Понимание и объяснение

Обсудим подробнее общий методологический проект социогуманитарных наук. Осознание методологической специфики социогуманитарных наук вызвало к жизни сложную проблему понимания и объяснения. В длительных дискуссиях эта проблема была осмыслена с различных сторон, что позволило глубже разобраться в основаниях как социально-гуманитарных, так и естественных наук.

Возникновение проблемы «понимание/объяснение». Проект герменевтики

Слова «понимание» и «объяснение» в повседневном употреблении обычно не выступают как противоположности. Однако в применении к методам социогуманитарных наук они были противопоставлены друг другу. В отношении гуманитарного познания термин «понимание» приобрел особый смысл: он стал означать некое интуитивное постижение изучаемых явлений, непосредственное проникновение в сущность культурноисторических феноменов.

В конце XIX в. в Германии сформировалось направление, отрицавшее возможность переноса естественно-научной модели науки в гуманитарное познание и выступавшее против методологического монизма. Это были И. Дройзен, В. Дильтей, Г. Зиммель и другие.

Они пытались отстоять самобытность гуманитарного познания, поместив в центр его методологии понимание. Если естественные науки стремятся к объяснению природных процессов средствами универсальных объективных законов, то гуманитарные науки ориентированы на духовное постижение социокультурных смыслов. Наибольший драматизм этому противопоставлению придал Вильгельм Дилыпей (1833—1911), утверждавший, что гуманитарные науки обращены к особой реальности — «духовной жизни», «миру переживаний», которая полностью недоступна наукам естественно-научного ряда.

Положение о том, что понимание как особая методологическая процедура, как систематически развернутое «вхождение» в изучаемые культурно-исторические образования, есть основа гуманитарного познания, было подробно развито в философско-методологическом учении под названием «герменевтика» (греч. hermeneia — толкование, объяснение).

В прежние века герменевтикой называли искусство историко-филологического толкования текстов. Фридрих Шлейермахер (1768—1834) внес вклад в становление герменевтики как общей теории понимания и интерпретации вообще. Он показал сложный, циклический характер достижения понимания («герменевтический круг»), когда исследователь при изучении культурного феномена (например, исторического текста) наделяет его части смыслом, вводя предположения о смысле цельного феномена и, наоборот, движется к пониманию целого путем изучения его частей (рис. 5.1).

Рис. 5.1. Герменевтический круг.

Ф. Шлейермахер привнес в историко-филологическое толкование оттенок идей романтизма: для понимания культурного памятника необходимо понимать целостную индивидуальность его автора. Интерпретатор должен достичь «созвучности» внутреннему миру другой личности.

Позже В. Дильтей выдвинул герменевтику на роль общей методологии гуманитарного познания. Он придал процедуре интерпретации отчетливый интуитивно-психологический смысл. С его точки зрения, понимание основано на эмпатии, т. е. «сопереживании» исследователя. В поздних работах Дильтей пытался выйти к более объективистской позиции, к изучению устойчивых культурно-исторических структур, но так и не преодолел исходные рамки субъективизма.

Обобщенный проект обоснования социогуманитарных наук, связанный с именами В. Дильтея, И. Дройзена, Г. Зиммеля и других, стали называть герменевтическим. Его первоначальными чертами были:

• 1) интуитивизм (основой методологии являются интуитивные акты понимания);
• 2) психологизм (содержанием актов понимания является внутренний мир, или область переживаний);
• 3) антипозитивизм (естественно-научные образцы научности неприменимы к гуманитарному познанию).

Дискуссия о законах и объяснениях в общественных науках (К. Гемпель и У. Дрей) Другое направление обсуждений методологии социогуманитарных наук оформилось позже в русле совсем иной традиции: в рамках так называемой аналитической философии. Ее представители, первоначально следовавшие неопозитивистской программе, ориентировались на логический анализ научного языка и уточнение стандартов научности, которые предполагались едиными для всех наук.

Поводом к дискуссии послужила статья К. Гемпеля «Роль общих законов в истории» (1942). В ней Гемпель распространил свою дедуктивно-помологическую модель научного объяснения (см. параграф 1.3) на исторические науки. Согласно Гемпелю, исторические науки, хотя и не пользуются в явном виде понятием научного закона (как это делают естественные науки), тоже базируются на тех же самых логических схемах: на подведении объясняемого явления иод более общий закон, из которого может быть выведено объясняемое. Например, в объяснении: «Революция была вызвана растущим недовольством народа» скрыто используется общее утверждение «Растущее недовольство народа всегда создает опасность революции», которое является посылкой дедуктивного вывода.

Прежде чем говорить о последующих поворотах этой темы, следовало бы справедливости ради отметить достоинства оригинальной позиции Гемпеля. Его взгляды были глубже, чем приписанное ему упрощенное понимание исторического познания как лишь подведения исторических объяснений под «расхожие общие истины».

К. Гемпель замечает, что в реальной практике исторического анализа часто используются лишь «наброски объяснений», так как лежащие в их основе общие допущения обычно трудно выделить в явном виде. В итоге цепочка исторического рассуждения уходит корнями в неопределенную и почти необозримую совокупность предпосылок и установок историка. Как мы можем оценить надежность его построений? Для этого следует продвигаться в направлении максимально возможного выявления и реконструкции всех тех допущений, которые историк молчаливо счел само собой разумеющимися. И тогда мы лучше сможем оценить силу его объяснительных гипотез, их область и эмпирическую базу.

Подробный анализ, подчеркивает К. Гемпель, «часто показывает, что предлагаемые объяснения слабо обоснованы или вовсе неприемлемы». Например, заявляют, что событие было детально объяснено, а оказывается, что ему была дана лишь общая характеристика. Замечательно, что Гемпель критикует также процедуру «психологического вживания» за ее методологическую недостаточность. Таким образом, он выступает за повышение рациональности в исторических науках. Процесс познавательного продвижения должен быть, по Гемпелю, «постепенно растущим уточнением», последовательным рационализирующим предприятием¹.

Следующий поворот этой темы открыл У. Дрей («Законы и объяснение в историческом познании», 1957). Его заинтересовал вопрос объяснения.

¹ См.: Гемпель К. Логика объяснения. С. 16—31.

поступков исторических личностей. Специфическая задача историка — выяснить, почему были совершены те или иные действия; особенно это касается тех ситуаций, где мотивы поступков неочевидны. Стратегия исследователя состоит в том, чтобы «восстановить» рациональность данного, кажущегося непонятным, действия. Так, военный просчет Людовика XIV Дрей освещает в более разумном свете, показывая стоящие за ним вполне разумные ожидания короля. Тем самым Дрей пытается показать, что специфический смысл исторического объяснения состоит совсем не в том, чтобы подвести событие под общие утверждения в стиле естественных наук, а в том, чтобы вскрыть структуру рациональных установок, из которых в данных обстоятельствах исходили исторические деятели.

Стоит обратить внимание на то, что подход У. Дрея, как и К. Гемпеля, тоже является объективизирующим. Акцент делается не на постижении уникального внутреннего мира другой личности, а на выявлении его рациональных, т. е. в идеале универсальных, допущений и расчетов, которых возможно ожидать от всякого, кто окажется в данных обстоятельствах.

Концепция У. Дрея вызвала волну критики. Так, указывали, что его точка зрения явно суживает специфику исторического исследования, а также исходит из слишком сильного допущения о существенной рациональности индивидов. Достижением концепции Дрея явилось привлечение внимания исследователей к области прагматики человеческого бытия — к миру установок, расчетов, целей действующего индивида. Дрей напомнил методологам о принципиальном значении для гуманитарного знания того, что И. Кант назвал практическим разумом.

Вкратце результаты рассмотренного периода дискуссий можно изложить следующим образом. В них:

• 1) была подчеркнута специфика исторических объяснений, связанная с широкой сетью предпосылок, уходящих корнями в мир человеческой жизнедеятельности;
• 2) была осознана необходимость общего рационализирующего продвижения в социогуманитарных науках, развития их методологии в сторону повышения стандартов объективизации.