Особенности памяти как психической реальности

Названные выше три вида (типа) памяти так же отличаются друг от друга, как отличаются физическое, психическое и биологическое отражения. При внешней аналогии с физической и биологической памятью психическая память не есть простое следствие взаимодействия с миром. Простота устройства записи и хранения физических следов и извлечения нужной информации из хранилища соблазняет многих психологов строить аналогичные модели хранилищ человеческой памяти. Но при этом забывается, что психические образы нс могут храниться, они, как мы помним, динамичны по своей природе и могут существовать только при постоянном их воссоздании на основе следов взаимодействия с миром. В хранилище же объектов типа библиотеки хранятся материальные тела, которые можно извлекать и снова помещать туда, размещая их на определенные места в соответствии с правилами.

Образы прошлых событий, умения или знания субъекта храниться не могут. Хранить можно трансформированные следы (вплоть до молекулярных структур) или коды. И наверное, есть правила хранения этих долговременных следов, правила их поиска, способы их активирования до нейрофизиологических процессов, на основе которых и можно воссоздавать образы и знания. Процесс воссоздания умений, образов и знаний и есть процесс психологической памяти и проявление особой активности субъекта.

Если физическая память основана на следах взаимодействия объектов или сил (энергетических потоков), то уже биологическая память организована не только на основе следов событий, но и на основе кодирования информации (ДНК и РНК), наличия устройств, производящих нужный продукт с полезными для организма свойствами (иммунологическая память), о пользе которых организм узнает из своего прошлого опыта взаимодействия со средой.

В отличие от неживых систем, следы взаимодействия организма со средой небезразличны для живых существ. Среди следов выделяются такие, которые могут помочь организму лучше адаптироваться к среде. Такие следы можно обозначить как носителей прошлого опыта организма.

Понятие опыта становится более близким понятием для психической памяти живых существ и позволяет выделить биологическую память или хранение опыта в биологических процессах и структурах и психическую память субъектов поведения.

Биологическая память обеспечивает использование опыта вида и отдельных организмов в процессе адаптации к изменениям среды обитания этого вида или отдельной особи.

К этой памяти, как уже отмечалось выше, можно отнести и программы размножения организмов, заложенные в генах, и генетически определяемые умения животных что-то делать (летать, плавать, клевать, и т. д.), и способность правильно ориентироваться на закрепленные раздражители (признаки объектов), и способность приобретать иммунитет к некоторым вредным воздействиям, и способность формировать нервные модели стимулов.

Сохраненные трансформированные следы (физические — биоэлектрические — биохимические) могут, после их актуализации, служить основой для воссоздания образов прошлых событий (воспринятых объектов) и использования их для опознания полезных или вредных чувственно воспринимаемых объектов (по их внешним признакам как ориентирам).

Попытка объяснить психическую память на основе сохранения следов взаимодействия органов чувств с воздействиями среды кажется очень привлекательной и даже единственно возможной, поскольку восстановление образов прошлого без сохранившихся следов невозможно. Однако объяснение сохранения человеком семантической информации, приобретенных умений (навыков), а также намерений к действию на основе следов взаимодействия сталкивается с большими трудностями. Например, зрительное или слуховое восприятие текстов, описывающих какие-то знания, конечно, создает следы воспринимаемых слов. Но это следы внешней оболочки знаний, следы сенсорных сигналов, написанных или звучащих слов, а не запоминаемого содержания текста.

Сенсорные следы могут после трансформаций храниться, и по ним можно восстанавливать слова как чувственный образ текста. А. Р. Лурия описал способность мнемониста С. В. Шерешевского вспоминать эти слова через 15 лет после их прослушивания. Мы же помним не слова, а содержание текста (например, знания), мысли автора, часто воспроизводимые нами в других словах, чем в прочитанном тексте. Конечно, если дословно восстановить текст, то при знании языка мы поймем и содержание текста. Но мы понимаем, что чувственные образы слов и содержание текста — это две разные реальности, хотя и связанные между собой в знаках языка. По личному опыту мы знаем, что чаще всего мы вспоминаем не буквы и слова, а содержание текста, хотя при задаче помнить текст дословно (стихи, роль актера) человек может вспомнить и слова или даже заучить текст на неизвестном ему языке, не понимая значений слов.

Семантическая память (знание о мире) может воплотиться и в слове, и в рисунке, и в чувственном образе, как проявление понимания мира, а не просто частного образа объекта.

Трудности теории следов возникают не только при анализе семантической памяти. Многие виды животных имеют генетически заданное поведение, которое реализуется готовыми нервно-мышечными структурами (механизмами). Это умение, как генетически закрепленная память особи, основано не на следах, а на программе, реализуемой генетически заданными механизмами. Почему закрепились в генотипе эти реакции, и какую роль в этом играли следы взаимодействия вида со средой — особый вопрос. Формирование умений что-то делать, приобретение при жизни навыков тоже трудно понять на основе теории следов. Наше умение ездить на велосипеде или управлять автомобилем приобретается не на основе следов при рассматривании велосипеда или падений с него. Следы нашей моторной активности, в том числе езды на велосипеде или автомобиле, остаются скорее во внешней среде, хотя информация о результатах двигательных актов (их следах во внешней среде) и приходит по обратным связям в мозг и используется для сенсорных коррекций движений. Но умение совершать какие-то сложно координированные движения определяется не их следами.

Не помогает решению вопроса о двигательной памяти и предположение, что мозг сохраняет неизменную программу движения или «конфигурацию» движения (его образ). Образ движения — это не след, и запоминать совершенное движение в точности (буквально) незачем, потому что движение есть всегда решение двигательной задачи, и каждый раз моторная мышечная активность оказывается другой, приспосабливаясь к новым условиям, т. е. движение повторяется без повторения (Н. А. Бернштейн). Поэтому и возникает принципиальный вопрос о том, что же должно храниться при обучении новому умению (навыку). Понятно, что что-то хранится при новом навыке, но что? И в какой форме? Вероятнее всего это умение ориентироваться и использовать ориентиры для управления движением. Успех решения любой задачи, в том числе и двигательной, невозможен без ориентировки. Ориентиры участвуют в регуляции движений, но не порождают их, а как хранится программа движений, мы пока не знаем.

Из беглого анализа использования прошлого опыта можно выделить, по крайней мере, три возможных способа сохранения личного прижизненного опыта.

Во-первых, это образная память на признаки объектов, основанная на следах взаимодействия субъекта с объектами их поля действия (ориентиры, предметы потребностей).

Во-вторых, животные и человек способны приобретать и сохранять новые двигательные (моторные) умения (навыки), материальная биологическая основа сохранения которых остается неясной.

В-третьих, человек способен многократно воспроизводить знания о мире, полученные им самим или заимствованные у других, в том числе из книг, и использовать их в своей деятельности.

Понятно, что эти знания (семантическая память) должны быть закодированы в каких-то биологических структурах мозга (какие-то биохимические соединения) для долгого их хранения, с возможностью доступа к ним при необходимости, и перевода их в такие нейрофизиологические процессы, по которым их (знания) можно восстановить. Образы прошлых событий и знания, полученные ранее субъектом, при необходимости каждый раз восстанавливаются или, можно сказать, воссоздаются либо на основе следов взаимодействия, либо через расшифровку кодов, фиксирующих в себе какую-то информацию о мире (знания).

Для этого надо иметь способ (механизм) поиска нужных следов и кодов и их активизации, т. е. перевода в нейрофизиологические процессы, на основе которых можно воссоздать для себя образы и знания. При таком процессе воссоздания неизбежны ошибки из-за неверного истолкования следов и кодов. В этом смысле процесс воспоминания — это не извлечение образов прошлого или знаний из хранилища, а активный процесс воссоздания образов прошлого или знаний через проверку мнестических гипотез, на основе активированных трансформированных следов первичных воздействий или при расшифровке хранимых кодов, тоже переведенных в какие-то биохимические или биофизические структуры или процессы.

Образная чувственная память, как и восприятие, основана на следах взаимодействия с миром. Только восприятие — это построение образов на основе получаемых сейчас, в данный момент следов, а память — это воссоздание образов на основе сохранившихся и активированных следов, которые могут что-то потерять при трансформации, хранении и активизации и подвергнуться изменению от восстановленного и вновь закодированного, но уже измененного образа. При воссоздании образов прошлого могут возникать ошибки в самом процессе расшифровки содержания следов и кодов.

В обыденном сознании психическая память — это переживание состояния «я помню» с возможностью воспроизведения восстановленного в сознании содержания прошлого опыта. Но эта задача вторичная и появляется только у человека. У животных таких задач нет. Главной задачей для животных является использование прошлого опыта в сегодняшнем поведении. Этот прошлый опыт может быть видовым, закрепленным в генотипе и проявляющимся во врожденном исполнении двигательных (моторных) умений, во врожденном узнавании предметов потребностей или во врожденной ориентировке (биологическая память). Но прошлый опыт может быть и личным опытом живого существа, полученным им в своем предыдущем поведении при исследовании среды (определение предмета потребности, выделение ориентиров или поиски вспомогательного средства и т. д.), при обучении новому способу поведения. Этот личный опыт как результат обучения используется животными и человеком в прогнозе изменений среды и в психической регуляции и управлении их сегодняшнего и будущего поведения.

Личный опыт, как результат обучения или научения, способный стать психическим регулятором поведения, и есть предмет нашего исследования, понимаемый как психическая память. При этом мы будем помнить, что человек способен решать задачи и па сохранение и воспроизведение информации, а кроме того, у него есть еще один вид памяти — социальная память человечества, которая хранится в языке, в орудиях и результатах деятельности человечества и называется общественно-историческим опытом. И без объективного внешнего хранения такого опыта и доступности его для всех людей становление человека как социального существа, у которого намеренное запоминание и воспроизведение информации может стать самостоятельной задачей, было бы невозможно.