Военно-политические проблемы национальной безопасности России в переходный период

Актуальность исследования. Человечество вступило в XXI век, имея за собой бесконечную вереницу войн и вооруженных конфликтов, которая пронизывает его прошлое. В течение тысячелетий война рассматривалась как единственное эффективное средство решения международных проблем, насилие — как решающий фактор развития отношений между государствами, классами, нациями, этническими группами, как «повивальная бабка истории». Сложились устойчивые традиции оправдания войны, которые постоянно воспроизводятся комплексами и стереотипами разделенного мира. Они продолжают активно действовать и даже воплощаются сегодня в нормы международного права под видом «гуманитарных интервенций» и «миротворческих операций». Двадцатое столетие, будучи веком войн и революций, дало многочисленные примеры попыток добиться прогресса, свободы и мира с помощью военно-политических решений, навязывания воли одних государств другим, путем применения насилия в обществе и «сверху», и «снизу». Война и политика неразделимы в мировой истории. Выдающийся политик и военный деятель Шарль де Голль писал, что пока существуют войны и военное насилие, политики и военные будут идти попарно, след в след, рука об руку1.

Окончание «холодной войны», угасавшей в условиях растущей взаимозависимости стран и народов, породило надежды на построение нового миропорядка, который строился бы на принципах мира, демократии и гуманизма, равноправного участия всех стран в выработке решений, затрагивающих общие интересы, предусматривал гарантии против любых форм международного диктата и интервенционализма. Эти надежды представлялись многим тем более оправданными, что одна из сверхдержав — Советский Союз — с конца 80-х годов стала проводить ориентированную «новым мышлением» политику, которая исходила из парадигмы «бесполярного мира», построенного на взаимном доверии и всеобщей гармонии. Продвигая проекты «общеевропейского дома», «всеобъемлющей системы безопасности» и т. п., СССР, а затем Россия — в начале 90-х годов — сделали бывшим противникам беспрецедентные по масштабам односторонние, фактически безответные уступки. Тем самым, собственно, и был положен конец конфронтации. Открылся ли таким образом путь к новому миропорядку? Безусловно. Вопрос только, к какому конкретно миропорядку.

Военно-политические кризисы на Ближнем Востоке, в бывшей Югославии покончили с былыми эйфорическими ожиданиями. Массированная военная интервенция на Балканах, предпринятая странами НАТО в обход ООН и вопреки нормам международного права, вернула международную общественность к традиционным взглядам на возможности достижения мира и согласия на планете, а, стало быть, и на проблемы соотношения войны и политики. Речь в данном случае, разумеется, не о том, чтобы встать на ту или иную сторону в происходящих конфликтах или дать им моральную оценку. Роль научной мысли в военно-политическом контексте современных проблем международных отношений состоит в том, чтобы объективно оценить происходящие события, дать им трезвую, по возможности внеидеологическую оценку.

С распадом СССР и Варшавского блока радикально изменилась геополитическая и военно-стратегическая конфигурация мира. Обвальная дестабилизация постсоветского пространства повлекла за собой цепную реакцию глобального размаха. У границ бывшего СССР и далеко за их пределами возникли реальные и потенциальные очаги малых и больших войн. Новая угроза в условиях распространения высоких военных и информационных технологий приобрела апокалиптические черты. Ослабев до критического уровня, преемница СССР — Российская Федерация — утратила роль сдерживающей силы в былом геополитическом пространстве своей ответственности за международную стабильность. Это нарушило равновесие «Восток — Запад», вызвало глобальные геополитические перестановки, стимулировало губительные для международной безопасности тенденции, выходящие из-под контроля. К прежней опасности мировой войны добавились новые угрозы, сопоставимые с этой извечной проблемой и даже превосходящие ее по сложности предотвращения.

В этих условиях возрастает значение проблем безопасности народов на национальном и глобальном уровнях, что предполагает активный поиск государствами таких форм взаимодействия с другими участниками международных отношений, которые не ставили бы под угрозу национальный суверенитет и не ориентировались на ущемление жизненных интересов других стран. Именно из этого исходит принятая в январе 2000 г. в новой редакции Концепция национальной безопасности России (предыдущая была принята в декабре 1997 г.), в которой зафиксированы изменения, происшедшие в международных отношениях, и обозначены основные направления политики.

Российской Федерации в соответствии с новыми вызовами и угрозами с учетом новых параметров ее позиций в мире. В Концепции учтены новые тенденции во внешней политике США и других западных держав, которые в войне с Югославией попытались взять на себя роль судьи и исполнителя наказаний, отодвинув на второй план ООН со всеми ее структурами. Четко обозначился вопрос о месте и роли России в решении мировых глобальных и региональных проблем. Отмечено стремление некоторых государств ослабить влияние России во всех областях международной жизни. Уточнен ряд положений о международном терроризме. Принципиально по-новому сформулирована задача обеспечения сдерживания в интересах предотвращения ядерной и обычной войн. Решить проблему можно усилиями всего государства, а не только его Вооруженных сил, как это утверждалось ранее. В части, касающейся ядерных сил страны, речь идет теперь не об их потенциале, а о конкретных боеготовых ядерных силах, способных достичь целей ядерного сдер: кивания .

Секретарь Совета безопасности РФ, а впоследствии первый гражданский министр обороны РФ С. Б. Иванов дал следующее толкование необходимости принятия новой концепции: за последние годы, особенно в 1999 г. (когда НАТО осуществлял бомбардировки в Сербии), получили развитие процессы, связанные с вытеснением России из зоны ее традиционных интересов. Игнорирование ООН и ОБСЕ позиции России и ряда других крупных держав (КНР) показали, что главная цель НАТО заключается в том, чтобы обеспечить собственную безопасность и неоспоримое лидерство, основываясь на военном превосходстве. В Концепции учтен беспрецедентный рост активности международных террористических организаций, избравших территорию России местом апробации своих далеко идущих намерений. Наряду с использованием невоенных средств обеспечения мирного развития государства в числе важнейших задач России остается военное сдерживание агрессии любого масштаба, в том числе и ядерной. В Концепции было заявлено, что Россия продолжает рассматривать ядерное оружие как политическое средство сдерживания агрессии, но в то же время не берет на себя обязательства не применять ядерное оружие первой. (До 1993 г., когда были приняты основы Военной доктрины Российской Федерации, Россия придерживалась положения об отказе от использования ядерного оружия первой, принятого в одностороннем порядке Советским Союзом в сентябре 1982 г.). С. Б. Иванов определил включение этого положения как глубочайшую диалектику сдерживания и выделил следующие обстоятельства, которые могут привести к применению ядерного оружия: 1) цели сдерживания с использованием всего комплекса невоенных средств не достигнуты- 2) Россия подверглась агрессии- 3) использование неядерных сил и средств в совокупности с невоенными з средствами оказалось неэффективным, и агрессию не удается остановить .

Мир объективно продвигается к все более тесному и всестороннему единству — процесс, который проходит крайне противоречиво. Но даже в экстремальных проявлениях, таких как навязывание мировому сообществу однополярного мира или стремление к социокультурной монополии, выражаются крайние, но центростремительные тенденции одного процессаглобализации. Объективность процесса, однако, отнюдь не значит, что он всегда является позитивным: коллективные бомбардировки Югославия, Ирака, Афганистана, террор в Америке, возникновение конфликтогенных ситуаций на Кавказе и в Средней Азии — факты глобального масштаба, по своему характеризующие современный процесс глобализации. В новой натовской стратегической концепции нет ни слова об «общечеловеческих интересах» или равной безопасности для всех стран. Теперь она ориентируется не на оборону, а на превентивные действия за пределами зоны ответственности НАТО. Главный упор в политике делается на военную силу. В «Стратегии национальной безопасности» США, как ведущей мировой державы, со всей определенностью сказано: «Наша стратегия национальной безопасности формируется, исходя из американских интересов и ценностей. США несут глобальную ответственность за защиту демократии в планетарном масштабе, имеют жизненно важные интересы во всех регионах мира"4.

Многие нации и государства справедливо обнаружили в процессах глобализации явную угрозу своему развитию, даже существованию. В целом ряде стран заметна озабоченность правящих элит этой угрозой, сформировались социальные группы противодействия процессам глобализации, которые стали восприниматься в исключительно негативном плане. Глобализация не привела к становлению планетарной демократии, напротив, происходит явное умаление авторитета и влияния универсальных политических форумов при одновременном усилении роли более узких элитарных сообществ. Снизилось влияние ООН и ОБСЕ, которые оттесняются от реальной политики гораздо более иерархизированными и замкнутыми структурами НАТО. На месте двухполюсной системы международных отношений возникла пирамида, основанная на могуществе одного центра силы и единственной сверхдержавы в лице США. В геометрии этой пирамиды происходит расширение НАТО, что дает импульсы реанимации блоковой конфронтации. Данная тенденция глобализации означает формирование небывалой в истории военно-политической гегемонии одной державы.

В многочисленных войнах прошлого, включая две мировые войны, Россия не позволяла сломить себя, сохраняла свою независимость, оставаясь великой державой. Как обстоит дело сейчас, в начале XXI века?

В последние годы сформировалось некое сообщество политологов, представленное в России и за рубежом исследовательскими центрами, которые старательно прививают российскому истеблишменту — через всякого рода «аналитические записки», конфиденциальные доклады, теоретические разработки и т. п. — и внедряют в массовое сознание — через ТВ и другие СМИидею: Россия должна знать «свое место» в складывающемся после крушения СССР миропорядке. Место это определено где-то среди второразрядных по политической роли в мире развивающихся стран. Если же она будет претендовать на былую роль одной из ведущих держав, ее неминуемо ожидает распад и даже исчезновение с политической карты мира как самостоятельной величины. Аргументы? Сами по себе они весомы.

Главный из них — катастрофическое падение удельного веса России в мировой экономике. По оценкам экспертов, за 90-е годы по этому показателю она откатилась примерно на 20-е место, давая менее 1,7% суммарного мирового ВНП и значительно уступая не только США, ЕС, Японии, Китаю, но и таким странам, как Индия, Бразилия, Индонезия, Мексика. По прогнозам экспертов, к 2015 г. она в лучшем случае сможет повысить свою долю до 2% — если ежегодный хозяйственный прирост составит 5−6%, что отнюдь не будет гарантировать сколько-нибудь значительной роли в мировой политике5. Единственное, что позволяет России сегодня претендовать на статус мировой державы, — ядерная мощь — фактор весьма относительный, поскольку бедная страна не в состоянии поддерживать ее на должном технологическом уровне.

Эти аргументы близки к реальностям современной России. Едва ли стоит их оспаривать. Но вот выводы, которые на основе произвольной их интерпретации делают адепты названной идеи, представляются совершенно необоснованными, исходящими скорей не из самих этих реальностей, а из определенных идеологических установок. В чем их суть?

Политическому классу России следует отказаться от принципа «великодержавности», всемерно содействовать вовлечению страны в процессы глобализации, подчинить внешнюю политику задаче привлечения иностранных инвестиций. Даже ориентация на сближение с США представляется некоторым политологам рудиментом великодержавности. Так, В. Л. Иноземцев, который, кстати, отнюдь не относится к названному выше сообществу, считает важнейшим приоритетом в политической сфере «переориентацию внешнеполитической активности с американского на европейское направление. Это, помимо прочего, оказало бы благотворное влияние на российский политический класс, способствовало бы изживанию представлений о великодержавной миссии России и препятствовало бы появлению не слишком реалистических, но весьма сложных и дорогих инициатив в политической сфере"6. В этом высказывании вызывает принципиальное возражение только одно: предложение отказаться от идеи великодержавности.

На наш взгляд, Россия просто обречена быть великой державой, независимо от того, какие на этот счет имеет представления политический класс и все прочие слои общества. Для государства, являющегося крупнейшим структурно-организующим и стабилизирующим фактором на огромном евразийском пространстве, активное участие в мировых делах является условием выживания. В противном случае важные решения, так или иначе затрагивающие ее жизненные интересы, будут приниматься без нее, за нее и с большой долей вероятности не в ее пользу. И, конечно, сама Россия призвана вносить значительный вклад в международные стабильность и развитие. А это возможно осуществлять только политикой, адекватной ее объективному положению в мире как великой державы.

Едва ли оправдана точка зрения некоторых политологов и военных теоретиков, согласно которой Россия в военно-политическом отношении ныне является всего лишь крупной региональной державой, поскольку современная Россия по совокупности геополитических и экономических показателей может претендовать лишь на роль такой державы. При этом оговаривается, что взаимоотношения России и Запада усложняются, внешние угрозы территориальной целостности Российской Федерации сохраняются. Запад стремится изолировать Россию, противопоставить ее не только странам СНГ и Балтии, но и Восточной Европе, построить новый европейский порядок без нее и против нее. Логическим продолжением этой политики является расширение НАТО на восток и разрыв постсоветского геополитического пространства. Несмотря на периодические заверения в партнерских отношениях и высокую оценку роли России в общей системе международной безопасности, эта политика в перспективе может привести к конфронтации с НАТО7.

Сведение роли России до регионального уровня означает и соответствующие коррективы в подходе к ее национальной безопасности, обеспечение которой в результате ограничится всего лишь региональными рамками, что для огромной страны неизбежно обернется расщеплением единой системы безопасности на некие периферийные структуры, неспособные защищать общенациональные интересы государства. Это также означает признание беспомощности перед лицом глобальных угроз, в том числе военной, которая отнюдь не исчезла с окончанием «холодной войны», которая, по мнению многих политологов, в сущности была третьей мировой войной. «Однако, — пишет президент Фонда национальной и международной безопасности Л. И. Шершнев, — Третья мировая война или холодная не закончилась миром, прекращением или свертыванием всех видов противоборства, она дала толчок новому витку конфронтации в человеческом сообществе, еще более жесткому. Из ее недр выросла новая Четвертая мировая война, которая, как и Третья мировая война, началась сразу же после окончания предшествующей. Обычно за точку ее отсчета берут известное заявление президента США Буша-старшего об установлении нового мирового порядка после победы над СССР, другими словами, о новом переделе мира, ресурсов и рынков. Это означает, что Россия и на этот раз стоит в числе главных жертв экспансии нового «хозяина мира"8.

По мнению другого военного аналитика, основные прогнозные направления развития военно-политической обстановки в мире можно определить так: новые экономические интересы неизбежно будут приводить к борьбе за перераспределение нынешних сфер влияния, рынков сбыта, а потому и к возрастанию нестабильности в мирев ряду государств с военным потенциалом могут неожиданно оказаться новые технологически развитые страны, возникнуть новые военно-политические союзы, что сможет изменить имеющуюся сейчас геополитическую обстановку вокруг Россиитехнологически развитые государства окажутся перед необходимостью найти новые средства борьбы за достижение своих интересов в целях воздействия на менее развитые страныв то же время экологические последствия их применения не должны бьггь столь разрушительны, как у современного оружияиспользуя передовые технологии, менее развитые в промышленном отношении страны постараются обеспечить себя определенным количеством оружия массового поражения и средствами доставки, космической разведки и связи и интегрировать их в уже имеющиеся вооруженные силыинтенсивное развитие экономики и новых технологий в производстве, научные открытия позволят в ближайшие годы выйти на такие средства вооруженной борьбы, что имеющееся огромное количество современных средств поражения может неожиданно оказаться просто ненужным хламом, не способным защитить государственные интересы. Из этого делается вывод, что «Вооруженным Силам России в XXI веке необходимо быть готовыми к защите национальных интересов в борьбе с армиями высокоразвитых государств, имеющих на вооружении новые средства вооруженной борьбы"9.

Конечно, Россия в современных условиях не в состоянии играть такую же роль, какую выполнял Советский Союз. Потеряв почти половину населения, более двух третей ВНП и значительную часть территории, наша страна не может претендовать на столь глобальный охват национальных интересов, как, например, США. Однако многие ее интересы по-прежнему имеют глобальное измерение. По размерам своей территории, населения, экономического, научно-технического и военного потенциала она как великая евразийская держава может стать одним из ведущих участников многополярного мира, принимающего равноправное участие в решении вопросов, затрагивающих ее законные интересы. Что же касается интересов региональных, прежде всего на постсоветском пространстве и в зонах традиционного присутствия, то их значение для России не только не падает, а, напротив, возрастает, поскольку здесь появляется множество новых задач, не решив которые, Россия рискует необратимо закрепить свою изоляцию в мировом геополитическом, а главное — геоэкономическом пространстве, и надолго, если не навсегда, потерять позиции великой державы.

Таким образом, с учетом резкого ослабления экономического потенциала и международных позиций России к началу XXI века, проблемы ее национальной безопасности приобрели чрезвычайную актуальность. Речь, собственно, идет о выживании Российского государства.

Объектом исследования является реализация военного потенциала Российского государства как политически управляемого процесса, обеспечивающего безопасность России в условиях преобразований общественных отношений и государственного устройства в постсоветский период.

Предметом исследования выступают историко-политологический анализ взаимосвязи российской государственности и вооруженных сил в данный период, поиск оптимального баланса взаимоотношений в интересах ^ национальной безопасности России.

Теоретико-методологической основой диссертационного исследования является совокупность методов и приемов, разработанных современной политологией: системный подход, структурно-функциональный анализ, единство исторического и логического в изучении проблем переходных состояний общества, государства и армии в XX веке.

Научная новизна исследования заключается в результатах анализа проблем национальной безопасности России в контексте взаимосвязи государственного и военного строительства в сгязи с тенденциями и специфическими особенностями деятельности вооруженных сил в периоды качественного обновления общества и государствав выработке нового подхода к рассмотрению процесса трансформации Вооруженных сил в ходе ^ многомерного развития институтов российской государственности, выявлении противоречий и источников развития вооруженных сил государства как субъекта обеспечения военной безопасности.

На защиту выносятся следующие основные положения:

• анализ роли и места Вооруженных сил в политических процессах в переломные эпохи российской государственности в целом подтверждает тезис о том, что армия — это главный государственный институт, изначально предназначенный для проведения политики национальной безопасности;

• ослабление, развал государственно-политического режима неминуемо влечет за собой разложение армии с возможным превращением ее в разрушительную силу государственного порядка;

• сам факт обладания государством вооруженной силой — достаточный фактор, сдерживающий проявления деструктивных сил, стихии хаоса, дестабилизации системы общественных отношенийф • вооруженные силы, всецело подчиняясь государственной власти, имеют собственные политические интересы, основанные на корпоративной солидарности, жесткой субординации и традиционном консерватизме по отношению к социальным инновациям. Вооруженные силы — мощное орудие государства и одновременно сложнейший инструмент, требующий точной и тонкой настройки. Поэтому при любом политическом режиме, обеспечивая его стабильность и безопасность, они постоянно требуют к себе заботы и внимания со стороны государства;

• в переходный период новая власть стремится создать военную организацию, отвечающую интересам и функциям возникающего режима, но поскольку она только начинает процесс своей легитимизации, сам конституционно-правовой механизм принятия важнейших военно-политических решений может отсутствовать. Как следствие — неизбежная опора правящей политической элиты на военно-силовые структуры. При этом принятые новой властью военно-политические решения невозможно, как правило, полностью реализовать из-за экономической и социальной ограниченности сил и средств;

• в переходный период, с точки зрения принятия политических решений властью и участия армии в политике, возможны тенденции и политизации армии, и военизации политической и общественной жизни. Обе они опасны для становления гражданского общества и чреваты применением режимом нелегитимных силовых методов обеспечения внутренней безопасности, особенно в условиях разгула терроризма и ведения военных действий в регионах.

Чечня) — ч.

• в ситуации переходного периода, когда социальный статус военнослужащих понижается, они вынуждены самостоятельно искать пути компенсации статусных утрат (как правило вне сферы воинской деятельности). Военная организация начинает развиваться не по логике военно-профессиональной деятельности, а по логике ее самостоятельного выживания. Военная организация становится действующей или потенциальной силой, грозящей нестабильностью государственной и общественной жизни;

• под понятием переходного периода могут пониматься совершенно разные тенденции развития общества и, соответственно, вооруженных сил. Однако в любом случае переходный период характеризуется ослаблением функциональных возможностей и государства, и его вооруженных сил, ухудшением основных параметров обороноспособности страны и ослаблением внутриполитической стабильности общества;

Ф • опыт реорганизации военного управления, соотнесение уровня развития военно-теоретической мысли с практическими методами реализации военной политики свидетельствуют о пагубности бюрократизации реформ, равно как и об опасности отстранения военного командования от решения вопросов военно-стратегического планирования, финансирования армии.

Необходима разработка нескольких уровней краткосрочных, среднесрочных и долгосрочных программ развития вооруженных сил, создания альтернативных вариантов сценария развития мировых событий в соответствии с наличными либо вероятными локальными, региональными, глобальными угрозами безопасности;

• как свидетельствует опыт Вооруженных сил и войн XX века, в том числе «холодной», Россия в силу своего геополитического положения как евразийской державы, независимо от возможностей поддержания ее боевой мощи из-за состояния экономических, финансовых ресурсов, не может устраниться от участия в решении мировых вопросов, прежде всего потому, что уровень ее безопасности во многом зависит от ее влияния на международную ситуацию. Геополитические аспекты военной политики, координация военной и внешнеполитической деятельности государства — непременные предпосылки сохранения статуса великой державы и обеспечения ее безопасности.

Национальная безопасность дифференцируется на экономическую, политическую, военную, культурно-гуманитарную, технологическую, информационную, экологическую и т. д. Ее интегративным показателем служат благополучие страны и народа, отсутствие необходимости поступаться в чем бы то ни было своими интересами под давлением внешних или внутренних угроз. В данной работе анализируются военно-политические аспекты безопасности, т. е. те, которые вытекают из проведения военной политики государства.

Военный фактор занимает ключевое место в системе национальной безопасности, поскольку именно этот фактор обеспечивает такое состояние страны и мира, при котором либо отсутствует возможность военного давления и агрессии, либо есть гарантии противостояния им. Способность государства предупредить, нейтрализовать или отразить попытки военного диктата, защитить национальные интересы и реализовать свои цели зиждется на его силе. Решение этих проблем — прерогатива военной политики, разработка и реализация которой должны избегать как абсолютизации военного фактора, что ведет к милитаризации страны, подрывает социально-экономические основы государства, так и принижения его роли, которое связано с односторонним свертыванием военного строительства, обвальной конверсией оборонного производства, а в целом — с падением обороноспособности страны. В широком смысле — это политика, проводимая в военной области внутренней и внешней деятельности государства. Не являясь обособленной, самостоятельной частью политики вообще, она интегрирует самые различные виды политической, экономической, научно-технической и других видов деятельности, направляя их на решение конкретных задач, связанных с обеспечением военной безопасности личности, общества, государства. «Военная политика реализует возникшую на стыке общегосударственной политики и военной стратегии деятельность социально-политических сил и специально созданных ими государственных институтов. Она направлена на формирование и использование насильственных средств для ведения войн и военных конфликтов или противодействия им, а также для обеспечения национальной и региональной безопасности"10.

Россия должна обладать боевой мощью, соизмеримой с ее геополитическим положением и ролью в мире и сопоставимой с той, которой располагают другие крупные державы. Из этого исходит принятая в 2000 г. Военная доктрина Российской Федерации, в которой развиваются Основные положения военной доктрины 1993 г. и конкретизируются применительно к военной сфере установки Концепции национальной безопасности Российской Федерации. Положения Военной доктрины опираются на комплексную оценку состояния военно-политической обстановки и стратегический прогноз ее развития, на научно обоснованное определение текущих и перспективных задач, объективных потребностей и реальных возможностей обеспечения военной безопасности Российской Федерации, а также на системный анализ содержания и характера современных войн и вооруженных конфликтов, отечественного и зарубежного опыта военного строительства и военного искусства.

Военная доктрина носит оборонительный характер, что предопределяется органическим сочетанием в ее положениях последовательной приверженности миру с твердой решимостью защищать национальные интересы, гарантировать военную безопасность Российской Федерации и ее союзников.

Главным орудием военной политики государства, гарантом военной безопасности России служат Вооруженные Силы страны. Как орган государства армия не может быть вне политики, но в политике она не является самодовлеющей силой. Утверждению оптимальных отношений между обществом, властью и армией должен служить государственный и общественный контроль за Вооруженными Силами и шире — за военной сферой в целом. Военная доктрина выделяет следующие основные принципы обеспечения военной безопасности: сочетание твердого централизованного руководства военной организацией государства с гражданским контролем ее деятельностиэффективность прогнозирования, своевременность вскрытия и классификации военных угроз, адекватность реагирования на нихдостаточность сил, средств и ресурсов, необходимых для обеспечения военной безопасности, их рациональное использованиесоответствие уровня готовности, подготовки и обеспечения военной организации государства потребностям военной безопасностиненанесение ущерба международной безопасности и национальной безопасности других стран11.

Современный этап развития Российского государства отмечен качественно новыми явлениями, процессами, затрагивающими все ключевые элементы, аспекты политической жизни общества. В силу этого существенно изменяются структуры, содержание системы социальных отношений, которая складывалась на протяжении предыдущих десятилетий. Весьма болезненно происходящие изменения повлияли на такой важный институт государства, как Вооруженные силы. Радикально трансформируются их структура, функции, задачи, отношение к ним общества, их статус в складывающейся системе общественных отношений. А это, в свою очередь, стимулировало возникновение множества экономических, социально-политических, морально-психологических проблем и в Вооруженных силах, и в государстве в целом.

Проблемы Вооруженных сил нельзя рассматривать в отрыве от общих проблем формирования новой государственности в России. Именно государственно-властные структуры должны четко определить и всемерно поддерживать государственно-правовой статус национальных Вооруженных сил, осуществлять надлежащий контроль за их реформированием и развитием. В то же время и Вооруженные силы во многом определяют формирование современной российской государственности, новых политических институтов.

С каждым крутым переломом в истории Российского государства менялись Вооруженные силы, характер и цели выполняемых ими задач. Вместе с тем существуют и собственные закономерности строительства, функционирования и развития вооруженных сил, их национальные особенности, традиции, которые лишь косвенно зависят от социально-политического строя государства. В связи с этим важно проанализировать:

1) явления и процессы, сущностные признаки деятельности вооруженных сил, которые непосредственно обусловлены спецификой экономической, социально-политической, социокультурной природы государства;

2) явления и процессы, которые выражают общие закономерности, проявляющиеся при любом типе государственности, в ходе строительства, функционирования и развития военной организации и, прежде всего, вооруженных сил.

На протяжении минувшего столетия Россия дважды — в 1917 г. и в начале 90-х годов — вступала в полосу системного кризиса своей государственности, что приводило к резким поворотам ее истории. И в начале XX века, и при его завершении она фактически оказывалась на историческом перепутье. В эти периоды происходило крушение основ ее прежних государственных институтов, принципов их организации и деятельности. Особо остро названные процессы протекали в Вооруженных силах. В силу предназначения этого государственного института они призваны защищать существующее государство, обеспечивать наряду с другими институтами военной организации его безопасность. Верность воинскому долгу, служение национальным интересам — основа основ назначения и жизнедеятельности вооруженных сил. Вот почему с крушением прежней государственности распадается сам фундамент военной организации, что ведет к глубоким изменениям в системе ценностных ориентации военнослужащих, к нарушению деятельности вооруженных сил и, в конечном итоге, к потере их боеспособности, готовности выполнять стоящие перед ними задачи.

Для современной отечественной политологии является насущной необходимостью обращение к изучению таких периодов в истории России, когда происходило резкое изменение основ ее государственности, менялись политический строй, прежние государственные институты, в том числе и Вооруженные силы, военная организация в целом.

Степень разработанности темы. В отечественной и зарубежной научной литературе создан солидный фундамент для изучения как общих проблем, так и специальных вопросов о месте и роли Вооруженных сил в переходные периоды российской государственности.

Прежде всего необходимо обращение к работам по проблемам транзитологии, в сфере которой находятся переходные процессы в российском обществе и государстве. Исторические прецеденты трансформации — это реформы Петра Великого, александровские реформы, подготовленные как духовными устремлениями передовых людей России, так и огромным моральным потрясением всего российского общества, вызванным поражением в Крымской войне, что и обусловило его высокую адаптационную готовность, блокировав консервативное сопротивление грядущим переменам. К такого рода реформам можно отнести перестройку, а нараставшие экономические трудности и кризис политики М. С. Горбачева предопределили востребованность экономических реформ начала 1990;х гг. Самым значительным периодом трансформации, несомненно, явились десятилетия «перехода от капитализму к.

12 социализму" после 1917 г.

Речь прежде всего идет о концепции модернизации, обычно соединяемую применительно к России с идеей «догоняющего развития». Эту идею первым высказал в 1872 г. историк С. М. Соловьев в своих «Публичных чтениях о Петре Великом»: «Русский народ не отстал по своему развитию от других европейских народов, а только запоздал на два века, благодаря тем неблагоприятным условиям, которые окружали его со всех сторон до самого Петра"13. Первая волна модернизации, поднятая петровскими преобразованиями и докатившаяся до начала XX века, укрепила самодержавие имперское типа, закончившее свое существование, когда ее энергия иссякла. Вторая волна была инициирована большевиками, продолжившими начатое царями дело модернизации, которая привела к «реальному социализму» — форме модернизационной стратегии, осуществляемой внерыночными и недемократическими средствами, как говорили в советские времена, — «минуя капитализм». Эта модель догоняющей, форсированной модернизации дожила фактически до горбачевской перестройки. Она далека от сложившихся в Азии, Африке и Латинской Америке политики модернизации, поскольку Россия никогда не была колонией. Это и обусловило специфическую зависимость ее развития от Запада. Чтобы укрепить свою государственность и независимость, России приходилось постоянно подстраиваться под западные формы и темпы развития. Как говорил один из выдающихся политических деятелей Российской империи С. Ю. Витте, «великая страна не может ждать"'» 1.

Как только Западная Европа делала очередной шаг вперед в приращении своей технической и военной моши, Россия вынуждена была делать то же самое — во имя сохранения независимости и имперского статуса, укрепления своей военно-технической мощи. Для этого создавали сильную армию, оснащенную современным вооружением, строили предприятия, работавшие для военных нужд, заимствовали военно-технические достижения в обмен на природное сырье и продукты питания. Имперская модернизация требовала концентрации рабочих рук для строительства дорог, крепостей, военных заводов, городов, призванных подчеркнуть величие государства. Она была невозможна без насилия по отношению к народу, воспринимавшего новации как чуждое влияние, что усугубляло социальный раскол общества, который, по определению А. С. Ахиезера, означал «потерю взаимопонимания двух слоев общества, один из которых связан с народной почвой, другой — с оторванным от.

15 почвы стремлением к новому" .

Имперская модель содержала в себе неустранимое противоречие между технико-экономическими и социально-политическими сторонами модернизации — методы европеизации были далеки от европейских стандартов. Отсюда периодические диспропорции и срывы в механизме российской модернизации, отсюда и потребность корректировать ее насильственными методами, нередко с привлечением армии. Уже в петровские времена власть в России рассматривала принуждение и насилие в качестве главных инструментов своей модернизационной политики, какими бы внешними причинами она ни вызывалась. По словам В. О. Ключевского, «реформа, как она была исполнена Петром, была. делом беспримерно насильственным и, однако, непроизвольным и необходимым. Уже люди екатерининского времени понимали, что обновление России нельзя было представлять постепенной тихой работе времени, не подталкиваемой насильственно"16.

Действительно, все этапы российской истории, проходившие под знаком догоняющей модернизации, характеризуются ужесточением политических режимов, усилением их репрессивных функций, смещением центра общественной жизни в сторону авторитарной власти. В качестве примера можно сослаться на насаждение государством крупной промышленности после реформ 1861−1864 гг., «введение» социализма большевиками в стране среднеслабого развития капитализма или же утверждение президентского режима после расстрела российского парламента в 1993 г. В научной литературе по транзитологической проблематике' объясняется это в целом объективными причинами. Так, А. Вишневский, полагая, что с петровских реформ и до большевистской революции модернизация в России всегда была догоняющей, консервативной и инструментальной, писал: «Модернизация не осознавалась во всей ее сложности, как многосторонняя и глубокая перестройка всего социального тела, а становилась чуть ли не синонимом одного лишь промышленно-технического прогресса, который можно сочетать с сохранением социальной архаики». Однако к началу XX века Россия оказалась в тупике: экономическая и социальная модернизации были заблокированы. Поэтому социальный взрыв был неизбежен. Большевики разорвали порочный круг, и модернизация, проведенная ими в СССР, не могла быть иной. Правда, произошел замаскированный переход к соборной идеологии, но «такой поворот событий, неизбежный, видимо, при догоняющей модернизации, был свойствен не только России». Новый класс, номенклатура, был призван совершить промышленную революцию в России-СССР, что невозможно было сделать обычными, «западными» средствами. Когда же эта задача была выполнена, а экономика стала стагнировать, потому что у нее не было внутренних стимулов для развития, новая элита, хотя она и складывалась в основном из старых советских кадров, отвергла централизованную экономику и политический тоталитаризм. На смену партийно-советской «аристократию) приходит новая, «буржуазная» элита, в чем, по мнению автора, «и заключается смысл.

17 демократии" .

Мнение о том, что главной целью советского режима была модернизация, отнюдь не ново. На Западе уже начиная с 1960;х годов его отстаивали советологи, принадлежавшие к так называемой ревизионистской школе, которая находилась под сильным влиянием марксизма18. Однако очередной переходный период, начавшийся с развала СССР и продолжившийся установлением в России дикого капитализма, поставил под сомнение установки подобного рода. Этот период при всем желании трудно совместить с принятым ранее понятием модернизации. Полемизируя с американскими специалистами по России, рассматривающими современный период российской истории в качестве «переходного» (от тоталитаризма к демократии и капитализму), американский политолог С. Коэн называет его «демодернизацией». По его словам, «Россия следовала по пути модернизации сверху в течение столетий. Иногда этот процесс шел безболезненно, иногда это была «модернизация через катастрофу». Но никогда прежде результатом не становилось подобное возвратное движение вспять от современности"19.

По мнению немецкого политолога Г. Зимона, Россия располагает значительным потенциалом демократического развития, который, правда, ограничен «исторически сложившимися структурами и менталитетом». Конец коммунизма отнюдь не означает автоматического принятия западных норм и интеграции в западную систему. Политические и экономические структуры нынешней России отличаются не только от западноевропейских и американских, но и от существующих в тех странах Восточной Европы, которые «на деле ищут возможности интеграцию) в западную систему. Дистанция между Россией и Западом сохранится, по-видимому, и в дальнейшем, причем, по мнению Зимона, это не будет препятствовать модернизации России. «Лишь постепенно на Западе начинают сознавать, что модернизация в конце XX века отнюдь не означает обязательного приспособления к западноевропейско-североамериканским отношениямболее того, заимствование тех или иных технических навыков и достижений западных политических систем может привести к политическому и.

20 культурному дистанцированию от них" .

Думается, прав философ и политолог В. М. Межуев, когда он пишет, что «взяв курс на модернизацию, мы по существу продолжили старую политику, но только под иными лозунгами. Если раньше эта политика маскировалась тезисом о нашем величии и даже превосходстве над Западом („первая в мире страна победившего социализма“), что позволяло народу терпеливо сносить тяготы жизни и примиряло его с властью, то теперь ему внушают, будто величие — удел других народов, а его участь смиренно учиться у них. Ощущение своей „несовременности“, т. е., по сути, дикости и варварства, и есть та новая идентичность, которая предлагается народу. Посредством внедрения в массы „шокового сознания“ (подобно тому как раньше внедрялось сознание социалистическое) власть пытается оправдать „шоковую“ терапию. Но с таким сознанием вообще нельзя развиваться. Развитие есть удел уважающего себя человека, а ответом на национальное унижение может быть только ненависть к тем, кто тебя унижает и кого тебе ставят в пример. Убедите человека в том, что он — варвар, он и будет вести себя соответственно. В итоге мы получим не развитие, а произвол сверху и хаос внизу (что и наблюдаем в настоящее л | время)» .

Негативные последствия бездушного реформирования государства и общества во всей полноте испытала на себе армия. Как отмечал член Совета по внешней и оборонной политике В. В. Шлыков, то российское руководство, которое пришло к власти после распада СССР, совершенно не представляло себе, что такое современная армия и как должны строиться ее отношения с обществом, государством и экономикой. Не зная, чем занять доставшуюся ему по наследству огромную и дорогостоящую советскую армию, первый Президент РФ Б. Н. Ельцин стал требовать, чтобы армия сама себя «реформировала». «Генералы же, в течение полувека изучавшие только опыт Великой Отечественной войны и черпавшие свои представления об иностранных армиях и военном строительстве за рубежом исключительно из оценок ГРУ, препарированных под интеллектуальный уровень и взгляды военной верхушки, в свою очередь стойко стояли на том, что армия себя реформировать не может, и.

22 настаивали, чтобы их реформировали сверху" .

Итоги военной реформы к середине 90-х годов подвел Президент Б. Н. Ельцин, выступая на собрании по случаю для защитника Отечества 23 февраля 1995 г.: «Чечня еще раз убедила в том, что мы опаздываем с военной реформой. • Сама жизнь требует реформирования армии, и 1995 год будет серьезным этапом обновления российских ВС». «Я готов лично контролировать ход военной реформы, — заявил он, — конечно, будет тяжеловато по финансированию., но.

23 тянуть дальше нельзя — армия начинает понемногу расшатываться" .

По мнению видных российских экспертов, какого-либо серьезного реформирования ВС в 90-е годы проведено не было — государство оказалось не готовым к кардинальному переустройству армии, и прежде всего по экономическим причинам. За реформу зачастую выдавались объективно необходимые в тех условиях мероприятия: вывод войск из-за границы, создание • «группировок в местах их новой дислокации, вынужденные сокращения личного состава, разработка оперативных документов, организационно-штатных структур и т. д. В сущности же решались вопросы сохранения части ^ общесоюзной военной системы, доставшейся России после распада СССР. Как отмечает Д. В. Тренин, быстрое ухудшение материального положения и общественного статуса военнослужащих превратило абсолютное большинство людей в погонах в класс проигравших в результате посткоммунистической трансформации. Вероятно, что большинство армий мира, если бы они оказались в схожей ситуации, повернули бы оружие против своего правительства. Россиии остальному миру — просто повезло, что терпение ее военнослужащих оказалось действительно почти безграничным24. «Нынешняя армия России, -пишет В. В. Серебрянников, — уступает не только армиям развитых, но и «развивающихся» стран. Армия оказалась выброшенной государством в дикий грабительский рынок, а ратные люди в своем большинстве — за черту бедности. Их жизнь и деятельность — кошмарный сон наяву"25.

Ряд мер в военной области, предпринятых Президентом В. В. Путиным, дает основания надеяться на то, что положение дел изменится в лучшую сторону. По оценкам большинства военных экспертов, назначением министром обороны С. И. Иванова президент ясно обозначил курс на трансформацию военно-административной структуры управления Вооруженными Силами в гражданеко-политическую систему контроля над военной системой государства. К тому же назначение одного из ближайших сподвижников президента недвусмысленно продемонстрировало, что высшее политическое руководство намерено серьезно заняться проблемами военной реформы.

Особенности переживаемого Российской Федерацией и ее вооруженными силами переходного периода придают особую актуальность изучению теоретических аспектов и исторического опыта взаимоотношений государства, общества и армии в период внутренних и международных трансформационных процессов, выявлению условий, благоприятствующих, либо мешающих поиску такого баланса во взаимоотношениях этих трех компонентов, который позволяет им с минимальными потерями и ущербом пройти полосу преобразований и обрести новое качество. Решение этой задачи требует использования методов ретроспективной и сравнительной политологии, исторической науки и социологии, социальной антропологии и других современных отраслей обществознания, что позволяет дать обоснование универсальных и специфических особенностей взаимосвязей между государством, обществом и вооруженными силами с учетом практических потребностей политики.

Россия сегодня остро нуждается' в научно обоснованной концепции реорганизации и реформирования Вооруженных сил, в комплексном анализе их роли в государстве и обществе, исследованиях взаимоотношений армии и политики. Среди актуальных направлений таких исследований:

— обоснование научно-теоретических основ, нормативно-правовой базы обеспечения военной политики России,.

— изучение механизмов и процедур подготовки и принятия военно-политических решений;

— анализ влияния общественно-политических структур гражданского общества (прежде всего партий, массовых общественных движений и т. п.) на формирование государственной военной политики;

— рассмотрение социально-политических и иных аспектов трансформации статуса армии в обществе и государстве.

К числу первоочередных проблем, требующих научного осмысления, следует отнести и проблему определения роли и места Вооруженных сил в формировании новой государственности в России, что предполагает историко-по лито логический анализ обеспечения национальной безопасности страны.

Актуальность данного исследования связана и с тем обстоятельством, что в истории человеческой цивилизации при решении проблем общественно-политического развития, при переходе от одной формации к другой, в борьбе за власть широко использовались средства вооруженного насилия, что рождало ложные представления о роли насилия в обществе и вооруженных силах как инструменте подобного насилия.

Исторический опыт свидетельствует, что применение военной силы, длительное время выступавшей одним из решающих факторов внутренней и внешней политики, в современном мире все более обнаруживает свою ограниченность, поскольку, как правило, не устраняет причины, приводящие к конфликтам в общественной жизни. Проблема осложняется еще и тем, что в переходные периоды государственности в разных странах военные выступали субъектами политики, беря власть в свои руки. В XX веке произошли сотни военных переворотов, еще больше было попыток их совершения. Возможность прихода военных к власти не исключена в любом обществе переходного типа. В России гражданский контроль над вооруженными силами был первоначально реализован в форме президентского контроля. Действительно, режим личной власти предполагает личную преданность именно «первому лицу». В особо острой форме эта проблема проявилась в ходе осеннего противостояния Президента и Верховного Совета РФ (1993 г.). Открытое применение военной силы для разрешения этого конфликта, последующее балансирование на грани разгона уже нового парламента и введения чрезвычайного положения поставили вопрос о функциях других органов государственной власти в отношении силовых структур.

Роль вооруженных сил в трансформационных социально-политических процессах неоднозначна. Борющиеся за власть политические силы стремятся заручиться поддержкой со стороны военных структур. Изучение типов политического поведения вооруженных сил в указанных процессах — задача, актуальная не только по своей теоретической, но, прежде всего, практической значимости. Российская действительность еще далека от достижения экономической и социально-политической стабильности, а появившиеся ростки устойчивого развития нуждаются в дальнейшем укреплении. Россия по-прежнему остается страной переходного периода, где лишь формируются демократическая государственность и отвечающие ей Вооруженные силы.

Политическое поведение вооруженных сил в переходные периоды развития государственности обусловлено целым рядом факторов: их местом в государственной и общественной жизнисоциальным составомспецификой политического режиманаличием или отсутствием гражданского общества, уровнем политической культуры и т. д. Все это делает актуальными вопросы целостного, комплексного анализа данной системы взаимосвязей. Вместе с тем, решение такого масштаба научной задачи требует создания самостоятельного направления в отечественной политологии, главные цели которого — выявить тенденции, раскрыть закономерности, проанализировать универсальные черты и специфические особенности взаимосвязей между обществом, государством и вооруженными силами.

Таким образом, комплекс проблем, связанных с изменениями как в самом общественном развитии, так и в процессах осмысления места и роли вооруженных сил в переходные периоды государственности вообще, и российской в частности, создают ситуацию особой актуальности данной темы, как в теоретическом, так и в практическом аспектах. Можно выделить следующие группы документов и научных работ, в которых затрагиваются те или иные аспекты проблематики этой темы.

Первая группа включает нормативно-правовые и политико-правовые документы, в которых даются разъяснения сущности, задач и функций, целей военной организации Российской Федерации и конкретно ее Вооруженных сил. Это — Конституция Российской Федерации, федеральные законы, нормативные указы и распоряжения Президента РФ, решения Совета Безопасности РФ, постановления и распоряжения Правительства РФ, а также официальные документы (Основы (концепция) государственной политики по военному строительству России на период до 2005 г.- Военная доктрина Российской ФедерацииКонцепция национальной безопасности Российской Федерации). Эти документы составляют политико-правовую базу исследования роли и места вооруженных сил в жизни общества и государства.

Вторая группа работ посвящена изучению общетеоретических аспектов деятельности вооруженных сил в рамках социально-философского и политологического исследований. Авторы данных работ решают наиболее общие проблемы, связанные с деятельностью Вооруженных сил, выявлением их значимости в обществе и государстве, роли в обеспечении национальной безопасности. Чтобы раскрыть эту роль в переходные периоды российской государственности, необходимо иметь четкое представление о военной организации государства, их месте в ней и т. п. Данные проблемы освещаются в работах О. А. Белькова, М. А. Гареева, И. С. Даниленко, Б. М. Каневского, А. А. Кокошина, Т. Р. Кондратьева, Ю. В. Мамонтова, Н. В. Михалкина, Н. В. Нарыкова, А. И. Позднякова, В. М. Родамина, В. В. Серебрянникова, А. А. Тиморина, П. М. Шабордина, А. Н. Шахова, В. М. Шевцова и других авторов26. В работах этих авторов формулируются базовые определения таких понятий, как «армия», вооруженные силы", «военная организация», «национальная безопасность», выявляются проблемы функционирования и развития вооруженных сил.

Третья группа представлена трудами военных и гражданских историков, анализирующих исторические аспекты взаимодействия государства и вооруженных сил в защите Отечества. Особое внимание здесь уделялось тем работам, где излагались вопросы роли и места вооруженных сил в истории русского (российского) государства. Классики отечественной исторической науки В. Н. Татищев, Н. М. Карамзин, В. О. Ключевский, С. М. Соловьев и многие их современники, всесторонне изучая российскую историю, посвятили немало страниц своих трудов размышлениям о военном строе, вооружении, приемах ведения боя и т. д.

Со складыванием в XIX столетии русской военно-исторической науки изучение военной истории России стало более предметным и целенаправленным. В работах военных историков М. И. Богдановича, Д. П. Бутурлина, Н С. Голицына, Н. П. Михневича, А. И. Хатова и др. были сделаны первые попытки определить военные аспекты истории российской государственности. Анализу роли и места Вооруженных сил в переходный период российской государственности начала XX века посвящены работы таких исследователей, как Л. Г. Бескровный, А. А. Буравченков, Б. И. Гаврилов, П. А. Зайончковский, А. Г. Кавтарадзе, С. М. Кляцкин, Х. Н. Муратов, А. И. Панов, К. Розенблюм, Г. Самолис, Н. В. Самусь, А. С. Сенин, Н. И. Шатагин, И. З. Хасанов и.

27 других .

В современной военной исторической литературе предпринимаются попытки уйти от одностороннего толкования роли русской армии в период кризиса и упадка царизма, а также ее отношения к Октябрьской революции, глубоко проанализировать тенденции, состояние военной организации в целом накануне и после Октябрьских событий. В этой связи заслуживают особого внимания коллективная работа «История военной стратегии России» под редакцией В. А. Золотарева (М., 2000) — исследование, проведенное В. А. Золотаревым, — «Военная безопасность государства Российского» (М., 2001) — «Военная история Отечества с древнейшим временем до наших дней: В 3-х томах» (М., 1995), которые отличаются своей фундаментальностью, комплексностью, широтой охвата проблем.

Историко-политологический анализ темы был бы невозможен без обращения к архивным материалам Российского Государственного Военно-исторического архива, Российского Государственного Военного Архива.

Особый интерес вызвают мемуары, воспоминания очевидцев, непосредственных участников исторических событий28.

Четвертую группу составляют работы, авторы которых проводят анализ роли и места Вооруженных сил в обеспечении безопасности Российского государства в переходный период конца XX — начала XXI вв. Исследователи • стремятся выяснить, что представляет собой новая государственность России, насколько она отвечает демократическому устройству государства вообще, каково значение Вооруженных сил в таком государстве, какое реформирование военной организации необходимо провести, чтобы она соответствовала.

29 формирующимся обществу и государству, их оборонным задачам .

Пятую группу, довольно немногочисленную, представляют труды тех авторов, которые разрабатывают конкретные аспекты темы данного исследования. Это работы И. Б. Варченко, П. Э. Жигоцкого, А. А. Мицкевича, А. Пшеворского и других авторов, выдвинувших целый ряд оригинальных и глубоко продуманных идей30. Они, однако, не охватывают всей проблематики, связанной с местом и ролью Вооруженных сил в переходные периоды российской государственности и требующей при ее исследовании единства ^ исторического и политологического методов анализа.

В определенной мере в исследовании использованы работы зарубежных авторов, которые показывают специфику военных переворотов в ряде стран Латинской Америки и Африки, обозначив роль армии как субъекта властных отношений31. Большое внимание уделено и тем зарубежным исследованиям, в которых обобщался опыт перехода от военной организации тоталитарного государства к военной организации демократического общества .

Особое значение автор придает современным работам по проблемам геополитического положения Российской Федерации, которое резко изменилось после распада СССР и крайне обострило и усложнило вопросы обеспечения ее безопасности. Это выражается, в частности, в увеличении числа приграничных субъектов РФ: если в СССР из 76 республик, краев и областей приграничными были 29, то теперь — около 50 субъектов Российской Федерации, а из шести крупных геоэкономических регионов только Волго-Вятский не имеет.

1 прямого выхода к государственной границе. В результате весьма ощутимыми ! для безопасности России стали три геополитических вызова: со стороны Запада, I готового потеснить Россию с ее европейских границсо стороны Востока, стремящегося вовлечь в сферу своего влияния не только близкие ему республики Средней Азии, Кавказа, но и некоторые автономии с мусульманским населением Российской Федерациисо стороны Азиатско-Тихоокеанского региона, готового к «мирной колонизации» российского Дальнего Востока и Сибири33.

После распада СССР далеко еще не разрешены и проблемы хозяйственно-географической дезинтеграции государства, возникшие во время «парада суверенитетов», и вытекающая из этого опасность регионального сепаратизма. Это может затронуть районы Дальнего Востока и Южной России. В настоящее время на Дальнем Востоке все явственней ощущается присутствие Китая и Японии. В условиях отдаленности от Центра, помноженной на политические и хозяйственные неурядицы, не исключена возможность геоэкономического размежевания европейских и азиатских регионов.

По оценкам многих исследователей — Я. В. Волкова, К. С. Гаджиева, А. С. Панарина, B.C. Пирумова, К. Э. Сорокина, Ю. В. Тихонравова и др., -государству для сохранения существующих геополитических реалий следует упрочивать культурные связи в рамках единого евразийского пространства, в основе которого лежит историческая общность всех этносов, населяющих" данную территориюоказывать помощь местной экономике в целях производства конкурентоспособной продукции на мировом рынке, защиты экономических интересов Россиисоздавать систему образования, основанную на национальных и духовных ценностях, и, не в последнюю очередь, проводить такую военную политику, которая обеспечивала бы безопасность границ Российской Федерации34.

Отметим также ряд исследований проблем геополитики и безопасности таких зарубежных авторов, как 3. Бжезинский, Г. Киссинджер, Б. Коэн, Дж.

•5 с.

Паркер, С. Хантингтон и других .

Еще один важный военно-политический аспект национальной безопасности относится к международному терроризму, борьба с которым в постсоветской России выступила на первый план в укреплении обороноспособности государства, и который, как пишет академик Е. М. Примаков в своей книге «Мир после 11 сентября», «приобретает особую опасность в условиях распространения ядерного оружия, появления все большего числа владеющего им стран, некоторые из которых к тому же вовлечены в региональные конфликты"36.

Как известно, проблема терроризма военно-политическими кругами СССР рассматривалась совершенно в ином ключе. СССР неоднократно блокировал в ООН и на европейском уровне принятие документов, раскрывающих сущность международного терроризма. Когда, к примеру, в 1977 г. в Будапеште была принята Европейская конвенция по борьбе с терроризмом, в которой впервые был обозначен перечень документов, квалифицирующихся как террористические, СССР категорически отказался подписать этот международно-правовой документ, аргументируя свое решение следующими обстоятельствами: 1) конвенция, по его мнению, была направлена исключительно на подавление коммунистического и рабочего движения под видом борьбы с крайне левыми группировками- 2) смысл отдельных формулировок, считали советские лидеры, декриминализирует деятельность крайне правых, поскольку вуалирует уголовную сущность их акций посредством акцентирования внимания на политических требованиях или декларируемых мотивах террористов. И только спустя более 20 лет, в 2000 г., этот документ был принят Государственной Думой, и в августе 2000 г. Президент России В. В. Путин подписал Федеральный закон «О ратификации Европейской конвенции о пресечении терроризма"37.

Политолог A.M. Салмин, оценивая в этом плане международную ситуацию, возникшую после терактов 11 сентября 2001 г. в США, пишет: «Нельзя исключать, что с исчерпанием инерции «холодной войны» изменится роль военно-стратегической составляющей российской внешней политики, доставшейся ей в наследство от СССР. Перспектива долгосрочной «борьбы с терроризмом», заставляя переосмыслить тему национальной безопасности, может дать этой составляющей новые ориентиры, связанные с более тесным сотрудничеством с нынешними партнерами"38.

И действительно, после решительного выступления Президента В. В. Путина в поддержку контртеррористической операции США, его многочисленных встреч с руководителями западных стран появляется ощущение прорыва в отношениях России с Западом в целом и, в частности, с США. Так, в «Совместной декларации» президентов РФ и США в мае 2002 г. говорилось: «Мы выходим на уровень новых стратегических отношений. Эпоха, когда Россия и США рассматривали друг друга как врага или стратегическую угрозу, закончилась. Мы являемся партнерами и будем сотрудничать ради продвижения стабильности, безопасности, экономической интеграции, совместного противодействия глобальным вызовам и содействия решению региональных конфликтов"39. В принятом тогда же «Совместном заявлении» об антитеррористическом сотрудничестве отмечалось: «Успешная кампания против терроризма должна вестись государствами путем двустороннего, регионального и многостороннего сотрудничества и требует многопланового подхода, который включает действия в правоохранительной, разведывательной, дипломатической, политической и экономической областях. Мы подчеркиваем, что предпринимаемые против терроризма инициативы должны осуществляться в.

40 русле верховенства закона и уважения универсальных прав человека" .

Все это может внушить оптимизм. Но возникает законный вопрос: а будет ли достаточно разом, по одному данному мотиву преодолеть те завалы, что образовались в российско-американских отношениях в период «холодной войны», да и в последующие годы? В какой мере Россия и Запад, Россия и США идеологически и политически близки, что может их объединить помимо вполне естественной озабоченности по поводу терроризма, а что — вновь разъединить, как это неоднократно случалось в последние годы, когда вышли на поверхность вопросы, от ответов на которые зависит судьба того, как в США и других западных странах будут рассматривать Россию и захотят ли там счесть ее «дружественным государством». Это и Чечня, и российско-белорусский союз, и Ирак, и Северная Корея, и многие другие вопросы, которые не могут быть решены одними лишь декларациями об антитеррористической солидарности, которые к тому же на практике зачастую решаются Западом по принципу двойных стандартов.

Образовавшийся в результате развала СССР и организации Варшавского договора геополитический вакуум заполнили США и их западные союзники своим военным, экономическим, политическим, идеологическим присутствием. Конечно, они руководствуются прежде всего своими собственными интересами, хотя в их стремлении к глобальному лидерству имеется, помимо явного гегемонистского подтекста, и мотив, обусловленный прагматизмом, ориентирующим на то, чтобы предотвратить в своих сферах влияния развитие неуправляемых процессов.

Террористические акты И сентября 2001 г. в Соединенных Штатах придали этому мотиву новую перспективу: борьба с международным терроризмом превратилась в организующий принцип внешней политики, иначе говоря, стала выполнять функции антикоммунизма периода «холодной войны». Американские власти решили, что США сталкиваются с видом терроризма, который ставит своей целью уничтожение самого американского образа жизни, хорошо организован, не испытывает дефицита в финансовых и иных средствах поддержки. Поэтому борьба с ним будет длительной, потребует применения обширной совокупности военных, политических, дипломатических и других методов. Суть угрозы, стоящей перед США, сформулировал известный политический деятель Г. Киссинджер: «Предпринятые террористические акты представляют собой фундаментальный вызов для американского гражданского общества и безопасности. Их целью являлись не наша военная мощь, а мораль и.

41 сам образ жизни американского гражданского населения" .

Все это необходимо учитывать при определении роли борьбы с международным терроризмом в военно-политической стратегии России, чему могут помочь исследования последних лет отечественных и зарубежных авторов42.

Наконец, отметим и проблемы информационной безопасности, которые обстоятельно анализируются в коллективной монографии «Информационные вызовы национальной и международной безопасности». Особое место в ней занимает военный аспект проблемы. Здесь дано подробное описание и классификация информационного оружия по нескольким основаниям, рассмотрены форма и способы его боевого применения, показано, что появление информационного оружия ведет не только к резкому повышению боевых возможностей войск, но меняет традиционную парадигму ведения вооруженной борьбы от тактического до стратегического уровней. Большой интерес представляет раздел, посвященный информационному противоборству как невидимой войне в киберпространстве, рассматривающий формы, способы и примеры этого. Особо выделена проблема обеспечения международной информационной безопасности. Информационная война рассматривается как объект международного права. В монографии обсуждаются проблемы международно-правового регулирования в этой области и, в частности, контроля и ограничения. Представлены российские инициативы по проблемам информационной безопасности43.

Анализ литературы по теме исследования показывает, что накоплен богатый исторический материал по военно-политическим проблемам национальной безопасности в периоды переломного развития российской государственности, разработаны методологические основы изучения политического поведения вооруженных сил в переходные эпохи, обозначены базовые проблемы современного развития армии как государственного института.

Вместе с тем, осмысление имеющегося материала по данной проблематике позволяет очертить круг менее разработанных, либо вообще не разработанных вопросов, определить некоторые спорные моменты в работах исследователей.

В последнее время опубликовано много новых архивных материалов, которые ранее были недоступны для изучения, и публикация которых привела к необходимости переосмысления ряда вопросов отечественной, в том числе и военной истории (особенно это касается роли российского офицерства в период Октябрьской революции, в послеоктябрьские годы и т. п.). Вновь открывшийся массив исторических фактов нуждается в самом серьезном теоретическом анализе.

Методология также находится в процессе переосмысления. Так, отказ от классового подхода при исследовании истории заставил по-новому взглянуть на многие события отечественной истории (и военной истории, в частности).

Во-первых, налицо недостаток работ, в которых исторический анализ был бы соединен с политологическим.

Во-вторых, хотя в ряде исследований и отмечается возможность аналогии переходных состояний российской государственности в начале XX века и при его завершении, специальные теоретические исследования по этой проблеме отсутствуют. Особенно это касается анализа политического поведения вооруженных сил в переломные периоды российской государственности.

В-третьих, нуждается в обновлении и методологический подход к исследованию роли и места вооруженных сил в современном обществе, прежде всего к выработке концепции реформирования вооруженных силв лучшем случае даются лишь общие ее контурынуждается в углублении научное обоснование военной политикине все ясно с военно-политической трактовкой национальных интересов, характеристикой военных угроз. Во всех этих аспектах теория тесно смыкается с практикой, от решения общетеоретических проблем во многом зависит реальное обеспечение национальной безопасности России.

Целью исследования является выяснение роли военно-политических проблем в обеспечении национальной безопасности Российской Федерации в переходный период развития общества и государства, что предполагает решение следующих основных задач:

— исследовать с учетом исторического опыта влияние кризисных процессов в российском обществе на Вооруженные силы России;

— дать теоретически обоснованную оценку политических последствий распада СССР для Вооруженных сил и их роли в условиях изменившейся геополитической обстановки;

— определить политическую роль Вооруженных сил в системе обеспечения национальной безопасности РФ;

— раскрыть базовые принципы Концепции национальной безопасности и Военной доктрины, Основ (концепции) государственной политики Российской Федерации по военному строительству до 2005 г. как основы строительства Вооруженных сил в качестве института российской государственности;

— исследовать политические элементы механизма функционирования Вооруженных сил как гаранта суверенитета и стабильности страны, защиты Российского государства от терроризма;

— выявить общие принципы функционирования вооруженных сил в период становления демократического общества;

— изучить взаимосвязь процессов государственного строительства в современной России с реформированием Вооруженных сил;

— изучить проблемы формирования профессиональной армии, показать пути оптимизации военного строительства в политическом контексте обеспечения национальной безопасности России.

Решая эти задачи, автор использовал, помимо указанных выше ^ источников и литературы, результаты контент-анализа материалов периодической печати, посвященных вооруженным силамархивные документыитоги обобщения данных отечественной и зарубежной справочно-статистической литературырезультаты опросов, анкетирования слушателей и курсантов, проведенных в Военном университете в 1999;2002 гг. по проблемам их ценностных ориентаций, мотиваций воинской службы. В работе также использованы результаты включенного наблюдения и исследовательских интервью, полученные в процессе участия в рабочих группах ряда комплексных НИР Военного университета, а также личный опыт педагогической работы.

Теоретическая и практическая значимость результатов исследования состоит в том, что теоретический анализ, выводы, полученные на его основе, углубляя существующие в политологической литературе представления о тенденциях развития Вооруженных сил в переходный период российской государственности, могут содействовать совершенствованию концепции t национальной безопасности России и ее реализации в военной политике.

J государства. Результаты исследования могут быть также использованы для дальнейшего изучения проблем реформирования армии в практической деятельности политиков, при разработке политико-правовых нормативов, регулирующих организацию и деятельность Вооруженных сил России.

Результаты исследования применимы в учебном процессе в военных учебных заведениях, в политико-воспитательной работе в российской армии.

1 См.: За профессиональную армию. Идеи Шарля де Голля и их развитие в XX веке. — М, 1998. — С. 35.

2 Российская газета — 2000. — 20 января.

3 Иванов С. Б. О новой редакции Концепции национальной безопасности Российской Федерации. — М., 2000.-С. 3−14.

4 Полития. — 2001. — № 2. — С. 99.

5 См.: Андрианов В. Д. Россия: экономический и инвестиционный потенциал. — М., 1999; Илларионов А. Как Россия потеряла XX столетие // Вопросы экономики. — 2000 — № 4.

6 Иноземцев В. Л. На перепутье: Россия в мировой системе XXI века // Общественные науки и современность. — 2002. — № 4. — С. 111.

7 Ивашов Л. Г. Вашингтонская стратегия НАТО // Военно-исторический журнал. — 2000. — № 1. — С. 3−12.

8 Шершнев Л. И. Четвертая мировая война набирает обороты // Безопасность. Информационный сборник Фонда национальной н международной безопасности. — М., 2001. —№ 7−12. — С. 11.

9 Никитенко Е. Г. Футурологический прогноз развития военное иловых методов разрешения социально-политических противоречий в XXI веке // Безопасность. Информационный сборник. — М., 2001. — С. 7677.

10 Лутовинов В. И., Некипелый И. А. Военная политика Российской Федерации // Полития. — 2001. — № 2. -С. 109.

11 Российская газета — 2000. — 25 апреля.

12 См.: Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. I. — М., 1991; От Сшиты к Харибде. Актуальный опыт России. Т. 1−2. — М.-Волгоград, 2002; Россия: поиск пути. — М.: Научная книга, 1999; Капустин Б. Колокола истории. Вып. 1−2. — М.: ИНИОН, 1998; Капустин Б. Современность как предмет политической теории. — М., 1998; Красильщиков В. Вдогонку за прошедшим веком: развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций. — М., 1998; Пантин В. И. Циклы и волны модернизации как феномен социального развития. — М., 1997; Плимак Е. Г., Пантин И. К. Драма российских реформ и революций. — М., 2000; Федотова В. Г. Плюсы и минусы модели «догоняющей модернизации». — М, 1995; Панарин А. С., Покровский М. Е., Уткин А. И., Федотова В. Г. На перепутье (Новые вехи). — М., 1999; 1917 год в судьбах России и мира: Февратьская революция: от новых источников к новому осмыслению / Отв. ред. П. В. Волобуев / Ин-т российской истории РАН. — М., 1998; 1917 год в судьбах России и мира: Октябрьская революция: от новых источников к новому осмыслению / Отв. ред. С. В. Тютюкин / Ин-т российской истории РАН. — М&bdquo- 1998; Михайленок О. М. Вооруженные силы в переломные эпохи российской государственности. — М.: ВУ, 2002 и др.

13 Соловьев С. М. Сочинения. Кн. XVII. — М&bdquo- 1995. С. 18−19.

14 Витте С. Ю. Конспект лекций о Народном н Государственном хозяйстве, читанных Его Императорскому Высочеству Великому Князю Михаилу Александровичу в 1990;1902 гг. — СПб., 1912. -С. 140.

15 Ахиезер А. С. Россия: Критика исторического опыта. — С. 141−142.

16 Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. Кн. III. — М., 1993. — С. 58. п Вишневский А. Серп и рубль: консервативная модернизация в СССР. — М., 1998. — С. 32, 175, 278−279.

18 См., например: Fitzpatrick S. The Russian Revolution: 1917;1932. — N.Y.: Oxford Univ. Press, 1982; Coben S, F. Rethinking the Soviet Experience: Politics and History since 1917. N.Y.: Oxford Univ. Press, 1985; Fish ML Democracy from Scrath in the New Russian Revolution. — Prinston, 1995. Критику ревизионистской школы см.: Laqueur W. The Dream that Failed. — N.Y.: Oxford Univ. Press, 1994; Malia M. The Soviet Tragedy. -N.Y.: The Free Press, 1994.

19 Коэн С. Изучение России без России // Свободная мысль. — 1998. — № 9−12. — С. 28.

20 Simon G. Welchen Raum last die Geschichte fiir die Modernisierung Ruslands? // Spontaner oder gestalteter Prozes? / H.-H. Hohmann (Hg.) — Baden-Baden, 1999. — S. 30.

21 Межуев B.M. Проблема современности в контексте модернизации и глобализации // Полития. — 2000. -№ 3. — С. 109.

22 Шлыков В. В. Российская армия и мировой опыт: сто лет одиночества // Полития. — 2001. — № 2. -С. 42.

23 Независимая газета. — 1995. — 24 февраля.

24 Тренин Д. В. Десятилетие невыученных уроков. Гражданско-военные отношения в 90-е годы и перспективы нового раунда военных реформ // Полития. — 2001. — № 2. — С. 73.

25 Серебрянников В. В. Генералы и политики // Информационный сборник «Безопасность». — М&bdquo- 2001. -№ 7−12. -172.

26 Барабин В. В. Военно-политическая деятельность государства. — М, 1999; Бельков О. А. Армия как инструмент и субъект обеспечения военной безопасности. — М., 1994; Военная политология / Под ред.

B.М. Шевцова. — М., 1999; Военная политология: Учеб. пособие / Под ред. И. С. Даниленко, А. И. Позднякова. — М., 1993; Гареев М. А. Национальные интересы и военная доктрина России // Полис.

• 1994. — № 4- Каневский Б. М. Философско-методологический анализ научных основ военной политики. —.

М&bdquo- 1989; Кокошин А. А. Армия и политика. Советская военно-политическая и военно-стратегическая мысль. 1918;1991 гг. — М&bdquo- 1995; Кондратьев Т. Р. Идеология, политика, война. — М., 1993; Мамонтов Ю. В. Армия: целостность, система, организация. — М, 1986; Михалкин Н. В. Безопасность Российской Федерации. — М., 1993; Нарыков Н. В. Политический режим и армия. — М., 1997; Родачин В. М. Армия и политическая власть // Военная мысль. — 1993. — № 5. — С. 15−19- Серебрянников В. В. Социология войны.

— М., 1997; Тиморин А. А. Армия и общество (Социологический анализ) — Авто реф. дисс. д-ра фил ос. наук. — М&bdquo- 1972; Шабордин П. М. Армия и военная безопасность. — М., 1996; Шахов А. Н. Политический потенциал оборонной мощи государства. — М., 1992.

27 Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX века: Очерки военно-экономического потенциала.

— М., 1986; Буравченков А. А. В ногу с революцией. — Киев, 1988; Гаврилов Б. И. Борьба за свободу. — М., 1987; Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже Х1Х-ХХ вв. (1881−1903). — М., 1973; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов 1917;1920. — М., 1988; Кляцкин.

C.М. На защите Октября (1918;1920). — М., 1965; Муратов Х. Н. Революционное движение в русской армии в 1905;1907 гг. — М., 1955; Панов А. И. Офицеры в русской революции 1905;1907 гг. — М., 19%- Розенблюм К. Военная организация большевиков, 1905;1907. — М., 1931; Самолис Г. Лейтенант Шмидт.

— М., 1982; Самусь Н. В. Лучшие традиции русского и советского офицерского корпуса. — М., 1991; Сенин А. С. О ликвидации центральных органов управления Русской армией // Военно-исторический журнал. — 1987. — № 11- Хасанов И. З. Борьба партии за привлечение военных специалистов (1918 -1920) // Вестник ЛГУ. — История яз. лит. — Вып. 1. — 1971. — № 2- Шатагин Н. И. Организация и строительство Советской Армии в 1918;1920 гг. ~М&bdquo- 1954.

28 Деникин А. И. Очерки Русской Смуты. Крушение власти и армии, февраль-сентябрь 1917 г. — М., 1991; Кон Ф. Я. Как солдатские штыки повернулись в защиту революции / В царской казарме. — М., 1929; Краснов В. М. Из воспоминаний о 1917;1920 гг. // Архив русской революции. — Берлин, 1922. — Т.7- Оберучев К. М. Офицеры в русской революции. — Нью-Йорк, б.г.- Машицкий А. В казарме. Из наблюдений социал-демократов. — Женева, 1903; Соколов В. Октябрь за Байкалом // Пролетарская революция. — 1922. — № 10- Соколов К. Н. Правление генерала Деникина: из воспоминаний. — София, 1921.

29 Армия России: состояние и перспективы. — М., 1999; Армия России — этапы // Ориентир. — 1996. — № 1- Безопасность России и армия / В. В. Серебрянников, Ю. И. Дерюгин, Н. Н. Ефимов, В. И. Ковалев. — М., 1995; Военная реформа. История и перспективы. — М., 1991; Возженнков А. В., Глебов И. Н., Золотарев В. А. Основные концептуальные положения национальной безопасности России в XXI веке. — М., 2000; Ерохин Н. В. О разработке концепции военной реформы // Военная мысль. — 1991 — № 11- Иванов В. Н., Ксенофонтов В. Н. Проблемы стабильности и внутренней безопасности России: социологический анализ.

— М., 1995; Курсом военной реформы // Военная мысль. — 1991. — № 1- Кугищев В. Социальные аспекты военной реформы // Армейский сборник. — 1994. — № 2- Лобов В. Н. Военная реформа: Исторические предпосылки и основные направления // Военно-исторический журнал. — 1991. — № 11- Макаренко И. К. Сущность, содержание и условия осуществления военной реформы в Российской Федерации — М., 1998; Норенхо П. Этапы военной реформы Российской армии // Ракурс. — 1993. — № 2- Попов В. Г. Концептуальные соображения по вопросам военного строительства в России // Безопасность. — 1995. -№ 2- Российская Федерация: Безопасность и военное сотрудничество. — М., 1995; Россия на пороге XXI века: Современные проблемы национально-государственного строительства. — М., 1996; Сафронов В. Какой быть армии? // Свободная мысль. — 1997. — № 9- Слипченко В. И., Шевелев Э. Г. Методология реформы Вооруженных сил // Военная мысль. — 1991. -№ 11- Останков В. Строительство Вооруженных сил: вопросы теории и практики // Военная мысль. — 1998. — № 2- Петрий П. В. Духовные ценности Российского общества и армия. — М&bdquo- 2001.

30 Варченко И. Б. Военная политика России в переходный период: Автореф. дисс. д-ра фил ос. наук. -М., 1994; Жигоцкий П. Э. Государственно-правовой механизм регулирования военно-политических отношений в России: Автореф. дисс. канд. филос. наук. — М., 1998; Мицкевич А. А. Проблемы реализации политических интересов военнослужащих в условиях становления российской государственности: Автореф. дисс. .канд. филос. наук. — М., 1994; Пшеворский А. Переходы к демократии // Путь. — 1993.

31 Disarmament and Security in Africa. — N.Y., 1960; Hurtado O. Political Power in Ecuador. — Abl., 1980; Lieuwen E. Arms and Politics in Latin America — N.Y., 1960; Woddis J. Armies and Politics.- N.Y., 1988. 3: Allard C. Command, Control and the Common Defense. — L., 1990; Binlin M Who will fight the next War? 1993; British Defence choices for the twenty first century. — L., 1993; Debating national Security. — Frankfurt, 1991; Demchak Ch. Military Organizations, complex Machines. — L., 1991; European Security after the cold War. — L. 1994; Holden J. The Arms Race and the Soviet Union. — L., 1995; Military Forces in Transition.

• Wash 1991; Military Intervention in European Conflicts. — Oxford, 1994. См. также библиографический об top С. Погорельской «Постсоветская трансформация: взгляд из Германии. — Pro et Contra. — 1999. — № 3 — С. 175−187. См.: Мамс>ров Т. Д. Особенности региональной безопасности Российской Федерации // Безопасность Евразии — 2001. -№ 1. — С. 163. См.: Геополитические интересы России и военно-экономическая безопасность. -М., 1996. — С. 42−48. См также: Волков Я. В. Геополитика и безопасность в современном мире. — М., 2000; Геополитика и национальная безопасность. Словарь основных понятий и определений / Под обшей ред. B. JL Манилова.

— М. 1998. Панарин, А С. Философия политики. — М.: Новая школа, 1996; Поздняков А. Э. Геополитика. -М.: Прогресс-Культура. 1995; Гаджиев К. С. Геополитика. — М: Международные отношения, 1997; Дугин, А Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. — М.: Арктогея, 1997; Пирумов B.C. Методология комплексного исследования проблем безопасности России // Проблемы глобальной безопасности. — М. 1995, Тихонравов Ю. В. Геополитика. — М., 1998; Михайлов Т. А. Эволюция геополитических идей — М.: Весь мир. 1999; Арбатова А. Г. Безопасность: российский выбор. — М.: ЭПИиснтр. 1999: Фармазян Р. А. Борисов В.В. Военно-экономические аспекты национальной безопасности — М. 1996; Теория государственных границ. — М.: Граница, 2001. ь См Бжсзинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и ее геостратегические императивы — М.: Мсждунар. отношения. 1998; Киссинджер Г. Дипломатия. — М., 1997; Cohen В. Gcograpln and Politics in a Divided World. — Oxford, 1971; Gray C. Geopolitics of Superpowers. -N.Y., 1991, Gm C. Sloan G. Geopolitics, Geography and Strategy. — Frank Cass Publications, 1999; Agnew J. Geopolitics: RE-Visiomng World Pohucs. — Routledgc. 1998; Huntington S.P. The Clach of Civilizations. Remaking of.

• World Ocdcr — N.Y. Touchstone. 1997: Parker G. Geopolitics: Past, Present, Future. — Bks Intl V, 1998. «Примаков E M Мир после 11 сентября — M.: Мысль. — 2002. — С. 29. См. Безопасность. Информационный сборник. -2001. -№ 7−12. — С. 314. Салмин, А М На Манхэтгене завершилась эпоха «Манхэттенского проекта»? // Политая. — 2002. — № 1.

— С. 30.

Российская газета. — 2002. — 25 мая. Там же.

Jl The Типе. — 2001. — September.

См.: Моджорян J1.A. Терроризм: правда и вымысел. — М&bdquo- 1983; Мизер А. А. Вооруженное насилие в современной контрсволюции. — М. 1992; Кузнецов Ю. П. Террор как средство политической борьбы экстремистских группировок и некоторых государств. — СПб., 1998; Салимов К. Н. Современные проблемы терроризма. — М. 1993; Дмитриев А. В., Залысин И. Ю. Насилие: социополитический анализ. -М. 2000. Замковский В. Ильчнков М. Терроризм — глобальная проблема современности. — М., 1996; Современный терроризм: состояние и перспективы — М&bdquo- 2000; Кожушко Е. П. Современный терроризм: Анализ основных направлений. — М. 2000: Современный терроризм: теория и практика. -М.: ВУ, 2002. Jl Ин (}юрмационные вызовы национальной и международной безопасности / Под общей ред. А. В. Федорова и В Н. Цыгичко. — М.: ПНР-Центр, 2001.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Анализ переходных периодов развития российского общества в XX веке позволяет установить некоторые корреляционные зависимости военно-политических процессов обеспечения безопасности России применительно к современному состоянию государства и его месту и роли в международных отношениях.

Национальная безопасность представляет собой сложное социальное явление. Ее ядром выступает защита государством всего комплекса необходимых, жизненно важных национальных интересов политическими, экономическими, дипломатическими и военными средствами. Составляющей национальной безопасности является военная безопасность, под которой подразумевается такое состояние международной, региональной и внутренней обстановки, военно-политических субъектов, которое позволяет исключить или нейтрализовать, пресечь попытки деструктивных сил военными средствами нанести ущерб интересам личности, общества, государства, региональных сообществ, человечества в целом.

В современных условиях, когда в политике сохраняются военно-силовые подходы разрешения противоречий, особая роль в обеспечении национальной безопасности РФ принадлежит Вооруженным силам. Они являются решающим функциональным субъектом, от которого зависят действенность и прочность военной безопасности. Мирные средства обеспечения национальной безопасности эффективны лишь в том случае, если они опираются на достаточные для защиты страны и ее жизненно важных интересов Вооруженные силы.

Современная система национальной безопасности РФ содержит ряд противоречий, которые негативно влияют на деятельность Вооруженных сил по выполнению возложенных на них задач. Эти противоречия во многом связаны с переходным этапом развития Российской государственности, отсутствием четкой нормативной базы, неопределенностью ориентиров государственного и военного строительства.

В этой связи особое значение приобретает армия как фактор стабилизации внутриполитической ситуации, устойчивость которой возможна лишь в условиях ограждения от всякого рода насильственных посягательств, препятствующих нормальному функционированию государственных институтов. В силу этого вооруженные силы выступают в качестве механизма безопасности и стабильности, опираясь на который государство в состоянии эффективно защищать общенациональные интересы внутри страны и за ее пределами. Роль вооруженных сил как фактора политической стабильности обусловлена также их местом в политической структуре государства, характером и содержанием внешних и внутренних вызовов, угроз интересам и безопасности государства, способностью им эффективно противостоять.

В условиях переходного периода, формирования демократической государственности в России стабильность общественной и государственной жизни становится определяющим условием, осознаваемым как политическим руководством страны, так и большинством ее населения. Поэтому Российские Вооруженные силы ориентированы на все, что сопряжено с угрозами национальной безопасности внутри страны и за ее пределами. Они могут применяться для локализации и нейтрализации антиконституционных действий, противоправного вооруженного насилия, угрожающих суверенитету, территориальной целостности и государственному единству РФ. Непосредственной целью их применения во внутренних вооруженных конфликтах являются разгром и ликвидация незаконных вооруженных формирований, бандитских и террористических групп и организаций, восстановление законности и правопорядка, обеспечение общественной безопасности и стабильности, оказание необходимой помощи населению и создание условий для политического урегулирования на основе законодательства РФ.

Миротворческая функция Российских Вооруженных сил обусловлена процессами демократизации международной и внутригосударственной жизни, усилением политического и военного сотрудничества государств в целях укрепления всеобщего мира. В этих условиях Вооруженные силы РФ объективно становятся фактором обеспечения безопасности России, оказывающим стабилизирующее воздействие на обстановку внутри страны и в ближнем зарубежье, на сдерживание и минимизацию вооруженных конфликтов регионального уровня, на предотвращение трансформации локальных очагов напряженности в вооруженные конфликты мирового масштаба.

Сам факт обладания государством вооруженной силой является достаточным аргументом, сдерживающим проявления деструктивных сил, стихии хаоса, дестабилизации системы общественных отношений. Вот почему в переломные эпохи российской государственности власть всегда прибегала к аргументу силы, а крушение очередного государственного режима всегда оборачивалось трагедией для вооруженных сил. Однако, удерживая и закрепляя свою власть, всякий новый режим возрождал вооруженные силы, сообразуя их со своими интересами и потребностями.

Вооруженные силы — это государственная военная организация, способная вести вооруженную борьбу на всех уровнях — тактическом, оперативном, стратегическом, как с внешним, так и с внутренним противником. Указанная особенность качественно отличает их от других силовых структур, делая по-своему уникальным и универсальным инструментом внешней и внутренней политики государства. Другое дело, что нередко властвующая элита забывает об этом, подвергая вооруженные силы издевательскому социальному экспериментированию, дорого потом обходящемуся и обществу, и государству.

Важно учитывать, что вооруженные силы, всецело подчиняясь государственной власти, могут иметь собственные политические интересы, основанные на корпоративной солидарности, жесткой субординации и традиционном консерватизме по отношению к социальным инновациям. Вооруженные силы — мощное орудие государства и одновременно сложнейший инструмент, требующий точной и тонкой настройки. Поэтому, обеспечивая его стабильность и безопасность, они при любом политическом режиме требуют к себе заботы и внимания со стороны общества, чего, к сожалению, в переходные периоды всегда катастрофически не хватает. В результате общество погружается в пучину нестабильности, что означает конфликт ценностей, дробление политических сил и течений, борьбу за власть, несовпадение интересов различных социальных групп в рамках становления новой структуры обществапротиворечия, возникающие при разрушении прежнего социально-политического и экономического строя, с одной стороны, и вновь формирующегося, с другой.

В переходный период формирующийся режим стремится создать и новую военную организацию, отвечающую собственным задачам и функциям. Новая власть, начиная процесс своей легитимизации, еще не обладает конституционно-правовым механизмом принятия важнейших военно-политических решений. Как следствие — стремление правящей политической элиты опереться на военно-силовые структуры. При этом принятые новой властью военно-политические решения невозможно, как правило, полностью реализовать из-за экономической и социальной ограниченности сил и средств.

Переходный период — период социально-политической нестабильности, когда политические партии, движения, те или иные политические силы стремятся привлечь существующую военную организацию на свою сторону. Результатом является политизация военнослужащих, разрушение идейного единства военной организации, что опасно для гражданского общества, чревато превращением его в «общество-казарму». В условиях смены режимов меняются социальные статусы, включая и статус военнослужащих, который в постсоветской России резко понизился. Военнослужащие, прежде всего офицерский корпус, пытаются самостоятельно искать пути компенсации потерянного статуса (как правило, вне сферы воинской деятельности). Военная организация начинает развиваться не по логике военно-профессиональной деятельности, а по логике выживания. Военная организация становится действующей или потенциальной силой, грозящей углублением нестабильности государственной и общественной жизни.

Однако сама реформа не получила четких очертаний и протекала довольно вяло, непоследовательно. Как следствие — нарастание противоречий и негативных тенденций в военной сфере. Одним из наиболее очевидных противоречий является отсутствие до сих пор ясных ориентиров в процессе военного строительства. Между тем устоявшаяся мировая и отечественная практика планирования военного строительства доказала необходимость определения как стратегических (перспективных), так и промежуточных задач развития военной организации.

Кроме того, специфика вооруженных сил как организации особого рода делает обязательной нормативную регламентацию всех этапов ее развития и функционирования (об этом говорит, прежде всего, опыт развитых демократических стран).

Созданная в России нормативно-правовая база нуждается и в формировании отлаженного механизма исполнения законов и иных нормативно-правовых актов, касающихся Вооруженных сил (нередко указанные законы просто не работают ввиду отсутствия финансового их обеспечения).

Существует и группа противоречий, связанных со структурой военной организации (непропорциональное соотношение компонентов структуры военной организации, в частности, Вооруженных сил и других войскнескоординированность их действийнеправомерное и беспрецедентное по своей сути использование воинских частей на территории собственной страны и т. п.).

С этой группой противоречий связаны и противоречия функционального характера (неэффективность использования Вооруженных сил, привлечение их к выполнению задач, не свойственных их предназначению).

К числу противоречий развития Вооруженных сил следует отнести и их технологическое отставание (особенно в области информационных технологий, обновления техники и пр.).

Целую группу противоречий составляют те из них, которые отражают взаимодействие Вооруженных сил с различными государственными и общественными структурами (по существу органы представительной власти в настоящее время лишены рычагов влияния на военно-силовые структуры страныгражданский контроль над деятельностью Вооруженных сил не получил законодательного закреплениявоенные ведомства до сих остаются закрытыми организациями).

Недофинансирование Вооруженных сил, скромное денежное довольствие (даже с учетом всех планируемых его повышений), низкий социальный статус военнослужащих делают эту организацию социально не привлекательной, и как следствие — проблемы с призывниками, недокомплект офицерского состава (особенно младшего звена), неспособность выполнять в полном объеме поставленные задачи. Состояние и перспективы развития Вооруженных сил пока что не позволяют определить их в качестве действенного субъекта обеспечения национальной безопасности РФ. Важнейший вывод из анализа создавшейся обстановки заключается в необходимости быстрого и эффективного разрешения противоречий развития Вооруженных сил.

Реформа Вооруженных сил — составная часть военной реформы. Она призвана осуществить такие преобразования, которые позволили бы вооруженным силам успешно решать задачи обороны страны в новых социально-экономических условиях. Непосредственное проведение реформы Вооруженных сил возлагается на Министерство обороны РФ. Военная реформа в России нужна по следующим причинам: а) коренное изменение геополитического положения России в мире, геостратегических условий обеспечения ее национальной безопасности, в том числе и в военной сфереб) преобразование государственного устройства и экономического строя Россиив) отдельные несоответствия проводимых мер военного строительства экономическим возможностям государстваг) соответствие существующей системы заказов, разработок создания, производства и закупок вооружения и военной техники, а также обеспечения ими Вооруженных сил и других войск принципу приоритетного расходования федеральных материальных ресурсовд) временное падение престижа военной службы, расстройство системы социальной защиты военнослужащих и членов их семей вследствие социально-политического, экономического и духовно-нравственного кризиса общества.

В заключение остается выразить надежду, что позитивные в целом перемены в России, связанные с приходом к управлению государством Президента В. В. Путина, отразятся и на реформировании армии, будут содействовать более эффективному решению военно-политических проблем обеспечения безопасности Российской Федерации.