Адаптивные типы и «модернизированное» питание

В 60-х гг. XX в. установление контактов с местной админист рацией и распространение христианства среди представителей народности кубо (обитателей тропического дождевого леса нагорий Новой Гвинеи) привело к повышению оседлости аборигенов и концентрации их в более крупных поселках. В общинах кубо возник ряд габу па определенные виды пищи, всего за шесть лет почт и наполовину уменьшилось потребление традиционных продуктов — бананов и крахмала из саго, но значительно возросла доля клубневых растений. Мужчины стали меньше охотиться, и доступность животных белков резко сократилась. Все это привело к заметному снижению поступления энергии и белка по сравнению с традиционной диетой. В поселок кубо несколько раз завозились новые для аборигенов продукты (рис, консервированная рыба), но они использовались местными жителями лишь эпизодически и не компенсировали возникшего недостатка в калориях и белке (Suda, 1997). Таким образом, первые этапы «модернизации» представителей тропического адаптивного типа оказали явно неблагоприятное влияние на их питание.

Этот пример достаточно типичен.

Привозная, «магазинная» пища по большей части изготовлена по стандартам, которые не учитывают ни конкретных потребностей популяций, адаптированных к данной экологической среде (адаптивных типов), ни местных т радиций обработки продуктов, ни обусловленной средой специфики баланса основных компонентов пищи.

В качестве примера рассмотрим ситуацию с включением покупных углеводных продуктов в рационы коренного населения Севера.

Нарастание доли углеводной пищи, идущее параллельно процессу «модернизации», — общая тенденция на Севере (Shephard, Rode, 1996; Козлов, Ьершубскап, 1999). У постоянно живущих в тундре оленеводов-ненцев на долю углеводов приходится около трети общей калорийности пищи. У периодически (посменно) работающих в бригадах оленеводов-эвеиков потребление углеводов выше: около 50% энергетической ценности их рациона обеспечивают углеводы. Еще больше возросла доля углеводов в рационе живущих в поселках береговых чукчей и эскимосов — здесь за счет углеводов обеспечивается не менее 60% общего поступления калорий.

С позиций концепции «универсальной нормы» питания следовало бы считать, что постоянно живущие в поселках коренные северяне приблизились к «должному» потреблению углеводов, рекомендованному для современного европейца (см. главу 1). Таким образом, их рацион стал, по «европейским» меркам, более «сбалансированным».

На деле, однако, отход от традиционных диет привел к распространению среди коренных жителей Арктики целого комплекса заболеваний сердечно-сосудистой системы. Одна из важнейших причин — снижение поступления в организм «жиров морского типа», содержащих омега-3-полннснасмщснныс кислоты. Недостаток омсга-З-ПНЖК при остающимся высоким потреблении жиров и протеинов ведет к нарастанию уровней холестерола и триглицеридов сыворотки крови и последующему развитию атеросклероза.

Другой пример касается последствий замены натуральных продуктов их синтетическими аналогами.

Питание преимущественно по «европейскому* типу, в соответствии с едиными нормативами, установленными для детских садов и школ-интернатов, для коренных северян оказывается недостаточным в отношении поступления витаминов. Не всегда помогает даже повышенная витаминизация пищи. Среди находящихся на единой стандартизованной диете учащихся школ-интернатов Камчатки и Якутии, проявления недостатка жирорастворимых витаминов Л и D (поражения слизистой полости рта, нарушения зрения, рахит в клинической форме) обнаруживаются у детей коренного населения в 2−3 раза чаще, чем у сверстников-мигрантов. Известно. что аборигены Севера испытывают повышенную потребность в жирорастворимых витаминах, но в группах, сохраняющих традиционную белково-липидную дисгу, проявления гиповитаминозов редки (см. главу 4). Потребление большого количества натуральных животных жиров обеспечивает должное поступление соответствующих витаминов. При отходе от традиционного белково-липидного типа пшания (прежде всего в интернатах) предотвратить развитие гиповитаминозов нс удастся даже при введении в рацион повышенных доз синтетических жирорастворимых витаминов.

Контакт с новыми продуктами и с новым типом питания зачастую оказывает широкое влияние на культуру народа в целом. Мы уже приводили пример, насколько кардинально может измениться образ жизни, когда общество открывает для себя возможность более легкого получения пищи (конверт 9.1). Развивая эту тему, напомним, что для некоторых групп аборигенов Австралии совершенно новой оказалась, например, идея о возможней: I и сохранения природных пищевых ресурсов. После возникновения контактов с европейцами некоторые племена австралийских аборигенов стали сажать семена съедобных растений, ухаживать за дикорастущими плодоносящими деревьями, вводить запреты на ловлю рыбы в период нереста (Берндт, Берндт, 1981). Таким образом, инокультурное влияние привело к распространению поведения, направленного на снижение опасности развит ия гипокалорийных стрессов.

В ряде случаев, однако, внедрение новых видов продуктов и нетрадиционных типов питания производит неблагоприятный эффект (конверт 9.3).

Социально-экономические последствия внедрения новых продуктов Вплоть до конца 90-х гг. XX в. рационы для северных интернатов России практически не отличались от принятых для Центральной полосы. Специфика традиционного питания северян в расчет не принималась. Как и во всей стране, считалось, что ребенок на Севере должен ежедневно получать цельное молоко. О том, что для детей и подростков коренных северян нормальна генетически обусловленная неусваиваемость цельного молока, до начала 80-х гг. в СССР практически не было известно.

Чтобы обеспечить население (и прежде всего «организованные контингенты детей») молоком и при этом повысить занятость, в «укрупненных» национальных поселках советского Севера усиленно насаждались молочно-товарные фермы. Эта кампания особенно развернулась в конце 50-х гг., после выхода постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 16 марта 1957 г. «О мерах по дальнейшему развитию экономики и культуры народностей Севера». К 1960 г. поголовье крупного рогатого скота на Крайнем Севере составляло 850 тыс. голов, что все еще считалось недостаточным.

Нерациональность организации в изолированных поселках хозяйств, ориентированных на выпуск такой малотранспортабельной продукции, как молоко, в расчет не принималось. Между тем, в конце 80-х гг. в Ханты-Мансийском автономном округе доставлять молоко на перерабатывающий завод в пос. Березово с ферм, расположенных в национальных поселках на р. Северной Сосьве, приходилось танкерами в период навигации: наземное сообщение отсутствовало. В 1981;1984 гг. в Томской, Читинской областях и Якутской АССР производство цельного молока значительно превысило даже потребности, рассчитанные по общесоюзным нормативам. В национальных поселках из-за сложностей с транспортировкой и вследствие низкого спроса на месте избыток молока был особенно велик. В ряде поселков Ямало-Ненецкого, Ханты-Мансийского, Таймырского автономных округов местные жители рассказывали мне, что часть молока отдавали на зверофермы, на корм песцам, а остальное попросту выливали.

Таким образом, безусловно, положительная идея (обеспечить население молоком и дополнительными рабочими местами) обернулась полным крахом из-за отсутствия внимания к медико-антропологическому своеобразию коренного населения и вследствие недостатков экономического планирования.

ЛИТЕРА ТУРА

Козлов AM. Вершубслая Г. Г. Медицинская антропология коренного населения Севера России. М.: ИэдвоМНЭПУ, 1999. 288 с.