Деньги в социальной коммуникации

Благодаря деньгам становятся доступными не только материальные блага — деньги обладают способностью связывать друг с другом и людей, являются средством коммуникации. Самые далекие друг от друга люди, не знакомые, не имеющие ничего общего, никогда не видевшие друг друга могут вступить в контакт посредством денег, стать взаимно полезными и необходимыми. Собственно, вся жизнь в современном обществе и состоит из таких подчас даже не осознанных нами взаимосвязей с тысячами людей. Способность денег устанавливать не только экономические, по и социальные связи, транслировать соответствующую информацию отмечена еще К. Марксом, который назвал их «узами всех уз» .

В социологической литературе деньгам как средству социальной коммуникации приписывают противоположные свойства и характеристики. В работах Г. Зиммеля, К. Поланьи, С. Московичи, М. Маклюена и других исследователей деньги уподобляются «универсальному языку» современного общества. Э. Гидденс видит в деньгах одну из базовых «символических систем», обеспечивающих освобождение общественных институтов от локальной привязки, их универсализацию в глобальном масштабе. В противоположность этому «универсалистскому» подходу В. Зелизер обосновывает концепцию «создания множественных денег» как специфических «диалектов» различных социальных групп для разных типов отношений.

Вопрос о соотношении универсальности и множественности денег как средства социальной коммуникации имеет не только теоретическое, но и прикладное значение: его решение проясняет вопрос об адекватности денежной коммуникации для различных типов обществ, социальных групп, исполнения социальных ролей. В частности, вопрос о целесообразности предоставления льгот и оказания социальной помощи незащищенным слоям населения в денежной или натуральной форме следует рассматривать с точки зрения не только экономической целесообразности, но и наиболее подходящей для конкретного случая формы коммуникации.

Канадский специалист в области социологической теории коммуникаций М. Маклюен утверждал, что развитие денег в чем-то сходно с развитием речи у ребенка: пока он не умеет говорить, он хватает лишь то, до чего непосредственно может дотянуться, но как только научится говорить, речь становится для него способом распространения своего интереса и своих притязаний на предметы отдаленные.

Архаичные деньги, по свидетельствам антропологов и социологов, имеют множественные формы, каждая из которых служит для установления и поддержания коммуникаций в узкоограниченных функциональных сферах, и их взаимная конвертация возможна в ограниченных пределах. Например, подати или компенсацию вреда, штраф, калым и т. д. можно было заплатить лишь конкретной группой конвенционально и традиционно предназначенных для этого предметов, и такие платежные деньги однозначно соответствуют социальному значению данного типа отношений. Другие предметы, какую бы ценность они сами по себе ни представляли, не могут адекватно поддерживать коммуникацию в данной области — они воспринимаются как недопустимое средство коммуникации. Аналогично и с другими функциями денег, например их использованием как средства накопления. Бессмысленно накапливать богатство в физической форме тех предметов, которые не являются носителями смыслов богатства в данном конкретном обществе: например, в архаичных обществах нередко средством обмена выступали металлы, в том числе ценные, но подлинное богатство измерялось лишь землей (или поголовьем скота).

В дальнейшем деньги рыночного обмена способствуют выходу за рамки пространственно локализованных отношений и связей, маркированных конкретной символикой. Поэтому историческое становление единой валютной системы — символических денег — сопряжено с разрушением архаичного трайбализма и всех сто социокультурных атрибутов, оно встречает явное или скрытое сопротивление и неприятие на всех этапах своего развития. Процессы становления единых рынков, формальных юридических отношений гражданского общества и единой национальной валюты вместо множественных денежных единиц, служащих локальным целям, шли параллельно, и каждый из них был болезненной ломкой сложившихся принципов социальной коммуникации. С. Московичи, вслед за Г. Зиммелем, утверждает, что историческая эволюция денег может быть охарактеризована как переход осязаемых денег в символические, т. е. знаковые деньги рыночного обмена, а затем — в семиотические.

" Символические" деньги рынка вносят единый «язык» со своей «грамматикой» в реальные экономические и социальные отношения, устанавливают единообразные связи между трудом и заработной платой, различными меновыми стоимостями, маркируют социальные роли. Однако при этом они, переводя разнообразное и качественно специфичное на язык единообразных абстракций, не просто упрощают, но и извращают реальные сущности. Так, деньги рынка заменяют содержательные социально-культурные основания коммуникации, превращаясь в универсальный знак социальной состоятельности. Социальная ценность индивида начинает определяться не его реальными человеческими качествами, а денежным «эквивалентом»: «То, что могут купить деньги — это я сам, владелец денег. Сколь велика сила денег, столь велика и моя сила. Свойства денег суть мои — их владельца — свойства и сущностные силы… Если деньги являются узами, связывающими меня с человеческою жизнью, обществом, природой и людьми, то разве они не узы всех уз?». С. Московичи подчеркивает, что под воздействием денег «языки различных отношений человека к человеку становятся вариантами одного языка столь же универсального, как язык музыки или математики» .

Американская исследовательница В. Зелизер в получившей широкую известность работе «Социальное значение денег» (1994) сделала попытку опровергнуть успевшее закрепиться в социологии представление о деньгах как универсальном коде, устанавливающем коммуникацию различных сфер социальной жизни современного общества. Она утверждает, что «нет никаких единых, универсальных, всеобщих денег — есть множественные деньги: люди производят различные денежные средства для многих, а возможно, и для каждого типа социального взаимодействия, подобно тому, как они используют разные языки для различных социальных контекстов» .

Единые универсальные деньги существуют, по мнению В. Зелизер, лишь в очень ограниченных пределах рыночного обращения, но поскольку деньги проникают в более сложные и менее стандартизированные формы отношений, они утрачивают универсальность, приобретают специфические формы. Эти формы определяются теми социальными и культурными целями, которыми определяется назначение денег, пределы их использования, их принадлежность и источники. Каждая социальная группа создаст свой собственный язык денег, понятный лишь на ее микроуровне, устанавливает временные и ситуативные связи между деньгами как означающим и некими условными целями как означаемым. Примером может послужить «бухгалтерия жестяных банок», с помощью которой маркируются «целевые деньги» домашних хозяйств, откладываемые на различные «статьи» семейного бюджета.