Реиндустриализация России: условия и препятствия

Реиндустриализация России: условия и препятствия

В 2011 г. на VII ежегодном бизнес-форуме «Деловой России» в то время премьер-министр В. В. Путин сформулировал задачу индустриализации: «…Новая индустриализация в России как раз должна сформировать качественный спрос на человеческий капитал, на создание новых инжиниринговых и конструкторских центров, на разработки наших ученых, на интеллектуальный продукт университетской, отраслевой науки и, конечно, академической» [2]. После этих выступлений о реиндустриализации России не рассуждает разве что ленивый. Идут разговоры даже о третьей промышленной революции [2]. Но как же тогда быть с постиндустриальным обществом, о котором также было немало разговоров? Находились ретивые умы, которые, сравнивая структуру производства ВВП России и более развитых стран, с оптимизмом заявляли, что Россия если не уже стала, то вот-вот станет постиндустриальной державой. Однако между развитыми странами и Россией есть принципиальная разница.

Высокая доля сферы услуг и низкая доля промышленности в развитых странах объясняются, во-первых, быстрыми темпами роста производительности труда в промышленности, позволившими высвободить значительную часть индустриальных рабочих для работы в сфере услуг, и, во-вторых, географическим переносом части промышленных мощностей развитых стран на территорию новых индустриальных стран (Южная Корея, Мексика, Китай и т. д.).

В России же низкий удельный вес промышленности определяется абсолютным сокращением промышленного производства и ликвидацией целых промышленных отраслей (как правило, технически наиболее передовых). Кроме того, относительный рост сферы услуг определяется в России главным образом не развитием таких современных высокотехнологичных услуг, как информационные и телекоммуникационные (где все-таки есть некоторый рост) или услуги НИОКР, или здравоохранения (где имеет место лишь восстановительный рост, не компенсирующий предшествующего упадка). Основной вклад в рост сферы услуг внесли такие отрасли, как торговля, финансы и страхование. Подобного рода процессы следует характеризовать вовсе не как движение к постиндустриальному обществу, гораздо точнее было бы назвать их деиндустриализацией.

Несмотря на столь выигрышное положение развитых стран по сравнению с Россией, даже они сейчас провозглашают лозунг реиндустриализации. Мировой экономический кризис 2008—2009 гг. показал, что собственный промышленный потенциал защищает от кризиса надежнее, чем господство на крайне нестабильных финансовых рынках. В октябре 2012 г. Евросоюз обнародовал концепцию, согласно которой тенденция свертывания промышленности заменена на противоположную, и к 2020 г. доля промышленного производства в созданном валовом национальном продукте будет увеличена на 20%. Проблема возврата ряда промышленных мощностей из-за рубежа активно обсуждается и в США.

В такой ситуации России, как никогда, следует повернуться лицом к восстановлению своего промышленного потенциала. И если не сводить лозунг реиндустриализации к очередной интеллектуальной моде или к преходящей политической конъюнктуре, стоит всерьез задуматься над тем, как на практике мы можем провести эту реиндустриализацию. Для любого серьезного экономиста очевидно, что это совсем не простая задача.

Реиндустриализация никак не может опираться на восстановление «дореформенного» облика промышленного потенциала страны. Помимо того, что структура советской промышленности страдала глубинными диспропорциями и далеко не во всех звеньях была эффективной, с момента начала реформ мировое экономическое развитие шагнуло далеко вперед. Поэтому следует рассматривать реиндустриализацию не как некую самоценность, а как средство формирования наиболее современной и эффективной структуры экономики, следовательно, нужно подчинить ее задачам создания фундамента для инновационной модели экономического развития.

Согласно оценкам известного экономиста, советника Президента РФ С. Ю. Глазьева, чтобы достичь целей, определенных Указом Президента от 07.05.2012 «О долгосрочной государственной экономической политике», нужно выйти на экономические показатели, существенно отличающиеся от ныне достигнутых. Прирост ВВП должен быть не ниже 8% в год; промышленного производства — не ниже 10%; инвестиций в основной капитал — не ниже 15%; расходов на НИОКР — не ниже 20% в год при достижении нормы накопления не ниже 35%. При этом опережающим образом (30—50% в год) должны повышаться в среднесрочной перспективе объем НИОКР и инвестиции в развитие ключевых направлений роста и основных производств нового технологического уклада [ 3].

Располагает ли современная модель российской экономики возможностями для осуществления такого маневра?! Что касается темпов прироста ВВП, то 2012 г. показал неуклонное снижение этих темпов, не достигающих и половины намеченного Глазьевым уровня. В 2013 г. вообще обнаружилась угроза сокращения ВВП — пусть и не в целом за год, но за отдельные месяцы такое сокращение уже просматривается. Мы пожинаем первые плоды вступления в ВТО. Рассуждение о том, что усиление международной конкуренции явится стимулом к повышению конкурентоспособности отечественного производства, ничего не стоит без наличия институтов, обеспечивающих техническую модернизацию отстающих отраслей. А таких институтов у нас нет. Без них же эффект большей открытости внешнему рынку будет точно таким же, каким он был в начале 1990;х гг., — не модернизация, а капитуляция перед лицом международной конкуренции.

Первые удары, обрушившиеся на аграрную отрасль и связанное с нею машиностроение, уже вполне очевидны. В то же время не наблюдается никаких позитивных эффектов, которые нам обещали лоббисты вступления в ВТО, — нет никакого прогресса в экспортно ориентированных отраслях, нет никакого значимого снижения общего уровня цен на импортируемые товары.

О темпах промышленного роста 10% и приросте инвестиций 15% приходится только мечтать. При нынешнем уровне рентабельности подавляющего большинства промышленных отраслей они остаются крайне непривлекательными для инвестиций и из-за сложившейся реальной ставки процента по кредитам не в состоянии привлечь заемные ресурсы, тем более долгосрочные. А не получив инвестиций, эти отрасли не смогут поднять эффективность и рентабельность и стать инвестиционно привлекательными. Сложился замкнутый круг, прорвать который в рамках сложившейся экономической модели невозможно.

Либеральные мантры по поводу развития конкурентной среды, борьбы с инфляцией, снижения административных барьеров, борьбы с коррупцией и т. д. мы слышим уже не первое десятилетие. Однако за исключением скромных успехов в подавлении инфляции (достигаемых за счет сжатия финансовых ресурсов развития), столпы либеральной экономической политики вот уже два десятка лет оказываются не в силах осуществить даже собственные заклинания. Заложенная их усилиями в 1990;е гг. экономическая модель отчаянно буксует, лишившись действовавшей в 2000;е смазки в виде непрерывного роста мировых цен на нефть.

Норма накопления в 35% (да даже и в 30%) сегодня является совершенно нереальной и не потому, что она вообще недостижима. И наша собственная история, и пример других стран демонстрируют нам и более высокие показатели (например, у Китая сейчас эта норма значительно превышает 40%). Проблема в том, что у нас отсутствуют действенные стимулы для увеличения частных инвестиций, а вот деловые риски, административные и коррупционные барьеры, напротив, находятся на весьма высоком уровне. Точно так же у нас нет механизмов мобилизации инвестиционных ресурсов с участием государственного бюджета — более того, сама мысль о такой мобилизации частенько становилась предметом осуждения в самых высоких правительственных кругах. При этом, как ни странно, бюджетные инвестиции щедро выделяются на осуществление престижных проектов, имеющих весьма отдаленное отношение к социально-экономическому развитию страны. Может быть, разгадка в том, что реализующие такие проекты госкорпорации («Роснано», «Олимпстрой» и др.) были преднамеренно выведены из-под сколько-нибудь действенного контроля, а их руководители действовали в режиме безответственности?!

Что касается роста расходов на НИОКР, то последние бюджетные планы правительства нацелены на снижение расходов на исследования и разработки в гражданской промышленности. Частный бизнес также не проявляет интереса к подобного рода вложениям капитала. Нередко вообще любое намерение увеличить государственные расходы на экономическое развитие или развитие человеческого потенциала встречается в штыки как подрывающее контроль над инфляцией и ведущее к заведомо неэффективной растрате ресурсов. Конечно, если видеть в контроле над инфляцией альфу и омегу макроэкономической политики по принципу «пусть погибнет мир, но торжествует низкая инфляция», то менять ничего не надо. А вот аргумент против роста государственных расходов, когда его приводят некоторые облеченные властью государственные мужи, выглядит как признание, что подчиненный им государственный аппарат любые выделенные средства растратит неэффективно, и это наводит на грустные мысли относительно уровня ответственности таких государственных деятелей.

Например, широко провозглашенная задача создать 25 млн современных рабочих мест (из них 10 млн новых и 15 млн за счет реконструкции старых) упирается в необходимость мобилизовать колоссальные инвестиционные ресурсы. Одно современное рабочее место в промышленности стоит приблизительно 75—100 тыс. долл. Легко посчитать, что даже если лишь 30% новых рабочих мест будет создаваться в промышленности, то только на них потребуется 225—300 млрд долл., или примерно 7—9 трлн руб. Разумеется, это крайне грубая и приблизительная оценка, но она дает верное представление о масштабе проблем. Сконцентрировать такие ресурсы даже за несколько лет будет предельно сложно, и если отнестись к этой задаче всерьез, то тут потребуются меры поистине чрезвычайного характера.

Таким образом, решение вопроса о реиндустриализации упирается в изменение сложившегося курса макроэкономической политики и в существенную коррекцию существующих экономических институтов. В каком же направлении должны быть проведены изменения, позволяющие реализовать замысел реиндустриализации?

В макроэкономической политике необходимо повышение коэффициента монетизации экономики, что требует разрыва с принципом эмиссии рублевой массы в строгом соответствии с объемом выкупаемой Центральным банком валюты. Необходимо снижение ставки рефинансирования Центрального банка и расширение кредитования им коммерческих банков. Наряду с этим необходимо создать государственные кредитные и инвестиционные институты и ввести специальные инструменты долгосрочного кредитования промышленности по пониженным ставкам.

Увеличение инвестиционных налоговых льгот, прямых инвестиционных расходов государства и вложений в НИОКР требует расширения государственного бюджета и поиска дополнительных источников доходов. Одним из подобных источников может стать прогрессивный подоходный налог. Он способен не только увеличить доходы бюджета, но препятствовать сверхпотреблению, делая предпочтительным вложение средств в развитие бизнеса, а не в строительство дворцов и в покупку роскошных яхт или в разгул на дорогих курортах. Той же цели может служить и соответствующая коррекция имущественных налогов. Зададим себе вопрос — случайно ли В. В. Путин, упоминая о необходимости возрождения промышленного потенциала страны, избегает применения термина «реиндустриализация»? Думаю, нет. Если обратиться к цитате из его выступления, приведенной в начале статьи, то мы увидим там другие термины: «человеческий капитал», «интеллектуальный продукт». Дело в том, что термин «реиндустриализация» может быть буквально истолкован в том смысле, что нам надо вернуться к тому состоянию промышленности, которое было когда-то. Как я уже разъяснил в начале статьи, нам требуется совсем не это. Возрождение промышленности нужно не само по себе, а как необходимое условие технологической модернизации экономики. В современных условиях это невозможно без решительной ставки на развитие человеческого и интеллектуального потенциала нации.

Именно здесь лежит ключ к решению основных проблем хозяйственной российской системы. Необходимо не просто резкое повышение доли накопления в валовом внутреннем продукте, не просто наращивание инвестиций, а значительное развитие человеческого потенциала. Это означает значительное (двух-трехкратное) увеличение притока средств в науку, образование, здравоохранение, создание новых эффективных институтов использования этого возросшего потока ресурсов, переход к адекватной оплате квалифицированного труда и укреплению его социального престижа.

И, напротив, надо создать барьеры на пути занижения оплаты труда, пренебрежения техническим обновлением основного капитала, хищнической эксплуатации природных ресурсов. До сих пор российская экономическая модель характеризовалась как раз слишком широким использованием именно этих источников рентабельности бизнеса. Понятно, что такая экономическая модель была сформирована как своеобразный компромисс между правящей бюрократией и бизнес-сообществом: «мы» сохраняем за собой политическую монополию на установление и произвольное изменение правил игры (в том числе коррупционную составляющую), а взамен открываем «вам» лазейки для хищнического обогащения. Однако, если барьеры на пути использования таких источников не будут поставлены, не возникнет и экономических стимулов для технологического перевооружения экономики, для инноваций, для востребованности интеллектуального потенциала страны.

Мы крайне далеки от того, чтобы предаваться иллюзиям о легкости осуществления предлагаемых изменений. Сложившаяся в России экономическая модель тысячами нитей экономических интересов привязывает к себе множество бизнесменов, чиновников, да и рядовых граждан. Для многих из них отказ от этой модели будет прямым ударом по кошельку, престижу, статусу, привычному образу жизни. Но, как известно, ни один шаг вперед в развитии общества не давался без борьбы. Вопрос заключается лишь в том, готовы ли мы к такой борьбе? От того, какой ответ мы дадим, зависит и решение проблемы, вынесенной в заголовок статьи: создадим ли мы условия и устраним ли мы препятствия для реиндустриализации России?

реиндустриализация россия человеческий интеллектуальный.

• 1. http://www.deloros.m/main.php?mM=19&doc=20 562.
• 2. http://www.moscowtorgi.ru/tendence/item/n60-tretya-promyishlennayarevolyutsiya-pozitivnoy-aIternativyi-reindustrializatsii-dIya-rossii-net
• 3. http://www.glazev.ru/econom_polit/305