Югославизм против национализма

Роль национализма в югославском расколе

Взгляд на югославскую идею за доминирование социалистической идеологии в ее компоненте «братства и единства» с позиции конструирования идентичностей находится в центре внимания данного исследования.

Количество самых разнообразных, обычно откровенно телеологических, объяснений причин трагического распада наиболее привлекательного социалистического государства, которым была Югославия, ныне достаточно большой. Аргументы постоянно варьируются от поверхностных и ограниченных обвинений в националистических преференциях республиканских элит или решительных заявлений о международных интересах к вполне логичным и изысканным размышлениям относительно несостоятельности социалистической экономики или социалистической/коммунистической системы как таковой [1]. В этой связи хотелось бы наметить определенную схему для пояснения внутренних проблем подобного жестокого конфликта, для чего обратимся к перспективе конструирования общей идентичности на протяжении существования социалистической югославской государственности с конца Второй мировой войны до последних дней ее существования. Для этого ответим на несколько вопросов касательно основ функционирования югославской идеи в социалистических пространстве [2] и ее сосуществование с национализмами [3].

Существует довольно точное замечание Деяна Джокич: «Восприятие югославизма как переменного концепта, понимавшегося различно в разные времена разными югославскими народами, лидерами и социальными группами, является общепринятым убеждениям. Не существовало единого определения того, кто и что было (не было) „югославским“ [4], и это, вероятно, косвенно приложилось к окончательной неудачи югославской идеи, а с ней и югославского государства"[5]. Алекса Джилас, в свою очередь, убежден, что коммунистическая партия Югославии с самого начала Югославии исповедовала идею унитаристского югославизма, и для коммунистов, „как и для некоторых“ буржуазных» унитаристских политиков, разница между сербами, хорватами и словенцами была маленькой и проходящей, поэтому в скорости исчезла не вследствие развития промышленности, капитализма и рыночных сил и унифицированной правовой системы, правления и образования «[6]. Очевидно, основанием для подобного убеждения была марксистская идея о постепенном, но беспрекословном исчезновении наций и их замена солидарностью международного рабочего класса. Следовательно, коммунисты должны были ожидать от пролетариев Югославии отказа от региональных различий и превращение в национальный — югославский — политический класс. Все время коммунистами провозглашалось, что создание новой наднациональной «универсальной» культуры не только будет в состоянии сосуществовать с индивидуальными «национальными» культурами в отдельно взятой многоэтнической стране, но такая наднациональная культура выйдет за пределы национальных культур в идеологическую, которая создаст свод и объединит национальные культуры, а не уничтожит их [7]. Но коммунистический лозунг «братство и единство народов Югославии» [8], заявляемый во время, и после войны, по мнению Эндрю Баруха Вахтель, скорее проявляло двойное представление о создании единой страны, чем сбор независимых югославских народов [9]. Именно так возникает видение того, как «интернационализм» югославских коммунистов трансформировался в югославизм [10].

Алекса Джилас отличает четыре национальные равенства, создававших основу новообразованной социалистической Югославии [11]. Прежде всего, утверждалась равенство прав всех граждан, независимо от национальности, происхождения или вероисповедания. Подобная «национальная близорукость» («nation blindless») во всех измерениях (экономика, образовательная система, армия и т. д.) воспринималась «не только необходимой составляющей для решения национального вопроса, но и более или менее его полным решением».

Во-вторых, все шесть республик новой Югославии — Босния и Герцеговина, Македония, Сербия, Словения, Хорватия и Черногория — были провозглашены равными во всех измерениях их прав и обязанностей. Отсутствовало доминирование какой бы то ни было республики, хотя равенство базировалась на их суверенности, на самом деле это не совсем соответствовало действительности. Несмотря на то, что республиканские границы были начертаны в соответствии с национальными и частично историческими основами и pecпублики были определены как суверенные родины суверенных наций: Хорватия — хорватов, Сербия — сербов и т. д., а меньшинства в республиках имели те же права и обязанности, что и большинство, они одновременно определялись как составляющая их собственной нации. Таким чином, представитель одной нации мог иметь суверенные права одновременно в нескольких республиках. Отсюда можно сделать предварительный вывод, что на момент распада Югославии этот момент мог играть весьма важную роль, когда меньшинства начали искать возможность воспользоваться этим правом, а вновь созданные государства пренебрегли ими.

В-третьих, все народы Югославии определялись равными. В статье 1 Конституции 1946 говорится: «Федеративная народная республика Югославия это… сообщество равноправных народов». Таких народов было пять: хорваты, македонцы, черногорцы, сербы и словенцы. Интересно, что южнославянские мусульмане Боснии и Герцеговины и других частей Югославии не признавались отдельной нацией, однако в переписи 1953 они были названы югославами и их насчитывалось 31,3% от всего населения. Не позднее 1961 термин «мусульманин» [12] начали использовать как аналог этнического названия, а уже в 1971 году — национальности. Эндрю Вахтель еще раз подчеркивает использование множественного «народы», а не «народ» в подтверждение отсутствия намерений создать единый этнос, а создать иного рода единство на совершенно отличных принципах [13].

И наконец, четвертое равенство, установленное Коммунистической партией Югославии по уравнению вклада всех народов Югославии в борьбу за национальное освобождение и особенно равенства хорватов и сербов в этом вопросе. Оно является также весьма важным в понимании вооруженного конфликта между Хорватией и Сербией в 1991;1995 годах. Все попытки югославского государства усилить национальное равенство, создавая новую историю (когда национальные конфликты толковались как классовые антагонизмы), были бесполезными. Человеческая память работала в другом направлении.

Также должна была быть создана «новое» югославское национальное сознание. Джилас утверждает, что в послевоенный период КПЮ воспринимала югославизм в трех различных плоскостях: как антинационализм — в противовес национализму всех наций, образовывали Югославию, патриотизм, прежде всего в борьбе за освобождение страны от оккупантов и интернационализм — объединение рабочего люда, через пренебрежение национальности в борьбе за социальную революцию [14]. Официальной политикой КПЮ было усиление югославизма и развитие югославского национального самосознания, но не путем создания югославской нации, хотя сам Тито и был большим сторонником идеи возникновения ее как таковой [15]. В 1950;е годы партия приняла взгляд на национальный вопрос в Югославии как такой, что полностью решен[16]. Югославизм воспринимался как новое «содержание» в старой «форме», что оставалась национальной. Индивидуальность наций сохраняется, но в сочетании с первоочередной лояльностью к Югославии и чувством принадлежности к единой общности.