жертвенных комплексов женских погребений, в мужских лежали у головы или в ногах. Изредка находки слитков встречаются на харинских и неволинских могильниках. В составе кладов слитки больше известны для бассейна р. Чепцы периода развитого и позднего средневековья.

По химическому составу первенство принадлежит бронзовым слиткам. Найдены также медные, оловянистые, свинцовые, серебряные. Из двусоставных, кроме бронзовых, встречены медноникелевый и латунные. При этом, если медные и бронзовые слитки встречаются на всем протяжении I тыс. н.э., то серебряные получают распространение со второй половины I тыс. н.э. Прикамские слитки имеют как импортное (в основном, серебро, олово), так и местное (медь, свинец) происхождение. Наиболее вероятным центром экспорта (транзита) импортных слитков были памятники именьковской культуры и земли Волжской Болгарии. Но не исключена возможность экспортирования прикамскими мастерами слитков медных и бронзовых сплавов в обратном направлении. Слитки, как полуфабрикаты, были известны в Прикамье до XIV—XV вв., но единичные находки встречаются вплоть до XVIII в.

Эффективности бронзолитейного производства в Прикамье способствовало постепенное усовершенствование производственных сооружений по плавке (выплавке) и литью меди. Выявлены медеплавильни ямного и наземного типов.

Металлургические сооружения ямного типа имели два вида: яма и ямный горн. Ямы отличаются от горна не только более древним временем появления, но и рядом других признаков. Они, как правило, не имеют покрытия. Уровень прокала более низкий, потому что в обычной яме достичь температурный режим, подобный горновому, с теми же затратами ресурсов (уголь, флюсы) невозможно. Металлургические ямы выполняли такие функции как плавка меди из руды и получение штейна, рафинирование меди, литье (нагрев металлической массы в тиглях, литейных формах). Иногда эти функции выполнялись в одной яме, но чаще всего в нескольких. При этом, на некоторых памятниках при наличии нескольких ям, связанных с получением изделий из цветного металла, основной являлась плавильная.

Простые ямные сооружения, как правило, с глиняной обмазкой внутри начинают использоваться еще в энеолите. Они были крайне неудобны в применении, так как выдерживали минимальное число плавок (одну-две), но тем не менее встречались в Прикамье вплоть до позднего средневековья, скорее всего, из-за простоты и легкости устройства. Однако время их наиболее интенсивного использования ограничивается пределами функционирования пьяноборско-гляденовских памятников.

Уже с начала железного века в Прикамье появляются модификации ямных сооружений соответствующие понятиям «печь», «домница», «горн». Ямные горны, в отличие от простых ям, имеют покрытие — горновую камеру. В Прикамье известны следующие конструктивные особенности горнов: при сооружении горновой камеры использовались камень, галька, щебенка с глиняной обмазкой (Иднакар, Кушманское, Аргыжское городища) — устройства в основании деревянной рамы с глиняной обмазкой (Вятское, Кушманское, Опутятское, Анюшкар городища).

Кроме того, ямные горны имели дополнительные элементы оптимизирующие процесс металлопроизводства: а) предгорновую ямуб) отверстия для выпуска шлакав) углубления на дне для сбора шлакаг) воздуходувные устройства.

Ямные металлургические сооружения различались по формам и размерам. В Прикамье преобладают ямы овальной (Еманаевское, Иднакар городища, Володин Камень I селище и т. д.) и прямоугольной (Гурьякар, Еманаевское, Иднакар, Жигановское, Городищенское, Рождественское, Опутятское городища, Чашкинское II селище и т. д.) форм. Меньше встречаются круглые (Иднакар, Гурьякар городища, Качкашурское селище и т. д.).

По размерам ямные сооружения можно разделить на «небольшие», «средние», «крупные». «Небольшие» преобладали в Прикамье в эпоху железа (Барьязы, Сосновское, Горюхалинское, Черновское I городища и т. д.), когда их размеры (длина, ширина) не превышали 100 см, а глубина была не более 50−60 см. В эпоху средневековья стала наблюдаться тенденция их укрупнения до «средних» масштабов, когда условный показатель длины и ширины достиг 200−260 см, а глубины — 100−130 см и оставался преобладающим для всего Прикамья.

Металлургические сооружения наземного типа известны двух видов: очаг-кострище и горн. Наземные металлургические очаги-кострища в Прикамье встречаются с ананьинского времени. Очаги-кострища отличаются от горнов отсутствием крытой печной камеры. Но уровень прокала у них может быть таким же как у горнов, достигая в среднем 10−40 см.

Основное направление их модификации во времени было связано с организацией дополнительных устройств. Еще в ананьинское время появляется тенденция сооружения глиняных вымостков и использования каменных плит, которая в I тыс. н.э. проявляется значительно шире и в различных комбинациях: простые площадки прокаленной глины (Нижнее Прикамье) — очаги, окольцованные глиной (Верхняя Кама) — глиняные площадки с каменными обкладками (Верхняя Кама, Сылва). В территориальном отношении открытые очаги-кострища чаще зафиксированы на памятниках Верхней Камы.

Горны, как тип наземного металлургического сооружения, появляются в Прикамье с середины I тыс. н.э. и наибольшее количество зафиксированных объектов сосредоточено в бассейне р. Чепцы и на Верхней Каме. В их устройстве использовался песчаник, галечник, известняк, скрепленные глиняным раствором. С IX—X вв. к горнам стали пристраивать деревянную раму, обмазанную глиной. На Чепце горны устанавливались на глиняных подушках, фиксируются выступы для поддува. Особенность верхнекамсьсих горновых сооружений — наличие предгорновых ям. Сохранившиеся фрагменты горнов имели вертикальные или наклонные стенки, толщиной 15−20 см, предположительно высота горна составляла 50 см, рабочий объем не превышал 50−75 см .

Открытые очаги-кострища чаще встречаются на городищах, чем на селищах, как в составе литейных мастерских, так и в структуре жилого комплекса. В одних случаях они использовались для плавки, в других — для литья и металлообработки.

Горны, как правило, входили в состав мастерских, расположенных вне жилища, кузниц или рядом с ней. Кроме функций, связанных с производством железа (в ряде случаев) они использовались для рафинирования меди, литья или обработки (нагрева металлической массы в тиглях, литейных формах). Следов выплавки меди из руды и получения штейна в наземных сооружениях не зафиксировано.

Усложнение и совершенствование производственных сооружений, прежде всего, распространение горновой традиции, совпадает с выделением на археологических памятниках крупных производственных участков (с середины I тыс. н.э.), а затем специализированных центров и целых производственных микрорайонов. Это наиболее яркое археологическое свидетельство углубления процессов ремесленизации металлургического производства. Однако сочетание часто в одних и тех мастерских процессов получения цветного и черного металла, а также металлообработки, говорит о незавершенности специализации среди собственно металлургов.

Свидетельством бронзолитейного производства на прикамских памятниках является коллекция орудий литья, которая проанализирована с точки зрения типологического своеобразия и локальнохронологической специфики распространения.

Наиболее ранней формой тиглей в Прикамье являются рюмкообразные тигли. Они начинают функционировать в чегандинское время. Но наиболее интенсивный период их бытования приходится на середину I тыс. н.э. (VI-VII вв.). С IV—V вв. начинается распространение конусовидных тиглей, которые на всем протяжении I и II тыс. н.э. становятся ведущей формой в Прикамье, на некоторых памятниках сочетаясь с чашевидными и цилиндрическими формами.

С точки зрения распределения типов тиглей по отдельным территориям Прикамья, то здесь можно очертить лишь довольно условные ареалы, так как не все территории представлены достаточным количеством источников. В Вятском бассейне, включая и верховья pp. Б. и М. Кокшаги, с позднего пьяноборья, а особенно в середине I тыс. н.э., преобладают рюмкообразные тигли, которые единично встречаются затем на памятниках второй половины I тыс. н.э. С VIII в. только здесь широко распространяются конусовидные тигли с плоским днищем. Нигде, кроме бассейна р. Вятки, не зафиксированы цилиндрические тигли с плоским дном. На Нижней и Средней Каме (удмуртское течение) обнаружены самые ранние находки рюмкообразных и конусовидных тиглей. С эпохи средневековья становится заметным преобладание последних. В бассейне р. Чепцы комплекс тиглей относится к IX—XIV вв. и характеризуется преобладанием конусовидных форм. Однако здесь встречаются и оригинальные формы: бокаловидные и в форме чаши с прямыми стенками и квадратным устьем. По характеру распределения и сочетания типов к чепецкому району близка территория Верхней и Средней

Камы (пермское течение). Здесь также преобладают конусовидные тигли. В бассейне р. Сылвы зафиксировано сочетание на одних и тех же памятниках чашевидных и конусовидных тиглей.

Распределение льячек по хронологическим периодам и территориальным группам не достаточно равномерно. Представляется, что самыми ранними формами льячек были экземпляры с округлыми чашечками и круглыми в сечении втулками, которые оформляются в позднепьяноборское время и активно функционируют в VI — VII вв. н.э. Этот тип территориально локализуется на Нижней и Средней Каме, бассейнах рр. Сылвы и Вятки (первая пол. I тыс.). Второй, четко датируемый, тип представлен льячками с подтрапециевидной или подпрямоугольной чашечкой с плоским основанием и втулкой с квадратным или прямоугольным сечением. Они хорошо датируются второй половиной I тыс. н.э. (по материалам Еманаевского городища), захватывая, вероятно, и начало II тыс. и специфичны только для Вятки. Своеобразен комплекс «трубкообразных» льячек, которые встречаются на памятниках р. Чепцы (Иднакар) и Верхней Камы (Кудымкарское, Рождественское городища, Чашкинское II селище) в период IX—XIII вв. Чепецкие экземпляры отличаются от верхнекамских уплощенной формой втулки.

Литейные формы демонстрируют огромное разнообразие по отпечаткам негативов изделий, прежде всего, украшений. По материалу различаются как каменные (жесткие), так и глиняные литейные формы. В Прикамье в разное время путем литья в жестких формах изготавливались: колечки, бруски-заготовки, калачевидные серьги, украшенные по поверхности имитацией зерни, монетовидные подвески, бронзовые бусы, пронизки, лапчатые привески, шарики зерни, шаровидные привески, бляшки, наконечники ремней, плоские подвески и т. д. В глиняных формах выливали имитированную зернь в виде треугольников, пронизки, подвески, ножны для кинжала и т. д.

В целом, формы подразделяются на открытые и составные. Открытые формы не имеют литников и отверстий для штырей. Для литья тонких вещей применялись составные формы с несколькими створками. Створки литейных форм по количеству рабочих плоскостей можно разделить на односторонние и многосторонние. Их отличие в том, что односторонние формы прикрывались сверху гладкой плитой известняка, благодаря чему лицевая сторона предмета была рельефной, а оборотная, прикасавшаяся к плите, оставалась гладкой. Их применение отмечается исследователями на материалах средневековых памятников верховьев р. Камы, бассейна р. Чепцы и т. д., в основном, для изготовления плоских вещей. Искусством их отливки владели и пьяноборские мастера. Не меньшей популярностью пользовались в Прикамье и многосторонние формы.

Немалую роль в развитии бронзолитейного производства в Прикамье в эпоху средневековья сыграло применение литейных форм имитационного назначения. Имитационные формы были предназначены для того, чтобы путем простого литья воспроизводить тончайшие ювелирные приемы вроде тиснения, зерни, филиграни, требовавшие длительной и кропотливой работы над каждым экземпляром.

Изучение производственных традиций прикамского цветного литья было бы неполным и поверхностным без проведения анализов химического состава изделий. В диссертационной работе впервые вводятся результаты исследования химического состава массовых (319 экземпляров) серий проб (украшения, слитки, шлаки) с памятников худяковской и еманаевской культур Вятского бассейна. В результате условно было выявлено девять металлургических групп, из которых одна представлена одним компонентом (Си — I группа), две бинарными сплавами (Cu+Sn — II группа, Cu+Zn — VI группа), остальные являются многокомпонентными (Cu+Sn+Zn — III группа, Cu+Sn+Pb+Zn — IV группа, Cu+Sn+Pb — V группа, Си + Sn + Ni + Zn — VII группа, Си + Sn + Ni — VIII группа, Си + Sn + As — IX группа).

Менее всего были распространены украшения, изготовленные из «чистой» меди (I группа) без дополнительных искусственных присадок (3 экз.). Возможно, медь экономили. Кроме того, для производства медных изделий необходимо было затрачивать больше материальных ресурсов, чем для многокомпонентных. Химический состав медных (по естественным примесям) изделий III—IV вв. (Худяковский могильник) и VII—X вв. (Еманаевское городище) отличается, что говорит о смене источников сырья.

Малочисленна и лигатура Cu+Zn (VI группа, 10 изделий), где значительная доля приходилась на медь (83,9−92,7%), а количество цинка -5,8−14,3%. Сплав использовался только в первой половине I тыс. н.э.

Изделия остальных семи групп изготовлены из оловянистой бронзы и сплавов на ее основе. Здесь лидирует лигатура Cu+Sn («классическая» бронза

— II группа, 93 изделия), характерная для всех вятских памятников. Далее по распространенности следует Cu+Sn+Zn (III группа, 59 изделий). Присадка цинка больше характерна для худяковских могильников и его доля резко сокращается во второй половине I тыс. н.э.

Оловянистые сплавы с присадкой свинца (IV, V группы- 48 и 45 изделий соответственно), от тысячных долей до 13,2%, наиболее часто встречаются в могильниках худяковской культуры и резко сокращается их применение во второй половине I тыс. н.э. (Еманаевское городище).

Характерной особенностью вятских оловянистых сплавов является использование в качестве присадки никеля (VII, VIII группы- 17 и 27 изделий соответственно). При этом, в соединении с цинком (VII группа) он чаще зафиксирован в изделиях Тат-Боярского могильника, без цинка (VIII группа)

— на Ошкинском некрополе.

Реже всего в оловянистых сплавах использовалась присадка мышьяка (IX группа, 13 изделий) и максимальное количиство изделий с этой лигатурой (12 экз.) приходится на VI—VIII вв.

Анализ степени встречаемости различных металлургических групп по памятникам показал, что более всего комбинаций сплавов содержат украшения Худяковского могильника, затем по убывающей: Первомайский, Ошкинский, Тат-Боярский могильники и Еманаевское городище.

Изучение химического состава украшений, кроме искусственных присадок, выявило и естественные примеси. Среди них: только в естественном состоянии встречались висмут, алюминий, серебро, золото, железо, кремнийолово, свинец, цинк, мышьяк, никель в одних изделиях были в естественном состоянии, в других — как искусственные присадки. Выявлено, что большая часть сплавов содержит в качестве естественных примесей алюминий (от тысячных долей до 6,7%) и железо (от сотых долей до 7,1%). Остальные примеси не превышают 2%, меньше всего использовалось олово как естественная примесь.

Исследование встречаемости металлургических групп по типам украшений показало, что большая часть изделий каждой категории выполнена из разных сплавов и жесткой корреляции здесь нет, она изредка проявляется только в пределах отдельных памятников. Это указывает на разнообразие и меняющиеся источники сырья на протяжении I тыс. н.э.

Сравнивая полученные результаты по вятским памятникам с данным по выборке с чепецких памятников IX—XIII вв. и предшествующими исследованиями химического состава небольших серий проб с памятников чегандинской, азелинской, гляденовской, ломоватовской, родановской культур (А.В.Шмидт, В. В. Данилевский, Л. И. Каштанов, А. П. Смирнов, В.Ф.Генинг) можно выделить ряд обобщающих моментов.

Самым распространенным сплавом в Прикамье в постананьинскую эпоху был Cu+Sn («классическая» бронза). Его популярность обосновывается рядом признаков, среди которых можно выделить блеск, легкоплавкость, высокую коррозийную стойкость. Сплав встречался на территории всех культур, содержался в составе всех типов изделий и в слитках, часть которых, возможно, уже в готовом виде привозилась в Прикамье.

С рубежа I тыс. до н.э. — I тыс. н.э., помимо олова, начинают широко использоваться и другие присадки (цинк, свинец, никель). Цинк в ряде случаев иногда полностью заменял олово. Как составная часть лигатур цинк не характерен для чегандинских изделий, но его доля резко возрастает в материалах худяковской культур в Вятском бассейне, встречаясь как в украшениях, так и в слитках, что характерно и для нижнекамских азелинских могильников. Доля цинка в вятских изделиях сокращается во второй половине I тыс. н.э. В Верхнем Прикамье цинк в незначительных количествах добавлялся в сплавы на поздних этапах гляденовской общности и его процентное содержание увеличивается в эпоху средневековья. Высокое содержание цинка наблюдается также в изделиях Европейского Северо-Востока (ванвиздинская культура), Приобья, слитках именьковской культуры и в древностях Волжской Булгарии.

В отличие от цинка, который добавлялся к меди и без олова, свинец всегда присутствовал только в сплавах на основе оловянистой бронзы. В чегандинских материалах значительное содержание свинца присутствует в единичных изделиях. Он больше выражен (от тысячных долей до 13,2%) в вятских позднепьяноборских (худяковских) изделиях с тенденцией его снижения в средневековых сплавах второй половины I тыс. н.э. Свинец был популярной легирующей добавкой также в именьковских, булгарских изделиях. В Камско-Вятском междуречье изделия из сплавов с присутствием никеля больше характерны для вятских изделий I тыс. н.э.

По составу естественных примесей все прикамские материалы однородны и их специфическая особенность — высокое содержание алюминия (до 7,1%) и железа (до 6,7%). В сравнении — не содержат алюминия именьковские изделия, а в болгарских и финно-поволжских пробах процент алюминия и железа не превышает 1%.

Высокое содержание алюминия в прикамских сплавах объясняется высоким содержанием меди, которая уменьшает его растворимость. Большое содержание железа можно объяснить особенностями меднорудной базы: медные жилы проходят через пласты с большим содержанием железа, которое большей частью (более 90%) уходит в шлак, а остальная часть остается в сплаве, так как железо трудно растворимо и чтобы его полностью растворить, необходима была соответствующая температура, достижение которой могло бы привести к ухудшению характеристик меди и бронзы. Поэтому мастера допускали его присутствие в сплавах. А негативные характеристики железа (высокая коррозийность и др.) они уменьшали за счет добавок других сплавов (цинк, свинец и т. д).

Широкое использование оловянистых бронз указывает на преемственность традиций прикамского металлургического очага I-II тыс. н.э. с ананьинским. Рецепты же значительной части других сплавов, вероятно, являются экспериментальными разработками литейщиков постананьинского времени. Присутствие в сплавах значительного содержания меди (а иногда и находки из «чистой» меди), использование свинца как легирующей присадки, большое содержание примеси железа указывает, вероятно, на активное использование местной сырьевой базы в сочетании с привозными полуфабрикатами, источники поступления которых сложно проследить. В целом, бронзолитейное производство в Прикамье в постананьинский период развивается как вполне самостоятельное явление.

Перспективными направлениями дальнейшего изучения цветного литья Прикамья является, прежде всего, проведение анализов химического состава массовых серий изделий по всем локально-территориальным группам. В этом отношении полностью отсутствуют данные по памятникам поломской культуры, неволинским и постневолинским древностям, средневековым культурам Южной Удмуртии. Самостоятельным направлением может стать изучение технологии изготовления изделий из цветного металла с применением металлографического анализа.