Возрастные особенности преодолевающего поведения

Исследователи копинг-поведения считают связь между взрослением и совладанием (копингом) чрезвычайно непростой. Сегодня, к сожалению, науке неизвестно, насколько помогает и помогает ли вообще взросление лучше справляться со стрессом и жизненными трудностями.

В литературе существуют две равно принятые модели: ни одна из них не считается достаточно подтвержденной эмпирически. Согласно первой (Юнг, Эриксон, Гуттман), становление, развитие личности или индивидуализация делают копинг-поведение более успешным, совершенствуя его стратегии. Представители этой точки зрения рассматривают взросление как динамический процесс достижения большей дифференциации и интеграции Я. В развитии взрослого человека каждый следующий возраст предъявляет новые задачи, решая которые человек совершенствует и способность совладать, и понимание смысла своей жизни. Старость — это возраст свершений, когда, по крайней мере психологически и духовно, человек находится на вершине существования.

Э. Эриксон (1963) также рассматривал взросление и копинг как развитие в течение жизни. Однако в отличие от Юнга Эриксон подчеркивал, что индивидуальные различия во врожденных способностях вместе с социальными условиями глубоко влияют на результат жизни. И хотя Эриксон связывал взросление с усилением навыков совладания, для него взросление автоматически не приводило к позитивному росту как результату [4].

На основании ряда исследований Д. Гуттмана [4] индивиды склонны от активного копинга в ранней взрослости переходить к пассивному копингу и к форме «магического мастерства (овладения)» начиная с 50 лет. Эти перемены отражают как физическое старение, так и психический регресс и меньшую включенность во внешнюю жизнь. Гуттман предложил называть это явление «страна старых», имея в виду группу людей, которые относительно отстранены, сфокусированы внутрь себя, «живут в особом мире, не делясь его событиями даже со своими собственными сыновьями». Это вовсе не означает, что старые люди лишены хороших навыков совладающего поведения; на самом деле пассивный копинг и «магическое мастерство» могут прекрасно соответствовать обстоятельствам их жизни — физическим ограничениям, уменьшающимся социальным ресурсам и хроническим болезням [38].

Другая — феноменологическая, ситуационная модель, основанная на концепции, приуменьшающей роль внутрипсихических процессов, обычно не выделяет связанные с возрастом изменения в адаптации [33, 42, 44]. Копинг воспринимается как изменяющийся процесс, необязательно относящийся к личностным чертам или устойчивым диспозициям. Более того, эффективность или зрелость попыток преодоления оценивают в контексте ситуации, в которой возникает стресс. Поэтому ни одну копинг-стратегию не называют «хорошей» или «зрелой»; ценность индивидуальных стратегий и усилий исследуют в контексте требований, ресурсов и всех особенностей ситуации. Возраст может влиять на оценку ситуации и, таким образом, на выбор копинг-стратегий, но взросление не считается главной детерминантой адаптивного поведения или эффективности преодоления.

По контрасту с эго-аналитическими интерпретациями копинга, Лазарус и его сотрудники [33, 42, 44] предлагают ситуационное объяснение адаптации к стрессу. В их модели копинг понимается как-то, что человек думает и делает для того, чтобы справиться с требованиями стрессовой ситуации, при этом не делается попыток вмешиваться в бессознательные процессы. Копинг воспринимается как изменяющийся процесс, не обязательно относящийся к личностным чертам или устойчивым диспозициям. Более того, эффективность или зрелость совладеющих попыток оцениваются в контексте ситуации, в которой возникает стресс. В течение жизни людям приходится использовать широкий спектр как проблемно-ориентированных, так и эмоционально-ориентированных копинг-стратегий, чтобы адаптироваться к изменяющимся стрессорам.

В результате экспериментальных исследований Фолкман и Лазарус установили, что люди старшего возраста чаще полагаются на когнитивный подход (оценку) и избегание неприятной ситуации (бегство, дистанцирование) при преодолении стресса и реже используют поведенческий подход (например, поиск социальной поддержки, решение проблемы); они меньше рассчитывают на враждебную реакцию и реже высказывают разочарование в других людях. Мужчины более старшего возраста при развитии напряженной ситуации, скорее всего, готовы отказаться от своих планов, чем уйти из ситуации, тогда как мужчины среднего возраста поступают наоборот — они проявляют способность сдерживать свои отрицательные эмоции и стремятся, таким образом, разрешить конфликт, мужчины старшего возраста больше сосредоточивают внимание на своем здоровье, а мужчины среднего возраста — на рабочих проблемах [44].

Другой вариант ситуационного подхода предложил Маккре. В крупном эмпирическом исследовании он пришел к интересным выводам: копинг мало меняется в течение жизни, на разных этапах взросления.

Те индивиды, кто компетентен в совладании со стрессами в повседневной жизни к 30 годам, скорее всего, будут компетентны в использовании копинг-стратегий при встрече с превратностями судьбы и в староста. И наоборот: люди, демонстрирующие дефицит копинг-умений в ранней взрослости, вероятнее всего, останутся неадекватными в течение всей жизни, если не произойдет каких-либо вмешательств [46].

Таким образом, согласно первой концепции (Юнг, Эриксон, Гуттман), становление, развитие личности или индивидуация делают копинг-поведение более успешным, совершенствуя его стратегии. Другая — феноменологическая, ситуационная модель (Лазарус, Фолкман, Маккре) — показывает, что не бывает «хороших, зрелых» или «плохих, незрелых» копинг-стратегий. Оценка конструктивности копингстратегий должна происходить исходя из контекста и требований стрессовой ситуации. Возраст может влиять на оценку стресса личностью и выбор копинг-стратегии, но взросление не является главной детерминантой адаптивного поведения и эффективного совладания со стрессом. Методология исследования копинг-поведения в рамках первой модели считает продуктивным сравнивать группы испытуемых, принадлежащих разным поколениям, обсуждая влияние так называемого эффекта когорты. Индивиды, принадлежащие к одной возрастной группе (когорте), имеют много общих черт вследствие воспитания в одном и том же социокультурном пространстве, переживания одних и тех же трудностей, влияющих на их эмоциональные и физические ресурсы. Согласно «эффекту когорты», представители разных поколений должны выбирать разные стратегии совладания.

Авторы подробного обзора тринадцати самых известных срезовых и двух крупных лонгитюдных исследований возрастных изменений копинга с 1970;х по 1990;е гг. Страк и Фейфел пришли к следующим выводам [38]: возрастные различия в совладающем поведении у людей молодого, среднего и пожилого возраста в ситуациях повседневных жизненных трудностей и жизненных событий все-таки существуют. В большинстве этих исследований обнаружены различия разного уровня, но сила и направление связей между возрастом и копинг-стратегиями не до конца ясны из-за различий в выборках, инструментах измерения, используемых авторами, и в самих стрессовых ситуациях. Так, увеличение использования проблемно-ориентированного копинга некоторые авторы считают положительно связанным с возрастом, а другие отрицают такую связь. Тем не менее люди всех возрастов используют разнообразные стратегии для совладания со стрессом и многие предпочитают решение проблемы всем другим тактикам.

Лонгитюдные исследования считаются единственной возможностью преодоления «эффекта когорты». Вайллант рассматривал три возраста в связи с адаптацией и копингом: юность (менее 20 лет), раннюю взрослость (20—35 лет) и средний возраст (старше 35 лет) [52]. Он описал явное увеличение использования зрелых защитных и копингмеханизмов и уменьшение незрелых от юности к средней взрослости. Его идея о том, что процессы созревания стабилизируются во взрослости, подтверждается большой разницей между копинг-стратегиями юношей по сравнению с молодыми взрослыми. Различия между молодыми взрослыми и средним возрастом не такие явные.

Упоминаемый выше Маккре [46] использовал опросник Р. Лазаруса («WCQ: Ways of Coping Questionnaire») в семилетием лонгитюде с испытуемыми 20—93 лет. Сравнение срезов показало наличие умеренных возрастных и когортных различий в использовании ряда копингстратегий. Например, пожилые люди реже выражали чувства, уходили в мир фантазий, позитивно мыслили и враждебнее реагировали, чем молодые люди. Этот лонгитюд не обнаружил значимых, связанных с возрастом испытуемых различий в использовании копингстратегий. Ретестирование через семь лет показало удивительную стабильность в выборе некоторых стратегий, например копинг-стратегий «бегствоизбегание» (г = 0,33—0,55) и «выражение чувств» (г = 0,39—0,43). Автор заключает, что взросление (старение) имеет небольшое влияние на выбор испытуемыми копинг-стратегий. Трудно сравнивать результаты таких разных исследований. Но можно говорить о некоторой стабильности в использовании основных копинг-механизмов и о том, что возрастные изменения в адаптивном поведении могут продолжаться всю жизнь (на протяжении всего взросления-старения), но происходят медленно и постепенно.