Место социологии в системе социальных наук

Отнюдь не надеясь разрешить много раз обсуждавшийся вопрос о предмете социологии^[1], можно попытаться указать то место, которое занимает социолог среди обществоведов. Если в поле зрения специалистов по историческому материализму находятся прежде всего наиболее общие законы развития общества, а у политэкономов — законы экономических отношений, то социологи занимаются изучением конкретных общественных связей, в которых, разумеется, отражаются и общие, и экономические законы, и которые непосредственно определяют поведение различных социальных групп.

Такая позиция способствует углубленному исследованию общественных явлений, дополняет анализ экономических отношений изучением общественных связей, исследования общей модели общества — изучением организации и группы и обусловливает, во-первых, конкретизацию исследования, обогащение его новой информацией, своеобразное приближение к человеку, а, во-вторых, психологизацию исследования. Она требует широкого использования достижений целой группы наук, связанных с изучением личностных и межличностных отношений, анализа различных форм общественной психологии, мотивов, интересов, ценностей.

Интерес, который вызывают социологические исследования, связан с тем, что они, используя конкретные методы, обычно дают конкретные результаты, которые могут быть проверены другими исследователями и использованы в практике руководства хозяйством и т. п. Поэтому термин «конкретные» вполне применим к таким социологическим исследованиям. Он подчеркивает важную особенность как их методов, так и их результатов.

Вместе с тем этот переход, или, вернее, дополнение экономических исследований социологическими исследованиями, дает возможность конкретно изучать поведение слоев, групп, находящихся в рамках классов. С этой точки зрения социологические исследования тесно связаны с управлением человеческим поведением, с наукой об управлении обществом, которая не может ограничиваться при решении практических вопросов лишь информацией, касающейся экономических отношений. Для понимания основ реальных поступков реальных людей необходимо учитывать не только производственные отношения, но и другие общественные связи, ибо человек — это продукт всей системы общественных отношений.

С переходом от изучения общества в целом к изучению деятельности людей в организации и группе совершается также переход от анализа «заочных» к анализу «очных» личностных отношений. Как уже отмечалось, последние в отличие от первых представляют собой осознаваемые отношения. Поэтому в прикладных социологических исследованиях огромное значение имеет изучение социально-психологических моментов, анализ различных форм сознания и психологии, внутренней субъективной стороны человеческого поведения (мотивы, оценки, склонности, ценности) в неразрывной связи с реальным поведением, решениями и поступками^[2]. Благодаря этому создается возможность воздействия на поведение социальных групп через сознание.

Как известно, в социологии нередко используется следующая рабочая схема анализа:

В ней А — изучаемое явление (например, набор профессий или вариантов жизненных путей).

В — это то, как воспринимает индивид, или группа, или класс данное явление, с учетом деформации при восприятии, которая обусловлена опытом, знанием, социальной позицией, интересом.

С — это то, что человек сообщает (в анкете, в интервью) исследователю о своем восприятии данного явления, о своем отношении к профессии, о личных планах. Эта информация подвержена социальному контролю. Даже тогда, когда человек вполне осознал свое отношение к тем или иным явлениям, он может не дать в силу тех или иных причин информацию о своем действительном отношении или намерениях.

Д — это деятельность, реальные поступки, решения, поведение различных индивидов и групп. Очевидно, что они прежде всего связаны с В, т. е. с тем, как в действительности воспринимают люди то или иное явление, а не с тем, что они сообщают о себе в анкетах и интервью. Поэтому Д и С могут совпадать друг с другом, а могут и существенно различаться.

Вряд ли нужно доказывать, как важно знать, в какой мере по информации, полученной от человека, можно с определенной степенью вероятности предвидеть его поведение в той или иной ситуации.

Такие исследования подводят к ответу на вопрос о том, в какой мере и в какой форме такая информация может быть использована в качестве показателя для социального прогноза. Изучение этих вопросов создает возможность не только прогнозировать, но и управлять поведением определенных групп. В этом случае управляющий орган, воздействуя на В для изменения Д, мог бы в качестве показателя обратной связи использовать С, т. е. судить с определенной степенью вероятности, скажем, о том, как изменится среднегодовой отток выпускников из села, если личные планы в их количественном выражении в такой-то мере изменились. Проверка подобных взаимосвязей особенно на материалах повторных обследований, на наш взгляд, весьма перспективна для становления социологических исследований.

Углубление анализа общественных явлений благодаря социологическим исследованиям дает возможность с более широких позиции взглянуть на цели общественного развития. Политическая экономия исследует вопрос о мотивах и целях производства. К. Маркс в «Капитале» показал, что движущий мотив и цель капиталистического производства состоят в получении прибавочной стоимости или прибыли в ее развитой форме. Было бы неправильно ставить знак равенства между целью производства и целью общества, ибо последняя шире, всестороннее и не сводится только к удовлетворению материальных потребностей^[3]. Социальные исследования конкретизируют цель производства, расширяя ее до цели общества, и в известном смысле способствуют подчинению развития экономики решению социальных проблем. При этом и экономический, и социологический подход — это лишь разные подходы к изучению единого социального процесса. Экономическая наука и прикладные социологические исследования не отгорожены друг от друга, а, напротив, органически взаимосвязаны, взаимозависимы. Поэтому, говоря о соотношении экономики и социологических исследований, акцент следует ставить не на том, что разъединяет эти две области гуманитарных наук, а на том, что их объединяет.

Подобно тому как, несмотря на существование труда абстрактного и труда конкретного, нельзя сначала «поработать абстрактно», а потом «поработать конкретно», совокупность людей не может вести себя то как экономическая, то как общественная группа. Результат социального процесса, реальное поведение социальных групп представляет собой равнодействующую, которая не только не совпадает с личными планами каждого участника исторической драмы, но и отклоняется от результата, который бы имел место, если бы действовали либо экономические отношения, либо только общественные связи: «…в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни…»^[4].

Социолог без экономиста сплошь и рядом оказывается утопистом, мечтателем, который забывает о том, что в действительности количество материальных благ и услуг ограничено, что решение нужно принимать в условиях дефицитной ситуации не с позиций желаемого максимума, а с позиций возможного оптимума. С другой стороны, экономист, особенно когда он начинает исследовать человеческое поведение, игнорируя многосторонние общественные связи, также оказывается прожектером, и его практические предложения часто становятся основой ошибочных решений. Поэтому взаимное сотрудничество, основанное на разделении труда, необходимо как экономисту, так и социологу.

Для успешного решения задач, связанных с огромными социальными преобразованиями, которые касаются всех сторон жизни социалистического общества, необходимо предвидеть социальные изменения, управлять ими. Другими словами, нужно осуществлять как экономическое, так и социальное прогнозирование.

Особенно велика роль социологических исследований в разработке основ социального прогнозирования и управления. Развивая производительные силы, экономические отношения, изменяя структуру организаций и групп, люди преобразуют свою социальную среду и меняются сами. Управление сложными социальными процессами предполагает как управление поведением социальных групп через изменение объективных условий, так и управление общественным поведением через общественное сознание, в частности планирование и управление поведением различных групп и слоев через их групповое сознание. Поэтому социальное управление тесно связано с идеологической работой, хотя в целом между задачами экономического и социального управления имеют место противоречия. Это связано с тем, что критерии развития общества и критерии развития производства неодинаковы.

Цель социального управления — решение конкретных социальных задач, достижение все большей социальной однородности, обеспечение социального равенства и свободы, ликвидация препятствий, которые мешают гармоническому развитию человека, сочетанию интересов индивида с интересами общества. Поэтому социальное управление не сводится к экономическому управлению, подобно тому, как общественные отношения не сводятся к отношениям в производстве.

Социальное управление должно заниматься и вопросами социальной патологии, например выявлением, локализацией и изживанием очагов и причин алкоголизма, преступности, фобий, проблемами экологии и т. д.

Для решения задач социального управления в большинстве случаев необходимы исследования, познание тех или иных социальных явлений по существу, разработка системы показателей, проверка их устойчивости, построение прогнозов.

Управление социальными процессами предполагает: конкретное и достаточно дифференцированное в разрезе основных классов и социальных групп познание общества, его структуры, взаимосвязей, закономерностей, определение на этой базе основных тенденций развития, решающих факторов, влияющих на эти процессы и меры их влияния. Прогнозирование социальных процессов имеет в виду не простую экстраполяцию, выявление тенденций на будущее, а учет влияния изменяющихся условий на социальные процессы.

Если научной основой управления развитием экономики является, прежде всего, экономическая наука, то научной основой управления развитием общественных отношений являются социологические исследования^[5]. Социология при этом играет и роль обратной связи. Она обеспечивает самонаблюдение общества за процессами и явлениями, которые происходят в нем, помогает выделить главные и второстепенные задачи и распределять их между различными органами управления, участвует в разработке планов, решений, директив, в экспертизе и экспериментальной проверке готовящихся решений, развивает и конкретизирует идеальную модель общества.

Формирование социальной структуры общества, обусловленной уровнем развития производительных сил и базирующихся на них производственных отношений, сопровождается созданием общественных институтов, которые обычно существуют дольше, чем отдельный человек. Благодаря социальным институтам общественная структура как бы «окостеневает» и предопределяет уровень места, ячейки, которые могут быть заполнены представителями нового поколения. Поэтому общественная структура предстает перед каждым из них столь же материально, как ветви кораллов, атоллы, рифы, острова, образованные из известковых скелетов погибших полипов, перед новым поколением полипов, как своеобразная база, которая служит основой наследственно передаваемой информации. «Общественная структура и государство постоянно возникают из жизненного процесса определенных индивидов — не таких, какими они могут казаться в собственном или чужом представлении, а таких, каковы они в действительности, т. е. как они действуют, материально производят и, следовательно, как они действенно проявляют себя в определенных материальных, не зависящих от их произвола границах, предпосылках и условиях»^[6].

Относительная устойчивость социальной структуры обусловливает дифференцированные и устойчивые формы общественного сознания и общественной психологии, дает возможность понять некоторые основные подходы к управлению социальными процессами. С этой точки зрения управление обществом в значительной степени основывается на принципах саморегулирования. Это касается деятельности не только «простых людей», но и лиц, обязанных принимать решения, т. е. управлять. Идеи, стереотипы, которые складываются у них под влиянием условий жизни или под влиянием тех или иных учений, могут оказывать — в зависимости от широты их компетенции — существенное влияние на общественное развитие.

Людям управления постоянно приходится сталкиваться с общественными проблемами, по которым им нужно принимать ответственные решения, но которые далеко выходят за пределы той области, о которой они имеют непосредственное представление. Им нужно дать совет своим детям, какую профессию им стоит избрать. При этом сами родители имеют более или менее ясное представление о десятке занятий, а судить им приходится о сотнях и тысячах. Им приходится постоянно оценивать не только профессии, но и привычки, обычаи, высказывания, поведение других людей.

Рассказывают притчу о слепцах, которых просили описать слона. Тот, кто потрогал хобот, сказал, что слон длинный и теплый. Ощупавший клык, заявил, что слон твердый и острый. А тот, кто наткнулся на ногу слона, утверждал, что слон высокий и круглый, как дерево. Никто из них не лгал. Но нетрудно видеть, как далека картина в целом от представлений каждого из них.

Так и представления о явлениях общественной жизни часто ограничены. К тому же миллионы людей, занятых каждодневными делами — работой, домашним хозяйством, воспитанием детей, общественной деятельностью, не имеют ни средств, ни времени проводить по каждому вопросу самостоятельные «репрезентативные социологические исследования», «референдумы» и «переписи».

На помощь человеку приходит его среда, которая с малых лет и до старости вооружает его стереотипами — упрощенными формулами и образами, которые описывают свойства людей и явлений^[7]. Стереотип — это своеобразное свойство человеческого мозга, который не в состоянии переработать всю обрушивающуюся на него информацию или, напротив, не имеющего необходимой информации, но вынужденного постоянно выдавать «приближенные решения». С этой точки зрения процесс стереотипизации — необходимый способ человеческого мышления, который позволяет обобщенно включать прошлый социальный опыт группы в сегодняшние решения.

Решения решениям — рознь. Но как бы ни различались между собой решения по масштабам и последствиям, они всегда основываются на определенном, внушенном данному индивиду в процессе обучения и общения стандартизованном опыте, т. е. стереотипе.

В связи с этим нужно сказать и об отрицательных сторонах стереотипизации. Во-первых, стереотип, который освоен в молодости, представляет собой результат коллективного опыта класса, слоя, группы в прошлом. Но в силу объективных условий неизбежно происходят определенные изменения, а мы в своих сегодняшних решениях сплошь и рядом основываемся на вчерашнем стереотипе и тем самым допускаем нередко крупные просчеты. Во-вторых, понятие всегда беднее, чем явление. Поэтому всякая стереотипизация связана с обеднением действительности. Напротив, привлечение дополнительных данных, новой информации означает отход от стереотипа, приближение к явлению.

«Взрыв» стереотипа означает вместе с тем создание нового стереотипа. Последний находится на орбите более близкой к самому явлению. Но с течением времени само явление, меняясь, все дальше «уплывает» от своего образа, от стереотипа, и нужны новые исследования для проверки их адекватности. Без этого стереотип становится догмой, а порой и своеобразной формой религиозного сознания со всеми вытекающими из этого последствиями.

Волюнтаризм, субъективизм зачастую есть не что иное, как решения, принимаемые на основе стереотипов. Напротив, научный подход состоит в том, чтобы обеспечить систематическую проверку стереотипа, максимально возможно приблизиться непосредственно к явлению и тем самым минимизировать просчеты, в основе которых лежит неполная или непредставительная информация. Степень научности становится тем выше, чем точнее мы описываем в наших понятиях, концепциях, теориях то или иное явление, тот или иной процесс, чем ближе мы подходим к нему.

Разумеется, дело не только в полноте и точности информации. Огромную роль играют социальные интересы всех уровней управления, установки в отношении принимаемых решений, определяемые позициями класса, слоя, группы. Вместе с тем было бы неправильно не видеть просчетов, обусловленных тем, что каждый руководитель, как и каждый человек, не имеет полной информации. Да полной, видимо, никогда и не может быть: слишком дорого по каждому вопросу проводить всенародные референдумы. Время не ждет. А руководитель должен принимать решения своевременно.

Как же быть? Социологи скажут: нужны оперативные выборочные исследования, математики-вероятностники точно укажут величину погрешности при проведении таких обследований (если, конечно, уже накоплен известный эмпирический материал для построения выборки). Институт Гэллапа на основе опросов нескольких тысяч человек за несколько недель до выборов дает прогноз о поведении десятков миллионов избирателей. Причем сопоставление результатов прогноза с результатами выборов показывает, что максимальная ошибка в распределении голосов между партиями за весь послевоенный период не превышала 1,9%. Не дает ли это основания полагать, что можно существенно повысить эффективность и точность работы людей, принимающих решения на основе систематических выборочных обследований, проводимых специалистами-профессионалами?

Эффективное функционирование научной системы управления обществом тесно связано с обеспечением гласности результатов социологических исследований и существованием свободно формирующегося общественного мнения. Гласность создает информационные предпосылки для контроля руководителя. Она ускоряет процесс принятия и реализации решений. Она способствует воспитанию трудящихся, росту их самосознания и политической активности.

Социология в этом случае выполняет одну из самых значительных своих функций. Она показывает связь личной жизни человека с историческим процессом, осознание которой является важнейшим условием общественной активности. Давая объективную картину общества, социологические исследования демонстрируют как социологам, так и не социологам, что они представляют собой, каковы реальные основы как макро, так и микрорешений. Они показывают стереотипы, которыми представители различных социальных групп руководствуются в их повседневной жизни. Здесь функция социологии «наблюдение общества для самосовершенствования его» способствует не только разрушению предрассудков, но и росту самосознания масс.

• [1] Из последних работ см., например: А. М. Румянцев, Г. В. Осипов. Марксистская социология и конкретные социальные исследования. — «Вопросы философии», 1968, № 6; Г. В. Осипов. Социология как наука. — Сб. «Социальные исследования», вып. 2. М., 1968. Ф. Константинов и В. Келле. Исторический материализм — марксистская социология. — «Коммунист», 1965, № 1; В А. Ядов. Актуальные вопросы конкретных социологическихисследований. — «Философские науки», 1965, № 5.
• [2] См., например, «Социальные проблемы труда и производства». Советско-польское сравнительное исследование. Под ред. Г. Осипова и Я. Ще-паньского. М., 1969.
• [3] См. подробнее «Человек и его работа». Под ред. А Г. Здравомыслова, В. П. Рожина, В А. Ядова. М., 1967.
• [4] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 37, стр. 394.
• [5] «Областью знания, выводы которой особенно интенсивно должны использоваться в науке управления, является социология». М. С. Старосьцяк. Элементы науки управления. М., 1965, стр. 33.
• [6] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 24.
• [7] См. подробнее: И. Кон. Психология предрассудка — «Новый мир», 1966, № 9.