Государство и неформальные институты

Неписаные правила играют независимую по отношению к формальным правилам роль. Означает ли это, что государство не может оказать никакого влияния на развитие неформальных правил? После революции в России применение формальных правил повлияло на изменение жизни в мусульманской Средней Азии, хотя полностью преобразовать жизнь там с их помощью не удалось. В 1950—1960;х гг. использование законодательства, направленного против дискриминации, подорвало социальные традиции расовой дискриминации на американском Юге.

Интересный способ воздействия государства на неформальные правила обсуждает американский правовед Л. Лессиг^[1]. Он говорит о том, что государство может с помощью своих законов повлиять на социальный смысл неформального правила. Объяснить этот подход можно с помощью следующего примера.

На протяжении всей истории американского Юга государство боролось против укоренившейся практики дуэли, вызывать друг друга на которую могли лишь люди благородного происхождения, и их круг был довольно узким. Попытки регулировать дуэли были по большей части неэффективны. Но, несмотря на то, что применяемые способы регулирования в основном не достигали своей цели, они тем не менее различались по своей эффективности.

Один из видов регулирования — прямой запрет оказался неэффективен потому, что вступал в противоречие с нормами лояльности, встроенными в социальную структуру, а эти нормы были очень сильны. Государственный запрет дуэли не был достаточным основанием для представителей элиты, чтобы отказаться от нее.

Второй вид санкций, в некотором смысле менее жесткий, мог бы оказаться более действенным. Смысл санкций данного вида заключался в том, что человек, принимавший участие в дуэли, лишался права занимать государственную должность. Но занимать государственную должность, или — в более общем смысле — служить обществу, было долгом людей, составлявших его элиту. Таким образом, этот запрет создавал для представителей элиты конфликт обязательств и мог быть серьезным аргументом для отказа от дуэли. Выбрать участие в дуэли означало поставить на первый план личные интересы, а не свой долг служения обществу. Данный способ борьбы государства с укоренившейся нормой был более действенным, чем прямой запрет дуэлей. Не слишком эффективным же он оказался по той причине, что законодатели, принимая закон, освобождали от ответственности всех дуэлянтов, принимавших участие в дуэлях до момента принятия закона, а затем снова время от времени проводили подобное освобождение, тем самым косвенно подтверждая социальное значение этой неформальной практики.

Принимая правовую норму, государство подает сигнал о поведении, которое оно считает допустимым, и эта правовая норма может идти вразрез со сложившимся обычаем. Но в случае, когда правовая политика государства, направленная на изменение нравственной парадигмы, находит поддержку со стороны элиты общества, а также в ведущих средствах массовой информации, она может повлиять на сложившиеся в обществе обычаи.

В качестве иллюстрации можно привести одно из наиболее известных дел в англо-американском общем праве, которое остается в числе ключевых в учебниках по уголовному праву: судебное дело Regina v. Dudley and Stephens. Обстоятельства его таковы. 5 июля 1884 г. четыре члена экипажа отправились на небольшой яхте «Mignonette» из Англии в Австралию. В 1600 милях от мыса Доброй Надежды сильный шторм потопил яхту, но благодаря решительным действиям капитана Дадли членам команды удалось спастись на небольшой шлюпке без питьевой воды и лишь с двумя банками консервированной репы. Сначала они собирали дождевую воду, но вскоре ее запасы закончились. На 15-й день юнга Ричард Паркер тяжело заболел, напившись морской воды (в то время считалась, что морская вода вызывает смерть). На 20-й день, 25 июля, после девяти дней без еды и семи дней без воды, опасаясь, что вся команда умрет от голода и обезвоживания, Дадли с согласия Стефанса, не получив при этом согласия Паркера, перерезали тому горло. Дадли и Стефане придерживались еще одного распространенного в то время заблуждения, что кровь можно пить лишь у еще живого человека. Третий член экипажа, Брукс, в убийстве участия не принимал, но каннибализмом также занимался. Через четыре дня оставшиеся в живых члены команды были спасены. Вернувшись в Англию, Дадли и Стефане не стыдились своих действий и не скрывали их. Они полагались на сложившийся в обществе «морской обычай», а также на действующие прецеденты. Им тем нс менее предъявили обвинение в убийстве.

Итак, в обществе действовал морской обычай, в соответствии с которым было необходимо пожертвовать жизнью одного человека, чтобы спасти остальных, и этот обычай принимался судами в качестве возражения при обвинении в убийстве. Однако в тот момент, когда возникло рассматриваемое нами дело, в высших слоях судебной системы сложилось убеждение в необходимости изменения социального стандарта в этой сфере. Дадли и Стефане были приговорены к повешению, хотя королевской властью приговор был смягчен до шести месяцев тюремного заключения. Вынося подобный приговор, суд намеревался послать обществу сигнал о том, какое поведение считается недопустимым. Суд утверждал, что невозможно измерить сравнительную ценность жизней и крайняя нужда не может быть оправданием убийству ни при каких обстоятельствах. Это судебное решение помогло изменить общественное мнение и действующие в обществе неформальные правила^[2].

Можно привести и другой, близкий нам по времени пример. В 2013 г. был принят Федеральный закон о запрете госслужащим, их супругам и несовершеннолетним детям иметь счета в иностранных банках. Этому предшествовала проходившая в течение двух лет дискуссия о необходимости подобного закона. Даже если закон не будет последовательно применяться, тем не менее он может стать правильным сигналом для правящей элиты о требуемой с ее стороны лояльности государству. До сих пор многие представители правящего класса России связывали свое будущее и будущее своих детей с зарубежными странами, что негативным образом влияло на происходившее в России^[3].

Государство может как усиливать неформальные правила, так и разрушать их. Если нормы в значительной степени подвержены влиянию определенных групп, таких как религиозные организации, то государство сможет модифицировать нормы, поддерживая субсидиями одни группы и облагая налогом другие. Иногда государство ненамеренно ослабляет социальные нормы, преследуя совсем другие, не связанные с этим цели. Встречаются утверждения, что «эрозия» норм, направленных против незаконнорожденных детей, произошла как незапланированное последствие развития системы социального обеспечения. А принятие продолжниковских законов^[4], которые позволяют должникам при определенных условиях освободиться от уплаты долга, привели к «эрозии» нормы, в соответствии с которой невозвращение долга считалось позорным.

При создании формальных правил эта способность государства разрушать сложившиеся неформальные правила должна приниматься во внимание, поскольку деятельность государства может подорвать те социальные нормы, которые имеют ключевое значение для эффективного претворения в жизнь правовых норм, установленных самим государством.

В повседневной жизни людей потенциальная дилемма заключенных возникает постоянно. Если бы для ее решения всякий раз требовалось принуждение в виде законов, издаваемых государством, которое также следило бы за их соблюдением, то государство проникло бы повсюду. Но зачастую выход из дилеммы заключенных становится возможным благодаря негосударственному децентрализованному принуждению со стороны общества, сотрудничество людей поддерживается неформальными нормами. Если бы можно было подсчитать потенциальные дилеммы заключенных в обыденной жизни и определить, какое число из них регулируется с помощью законов, а какое — с помощью неформальных правил, то роль государства оказалась бы весьма незначительной.

Эти рассуждения можно проиллюстрировать с помощью примера, который приводит американский ученый-правовед Р. Пайлдес, ссылаясь на книгу канадско-американской писательницы, теоретика городского планирования Дж. Джекобе «Жизнь и смерть больших американских городов»^[5]. Безопасность и спокойствие на улицах определяют процветание одних городских районов, а их отсутствие — запустение, царящее в других. От чего зависит безопасность? Роль формального контроля в ее обеспечении на улицах городов невелика. Порядок поддерживается не столько полицией, сколько неформальной охраной общественного порядка. В процветающих районах люди, которые в наибольшей степени заинтересованы в спокойствии на улицах, — владельцы магазинов, покупатели — следят за другими людьми, передают слухи и поддерживают порядок. Этот неформальный контроль за порядком особенно важен, потому что он осуществляется не внутри тесных замкнутых сообществ, связанных общим интересом, в которых, как было показано выше, создаются условия для действия социальных норм. В процветающих районах даже группы с менее тесным взаимодействием между своими членами следят за соблюдением правил «разумного использования улиц», и этот контроль поддерживает местные системы общественного порядка.

Возникновение норм неформального контроля общественного порядка в больших городах зависит от определенных условий. На улицах должны находиться бары, рестораны, магазины, которые могут привлечь людей; их владельцы должны быть заинтересованы в охране общественного порядка; эти места должны быть многолюдны, что привлечет в свою очередь тех, кто любит наблюдать за людьми. Таким образом, на улицах окажется множество людей, часть из них будут «наблюдателями», остальные — теми, за кем наблюдают. Эта социальная структура лучше всего работает, когда люди не осознают ее существование. Одни гуляют по улицам и наблюдают за другими, некоторые делают это ради развлечения, не осознавая, что все они заняты поддержанием общественного порядка.

При проведении реконструкции городов ее планированием занимались специалисты с техническим образованием. За редким исключением они не осознавали, что социальные нормы влияют на безопасность улиц. Проектируя реконструкцию, они были убеждены, что людям нужна тишина и порядок. Жилые районы строились вдали от улиц и представляли собой островки внутри города, в которых нс было специальных мест для общения людей. Чтобы общаться, им нужно было ходить друг к другу в гости, потому что в этих районах не было кафе и баров. В результате люди предпочли не общаться с соседями и оказались изолированными друг от друга. Нормы взаимного доверия и сотрудничества, которые так важны для поддержания общественного порядка и которые, в конечном счете, определяют безопасность на улицах городов, не могли возникнуть без достаточно плотных и повторяющихся социальных взаимодействий. Пытаясь создать безопасные районы, проектировщики провели реконструкцию, уничтожив места, необходимые для возникновения норм сотрудничества и доверия.

Точно так же и успешность политики, проводимой государством, зависит от неформальных норм, роль которых па первый взгляд незаметна. Для создания эффективно работающей рыночной системы недостаточно просто перенести в другую среду западные модели, которые поддерживаются соответствующими институтами. Как заметила американский ученый-правовед Кэрол Роуз, «капиталистическая собственность обладает своего рода этической и культурной инфраструктурой, которую мы по ошибке считали естественной, в то время как в действительности ей обучаются с помощью устойчивых коммерческих практик, и с их разрушением она исчезает»^[6]. Эта структура включает в себя в том числе способность создавать доверие, необходимое для сотрудничества, общепринятые представления о культурных границах, например о грани между воровством и рыночной конкуренцией, а также разделяемые всеми базовые правила, в рамках которых происходит конкуренция. Нельзя, скажем, разорить конкурента, устроив поджог па его фабрике, но можно сделать это, снизив издержки собственного производства путем технологических усовершенствований, что позволит снизить цену. Эти нормы поддерживают систему сотрудничества, основанную на справедливости, и они не менее важны для развития рынка, чем формальные законы, принимаемые государством.

Однако политика, проводимая государством, и принимаемые им законы могут оказывать разрушительное воздействие на неформальные правила и, соответственно, социальный капитал общества^[7]. Предположим, правительство проводит реформу в определенной сфере, и возникает вопрос о выплате компенсации гражданам, которые безвинно пострадали от этой реформы. Традиционно считается, что у государства есть определенная обязанность выплачивать компенсацию. Например, в случае, когда земельный участок изымается государством у частного лица для строительства аэропорта или дороги, конституции многих стран предусматривают выплату соответствующей справедливой компенсации за изъятие собственности. Если государство не выплачивает компенсацию, оно разрушает основополагающие нормы сотрудничества, которые утверждают, что потери, понесенные лицом в результате реформы, должны быть пропорциональны потерям других людей. Если же па невинных людей возлагаются необычно высокие потери, то возможно возникновение дополнительного вреда, помимо того, который связан с потерей ими собственности или дохода. Подобная политика приводит к разрушению норм сотрудничества и доверия в обществе. Американский ученый-правовед Ф. Михельман назвал этот дополнительный вред «издержками деморализации». Они возникают, когда люди, исходя из неформальной нормы о том, что выгоды и издержки действий правительства должны распределяться пропорционально среди членов общества, считают, что государство обращается с ними несправедливо. Издержки деморализации Михельман определяет как а) сумму в долларах, необходимую для того, чтобы компенсировать отрицательную полезность, которую получают проигравшие и те, кто им симпатизирует, и б) приведенную ценность в долларовом эквиваленте будущих производственных потерь (возникающих вследствие уменьшения стимулов у пострадавших или даже социального волнения), вызванных деморализацией проигравших, сочувствующих им и других наблюдателей, обеспокоенных мыслью о том, что они сами в могут оказаться в аналогичном положении^[8].

Нарушение норм справедливости со стороны государства способно вызвать у человека столь же сильную эмоциональную реакцию, как и возмущение, которое он испытывает, когда его кто-то обманул. В такой ситуации компенсация государством потерь населения при проведении реформ — это способ показать, что оно по-прежнему придерживается норм сотрудничества и доверия. Это позволит сохранить социальный капитал, от которого в значительной степени зависит успех как политических институтов, так и экономической системы.

• [1] Lessig L. The Regulation of Social Meaning // The University of Chicago Law Review. 1995. Vol. 62. № 3. P. 969−972.
• [2] Zerbe R. Economic efficiency in law and economics. Cheltenham: Edward Elgar, 2001. P. 249−250.
• [3] Быков П., Завадский M" Кокшаров А., Сушенный С. Если будет приказ // Эксперт. 2013. № 7. С. 18−24.
• [4] Считается, что законы о банкротстве в Америке продолжниковские, а в Европе — прокредиторские.
• [5] Hides R. Op. cit. Р. 2055;2077.
• [6] Rose С. Propter Honoris Respectum: Property as the Keystone Right? // Notre Dame Law Review. 1996. Vol. 71. P. 354.
• [7] Под социальным капиталом понимаются нормы взаимности и сети гражданского взаимодействия.
• [8] Michelman F. Property, Utility, and Fairness: Comments on the Ethical Foundations of «Just Compensation» Law // Harvard Law Review. 1967. Vol.80. № 6. P.1214.