Причины и последствия голода 1932-1933 годов (на материалах Кировской области и Удмуртской Республики)

Причины и последствия голода 1932;1933 годов (на материалах Кировской области и Удмуртской Республики)

сталинский голод валовой сбор В начале 1930;х гг. Удмуртская Республика и будущая Кировская область были типичными аграрными регионами Нечерноземья, входя в состав Нижегородского (с 1932 г. Горьковского) края. Индустриализация в годы первых пятилеток серьезно перестроила экономику, но сельское хозяйство еще оставалось основой регионов.

К концу первой пятилетки, как и в целом по стране, деревня стала в основном коллективизированной — в октябре 1932 г. в Кировской области и Удмуртии было 9 765 колхозов, в которых находились 233 511 крестьянских хозяйств, коллективизация достигла 44,3% [1. Ф.Р.-2963. Оп. 1. Д. 1. Л. 3]. Колхозное строительство принесло ряд положительных последствий — улучшилось материально-техническое обеспечение и агротехника, что позволило поднять урожайность. Но вместе с этим оно принесло целый ряд голодных: годов, среди которых голод 1933 г. являлся одним из самых тяжелых в ХХ веке. Удмуртия и Кировская область находились не в эпицентре голода, однако положение в регионах также было сложным.

Голод явился следствием целого ряда причин, среди которых одной из ведущих следует считать природно-географическую. Частичные неурожаи из-за плохой погоды были постоянным явлением. Уже в 1930 г. раннее наступление весны происходило с одновременным выпадением осадков, которое в части районов продолжалось в течение 2—3 недель [2. Ф. Р.-1519. Оп. 1. Д. 266. Л. 90]. В последующие месяцы дожди сменились засухой. На северо-востоке будущей Кировской области засуха была в 1930 г. и повторялась в 1931 г. [3. Ф. 1255. Оп. 1. Д. 3. Л. 1]. Частичные неурожаи были в 1932 и 1933 гг. В Удмуртии области засуха охватила в 1933 г. 12 северных районов [4. Ф. 2. Оп. 1. Д. 2015. Л. 92].

Погодные условия затрудняли ситуацию, но в целом не подрывали экономику. Несмотря ни на что, урожайность, а следом на ней валовые сборы в эти годы постоянно росли. Если в 1905—1914 гг. в среднем по исследуемым регионам урожай ржи составил 6,7 ц [5], то в 1928 г. в Вятской губернии урожайность зерновых составила 7,6 ц с га, в 1932 г. — 8 ц [3. Ф. 1290. Оп. 6. Д. 279. Л. 3], в 1933 г. — 8,7 ц [3. Ф. 1290.Оп. 1. Д. 296. Л. 52]. Валовый сбор зерновых по губернии составил в 1928 г. 12 млн ц, в 1932 г. — 15 млн ц, в 1933 г. — 16 млн ц [3. Ф. 1290. Оп. 6. Д. 279. Л. 3−4]. В Удмуртии по зерновым культурам урожайность повысилась за 1928;1932 гг. по сравнению с 1924;1925 гг. на 0,5 ц. В целом же за годы первой пятилетки в области, по официальным данным, был достигнут рост валовой продукции сельского хозяйства на 11,2%, в том числе рост продукции растениеводства на 32,2% [10. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1985. Л. 4−5].

Если принять во внимание эту статистику, более существенной причиной голода следует считать деятельность государства. Натуральные государственные поставки в различных формах в первой трети 1930;х гг. постоянно росли. По СССР в 1929 г. было собрано 967 млн пудов, в 1930 г. — 1 338 млн, в 1931 г. — 1 358 млн, в 1932 г. — 1 122 млн, в 1933 г. — 1 379 млн. пудов. По Нижегородскому краю в 1930 г. план составлял 132 тыс. т, в 1932 г. — 700 тыс. т [7]. В 1931 г. план хлебозаготовок только по Удмуртии составлял 120 тыс. т, то есть почти столько же, сколько по всему Нижегородскому краю в 1930 г. [9. Ф.Р.-195. Оп. 1. Д. 968. Л. 6 об]. К тому же Горьковский край в 1933 г. по отношению к 1929 г. сдал 205% плана, заготовив 505 тыс. т при потребности 300 тыс. т [8, т. 4, с. 153].

Такой рост заготовок объяснялся не изобилием в деревне или стремлением крестьян ускорить экономические реформы, а жесткой политикой государства. Так, на 15 сентября 1932 г. план хлебозаготовок в Удмуртии был выполнен только на 28%. Тогда органы ОГПУ активизировали свою деятельность в области. С 15 сентября по 15 ноября было ликвидировано 36 контрреволюционных кулацких групп, арестовано и привлечено к ответственности 167 кулаков и твердозаданцев [4. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1298. Л. 199−200]. После такой деятельности ОГПУ к 2 ноября план хлебозаготовок по Удмуртии был выполнен на 100,1%.

Подобная политика приводила к неоднозначным итогам продовольственного положения крестьян. Хорошие урожаи позволяли в благоприятные годы увеличивать доходы крестьян. В целом по стране в 1932 и 1934 гг. выдача по трудодням зерновых на один двор увеличилась с 6 до 9 ц, трудодень составил в 1932 г. 2,3 кг, в 1934 г. — 2,8 кг [6].

Однако развитию колхозов препятствовало ухудшение климата. Перед лицом природных неурядиц крестьяне, как и раньше, оставались с небольшими запасами продовольствия. И если до революции это происходило из-за низкого уровня сельского хозяйства, то в 1930;е гг. — из-за политики государства. Это приводило к недоеданию даже при частичном неурожае, а при повторении или усилении природных катаклизмов грозило голодом. Годы массовой коллективизации не были исключением, в начале 1930;х гг. голод был обычным явлением практически каждый сезон то в одном, то в другом регионе. По данным органов ОГПУ от 5 июля 1930 г. ряд регионов страны в этом году испытывал острые затруднения с продовольствием. В их число вошел Нижегородский край [8, т. 2, с. 533]. В январе 1931 г. Вотский обком партии отмечал, что товарных излишков, которые могут быть использованы по коллективному и индивидуальном секторам, Вотская область не имеет [10. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1068. Л. 77]. Между тем, валовый сбор зерновых в 1931 г. был еще ниже валового сбора 1930 г. (в 1930 г. — 555,6 тыс. т, в 1931 г. — 489,6 тыс. т). Средний сбор составил 6,7 и 7,3 ц с га [10. Ф. 16. Оп. 1. Д. 1230. Л. 137]. Это еще более обострило ситуацию.

В апреле 1932 г. в результате частичного обследования сельского хозяйства обнаружилось, что в Нижегородском крае по итогам урожая 1931 г. в 58 колхозах 17 районов зафиксированы случаи голодания колхозников, собирания милостыни и распродажи скота и домашних вещей для покупки хлеба. В сводках ОГПУ приводились примеры тяжелого положения: в Вятско-Полянском районе в Пугачевском колхозе 5 семейств не имели хлеба, «по несколько дней сидят голодными, ходят по деревне, нищенствуют». В колхозе «Союз трудящихся» несколько семейств голодали. «Бедняк Орехов продал на хлеб последних корову и овцу, а в настоящее время снова не имеет хлеба». Случаи недостатка продовольствия были зафиксированы в 13 колхозах [2. Ф.Р.-1519. Оп. 1. Д. 85А. Л. 9—10]. Аналогичная ситуация сложилась в 1933 г. Из 6842 существующих колхозов в 1933 г. получили менее 1 кг на трудодень 309 колхозов, 1,1— 3 кг — 2560, 3,1—5 кг — 2309, 5,1—10 — 1489, 10,1—20 — 175 колхозов [8, т. 4, с. 370]. В 12 северных районов УАО распределение зерна на трудодень осенью 1933 г. было также небольшим, колхозы 7 районов в среднем выделили менее 2 кг продовольствия, а еще 5−2-2,5 кг [4. Ф. 2. Оп. 1. Д. 2015. Л. 92]. При этом краевые власти Кировского края указывали, что норма 2 кг на трудодень является голодной и недостаточной [4. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1974. Л. 35].

В результате в будущей Кировской области в районе Лебяжской МТС в последнюю декаду июня колхозники и единоличники питались исключительно суррогатами, без примеси муки. В районе Яранской МТС хлеб употреблялся исключительно суррогатный — с примесью куколя и лебеды. Нормы обеспеченности суррогатным хлебом — 200−300 г на человека.

В Удмуртии в районе Кезской МТС уже в начале лета из-за недорода 1933 г. ряд колхозов испытывал продовольственные затруднения. В колхозе «Вторая Сыга» голодало 20 семейств. В колхозе «Нюресшур» большинство колхозников питалось исключительно травой. Всего в районе МТС остро нуждалось в помощи 700 хозяйств (около 3 тыс. человек).

В районе Ярской МТС «на почве продовольственных затруднений имелось много случаев опухания от систематического недоедания» [8, т. 4, с. 196—197].

В условиях повторения неурожайных лет, случаев недоедания и голода колхозники стремились обеспечить себя хотя бы минимальными запасами продовольствия, в том числе и не совсем законными способами. Происходят крупные сокращения поголовья животноводства, так называемые сброски; органами власти и ОГПУ были обнаружены массовые факты хищения колхозной собственности.

Сообщения органов ОГПУ четко выявляли сложность ситуации. По их данным, в бывшей Вятской губернии в 1932 г. часть руководителей колхозов «проявили кулацко-рваческие настроения», т. е. не стали сдавать продовольствие подчистую, выполняя государственный план заготовок: «Председатель Ворончихинской артели Пижанского района заявил, что хлеба сдает государству столько, сколько остается, и авансы в этом колхозе выдали 36% к обмолоченному… В колхозе „Комбайн“ Нолинского района выдавали 20 фунтов на едока и т. д.» [4. Ф. 2. Оп. 1. Д. 868. Л. 183.].

В УАО в начале проведения кампании по хлебозаготовкам, по данным органов ОГПУ, из-за продовольственных затруднений и «под влиянием кулацко-антисоветского элементов», в большинстве районов области имели место отказы от принятия и выполнения планов хлебозаготовки со стороны отдельных селений, колхозов и единоличных хозяйств.

Всего по данным 38 районов «извращения» были допущены в 5,4% колхозов [4. Ф. 2. Оп. 1. Д. 868. Л. 183]. Сотрудники ОГПУ отмечали, что отказы от принятия и выполнения планов хлебозаготовок были особенно часты в конце августа и в сентябре и создали реальную угрозу срыва хлебозаготовок. За сентябрь было зарегистрировано 23 случая категорического отказа целых селений, 14 случаев отказа колхозов и 86 случаев отказа единоличников от принятия и выполнения плана хлебозаготовок [4. Ф. 2. Оп. 1. Д. 1298. Л. 198].

Закон от 7 августа 1932 г. и инструкция от 8 мая 1933 г. привели к новой после раскулачивания волне репрессий. Только по Удмуртии с августа 1932 по июнь 1934 гг. был осужден 2381 человек [9. Ф. Р.-195. Оп. 1. Д. 1090. Л. 37]. Областные органы УАО отмечали, что «людей легко осуждают, например, в Юкаменске людей осуждают на поле и сразу садят» [9. Ф. Р.-195. Оп. 1. Д. 1090. Л. 47].

Несколько позднее на территории созданного Кировского края спецколлегией Кировского крайсуда, рассматривавшей только наиболее крупные дела, за время с 1 января по 1 октября 1935 г. было рассмотрено 4 дела. По ним был осужден 91 человек, из них 9 кулаков, 8 единоличников, 41 колхозник, 14 рабочих, 9 служащих, 10 прочих. Мера наказания: расстрел — 14 человек, до 10 лет лишения свободы — 18, до 5 лет — 6, до 3 лет — 26, ИТР — 19, оправдано — 7. Верховный суд все расстрелы заменил 3 годами лишения свободы [3. Ф. 1255. Оп. 1. Д. 3. Л. 96−97].

Хороший урожай 1934 г. позволил нормализовать ситуацию и ликвидировать негативные последствия прошлых лет, но впереди был еще один голод — 1936 г., который вновь больно ударил по деревне.

Голод 1932;1933 г. ярко продемонстрировал, что нацеленный на решение грандиозных задач сталинский режим был готов к жертвам среди населения.

Библиографический список

• 1. Государственный архив Кировской области.
• 2. Государственный архив Нижегородской области.
• 3. Государственный архив социально-политической истории Кировской области.
• 4. Государственный общественно-политический архив Нижегородской области.
• 5. Горьковская коммуна. 1934. 3 февраля.
• 6. Зеленин И. Е. Политотделы МТС — продолжение политики «чрезвычайщины» (1933—1934) // Отечественная история. 1992. № 6. С. 56.
• 7. Правда. 1932. 9 октября.
• 8. Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927—1939. Документы и материалы: в 5 т. / под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. М., 2002.
• 9. Центральный государственный архив Удмуртской Республики.
• 10. Центр документации новейшей истории Удмуртской Республики.