Этнонациональных) радикализм и фундаментализм

В современном мире имеет место обострение противоречий между правами человека и коллективными правами национальных, культурных, языковых и иных меньшинств. Усугубляется противоречие между правом народа на самоопределение, вплоть до создания самостоятельного государства, и принципом сохранения территориальной целостности государства. Для многих этносов сепаратизм и требования создания независимых этнических государств стали лозунгами дня.

В этом контексте нельзя не отметить, что всплеск национализма в современном мире проявляется в новых формах этнизма, трайбализма, локализма и т. д. Для правильного понимания данной проблемы необходимо учесть, что национализм — прежде всего социокультурный феномен, имеющий много общего с религией и идеологией и в некоторой степени определяющий контуры видения мира.

Во многих случаях национализм выступает лишь в качестве своеобразной оболочки иных интересов и мотивов, например стремления участвовать в дележе материальных ресурсов, завоевании власти и авторитета, преодоления психологических и идеологических комплексов и т. д. И, соответственно, он интегрирует в себе традиционные мифы и символы, но использует их для защиты и обоснования национального государства.

Привлекательность национализма состоит в его способности превращать совершенно банальные, повседневные действия в источник национальной гордости, усматривать в них элементы проявления свободы и самовыражения. Чувство принадлежности к собственному сообществу придает смысл и значимость жизни, укрепляет чувство взаимной ответственности и сопричастности, уменьшая тем самым чувства одиночества и отчуждения.

Особую значимость национализму придает тот факт, что он способен абсорбировать личное недовольство, личную неудовлетворенность отдельного индивида. По-видимому, не лишены оснований доводы тех исследователей, которые считают, что индивид может «чувствовать себя защищенным в мире исторических традиций, создававших ощущение укорененности и почти племенной принадлежности»^[1].

Люди обращаются к национализму, когда они озабочены проблемой придания смысла собственной жизни. Он органически соединяет индивидуальные социокультурные приверженности людей с государством, которое способно действовать, в том числе и в плане защиты и гарантии сохранения национально-культурной идентичности народа.

Возникающие на этом фоне потребности и стремления усиливаются тем, что новейшие тенденции общественно-исторического развития чреваты стиранием традиционных различий между дозволенным и недозволенным, допустимым и неприемлемым, нормальным и ненормальным, сакральным и мирским. Национализм же несет в себе обещание восстановить нормальный порядок вещей, снова поставить все на свои места и освободить людей от страха перед современностью, а также от трудной и мучительной необходимости самим принимать решения.

В этом отношении национализм в его крайних формах можно рассматривать как разновидность фундаментализма. Это особенно верно, когда речь идет о попытках облечь националистические устремления в религиозные одеяния, о политизации национализма и религии путем их синтеза. Это, по сути дела, разные стороны одной медали.

Для многих дезориентированных масс людей национализм, различные формы фундаментализма могут оказаться подходящим, а то и последним прибежищем. Не случайным представляется всплеск так называемых возрожденческих движений в исламском и индуистском мире, национализма, этнизма, трайбализма и партикуляризма в различных их проявлениях почти во всех регионах земного шара.

На первый взгляд, эти процессы и тенденции возвестили о «конце истории», «конце идеологии» и наступлении новой эры прагматического либерализма, «постэкономическом» и даже «постчеловеческом» обществе и т. д.

На идеологическом спектре как бы образовалась огромная черная дыра. В результате конец XX в. ознаменовался дискуссиями и спорами о статусе, роли и перспективах идеологии в современном мире. Тон и направление этим спорам и дискуссиям задавали те представители интеллектуальной и политической элиты, которые заявили об окончательной победе западной демократии и, соответственно, о «смерти идеологии» и превращении ее в реликт прошлого, наступлении эры прагматического либерализма.

Однако реалии начала XXI в. показывают, что рассуждения о «смерти идеологии» и потере ею роли важнейшего фактора политической жизни оказались преждевременными. При оценке данного тезиса необходимо исходить из признания того факта, что идеологии отнюдь не станут достоянием истории, они сохранят функции и роль фактора, оказывающего существенное влияние на характер и направления общественно-исторического развития.

Несмотря на все попытки демифологизации, развенчания сакрального, секуляризации, в современных условиях мифы, большей частью секулярные, производятся и воспроизводятся постоянно. При распаде мифологии прогресса и эрозии влияния традиционных религиозных и идеологических систем место коллективных идеалов и мобилизующих мифов, образно говоря, недолго остается вакантным.

В данном контексте возникает такой парадокс. С одной стороны, отвергаются традиционные религии и идеологии в качестве руководящих систем ценностей, норм, ориентаций, ожиданий, а с другой — создаются условия для формирования новых утопий, мифов, идеологий, которые функционально выполняют ту же роль.

Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что в современных условиях как идеологии национал-социализма и большевизма, правого и левого радикализма, так и более респектабельные конструкции консерватизма и либерализма, возрождаются, приспосабливаясь к новым реалиям.

Создается благоприятная почва для формирования и распространения, с одной стороны, всякого рода органицистских, традиционалистских, фундаменталистских, неототалитарных, неоавторитарных идей, идеалов, устоев, ориентаций. С другой стороны, все более растущую популярность приобретают их универсалистские, космополитические, анархистские, либертаристские и иные аналогии.

Сегодня нередко говорят о возрождении религиозного фундаментализма, национализма, традиционализма и т. д. В результате они предстают в качестве неких фантомов, не имеющих под собой почвы в современном мире, и на поверку оказываются не реликтами, а своего рода реакцией на тенденции нарастания сложности и секуляризации социального мира.

В то же время важно учесть, что в условиях растущей интернационализации и космополитизации особое звучание приобретает мысль американского поэта Э. Паунда о том, что «традиция — это красота, которую мы оберегаем, а не оковы, которые нас удерживают» .

Нельзя считать традицию всецело принадлежащей прошлому, ограниченной во времени и пространстве и не имеющей ничего общего с сегодняшним днем. Традиция, воплощая сам дух народа, призвана внести сокровенный смысл в его историческое бытие, место и роль в сообществе всех остальных народов.

Каждое поколение, каждое сообщество людей по определению не может не создавать собственную модель общественно-политической самоорганизации, свой образ жизни с присущим ему комплексом ценностей, установок, принципов и т. д. Эта модель неизменно, в той или иной форме и степени, включает в себя значительный элемент идеологизации.

Иначе говоря, народы каждой исторической эпохи, сохраняя свои традиции, вырабатывают и исповедуют собственные «-измы», например собственные либерализм, консерватизм, радикализм и т. д., хотя часто и присовокупляют к нем префикс «нео-». В действительности же в большинстве случаев мы имеем дело с совершенно новыми явлениями, порожденными именно современностью, хотя к ним и применяются названия, ярлыки и стереотипы, заимствованные из прошлого.

В контексте приведенных доводов и аргументов представляется не совсем корректным рассматривать религиозный фундаментализм, национализм, расизм во всех их проявлениях исключительно через призму истории и считать их несовместимыми с настоящим, а тем более с будущим. Зачастую, когда не совсем четко представляют себе природу проявления этих феноменов в современных реальностях, они изображаются в качестве неких возрождений или пробуждений, давно преодоленных тем или иным сообществом.

Важно отметить также то, что фундаментализм с его ударением на идеи возврата к «истокам», разделением мира на «наших» и «чужих» бывает не только исламским, как это нередко изображают, но также протестантским, православным, либеральным, большевистским и т. д. Все эти разновидности представляют собой своего рода реакцию против тенденций нарастания сложности и секуляризации мира.

Чтобы убедиться в обоснованности приведенных доводов и аргументов, достаточно сравнить консерватизм конца XX в. с его прототипом из прошлого века или классический либерализм XIX в. с современным социальным либерализмом, которые во многих основополагающих аспектах существенно отличаются друг от друга.

• [1] Mosse G. Masses and Man. Nat ionalist and Fascist Perceptions. N. Y., 1980.