«Собственность и красота» в романах Дж. Голсуорси

Становление Джона Голсуорси (John Galsworthy, 1867—1933)

как писателя происходит на рубеже XIX—XX вв. К началу Первой мировой войны он был уже автором таких известных романов, как «Остров фарисеев», «Собственник», «Усадьба», «Братство», пьес «Серебряная коробка», «Борьба», «Правосудие», «Толпа», нескольких сборников рассказов. Из этих произведений выделяется роман «Собственник», который положил начало знаменитому циклу, названному «Сага о Форсайтах». В него вошли романы «Собственник» (1906), «В петле» (1920), «Сдается в наем», (1921). Позднее он был продолжен в трилогиях «Современная история» («Белая обезьяна», 1924, «Серебряная ложка», 1926, «Лебединая песнь», 1928) и «Конец главы» («Девушка—друг», 1931, «Цветущая пустыня», 1932, «Через реку», 1933). В 1932 году Голсуорси была присуждена Нобелевская премия.

Во втором романе форсайтовского цикла («В петле») мы находим картину похорон королевы Виктории (даты ее жизни 1819—1901), сопровождающуюся следующими размышлениями: «В 1837 году, когда королева взошла на престол… еще ходили почтовые кареты, мужчины носили пышные галстуки, брили верхнюю губу, ели устриц прямо из бочонков, на запятках карет красовались грумы, женщины на все говорили: „Скажите!“ — и не имели прав на собственное имущество. В стране царила учтивость, для нищих строили закуты, бедняков вешали за ничтожные преступления, и Диккенс только начинал писать. Без малого два поколения сменилось с тех пор, а за это время — пароходы, железные дороги, телеграф, велосипеды, электричество, телефоны и вот теперь эти автомобили — такое накопление богатства, что восемь процентов превратились в три, а Форсайты насчитываются тысячами. Изменились нравы, изменились манеры, люди еще на одну ступень отошли от обезьян, богом стал Маммона — Маммона такой респектабельный, что сам себя нс узнавал. Шестьдесят четыре года покровительства собственности создали крупную буржуазию, приглаживали, шлифовали, поддерживали ее до тех пор, пока она манерами, нравами, языком, внешностью, привычками и душой почти перестала отличаться от аристократии. Эпоха, так позолотившая свободу личности, что если у человека были деньги, он был свободен по закону и в действительности, а если у него не было денег, он был свободен только по закону, но не в действительности; эпоха, так канонизировавшая фарисейство, что для того, чтобы быть респектабельным, достаточно было казаться им. Великий век, всеизменяющему воздействию которого подверглось все, кроме природы человека и природы вселенной».

Это очень показательная цитата во многих отношениях. В своих романах Голсуорси подводит итог удивительной эпохе в истории Англии, названной викторианской. Это время экономического процветания огромной колониальной империи, политической стабильности, окончательного оформления буржуазной культуры, эры «торжествующей буржуазности». Главные ценностные ориентиры находились в сфере приобретения, накопления и сбережения капитала, собственности. В основу общественного мышления были положены принципы неприкосновенности и неизменности правовых, этических, эстетических установлений, определенные стандарты, которым должна была подчиняться и политическая, и культурная, и частная жизнь. К викторианству как важнейшей в истории Великобритании социокультурной системе обращались практически все современники Голсуорси и более поздние по времени писатели, однако именно на страницах романов форсайтского цикла мы обнаруживаем наиболее отчетливую характеристику самой сути этой системы.

Голсуорси, признанный классиком при жизни, одновременно подвергался нападкам писателей новой формации, тех, кто искал совершенно новые пути в искусстве, но он остался наиболее традиционным из всех. Сегодня можно подтвердить, что добротная, точная манера письма, последовательный реализм, к которому призывал автор, реализм, который уже почти забыт сегодня как творческий метод, в качестве термина подвергавшийся многократному переосмыслению, в творчестве Голсуорси нашел свое ярчайшее выражение и оказался вполне оправданным. Наши представления об эпохе королевы Виктории в значительной степени основаны именно на его романах о Форсайтах, имя Форсайта становится нарицательным как имя подлинного, респектабельного, торжествующего Собственника. Главная оппозиция романа: Собственность — Красота — остается самой четкой формулировкой одного из существенно важных конфликтов, характеризующих литературную ситуацию рубежа веков. Эта оппозиция отчетливо отражена в литературе рубежа веков и завершилась в 20—30-е годы XX в.

Глобальные перемены, происходящие в европейском самосознании рубежа XIX—XX вв., означали переосмысление ценностных ориентиров, «архитектоники жизненного пространства», по удачному выражению Ортеги-и-Гассета. В английской литературе это означало крушение викторианской системы ценностей и «викторианского стиля». Представления об эстетике в эпоху «королевы-буржуазки» складывались под очевидным влиянием «философии изобилия» и особенно очевидны были в архитектуре и интерьере. Тяжеловесность, смешение стилей, безвкусица суррогата стали их характерными чертами. Особое значение приобретает то безразличное, казалось бы, для искусства обстоятельство, что в Англии более, чем в какой-либо другой европейской стране, было развито машинное производство, не просто наполнившее страну штампованной массой подделок «под византийский, мавританский» и иные экзотические для этого государства стили, но приучившее основную массу населения к следованию штампу. Штамп заполняет массовое сознание и проявляется на всех уровнях последнего: от морали, ставшей «лексиконом прописных истин», до стереотипизации процессов мышления.

Возможно, это последнее обстоятельство и приводит к тому, что противодействие викторианству начинается с эстетизма — с его «поиском красоты» прежде всего в интерьере (Дж. Уистлер, Э. Годвин), а потом уже нашедшего отражение в теории О. Уайльда. Концепция противостояния «чистого искусства» буржуазности в тезисе об имморальности закладывает противостояние прописным истинам общества, как оно есть, в эпоху Уайльда. Далее оппозиция красота / собственничество найдет свое выражение в саге о собственниках Голсуорси.

В предисловии к «Саге о Форсайтах» мы обнаруживаем формулировку главной ее темы: «набеги Красоты и посягательства Свободы на мир собственников». Мир собственников в названных романах представлен семьей Форсайтов, чье родословное древо составлено из нескольких поколений, а само повествование может быть рассмотрено как семейная хроника и одновременно как хроника нравов Англии в течение нескольких десятилетий.

Действие начинается в 1886 г. Ощущение прочности и вечности викторианской эпохи в целом, парадность и респектабельность викторианства этого периода выражаются в самоуверенности Форсайтов на приеме по случаю помолвки одной из юных представительниц клана — Джун Форсайт.

Первая глава представляет собой мастерски написанный групповой портрет семьи, где все фигуры отмечены внутренним и внешним «фамильным сходством» и в то же время глубоко индивидуальны. Это пора «цветения» Форсайтов. Предыстория семьи уходит своими корнями в XVIII век. Их предками были фермеры в Дорсетшире, «гордый Дорсет Форсайт» был каменщиком, сделал состояние на подрядах и оставил десяти своим детям значительное состояние. Шесть братьев и четыре сестры представляют собой основу клана, являются носителями основных принципов и устоев. Они олицетворяют разнообразные проявления «форсайтизма».

Воплощение духа семьи — старый Джолион, старший из них. Автор называет его эмблемой всей семьи, класса, верований; седая голова и выпуклый лоб Джолиона — воплощение умеренности, порядка и любви к собственности. Этот портрет Голсуорси дополняет репликой: «Самый одинокий старик во всем Лондоне». Подобное одиночество характерно для каждого Форсайта, но только Джолион способен осознавать это более или менее отчетливо, так как сохранил «молодость и свежесть сердца» и может подчас переступить через незыблемость, казалось бы, навек утвержденных принципов.

Гораздо прочнее эти принципы укоренились в сознании его брата Джемса. Имеет значение все, что можно перечислить на деньги. Таковы и отношения Джемса и его сына, Сомса: «Возможно, что они смотрели друг на друга как на капитал, вложенный в солидное предприятие: каждый из них заботился о благосостоянии другого и испытывал удовольствие от его общества».

Соме Форсайт, получивший даже в своей семье прозвище «собственник», становится олицетворением форсайтизма в романс.

Заурядность как залог успеха и процветания воплощает младший из старшего поколения, Тимоти, — символ обеспеченного дохода, без которого немыслима форсайтская «вселенная».

Весь клан ощущает себя биржей, форсайтской биржей. В центре — дом, в котором живут представители старшего поколения Форсайтов. Это апофеоз стабильности, здравомыслия. Его интерьер, кстати, — великолепное воплощение викторианского стиля, усложненного, забитого вещами пространства, с обилием мелких предметов, вроде чучел колибри, восковых цветов и т. п. На бирже выработан свод общих правил.

Они платили за места в церкви, «практически выражая этим сочувствие учению Христа». Они жили только в определенном месте в Лондоне (вокруг Хайд-парка). Они никогда не проявляли эмоций. В целом автор использует целую систему мотивов, чтобы подчеркнуть некую мертвенную окостенелость душ этих людей, среди которых есть такая доминанта, как «холод», явно апеллирующая к произведениям Диккенса, к «Домби и сыну» прежде всего.

Форсайтизм — власть, сознание собственника, система норм и стереотипов оценок. Молодой Джолион говорит: «Все мы, конечно, рабы собственности, вопрос только в степени, но тот, кого я называю „Форсайтом“, находится в безоговорочном рабстве. Он знает, что ему нужно, умеет к этому подступиться, и то, как он цепляется за любой вид собственности — будь то жены, дома, деньги, репутация — вот это и есть печать Форсайта».

Культ служения собственности — «неугасимый огонь, поддерживающийся в светильнике, горящем перед богом собственности, на алтаре которого начертаны возвышенные слова: «Ничего даром, а за пенни самую малость». В то же время нельзя не отмстить и постоянное стремление к безупречности, в том смысле, как ее понимают Форсайты, в том числе и к безукоризненной деловой честности.

Основная сюжетная линия связана с Сомсом Форсайтом, олицетворением собственничества, и его женой Ирэн, воплощением Красоты.

Автор постоянно подчеркивает изящество, женственность Ирэн. Лейтмотивом становится символический цвет волос (feuille morte — «опавшей листвы», золотистый, янтарный, один из любимых цветов прерафаэлитов). Прерафаэлиты — представители литературно-художественного объединения середины XIX в., ориентировавшиеся на эстетический идеал искусства «до Рафаэля», т. е. периода поздней Готики и раннего Итальянского Возрождения. Инициатором создания объединения, названного «Братством прерафаэлитов», был Д. Г. Росстти Они пытались возродить наивность и чистоту религиозно-эстетического мышления, присущего мастерам Средневековья, в противовес академическому искусству и вкусам викторианской эпохи. Достаточно враждебно встреченные современниками, они оказали существенное влияние на развитие английского искусства второй половины XIX — начала XX в. В частности, их стремление сделать литературный образ «видимым глазу» в какой-то степени унаследовал и Голсуорси при создании образа воплощенной Красоты — Ирэн. Он создает типичную «прерафаэлитскую» цветовую гамму, которая неизменно сопутствует Ирэн — мерцающие серые и золотистые тона. Он помещает ее в соответствующие интерьеры, в стиле Уильяма Морриса, еще одного прерафаэлита (таковы например, маленький внутренний дворик, вымощенный зелеными плитками и уставленный по краям розовыми гортензиями в ярко-синих горшках, покрытый японским тентом цвета пергамента, или столовая того же дома, где есть «обеденный стол глубоких, сочных тонов, эти нежные лепестки роз, мерцающих, точно звезды, бокалы, отливающие рубином, и изысканное серебро сервировки»). Она напоминает Тицианову «Любовь небесную», как замечает даже Джемс Форсайт.

Ее платья «свидетельствуют о высоком понимании гармонии», Ирэн удивительно музыкальна. Обаяние Ирэн постоянно ассоциируется с теплом, любовью, возможно, идеальным домашним очагом, который ей суждено обрести далеко не сразу. Поэзия чистого чувства, «воплощение волнующей Красоты, врывающееся в мир собственников» — вот составляющие ее образа. Ирэн не идеальна с обыденной точки зрения. «Мне нестерпима самая идея безупречного героя, она мне кажется такой банальной, пошлой, а главное — явно нефилософской», — так пишет Голсуорси в письме к своей сестре. Но чисто человеческие недостатки Ирэн нс имеют принципиального значения. Такое значение имеют те ее качества, которые автор передает с помощью мотивов тепла и постоянного движения. Старый Джолион чувствует в Ирэн «обаяние, неуловимое как вечернее солнце на итальянских холмах и долинах, которые он так любил когда-то». В этих словах тепло южного вечера, спокойного и в то же время внутренне бесконечно подвижного, как легкие потоки воздуха, которые всегда улавливаются на границе жаркого дня и прохладной ночи.

Чувство, которое испытывает Соме к своей жене, — очень сложное в психологическом отношении, является смысловым центром романа. Сомсу дано достаточно редкое для его породы качество — он умеет чувствовать Красоту. Косвенно это подтверждается его коллекционированием картин. Он умеет выбирать из многих действительно лучшие произведения искусства и даже чувствовать новое. Но это умение сопровождается непременным желанием владеть и получить прибыль. Ни один Форсайт «не довольствуется менее, чем четырьмя процентами», и Соме получает свои проценты, бестрепетно расставаясь даже с полотнами, приносящими ему радость. Очень тонко разработано здесь понятие радости. Она должна бы иметь сугубо эстетические свойства, но на самом деле Соме не способен испытывать столь бескорыстного чувства. Показателен в этом смысле процесс строительства нового дома. Важен выбор места, для Форсайтов он не может быть случаен. Они вкладывали капиталы во всевозможные ценные бумаги и так же чутко следили за своей прибылью, как и за тем, чтобы самое респектабельное место жительство — местность вокруг Хайд-парка, сердца Лондона, не «ускользнуло из их цепких объятий». Но Соме строит загородный дом и, глядя на золотистое поле, кончавшееся небольшой темной рощей, расстилавшееся у его ног, он чувствует, что «против воли что-то ширилось в его груди». Автор уточняет, что это «что-то» определялось не только желанием «жить здесь и видеть перед собой этот простор», но и «показывать его знакомым, говорить о нем, владеть им!». Возможность «быть захваченным» чувством, столь невероятная для его клана, неуклонно подавляющего свои даже самые незначительные эмоции, всегда сопровождается у Сомса определяющей его душу потребностью — владеть этим. В силу этого парадокса и невозможны его по-настоящему близкие отношения с женой, воплощением гармонии, обаяния, женственности и, как здесь уже говорилось, постоянного внутреннего движения. Для Ирэн вполне естественна страсть к незаурядному, талантливому архитектору Боснии, хотя она и сопротивляется какое-то время этому чувству, уважая таинство брака.

Эта история заканчивается трагически. Погибает Боснии, одинокой остается Джун Форсайт, помолвленная с Боснии и дважды потерявшая его, уходит от Сомса Ирэн. История же страсти Сомса-собственника является важнейшей характеристикой «форсайтизма»: союз Красоты и подлинной Свободы с чувством собственности, фундаментом английской культуры XIX века, невозможен.

Английский литературовед Дэвид Дэйчес в книге «Роман и современный мир» (1960) рассматривает как недостаток логическую последовательность психологического анализа Голсуорси, противопоставляя ее смутному состоянию героев модернистов. Но Голсуорси этой четкой последовательностью передает сам характер форсайтизма, четкость линий — это форма, соответствующая содержанию.

«Собственник» — одно из высших достижений в области формы. В своей монографии, посвященной творчеству Голсуорси, М.И. Воропанова^[1] пишет о том, что писателю удается сочетать в нем идеальную композиционную завершенность и стилевое богатство, достойное лучших образцов английской прозы. Его композиция и стиль, при всем том, что они являются результатом совершенного овладения писателем определенной традиционной формой, традиционным типом романа, несут в себе отчетливо выраженный элемент нового, того именно, что в широком плане принято называть стилем XX в.: им свойственна известная уплотненность, если можно так выразиться. Здесь уже не дается подробных, являющихся как бы отступлениями в ходе повествования, биографий героев — предыстория семьи Форсайтов укладывается всего в две страницы и легко вплетается в основное повествование как отзвук разговоров «на Форсайтской бирже». Биография Ирэн и история ее неудачного замужества также даются в максимально сжатом виде через воспоминания Сомса, а предысторию Боснии мы узнаем со слов его дяди, архитектора Бейнза. Эта сжатость соответствует замыслу — дать всеобъемлющий портрет Форсайтов — квинтэссенцию эпохи торжествующей собственности, буржуазности.

Характерно, что фигура Ирэн здесь лишь слегка намечена, дана контурно, скорее через ощущения: внешность (доминанта — цвет волос), аромат духов (очень важно, как и аромат дома), музыкальность и отзвуки музыкальных тем (мы почти не слышим, как она играет, обычно речь идет о завершении музыкальных фраз), неуловимость обаяния красоты. Это роман 1906 г. — автору важна идея буржуазности. Но в последующих романах — уже в 20-е годы — тема красоты получает значительное развитие. История жизни Ирэн, судьба молодого Джолиона, их брак и, особенно, «Последнее лето Форсайта» говорят об этом. Вершинное творение в этом смысле — «The Indian Summer of Forsait»: совершенство красоты как впечатления от мгновения жизни, как прикосновения к подлинной мудрости, в том числе и мудрости искусства. Импрессионистичность — дыхание жизни и понимание смерти как одного из фрагментов жизни, где нет окончательности. Общее ощущение от этой интерлюдии, как определил жанр сам автор, потоки света и воздуха, что, несомненно, сближает ее с живописью как французских импрессионистов, так и английского художника Тернера.

Тема форсайтизма разрабатывается Джоном Голсуорси не только в названном здесь цикле романов. Он подходит к ней постепенно. Он исследует стремление буржуа все оценивать с точки зрения выгодности или невыгодности уже в ранних романах «Вилла Рубейн» (1900) и «Остров фарисеев» (1904), в последнем Англия показана как страна лицемеров, что очевидно и из самого названия. Против догм буржуазного социума направлены «Этюды о странностях» («Studies of Extravagance», 1915) — серия сатирических портретов жителей страны — «спортсменов и джентльменов». В одном из них, под знаменательным названием «Верх совершенства», мы находим такие строки, посвященные «идеальному англичанину»: «…идеализм, гуманизм, культура, философия, религия, искусство — к чему в конце концов все это привело? В нем ничего этого не было и следа! В его создании участвовали: мясо, виски, гимнастика, вино, крепкие сигары и свежий воздух… Он считал, что нужно прежде всего быть твердым и шел по жизни, нанося удары; в особенности он любил бить по шарам… Он был спортсменом, спортсменом везде, не только на спортивной площадке. Он бил всякого, кто ему противоречил, и очень негодовал, когда получал сдачи…

Остановился ли он хоть на минуту в это божественное утро, чтобы окинуть взглядом огромную древнюю равнину и словно дрожащие вдалеке в солнечных лучах пирамиды — эти творения вечности? Взволновал ли его непостижимый голос древних народов, далеко разносящийся в пустынном воздухе? Почувствовал ли все величие необъятных безлюдных песков и необъятного пустынного неба? Все это было не для него! Он умел лишь чертовски здорово бить по мячу, пока его кожа не увлажнялась; тогда он шел к себе, принимал ванну и растирался". Обратим внимание на манеру письма Голсуорси. В сатирическом очерке, давая портрет «английского джентльмена», он использует типичную для него тонкую иронию. Создастся она нс в последнюю очередь за счет подчеркивания утилитарности, примитивности портрета, особенно контрастирующего с поэтичным началом в повествовании. Это доминирующее качество стиля Голсуорси в целом. В определенном смысле этот стиль противопоставлен и эстетизму. Об этот удачно сказано в очерке того же цикла «Художник». Искусство не доступно утилитаризму буржуа, но профанируется и эстетизмом. Художник «был глубоко убежден, что изображение чайника, поющего на крюке в камине, может быть таким же великим произведением искусства, что и „Вакх и Ариадна“. Нужно только передать этот образ в прекрасных линиях и красках, создать такую вещь, свободную от скучной и грязной повседневности, чтобы она говорила современникам не больше, чем их потомкам через две тысячи лет».

Голсуорси настаивает на том, что искусство — не только сочетание «линий и красок», доступное изощренному восприятию художника, но и гораздо большее. «В произведении искусства нужно естественное, невымученное соответствие между замыслом и формой, содержанием и духом, так чтобы мы, не отвлекаясь соображениями о натурализме, кубизме и прочих „измах“, могли просто волноваться глубоко и бескорыстно, переданными нам чувствами художника», — утверждает он.

«Сага о Форсайтах» имела продолжение. В следующей трилогии «Современная комедия» («Modern Comedy», 1929) автор раздвигает рамки семейного повествования и показывает современную жизнь Англии. В предисловии он раскрывает смысл названия: «Можно ли смотреть иначе, как на комедию, на столь своенравный век, как тот, в который мы живем после войны, можно ли увидеть в нем какую-либо иную сущность, кроме комедийной? Век, который не знает, чего он хочет, но поглощен стремлением получить все, может вызвать только улыбку, хотя и печальную». Голсуорси обеспокоен ненадежностью, нестабильностью современного времени. Нестабильность экономики, прогремевшая война расшатали устои. Лейтмотивом становятся вопросы героя нового поколения, Майкла Монта: «Куда мы идем? Что у нас неладно?», не имеющие ответа. Увлечение Майкла фоггартизмом как средством помощи множеству обездоленных людей выглядит подчеркнуто утопично и бессмысленно. Отныне Голсуорси больше поклонник викторианства, чем противник его. Теперь Соме Форсайт, человек викторианской эпохи, выглядит почти положительным героем, так как его старомодная вера в устои позволяет сохранить хотя бы иллюзию стабильности в меняющемся в худшую сторону мире.

В связи с широким охватом событий истории страны возник вопрос о жанровом своеобразии романов Голсуорси. В дискуссии по этому поводу приняли участие все те, кто занимался проблемами творчества Голсуорси в целом. Сам автор верно указал на эпичность своей первой трилогии, на то, что было в ней сродни саге в собственном смысле слова. «Против слова „сага“ можно возразить на том основании, что в нем заключено понятие героизма, а героического на этих страницах мало. Но оно употреблено с подобающей случаю иронией, а кроме того, эта длинная повесть, хоть в ней и говорится о веке процветания и о людях в турнюрах, не лишена страстной борьбы враждебных друг другу сил». В «Саге», как и в ряде других эпических циклов XX в., человек изображается в ходе истории, на фоне эпохальных изменений. Явно созданная под влиянием Л. Н. Толстого, «Сага» вызывает соблазн определить ее как роман-эпопею. Однако большинство исследователей говорят именно о цикличности. Т. Д. Мотылева определила «Сагу» как большой повествовательный цикл, а не как роман-эпопею. Интерес к частной жизни слишком явно преобладает в ней над проблематикой общественной и национальной. Однако и социально-историческая тема присутствует и частично определяет художественное своеобразие. По мнению А. В. Чичерина, определяющая специфику жанра романа-эпопеи народная тема присутствует, хотя «народу отводится не главная, а вспомогательная роль». Чичерин указывает, что «это одно цельное произведение в шести частях, цикл романов, сливающихся в один роман. Этот один роман выходит из рамок обычного социально-психологического романа, захватывает смену поколений, четыре десятилетия из истории Англии, повествует о деградации господствующего класса в его отношении к судьбам народных масс, показывает развитие основных образов в их жизненном движении и сложном взаимоотношении с многообразной социальной средой. Такого рода роман и есть роман-эпопея».

Подводя итоги, скажем, что определяющим качеством английской литературы 10—20 гг. XX в. можно считать преодоление буржуазности во всей многозначности слова «преодоление». Буржуазность ассоциируется в Англии со словом викторианство, так как эпоха торжествующсй буржуазности ознаменована правлением королевы Виктории (годы правления: 1837—1901). Процесс преодоления начался гораздо раньше, и можно говорить о завершении или продолжении некоторых уже сложившихся тенденций.

Буржуазность характеризовалась прагматизмом и рациональностью, чувством собственности, ограниченностью и тривиальностью мышления. Апофеоз этих качеств с наибольшей художественной точностью и достоверностью предъявлен в цикле романов Дж. Голсуорси «Сага о Форсайтах» (1906—1921), где респектабельности и очевидной добропорядочности английского буржуа противопоставлено то главное, что он не в состоянии постичь, — чувство прекрасного. Противопоставление чувства собственничества и Красоты, будучи сформированным еще в эпоху романтизма, является доминирующим в литературе рубежа веков. Индивидуализм не есть индивидуальность. Эта тонкость определяется таким критерием, как способность воспринимать красоту.

Воропанова М.И. Джон Голсуорси. Красноярск, 1968.

Дубашипский ИЛ. «Сага о Форсайтах» Джона Голсуорси. М., 1978. Дюпре К. Джон Голсуорси. Биография. М" 1986.

Тугушева В.Д. Голсуорси. Биография. М., 2000.

• [1] Воропанова М. И. Джон Голсуорси. Красноярск, 1968.