Новая экономическая политика

Причины перехода к нэпу.

В 1920 г. гражданская война подходила к концу, Красная армия побеждала на фронтах своих противников. Но большевикам было рано радоваться, поскольку в стране разразился жесточайший экономический и политический кризис.

Народное хозяйство страны оказалось полностью разрушенным. Уровень производства упал до 14% довоенного (1913 г.). А в некоторых отраслях (текстильной) он упал до уровня 1859 г. В 1920 г. страна производила 3% довоенного производства сахара, 5—6% хлопчатобумажных тканей, 2% чугуна. В 1919 г. потухли почти все доменные печи. Металл перестали производить, и страна жила старыми запасами, что неизбежно сказывалось на всех отраслях промышленности. Из-за отсутствия топлива и сырья закрылось большинство фабрик и заводов. Особенно пострадали Донбасс, Урал, Сибирь, Бакинский нефтяной район. Больным местом экономики становится транспорт. К 1920 г. 58% паровозного парка вышли из строя. Потеря шахт Донбасса и бакинской нефти, изношенность подвижного состава железных дорог обусловили топливный и транспортный кризис. Он сковал города и поселки стужей и голодом. Поезда ходили редко, медленно, без расписания. На станциях скапливались огромные толпы голодных и полураздетых людей. Все это усиливало продовольственный кризис, породило массовые эпидемии тифа, холеры, оспы, дизентерии и т. п. Особенно велика была детская смертность. Точных статистических данных о людских потерях за годы гражданской войны не существует. По мнению многих ученых, смертность в годы гражданской войны только от голода составила 5—6 млн человек, а от различных болезней — около 3 млн человек. С 1914 г. всего в России погибло около 20 млн человек, при этом на фронтах гражданской войны с обеих сторон потери насчитывали 3 млн человек.

Для преодоления кризиса власти пытались проводить чрезвычайные меры. В их числе было выделение «ударных групп» заводов, снабжающихся сырьем и топливом в первую очередь, непрерывные трудовые мобилизации населения, создание трудовых армий и милитаризация труда, увеличение пайков для рабочих. Но большого эффекта эти мероприятия не дали, так как устранить причины кризиса за счет организационных мер было невозможно. Они крылись в самой политике военного коммунизма, сохранение которой после окончания военных действий вызывало недовольство большинства населения, прежде всего крестьянства.

Как уже отмечалось, в условиях гражданской войны крестьянство, не желая возвращения прежних порядков, поддержало красных, согласившись с продразверсткой. Нельзя говорить также и о полном совпадении у большевиков и крестьян взглядов на дальнейшие перспективы развития страны. Некоторые исследователи даже считают, что в годы гражданской войны крестьяне помогли красным уничтожить белых, чтобы потом расправиться с красными. Сохранение продразверстки в мирное время лишало крестьян материальной заинтересованности в расширении производства. Крестьянское хозяйство приобретало все более натуральный характер: в нем производилось только самое необходимое для данного крестьянина и его семьи. Это привело к резкому сокращению посевных площадей, уменьшению поголовья скота, прекращению посевов технических культур, т. е. к деградации сельского хозяйства. По сравнению с 1913 г. валовая продукция сельского хозяйства сократилась более чем на треть, посевные площади сократились на 40%. План продразверстки за 1920—1921 гг. оказался выполненным только наполовину. Крестьяне предпочитали прятать хлеб, чем бесплатно сдавать его государству. Это вызывало ужесточение деятельности заготовительных органов и продотрядов, с одной стороны, и вооруженное сопротивление крестьянства — с другой.

Примечательно, что наряду с крестьянами участие в мятежах принимали и представители рабочего класса, в составе которого за годы гражданской войны произошли существенные изменения. Во-первых, сократилась его численность, поскольку бесчисленные мобилизации на фронт проводились в первую очередь среди рабочих. Во-вторых, многие рабочие, спасаясь от голода и холода, уходили в деревни и селились на постоянное жительство. В-третьих, большое число наиболее активных и сознательных рабочих «от станка» были направлены в государственные учреждения, Красную армию, милицию, ВЧК и т. п. Они утратили связь с рабочим классом, перестали жить его нуждами. Но и те пролетарии, которые оставались на немногочисленных действующих предприятиях, в сущности, также перестали быть рабочими, перебиваясь случайными заработками, кустарничеством, «мешочничеством» и т. п. Ухудшилась профессиональная структура рабочего класса, в нем преобладали малоквалифицированные слои, женщины и молодежь. Многие вчерашние рабочие превращались в люмпенов, пополняя ряды нищих, воров и даже попадали в преступные банды. Среди рабочих царили разочарование, апатия, росло недовольство. Большевики понимали, что они идеализировали пролетариат, говоря о его мессианской исключительности. В условиях военного коммунизма он не только не проявлял высокой сознательности и революционной инициативы, но и, как уже отмечалось, принимал участие в антисоветских крестьянских выступлениях. Главными лозунгами этих выступлений становятся «Свобода торговли!» и «Советы без коммунистов!».

Неэффективной оказалась и сложившаяся за годы военного коммунизма бюрократическая система управления. Управлять и регулировать из центра в такой огромной стране, как Россия, было невозможно. Отсутствовали средства и опыт для налаживания учета и контроля. Центральное руководство имело смутное представление о том, что делалось на местах. Деятельность Советов все более подменялась деятельностью исполкомов и различных чрезвычайных органов (ревкомов, революционных троек, пятерок и т. п.) под контролем партийного аппарата. Выборы в Советы проводились формально при низкой активности населения. Хотя с февраля 1919 г. в работе местных Советов наряду с большевиками принимали участие эсеры и меньшевики, все же политическая монополия в условиях военного коммунизма принадлежала, как известно, большевикам. Усиливающийся кризис в стране связывался с ошибочностью политики большевиков, что вело к падению авторитета партии в народе и росту недовольства всех слоев населения. Апогеем этого недовольства обычно считают Кронштадский мятеж (февраль — март 1921 г.), в котором против большевиков выступили даже матросы Балтийского флота, бывшие ранее самым надежным оплотом советской власти. Мятеж удалось подавить с большим трудом и немалой кровью. Он продемонстрировал всю опасность сохранения политики военного коммунизма.

Угрозу и для советской власти представляло и размывание в обществе морально-нравственных критериев, закономерное для ситуаций, при которых рушится система нравственных ценностей. Религия была объявлена пережитком старого мира. Гибель огромного количества людей обесценивала человеческую жизнь, государство было не в состоянии гарантировать безопасность личности. Все чаще идеи уравнительности и классовые приоритеты сводились к простому лозунгу «грабь награбленное». Волна преступности захлестнула Россию. Все это, а также распад семьи (новые власти объявили семью пережитком буржуазного общества, ввели институт гражданского брака и значительно упростили бракоразводные процессы), родственных связей вызвало небывалый рост детской беспризорности. Численность беспризорников к 1922 г. достигала 7 млн человек, поэтому даже была создана специальная комиссия при ВЧК во главе с Ф. Э. Дзержинским по борьбе с беспризорничеством.

К концу гражданской войны большевикам пришлось пережить крушение еще одной иллюзии: окончательно рухнули надежды на мировую революцию. Об этом свидетельствовало поражение социалистического восстания в Венгрии, падение Баварской республики, неудачная попытка в Польше с помощью Красной армии «загнать человечество к счастью». Взять штурмом «крепость мирового капитализма» не удалось. Следовало переходить к ее длительной осаде. Это требовало отказа от политики военного коммунизма и перехода к поиску компромиссов с мировой буржуазией как внутри страны, так и на международной арене.

В 1920 г. серьезный кризис поражает и РКП (б). Превратившись в правящую партию, она очень быстро растет численно, что не могло не отразиться на ее качественном составе. Если в феврале 1917 г. в ее рядах насчитывалось около 24 тыс. человек, то в марте 1920 г. — 640 тыс. человек, а уже через год, в марте 1921 г., — 730 тыс. человек. В нее устремились не только сознательные борцы за социальную справедливость, но и карьеристы, проходимцы, интересы которых были далеки от нужд трудового народа. Постепенно условия жизни партийного аппарата начинают существенно отличаться от условий рядовых коммунистов.

На IX конференции РКП (б), в сентябре 1920 г., шла речь о кризисе внутри самой партии. Он проявлялся, во-первых, в отрыве между «верхами» и «низами», что вызывало огромное недовольство последних. Была даже создана специальная комиссия для изучения привилегий высшего партийного аппарата. Во-вторых, в возникновении внутрипартийной дискуссии о путях и методах строительства социализма, получившей название дискуссии о профсоюзах. В ней шла речь о роли народных масс в строительстве социализма, о формах государственного управления и методах взаимодействия коммунистов и беспартийных, а также о принципах деятельности самой партии. Участники разбились на пять платформ и ожесточенно спорили между собой.

Итоги дискуссии подвел X съезд РКП (б) в марте 1921 г. Большинство участников сошлись на том, что в условиях кризиса в стране она является непозволительной роскошью и приводит к ослаблению авторитета партии. По предложению В. И. Ленина съезд принял резолюцию «О единстве партии», в которой под страхом исключения содержался запрет на участие во фракциях и группировках.

Таким образом, кризис конца 1920 г. имел системный характер и стал главной причиной, побудившей большевиков отказаться от политики военного коммунизма.