Политический реализм в теории международных отношений

Под парадигмой понимается совокупность ряда общих допущений, разделяемых большой группой исследователей и определяющих теоретические выводы, отбор фактов и их оценку.

В теории международных отношений выделяются несколько базовых парадигм. Это политической идеализм^[1] (либеральная парадигма), политический реализм, марксистская парадигма. На основе этих парадигм созданы различные теории международных отношений, иногда гибридного свойства, сочетающие допущения нескольких парадигм. Таков коммунитаризм А. Этциони.

Различие и даже несовместимость парадигм теории международных отношений не исключает того, что их объединяет набор существенных познавательных вопросов, без ответа на которые теоретическое исследование международных отношений невозможно.

Приблизительный набор этих общих и конвенциональных вопросов таков:

• 1) кто является главными субъектами (акторами) международных отношений;
• 2) в чем состоит специфика (природа) этих отношений;
• 3) что представляют собой основные международные процессы;
• 4) каковы мотивы и главные цели субъектов международных отношений;
• 5) каковы основные средства и гарантии их достижения;
• 6) каково возможное будущее состояние международных отношений?

Наиболее разработанной парадигмой теории международных отношений следует признать политический реализм, в рамках которого получены значительные научные результаты. Хотя идеи политического реализма усматривают еще в книге Фукидида об истории Пелопоннесской войны^[2], но современный вид он получил в работе Ганса Моргентау «Политические отношения между нациями: борьба за власть и мир», первое издание которой вышло в 1948 г. Г. Моргентау обобщил опыт мировой политики, приведший к катастрофе Второй мировой войны, и сформулировал сквозную проблему послевоенной теории международных отношений — возможно ли избежать повторения подобной катастрофы в будущем. Другими выдающими авторами политического реализма были Р. Арон, Э. Карр, Р. Нибур и Г. Киссинджер.

Объединяющие тезисы политического реализма следующие^[3].

1. Главными участниками международных отношений выступают суверенные государства, располагающие необходимым объемом мощи. При этом государства рассматриваются как рационально действующие субъекты, представляющие собой локальный союз граждан и придерживающиеся единственного официального международного курса. Критика правительственного курса является конструктивной. Резкая критика правительственного курса — признак маргинальное™ в политике. Конкуренция политических партий и отдельных лидеров с правительственным курсом для улучшения внутриполитических позиций не допускается. С точки зрения Т. А. Алексеевой и А. А. Казанцева, «акторами являются государства, понимаемые как некий аналог „коллективного человека“»^[4].

Только государства имеют легитимные основания и располагают необходимыми ресурсами для заключения договоров, объявления внешнеполитических санкций и войн и других внешнеполитических действий. Все государства вовлечены в международные отношения, но это участие имеет различный вес для функционирования системы международных отношений. По мысли Моргентау, состояние международных отношений зависит от взаимодействий между немногочисленными великими державами. Заключая друг с другом союзы и коалиции, вступая в войну или иного рода конфликты, великие державы могут приносить в жертву позиции и интересы малых стран.

• 2. Политика — не функции этики; государственная разумность выше этики. Политических реалистов не смущают несоответствия подобной позиции универсальным нравственным идеалам. По их мнению, только усилиями крупнейших и наиболее мощных участников международных отношений могут быть сохранены (если великим державам удастся согласовать собственные интересы) или нарушены (если они не сумеют достичь согласия) международная стабильность и мировой порядок. Моргентау подчеркивал, что государство реализует не моральные, а витальные ценности. Его императив — не справедливость, а выживание нации^[5]. Государства не могут и не должны руководствоваться моральными соображениями (типа требований «справедливости», «защиты прав человека», если, конечно, эта демагогия не маскирует государственные интересы). Вместе с тем политический реализм против проекции на внешнюю политику худших сторон человеческой природы, подавлением которых обычно и бывает занята мораль. Политику запрещены стремление к индивидуальной славе или мести политическим оппонентам, злорадство, религиозный или идеологический фанатизм. Моргентау был сторонником аксиологического плюрализма, как он был явлен в Вестфальской системе: поведение государства ничем не хуже и не лучше поведения остальных участников международных отношений. В руководящих кабинетах каждого из них скрыты свои «шкафы со скелетами».
• 3. Анархический характер международных отношений. Каждый участник руководствуется в своих действиях прежде всего собственными интересами. Национальные интересы — главная категория теории политического реализма и одновременно основной мотив внешней политики государства. В международных отношениях отсутствует верховная власть, которая обладала бы монополией на легитимное насилие.
• 4. Международная политика конфликтна и потенциально конфронтационна. Действующее в анархической среде на основе собственных интересов государство неизбежно сталкивается с тем, что его интересы вступают в противоречие с интересами других государств — участников международных отношений. Специфика международных отношений, по утверждению Р. Арона, состоит в том, что они «развертываются в тени войны». Реалисты признают, что конфликты не являются единственным видом международных процессов, однако отмечают подчиненную роль сотрудничества по отношению к конфликтам. Сотрудничество тоже «развертывается в тени войны», поэтому ее преобладающим вариантом является военно-политическая кооперация. С их точки зрения, первостепенным видом международного сотрудничества остаются военные и военно-политические союзы, заключаемые государствами в целях совместной (часто — превентивной) обороны. Состояние мира между государствами является идеальным, поскольку оно имеет временный характер ввиду перераспределения мощи между участниками международных отношений и появления «ревизионистского» государства, бросающего вызов лидеру.

Анархический характер международных отношений предполагает, что они полны опасностей и угроз для всех государств. Вот почему основная цель государства в международных отношениях — обеспечение собственной безопасности. Это обеспечение принимает вид решения «дилеммы безопасности». В условиях информационной неопределенности о целях и возможностях иных субъектов международных отношений государство стремится неограниченно наращивать свои военно-политические возможности. Его безопасность растет, а безопасность остальных субъектов — уменьшается ввиду возросших средств давления на них. Тем самым международные отношения строятся как игра с нулевой суммой, в которой выигрыш одной стороны означает прямо пропорциональный проигрыш другой. Немецкий политический деятель XIX в. Отто фон Бисмарк отметил, что его не интересуют намерения соседей, его интересуют их возможности.

В итоге, рост национальной безопасности уменьшает международную безопасность в целом. Военно-политические усилия не остаются незамеченными и вызывают ответную реакцию других государств. Начинается гонка вооружений. Международная стабильность восстанавливается, но на более опасном уровне, поскольку создана возможность более разрушительной войны, чем это было прежде.

5. Государства определяют национальные интересы в категориях силы. Важнейшим суммарным ресурсом мощи государства выступает власть, которая объединяет и выстраивает в единое целое все источники мощи. Внешнеполитический ресурс понимается в самом широком смысле: как военная и экономическая мощь государства, гарантия его наибольшей безопасности и процветания, славы и престижа, возможности для распространения его идеологических установок и духовных ценностей. Но главным признаком власти является способность контролировать поведение других участников международных отношений. Вместе с тем власть — это не только цель государства, участвующего в международной политике, но и одно из важнейших средств. Каковы бы ни были цели внешней политики — приобретение источников сырья, контроль над коммуникациями, экспорт и импорт капиталов и товаров, — они всегда имеют в виду контроль за поведением других субъектов, воздействуя на мотивы и цели других государств.

Власть государства неотделима от его силы, выступающей одним из решающих средств обеспечения национальной безопасности на международной арене. По мысли Моргентау, «угроза физического насилия является органическим элементом политики… В международной политике военная сила, как угроза или потенциал, является важнейшим материальным фактором, обеспечивающим политическую мощь государства». Преодоление международной анархии невозможно путем развития международного права. Очень часто оно обслуживает лидеров мировой политики. «В обществе, где власть не поддается обсуждению, — писал Дж Шварценбергер, — первостепенная функция права состоит в том, чтобы помогать в поддержании превосходства силы и иерархии, установленной на основе властных отношений»^[6]. Исследователь политического реализма Д. Сандерс писал: «Международное право не имеет реальной принудительной силы в международной политике, когда государствам кажется, что их „жизненные интересы“ поставлены на карту. Па правовые принципы, как и па принципы моральные, ссылаются в случае оправдания решений, уже принятых на основе критерия максимизации удовлетворения интересов»^[7].

6. Эффективность международного права и институтов вызывает сомнения, а развитие человечества не позволит ему преодолеть конфликт рациональными способами. Вопрос о возможности изменения природы международных отношений реалисты считают центральным при изучении международной политики. «Реалисты убеждены, — писал Г. Моргентау, — что подобная трансформация может быть осуществлена только путем искусной манипуляции теми силами, которые влияют и будут влиять на политику…»^[8] Однако, но их мнению, до тех пор, пока существуют государства, они будут оставаться главными участниками международной политики, функционирующей по своим неизменным законам. Можно изменить конфигурацию политических сил, смягчить последствия международной анархии, установить более стабильные и безопасные межгосударственные отношения, однако природу международных отношений изменить невозможно, поскольку неизменна природа человека. Г. Моргентау указывал: «Человеческая природа, в которой коренятся законы политики, не изменилась со времен их открытия философами Китая, Индии и Греции»^[9]. Реализм требует не только отстаивания своих интересов. Для Моргентау он состоит в требовании идти на компромиссы, уступать, сдерживать свое и чужое стремление к власти. Отсюда следует, что наилучшим способом участия в мировой политике является дипломатия^[10].

Концептуальная стройность и операционализируемость реалистской парадигмы, стремление опираться на объективные законы общественного развития, беспристрастно и строго анализировать международную действительность, отличающуюся от абстрактных идеалов и основанных на них бесплодных и опасных иллюзиях, — все это способствовало распространению влияния политического реализма как в академической среде, так и в кругах государственных деятелей различных стран.

Однако и политический реализм не стал безраздельно господствующей парадигмой в науке о международных отношениях. Он порождал много вопросов, на которые не было убедительных ответов.

Дело в том, что, исходя из понимания международных отношений как «естественного состояния» силового противоборства за обладание властью, политический реализм, по существу, сводит эти отношения к межгосударственным, что значительно обедняет их понимание. Более того, внутренняя и внешняя политика государства в трактовке политических реалистов выглядят как не связанные друг с другом, а сами государства — как своего рода взаимозаменяемые механические тела, с одинаковой реакцией на внешние воздействия. Разница между ними лишь в объеме силы. Один из сторонников политического реализма, А. Уолферс, предложил метафору международных отношений, сравнивая взаимодействие государств на мировой арене со столкновением шаров на бильярдном столе^[11].

Кроме силы, значимы и другие факторы мощи. Можно говорить об устойчивой «либеральной зоне мира» — группе индустриально развитых государств, противоречия между которыми не приводят к военнополитическому противостоянию, как-то предписывает политический реализм. Лидерство и управление в этой группе стран осуществляются без существенного военно-политического давления, что создает подозрение в неопределенности категории «национальный интерес» для политического реализма.

Неореализм. Возникшие затруднения стремилась разрешить группа исследователей, именуемых неореалистами. Возникновение школы неореализма связывают с публикацией книги Кеннета Уолца «Теория международной политики» (1979). Он полагал, что исследователь международных отношений должен исходить из целостности мира, из существования глобальной системы, а не отдельных государств, которые являются ее элементами. Отстаивая основные положения политического реализма («естественное состояние» международных отношений, рациональность в действиях основных акторов, национальный интерес как их основной мотив, дилемма безопасности, стремление к обладанию силой), неореалисты в то же время подвергают своих предшественников критике за провал попыток в создании теории международной политики как автономной дисциплины.

В то же время неореалисты стремятся сохранить и развить с учетом новых реалий все те положения начальной парадигмы реализма, которые, на их взгляд, доказали свою операциональность в изучении международных отношений.

От классической парадигмы неореализм отличается и своим подходом к изучению международной политики как целостной системы, функционирующей в соответствии с определенными законами. К. Уолц объединил объяснение международных конфликтов в три группы. Одни из них концентрируют внимание на природе самого человека, отмечая его эгоизм, агрессивность. Другие связывают причины конфликтов с внутренней природой и атрибутами государства (тип политического режима, тип экономики). Третьи выделяют причины системного свойства. Уолц считает, что при всех их достоинствах, первые два подхода носят редукционистский характер и не могут привести к выявлению подлинных причин конфликтов, а следовательно, и способствовать выработке путей их предупреждения или преодоления. Лишь третий, системный, подход может быть в этом отношен и и 11 л одотворн ым.

При этом системный характер международных отношений обусловлен, но мнению К. Уолца, не взаимодействующими акторами-государствами, проистекает не из присущих государствам особенностей, определяемых географическим положением, демографическим потенциалом, социокультурной спецификой и т. п., а из свойств структуры международной системы (в данной связи неореализм нередко квалифицируют как структурный реализм или просто структурализм). Будучи следствием взаимодействий международных акторов, структура международной системы не сводится к простой их сумме, а представляет собой самостоятельный феномен, способный навязать государствам те или иные ограничения или же, напротив, предоставить им благоприятные возможности на мировой арене. Главное же состоит в том, что именно структурными особенностями международной системы объясняются несовпадения целей и результатов во внешнеполитической деятельности государств. Уолц отмечал: «Поскольку разнообразие акторов и вариантов их поведения не соответствует разнообразию результатов, мы понимаем, что в игру вступают причины системного характера»^[12].

Задаваясь вопросом о том, почему государства, имеющие разные политические устройства и идеологии, ведут себя схожим образом в похожих международных ситуациях, Уолц приходит к выводу о существовании корреляции между внешнеполитическим поведением государств и так называемой системной напряженностью. Таким образом, главное объяснение поведения государства во взаимодействии с другими государствами переносится на уровень международной структуры. Сама же структура определяется как набор принуждающих условий и ограничений. Поэтому правильное понимание и, соответственно, прогнозирование международной политики (как и планирование внешнеполитической линии государства) зависят от точности определения совокупности указанных принуждений. Уолц ограничивает такую совокупность тремя элементами: 1) ведущий принцип (анархия международных отношений), 2) распределение возможностей субъектов (соответствующее их силе) и 3) функциональная дифференциация (различия между субъектами с точки зрения внутриполитических режимов).

На этой основе делаются два принципиальных для неореализма заключения. Во-первых, поскольку ведущее свойство международной системы — ее анархичность — не меняется на протяжении тысячелетий, постольку в этом смысле нет оснований полагать, что она приобретет какой-то иной характер в будущем. Во-вторых, именно по этой причине все проекты реформирования международной системы, основанные на либерально-идеалистических основаниях, заранее обречены на провал.

Согласно неореализму структурные свойства международной системы фактически не зависят от каких-либо усилий малых и средних государств, являясь результатом взаимодействий между великими державами. Что же касается взаимодействий между великими державами и другими государствами, то они уже не могут быть охарактеризованы как однозначно анархические, ибо приобретают иные формы управления, в которых обнаруживаются сравнительно устойчивые правила и порядок, поддерживаемые бдительностью великих держав, сдерживающих возможность ревизии такого порядка.

Цель любого государства в условиях анархии международных отношений — выживание, а не стремление властвовать. Поэтому баланс сил является основополагающим для внешнеполитического действия и достигается он не столько участием в разрешении «дилеммы безопасности», сколько поиском союзов, что может улучшить структурное положение в системе международных отношений^[13]. Структурные ограничения на внешнеполитические действия еще не означают, что государства попадают в «паутину взаимозависимости».

Настаивая на том, что государство остается главным международным актором, Уолц даже говорит о том, что взаимозависимость — это всего лишь плод эмоционального восприятия действительно меняющихся международных реалий, на самом деле она существует на микроуровне, что проявляется в усилении позиций транснациональных корпораций в мировой экономике и не оказывает существенного влияния на роль государства. Напротив, концентрация власти в руках немногих великих держав говорит о том, что взаимозависимость даже уменьшилась: Европа XVII—XIX вв. была более взаимозависимой, чем сегодня. Неореалисты показали эмпирическую уязвимость тезиса о том, что глобализация ведет к значительному ослаблению роли государств как акторов международных отношений. Неореалисты показывают поспешность вывода либералов, согласно которому в современном мире территориальные завоевания и эксплуатация слабых государств более сильными уже не приносят никакой выгоды.

Неореализм и сегодня продолжает оставаться одной из самых влиятельных парадигм среди исследователей и одним из наиболее популярных подходов в среде экспертов и практиков международной политики. Последние продолжают мыслить и действовать в зависимости от соотношения сил и принимать во внимание силу при планировании своей внешней политики.

Вопросы и задания для самоконтроля

• 1. Какие проблемы международных исследований всегда были и остаются межпарад и гмал ьн ы м и ?
• 2. Назовите главные объединяющие тезисы политического реализма.
• 3. В чем Г. Моргснтау усматривал содержание категории «государственный интерес»?
• 4. Что фиксирует «дилемма безопасности»?
• 5. IТасколько эффективно международное право как регулятор международных отношений с точки зрения представителей политического реализма?
• 6. Что поясняет метафора «бильярдных шаров» в международных исследованиях?
• 7. Выделите и назовите существенные отличия неореализма от классического политического реализма.
• 8. В чем, по вашему мнению, заключается эвристическая значимость структурного подхода К. Уолца?
• 9. Перечислите элементы так называемого структурного принуждения государств в концепции К. Уолца.
• 10. Преодолима ли анархия в международных отношениях по мнению представителей школы неореализма?

• [1] Содержание конструкции «политический идеализм» основывается не на общефилософском понимании идеализма, а на его понимании здравым смыслом: идеализм — это верав реальность (действенность) добра.
• [2] Фукидид сформулировал знаменитый тезис: сильные государства делают то, что онимогут, а слабые — то, что им позволяют сильные.
• [3] См.: Современные международные отношения. М.: Аспект Пресс, 2010. С. 21.
• [4] Алексеева Т. А., Казанцев А. А. Внешнеполитический процесс: сравнительный анализ: учеб, пособие. М.: Аспект Пресс, 2012. С. 90.
• [5] См: Моргентау Г. Политические отношения между нациями: борьба за власть и мир //Теория международных отношений: хрестоматия. М.: Гардарики, 2002. С. 79.
• [6] Шварценбер/ер Дж. Политическая власть: изучение мирового сообщества // Социально-политический журнал. 1997. № 6. С. 170.
• [7] Сандерс Д. Международные отношения: неолиберализм и неореализм // Политическаянаука: новые направления / под ред. Р. Гудина, Х.-Д. Клингеманна. М.: Вече, 1999. С. 420.
• [8] Моргентау Г. Политические отношения между нациями: борьба за власть и мир //Социально-политический журнал. 1997. № 2. С. 197.
• [9] Там же. С. 191.
• [10] См.: Категории политической науки. М.: РОСС ПЭН, 2002. С. 597.
• [11] См.: Теория международных отношений: учеб, пособие: в 2 т. Т. 1. Эволюция концептуальных подходов / под общ. ред. О. А. Колобова. II. Новгород: ФМО ННГУ, 2004. С. 77.
• [12] См.: Категории политической науки. С. 599.
• [13] См.: Там же. С. 600.