Возможности использования психологических знаний по делам, связанным с применением ч. 3 ст. 20 УК РФ

Теперь обратимся непосредственно к вопросам проведения судебно-психологической, комплексной и психиатрической экспертиз по делам, связанным с применением ч. 3 ст. 20 УК РФ.

Основаниями для назначения экспертизы несовершеннолетних обвиняемых с целью выяснения их способности полностью сознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими могут служить две группы факторов: 1) данные, относящиеся к личности обвиняемого и условиям его воспитания, и 2) сведения о характере совершенного противоправного деяния, ситуации и условиях совершения правонарушения:

• а) указывающие на возможность отставания подростка в психическом развитии по сравнению с основной массой его сверстников (сведения о педагогической запущенности подростка, плохой успеваемости в школе, «детскости» поведения и пр.);
• б) характеризующие конкретные противоправные действия обвиняемого, составляющие содержание уголовного дела (кажущаяся безмотивность поступков, несоразмерность тяжести деяния вызвавшему его поводу, необычность, жестокость, демонстративность и циничность действий, легкомысленность, некритическое отношение к содеянному и пр.)^[1].

С точки зрения наиболее полного и всестороннего раскрытия вопросов, необходимых для применения ч. 3 ст. 20 УК РФ, перед экспертами необходимо ставить следующие вопросы:

Имеются ли у несовершеннолетнего признаки отставания в психическом развитии и, если имеются, в чем они выражаются; каковы их причины?

Учитывая наличие отставания (если оно установлено), мог ли несовершеннолетний осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий в момент совершения общественно опасного деяния?

Учитывая наличие и характер указанного отставания в психическом развитии, мог ли он руководить своими действиями в этот момент?

Центральная задача, стоящая перед экспертами в подобных случаях, — обосновать ответы на второй и третий вопросы. Ведь цель экспертного психологического исследования несовершеннолетних обвиняемых не сводится к диагностике наличия или отсутствия у подростка признаков отставания в психическом развитии и выяснению, связаны ли они с психическим расстройством или социально-психологическими факторами. Наличие признаков задержки, отставания в психическом развитии не является прямым указанием на отсутствие у несовершеннолетнего способности полностью сознавать значение своих действий и руководить ими.

Экспертное психологическое исследование, в том числе и в рамках комплексной психолого-психиатрической экспертизы, всегда направлено не на установление общей, постоянно проявляющейся как свойство личности способности или неспособности сознавать значение своих действий; оно касается сугубо конкретных действий, совершенных в конкретных условиях. Поэтому поведение подэкспертного в момент совершения общественно опасных действий должно рассматриваться в единстве с ситуацией, в которой были совершены противоправные поступки. Соотнесение данных о состоянии и особенностях психического развития подростка с результатами анализа ситуации и поведения испытуемого — обязательный компонент экспертного исследования (М. М. Коченов).

Таким образом, наличие или отсутствие оснований для освобождения от уголовной ответственности со ссылкой на ч. 3 ст. 20 УК РФ может быть признано обоснованным только, если описание содержания психического отставания наложено на механизм конкретного деяния.

Проанализируем, наконец, проблемные ситуации, связанные с некоторыми неточностями в самой формулировке ч. 3 ст. 20 УК РФ. Думается, что в перспективе они будут учтены законодателем в процессе последующего внесения изменений в УК. Однако в настоящее время необходимо найти их решение в рамках действующего законодательства.

Прежде всего создана опасность терминологической путаницы, угрожающей следственной, судебной, экспертной практике из-за использования законодателем одного и того же оборота в ч. 3 ст. 20 и в ст. 22 УК РФ: лицо не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими. Но ч. 3 ст. 20 констатирует, что в этих случаях отсутствует субъект уголовной ответственности, а ст. 22 предлагает лишь учесть это обстоятельство при индивидуализации ответственности и наказания. Другими словами, неспособность в полной мере осознавать свои действия либо руководить ими исключает уголовную ответственность в тех случаях, когда она вызвана отставанием в психическом развитии. И не освобождает от уголовной ответственности, а только учитывается судом при назначении наказания, если она связана с психическим расстройством, не исключающим вменяемости.

Таким образом, мы видим, что в настоящей редакции ч. 3 ст. 20 УК РФ нарушается равенство перед законом лиц, различие которых состоит лишь в том, что отставание в психическом развитии в одном случае порождено причинами, не связанными с психическим расстройством, а в другом — связанными с ним.

Здесь есть и оборотная сторона медали: если лица, подпадающие под действие ст. 22 УК РФ (в том числе несовершеннолетние с психическими аномалиями), ущемлены с точки зрения возможности освобождения от уголовной ответственности, то лица, подпадающие иод действие ч. 3 ст. 20 УК РФ, ущемлены с точки зрения возможности смягчения ответственности и наказания, в случае когда отставание в развитии не достигает такой степени, что может повлечь освобождение от уголовной ответственности. Нарушение принципов законности, виновной ответственности, справедливости очевидно.

Поэтому, к сожалению, приходится исходить из другого — из технической ошибки, допущенной после передачи законопроекта в Думу при его редактировании. Ведь сам законопроект содержал категоричную формулировку, не совпадающую с формулировкой ст. 22 УК РФ.

Очевидна и причина этого технического сбоя. Лица, осуществлявшие «доводку проекта», вольно или невольно сориентировались на формулировку ст. 392 УПК РСФСР. В свое время она сыграла прогрессивную роль, позволяя решать вопросы, связанные со смягчением ответственности несовершеннолетних или освобождением от нее в ситуации, когда уголовное законодательство не предусматривало этого. Она была привычна и для теории, и для практики и достаточно хорошо истолкована. А поскольку до 1996 г. в законодательстве России не было норм, соответствующих нынешней ст. 22 (ч. 3) УК РФ, то опасность коллизии не возникала.

С учетом наличия столь досадной неточности в формулировке ч. 3 ст. 20 УК РФ возникает вопрос: «Что делать?» Ведь, как было показано выше, проблема возрастной невменяемости весьма актуальна, и ожидать изменений в законодательстве означает играть судьбой сотен несовершеннолетних, усиливая угрозу объективного вменения, т. е. привлечения к уголовной ответственности, при отсутствии предпосылок вины в уголовно-правовом смысле этого слова.

Выход из создавшегося положения видится двоякий: на «стратегическом» и на «тактическом» уровнях.

Оптимальным будет законодательное разведение формулировок ч. 3 ст. 20 и ст. 22 УК РФ с сохранением нынешней ст. 22 и с указанием в ч. 3 ст. 20 не на невозможность «в полной мере осознавать значение и руководить своими действиями», а просто на «невозможность осознавать… и руководить…».

На период до внесения законодателем уточнений в ч. 3 ст. 20 УК РФ возможный выход видится в формировании следующей позиции. При постановке вопроса эксперту о наличии у несовершеннолетнего отставания в психическом развитии и при ответе экспертов на этот вопрос надо использовать формулировку «мог (не мог) осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий», не прибегая к обороту «в полной мере». А применять его лишь в случаях, предусмотренных ст. 22 УК РФ. Такая позиция будет соответствовать духу закона, его целенаправленности и, по существу, явится разновидностью судебного и догматического толкования нормы^[2].

Вторая проблемная ситуация, связанная с применением ч. 3 ст. 20 УК РФ, состоит в неизвестности дальнейшей судьбы лиц, подпадающих иод ее действие. Приходится констатировать наличие определенного пробела в Уголовном кодексе: отсутствует указание на меры, которые можно применять для предотвращения новых случаев общественно опасного поведения подростков, освобожденных от уголовной ответственности по основаниям ч. 3 ст. 20 УК РФ. Очевидна невозможность применения в данном случае мер медицинского характера (отсутствует медицинское основание), а также принудительных мер воспитательного воздействия (подросток освобожден от уголовной ответственности за отсутствием вины, исключен из круга субъектов преступления). Однако приходится констатировать, что подросток-правонарушитель, отстающий в психическом развитии, нуждается в специальной реабилитации и коррекции, поскольку у него имеются: отставание в психическом развитии, обусловившее его социально-психологическую незрелость; делинквентное поведение, что без назначения необходимых психологических, воспитательных или иных коррекционных мер существенно повышает риск повторного совершения таким подростком общественно опасных действий.

Выход в подобных случаях видится в передаче материала в орган специальной юрисдикции — комиссии по делам несовершеннолетних или в аналогичные органы, содержанием деятельности которых должны быть интенсивный воспитательный надзор и психолого-педагогическая помощь и пр.

Таким образом, анализ ст. 20, 21 и 22 УК РФ свидетельствует о необходимости совершенствования правового регулирования освобождения от уголовной ответственности несовершеннолетних, отстающих в психическом развитии:

[ 1. | В ст. 20, 21 и 22 УК РФ целесообразно использовать единый термин «психическое расстройство», понимая под ним любое психическое нарушение, включенное в одну из рубрик [МКБ-10]. Различие правовых последствий должно определяться не видом психического расстройства, а тем, в какой мере оно нарушало способность лица во время совершения правонарушения осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.

12. | Уголовной ответственности не должны подлежать те несовершеннолетние, которые не осознавали фактический характер и общественную опасность своих действий либо не могли руководить ими вследствие отставания в психическом развитии, вне зависимости от того, связано ли оно с психическим расстройством или вызвано иными причинами — социального, психологического характера. Несовершеннолетние, совершившие преступления, но вследствие отставания в психическом развитии (опять же независимо от его причин) неспособные в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, подлежат уголовной ответственности. Однако при назначении наказания суд должен учитывать их отставание в психическом развитии.

[3.] Решение о прекращении производства, но делу на основании, предусмотренном ч. 3 ст. 20 УК РФ, может принимать только суд. При этом суд, учитывая мнение экспертов, может вынести определение о назначении несовершеннолетнему принудительных коррекционно-реабилитационных мер, включая помещение в специальное воспитательное или лечебно-воспитательное учреждение для несовершеннолетних.

Необходимость разрешения вопроса о наличии у несовершеннолетнего отставания в психическом развитии и его способности в силу этого осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими является основанием для обязательного назначения комплексной психолого-психиатрической экспертизы.

• [1] См.: Ситковская О. Д., Конышева Л. П., Коченов М. М. Новые направления судебно-психологической экспертизы. М., 2000. С. 95.
• [2] См.: Ситковская О. Д. Уголовный кодекс Российской Федерации: психологический комментарий. М., 2009. С. 19.