Обри Бердсли (1872-1898 гг.)

Англия могла предложить новому стилю весьма основательный фундамент. Еще в середине XIX в. здесь появились мастера идейно и стилистически предвосхитившие модерн — прерафаэлиты. Их изысканная, «томная» художественная манера и тяга к литературным сюжетам, трепетный.

«пассеизм» и увлечение «ремеслом», т. е. любовь к ручному труду, к изготовлению предметов декоративно-прикладного искусства — черты, близкие мастерам модерна. Провозвестником нового стиля может считаться и Джеймс Уистлер (1834—1903 гг.) с его исполненными волшебства «ноктюрнами» и увлечением японским искусством. Наконец, на рубеже XIX— XX вв. появилось поколение мастеров, творчество которых определило лицо нового стиля.

Обри Бердсли (Бёрдслей) может считаться одной из наиболее значимых фигур, участвовавших в сложении модерна. Он работал исключительно как график и преимущественно в черно-белой технике. За свою недолгую жизнь он создал сотни листов. Его вдохновляли античность и средневековье, увлекал XVIII век. Как и «мирискусники» в России, Бердсли заново пробудил интерес своих современников к «галантному веку». В творчестве Бердсли интрига построена на соседстве прекрасного и пугающего, возвышенного и порочного, романтического и циничного. В таких произведениях мастера, как иллюстрации к произведению Т. Мэлори «Смерть Артура» (1893—1894 гг.), чрезвычайно заметно влияние средневекового искусства книги (илл. 41). Здесь очень много орнаментов. Они покрывают края листов, как покрывали поля средневековых манускриптов. Фантазия художника неистощима: травы, плоды, листья, цветы и целые соцветия никогда не повторяются. Расползаясь и переплетаясь на черном фоне, эти растительные орнаменты создают изящное обрамление для сюжетных иллюстраций. Нередко на полях появляются и маленькие таблички, поясняющие, что представлено на листе. Эти надписи — родственники средневековых бандеролей, где фиксировалась речь персонажей или описывалось изображенное. В иллюстрациях к «Смерти Артура» Бердсли отводит большую роль пейзажу, в котором действуют его герои. Часто эти пейзажи называют условными. Однако нам они кажутся скорее лаконичными, ибо на контрасте больших черных и белых пятен, дополненных несколькими изящными деталями, строится зачастую необъятное и сложно структурированное пространство, включающее в себя холмы, леса, реки, дороги, сады и долины. Человеческие фигуры, помещенные художником в этот пейзаж, обладают ломкой готической грацией и той идеализированной изысканной красотой, которая оправдана дистанцией, разделяющей современного читателя и героев средневекового эпоса. Иногда эти фигуры обнажены, иногда облачены в доспехи или причудливые одежды, в которых можно узнать как средневековые котты и камизы, так и современные мастеру дамские туалеты.

Пожалуй, можно сказать, что иллюстрации к «Смерти Артура» были единственным произведением Бердсли, где явил себя чистый дух романтизма, снова востребованный в эпоху модерна, где проявились исключительно возвышенные тенденции, свойственные искусству мастера. Однако, еще не успев закончить этот цикл, Бердсли уже писал в частном послании: «Я нашел для себя совершенно новый метод рисунка и композиции, отчасти взятый из японского искусства, но по сути не японский […]. Мои персонажи немного сумасшедшие и отчасти неприличные, странные обоеполые существа в костюмах, напоминающих костюм Пьеро или в современных одеждах; совершенно новый мир, созданный мной»^[1]. Именно такими персонажами, вдохновленными одновременно японским искусством и комедией дель арте, крылатыми, козлоногими, обнаженными или облаченными в пышные одеяния, прекрасными и уродливыми оказываются населены произведения Бердсли. Например, иллюстрации к знаменитой «Саломее» О. Уайльда — пьесе, написанной по-французски в 1891 г. и вышедшей на английском языке в 1894 г. Бердсли выполнил тушью 16 листов (1893—1894 гг., Музей Виктории и Альберта, Лондон). Исследователями уже отмечалось, что в этих иллюстрациях нет буквального следования тексту. Мы бы сказали, что Бердсли создает свою постановку «Саломеи», фантастическую, едва ли осуществимую на деле. Иногда художник прямо изображает сцену, как в листе «Выход Иродиады» (илл. 42), где на первом плане горят свечи (огни рампы?). Здесь же расположился странный персонаж, в фантастическом головном уборе с жезлом и экземпляром пьесы в руках. Он указывает на подмостки — туда, где возвышается фигура Иродиады. Сама она напоминает античную герму и одновременно предстает настоящим воплощением зла. Над обнаженной грудью и квадратными плечами зиждется голова, окутанная черной тучей волос. Два завитка по сторонам напоминают рога. На лице же застыло злое и холодное выражение. Одежды Иродиады поддерживает уродливый карлик «в костюме, напоминающем костюм Пьеро». Этот персонаж похож на неразвившегося младенца, который так и состарился в своем облике эмбриона. Свиту царицы составляет также совершено обнаженный слуга в длинном парике, таком, какие были в моде во времена Людовика XIV. В руках у слуги пудреница и маска. Это настоящее явление злых сил, могущественных и уродливых, представших во всей пугающей странности их отлученного от света бытия.

Самым знаменитым из 16 листов является тот, что носит название «Награда танцовщице» (илл. 43). Здесь изображен момент, когда казнь уже свершилась и Саломея произносит знаменитый монолог о своей отвергнутой и отомщенной любви. У Бердсли Саломея облачена в длинные черные одежды, волосы ее перевязаны легким белым шарфом. Она очень высока и словно не вмещается в пространство листа. Саломея склоняется над головой Иоанна, обращаясь к ней, впиваясь в нее взглядом. Голова лежит на блюде. Может показаться, что это одноногий столик, однако ножка его — длинная черная рука, покрытая волосами и перехваченная ажурным браслетом — несомненная рука дьявола, протянувшаяся из преисподней. Саломея Бердсли — прототип «роковой женщины», воплощения зла и одновременно страдающей души. Это образ, ставший необыкновенно популярным в изобразительном искусстве эпохи модерна.

Изображая своих странных, порочных, уродливых и одновременно притягательных персонажей, Бердсли совершает то, что можно назвать эстетизацией зла — явление характерное для искусства модерна. Ни раньше, ни позже зло не выступало столь прекрасным.

Бердсли иллюстрировал журналы The Savoy и The Yellow book, создавал массу иллюстраций к стихам, пьесам и прозе. Наиболее скандальные его произведения связаны с иллюстрированием комедии Аристофана «Лисистрата» (1896 г.). Откровенность эротических мотивов в произведениях Бердсли часто возмущала публику. Сам художник перед смертью просил уничтожить все созданные им «неприличные» рисунки. Просьба эта осталась невыполненной. Однако, как писал Сергей Маковский, Бердсли «слишком изысканный мастер и слишком безумный художник, чтобы быть опасным для добрых нравов»^[2]. Творчество Бердсли — прекрасный пример того, что зло и порок, очищенные искусством, перестают быть собой, оставаясь лишь фантастическими тенями в волшебном фонаре.

• [1] Обри Бердслей. Сборник. М., 2003. С. 46.
• [2] Обри Бердслей. Сборник. С. 154.