«Жизнь Арсеньева» (1927-1933)

Крупнейшим явлением в позднем творчестве Бунина стал роман «Жизнь Арсеньева» — итог многолетних исканий автора в сфере лиризованной прозы, оригинально выразивший процессы обновления романного мышления в XX в.

В произведении взаимодействуют различные жанровые тенденции. Здесь присутствуют черты и «биографии», и «антибиографии», признаки художественной исповеди, а также «романа о художнике»: в уста Арсеньева часто вкладываются заветные раздумья Бунина о сущности искусства, русской литературе. Истоком «модерности» произведения стал отход Бунина от традиционного для реализма XIX столетия романа-идеи, в основе которого лежало представление о последовательном становлении личности, поступательном развитии истории (классические романы И. Н. Гончарова, И. С. Тургенева, Л. II. Толстого). «Стартовым» в «Жизни Арсеньева» становится переосмысление антропоцентристской модели мира, вызвавшее серьезные трансформации во всей романной структуре.

Нелинейность композиционного движения в романе объясняется тем, что все художественное целое сфокусировано вокруг ассоциативного развертывания ключевых лирических тем, а не сюжетной динамики. Этот принцип применялся Буниным еще в «Суходоле», однако в «Жизни Арсеньева» «радиус» таких «кругов» заметно расширяется: от индивидуальных переживаний героя к раздумьям о философии творчества, судьбах России и русской культуры. Конфигурация этих тем подчинена ассоциативно-ритмическим ходам, а их осмысление сопряжено с двойной субъективностью — автора и героя.

Малоисследованной пока гранью лиризма бунинского романа остается богатый реминисцентный пласт произведения, где доминирующими становятся стихотворные цитаты из классической поэзии. Автор на практике осуществил давние мечты — и собственные, и многих символистов о соединении стиха и прозы в единое художественное целое. Стихотворные фрагменты создают лейтмотивный ритм повествования. Поэтическое «прочтение» получают в «Жизни Арсеньева» все явления бытия: и первое детское восприятие мира, и творческие поиски, и чувство России. Лирические вкрапления воздействуют на их прозаическое окружение, способствуя метризации последнего, его приближению к законам стихотворного языка.

Эти новации, во многом сближавшие автора «Жизни Арсеньева» с рядом явлений как русского, так и европейского модернизма (М. Пруст, Б. Л. Пастернак и др.), обусловлены переосмыслением классической антропоцентристской модели мира, движением к синтезу форм пространства и времени, лиризацией всего арсенала художественных средств — от общей композиции до особенностей языка.

Эссеистика и мемуары

В поздний период творчество Бунина обогащается поисками в сфере эссеистики: «Освобождение Толстого» (1937), «О Чехове» (1953, не завершено).

В историко-литературном плане актуализация эссеизма в начале XX в. происходила прежде всего в широком поле модернистской культуры и явлений, так или иначе с ней «рифмующихся». Яркое воплощение эссе получило в творчестве Д. С. Мережковского, А. М. Ремизова, М. И. Цветаевой, В. Ф. Ходасевича, К. Д. Бальмонта и др. Жанр эссе постепенно вызревал и у Бунина, будучи на содержательном уровне связан с углублением художнической саморефлексии писателя: от лирико-философских рассказов 1920;х гг. к «роману о художнике» и эссе о Толстом и Чехове.

Подосновой двух бунинских эссе стали его глубокое преклонение пред личностью Л. Н. Толстого и дружба с А. П. Чеховым. Авторский угол зрения на изображаемое в обеих книгах изначально не был одинаков. В «Освобождении…» заметна большая дистанция автора при раскрытии личностных свойств Толстого. Главный упор сделан на онтологической интерпретации духовной биографии писателя, на толстовской философии, воплотившейся в образной ткани его произведений. Это сближающие автора и «героя» бытийные прозрения о Прапамяти, жизни и смерти, нерациональных путях познания действительности, об отношении к чувственной стороне мира и др. Эссе о Толстом становится важнейшим актом самопознания Бунина. Диалогическая встреча двух речевых потоков — автора и «героя» — вела к лирическому вчувствованию в судьбу титана русской классической культуры.

С Чеховым Бунина связывало более разностороннее личное, бытовое знакомство, поэтому в эссе о нем сильнее проявился мемуарно-биографический элемент. Внешней канвой здесь стало воссоздание жизненного пути Чехова. За «объективным» повествованием о встречах двух писателей проступают таинственные черты внутреннего склада Чехова, которые в потоке бунинских размышлений обретают связь с аспектами наследственности и Прапамяти. По мере развертывания повествования в суждениях Бунина о Чехове все ярче обнаруживаются свойства творческой личности автора, стремящегося дать итоговую оценку своих отношений с классикой.

Таким образом, и в «Освобождении Толстого», и в книге «О Чехове» художественная структура насквозь лирична: именно авторская личность, осмысляющая себя в соотнесенности с культурой прошлого и настоящего, выступает в качестве ядра эссе.

В 1950 г. в Париже вышли «Воспоминания» Бунина, где в призме пристрастных авторских оценок предстала панорама художественной жизни Серебряного века.

* * *.

Писатель скончался 8 ноября 1953 г. в Париже и был похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

При всей самобытности творчество Бунина оказалось знаменательным явлением в свете магистральных для XX столетия спора и взаимодействия эстетических систем реализма и модернизма. Сохраняя классическую ясность и строгость художественного мышления, реалистическую зоркость к предметной, чувственной стороне индивидуального и национально-исторического бытия, Бунин в то же время был типологически близок модернизму трагедийным опытом миропереживания, движением к обновлению поэтики образности, принципов психологического изображения, системы литературных жанров. Сближаясь с модернистами в видении актуальных эстетических задач, Бунин нередко осуществлял в творческой практике то, что в модернизме оставалось лишь на уровне формальных экспериментов и теоретических построений.