Этос науки в меняющемся социально-историческом контексте

Если в рамках лакатосовского различения «внутренней» и «внешней» истории посмотреть на историю науки, то нетрудно увидеть, что в античной философии, в идущей от Парменида линии, к которой принадлежат и Демокрит, и Платон, и Аристотель, уже складываются характерные для науки мертоновский этос и общая направленность — умозрение о внешнем мире. В их складывании играет роль социокультурный контекст Древней Греции. Социокультурный контекст эпохи позднего Возрождения важен при формировании естественной науки у Галилея, ибо только в это время инженерия получила столь же высокий статус, что и натурфилософия, что облегчило создание галилеевского синтеза, став шего ответом на вызов, каковым являлась проблема теории брошенного тела (см. параграф 9.1). Социокультурный контекст конца XIX в. (fin de siecle), контекст декаданса как критика прежних оснований с направленностью на будущие революционные изменения, прослеживающийся в математике, искусстве, философии, социальной мысли и практике, был весьма важен для революции в физике границы XIX—XX вв. (см. подпараграф 9.1.3), ставшей ответом на вызов появления электромагнитного поля — объекта с очень странными свойствами. Но из этих контекстов нельзя вывести содержания произошедших революций, составляющих суть «внутренней» истории.

К «внешней» истории относится и другой тип социокультурного контекста. Естественная наука Галилея рождается в лоне гуманизма итальянского Возрождения, противопоставляющего себя средневековой схоластике. Ученые, как и многие деятели высокой культуры того времени, существовали за счет меценатов, их положение напоминало положение придворных. При меценатах могли существовать как отдельные ученые, так и целые академии, как это было в случае знаменитой Платоновской академией во Флоренции. Позже главными меценатами становятся короли, которые утверждают королевские академии наук (главные — в Лондоне (1660), Париже (1666), Берлине (1700) и Санкт-Петербурге (1725)). Ученые Европы находятся в интенсивной переписке друг с другом, которая в то время заменяла журналы. Особое место в их коммуникации часто занимают определенные фигуры, типа Марина Мерсена (1588−1648) — французского математика, физика, философа и богослова, который на протяжении первой половины XVII в. был по существу координатором научной жизни Европы, ведя активную переписку практически со всеми видными учеными того времени^[1]. Таким образом ученые, индивидуально занимающиеся наукой, образуют научное сообщество.

Необходимое для занятий наукой образование в этот период можно было получить тремя основными способами^[2]: в принадлежащих еще средневековой схоластической традиции университетах; организованных Орденом иезуитов^[3] во второй половине XVII в. более гуманистических иезуитских колледжах; у частных учителей (так, Галилей прошел через все три формы, Декарту оказалось достаточно второй). Ученые, как правило, были и преподавателями, но не это определяло то, что они были учеными. Для XVII—XVIII вв. мы имеем вокруг науки социальную структуру, в которой можно выделить три элемента: меценатов, ученых и публику (тех, кто интересуется наукой). Назовем ее " широким научным сообществом". Все они разделяют мертоновский «этос науки». Институт образования существует, по сути, отдельно от этого сообщества.

В XIX в. состав и структура " широкою научного сообщества" существенно меняется в связи с реорганизацией высшего образования. Возникает новый тип учебных заведений: типа Высшей политехнической школы во Франции и Гумбольдтского университета в Германии. Они создавались для высших государственных целей.

Так, в послереволюционной Франции государству негде было найти квалифицированные кадры для развития техники. По настоянию нескольких именитых ученых, приверженцев новых идей, 11 июля 1794 г. комитет общественного спасения собирает Комиссию по государственным работам, которая и основывает знаменитую Политехническую школу. Цель Школы — дать своим ученикам сильное научное образование, с математическим, физическим и химическим уклоном и подготовить их к поступлению в специальные школы государственных служб, как, например, Школа артиллерии и инженерии, Школа шахт или Школа мостов и дорог. В Германии начала XIX в. образование было призвано играть другую роль. После сокрушительного поражения Пруссии от Наполеона активизировались усилия по созданию национального государства, культурное ядро которого составляют национальная история и литература [2]. Для формирования национального единства необходимо приобщение к нему широких масс, что во многом происходит через школьное образование. Реформа в области школьного образования потребовала реформы университетского образования, поставляющего преподавателей для гимназий и школ^[4]. В отличие от случая Франции, здесь в центре оказались история и языкознание. Но в обоих случаях наука служила средством для осуществления определенных государственных задач.

Для самой науки это привело к изменению среды существования ученых. Теперь основным местом их деятельности становится вуз, а основной массовой деятельностью — преподавание, к которому в качестве необходимого элемента присоединяется научное исследование. Важнейшей деятельностью ученых становится превращение студентов в специалистов. Преподавание требует систематизации и организации знаний, в результате чего возникают дисциплины (см. подпараграф 9.1.3), определяемые факультетами и кафедрами. Ученые, число которых существенно возросло, — это уже не придворные, а отчасти — госслужащие, отчасти — люди свободных профессий (поскольку университеты имели особые свободы). Кроме того, теперь это не изолированные индивиды, а представители кафедр и школ. Основными формами коммуникации между учеными становятся журналы, а также (к началу XX в.) конференции и семинары. «Публика» остается, но все более важным компонентом «широкого научного сообщества» становятся студенты вузов. Кроме того, сами ученые теперь — это бывшие студенты (круг воспроизводства ученых здесь более замкнут, чем на предыдущей фазе). Образование и наука здесь оказываются тесно связанными.

С конца XIX в. к этому добавляется использование науки в технике. Результатом этого становится появление исследовательских лабораторий и институтов, не связанных непосредственно с образованием. Возникают научные лаборатории при крупных промышленных компаниях.

Но несмотря на эти серьезные изменения структуры " широкого научного сообщества" и среды существования ученых и «этос науки», и эпистемологическая структура знания, заданная методологическими научными революциями XVII в. (см. параграф 9.1), остались теми же. Во многом это сохраняется в «чистой» («академической») науке и теперь, но сегодня большинство ученых занято не «чистой» наукой, а возникшими в середине и в конце XX в. «большой наукой» и «технонаукой», где наука в качестве подчиненного элемента включена в широкие технические проекты (см. гл. 13).

• [1] Другим примером является «незримый колледж» (выражение Бойля), который считается предшественником Лондонского Королевского общества. В 1970;х гг. Д. Прайс применил этот термин для обозначения группы ученых, работающих одновременно над одним кругом проблем в разных организациях и странах и состоящих в оперативной и неформальной связи путем личных писем, контактов, вместо традиционных публикаций в журналах и книгах.
• [2] Основными предметами преподавания были «семь свободных искусств», включавших тривиум (грамматика, логика, риторика) и квадриум (арифметика, геометрия, музыка, астрономия).
• [3] Мужской монашеский орден Римско-католической церкви, основанный в 1534 г. Игнатием Лойолой.
• [4] «…Народное образование играет решающую роль в войне… когда пруссаки побили австрийцев, то это была победа прусского учителя над австрийским школьным учителем» , — писал профессор географии из Лейпцига Оскар Пешель (1826−1875) в 1866 г. в связи с одной из важнейших побед Пруссии над Австрией в австро-прусской войне.