Значение института соучастия в уголовном законодательстве Российской Федерации

Значение института соучастия в уголовном законодательстве Российской Федерации

При рассмотрении вопросов, связанных с квалификацией преступлений в сфере экономической деятельности, совершенных в соучастии, необходимо установить природу данного института. Представляется, что он должен служить не только для обоснования повышенной степени общественной опасности совершенного уголовно наказуемого деяния. По мнению А. А. Теракопова, «значение этого института заключается в том, что он обосновывает ответственность не только лиц, непосредственно выполняющих действие (бездействие), образующее состав преступления, т. е. так называемых исполнителей преступления, но и лиц, которые тем или иным способом содействуют его совершению в качестве организаторов, подстрекателей или пособников. Решение этой задачи возможно лишь путем определения в уголовном законе объективных и субъективных связей, которые должны быть установлены между действиями всех лиц, совместно участвовавших в совершении преступления, а также между действиями (бездействием) этих лиц и наступившими общественно опасными последствиями».

Впрочем, существует и иное обоснование уголовной ответственности за совершение преступлений в соучастии. Например, некоторые ученые считают, что непосредственно специфика экономической деятельности и отдельных ее видов обуславливает совершение преступлений в данной сфере только в соучастии. Например, В. Д. Ларичев указывает, что характерная для организованной экономической преступности совместность действий обусловлена не только умыслом соучастников преступления, поскольку опросы экспертов МВД России свидетельствуют о том, что к осуществлению организованной совместной преступной деятельности в сфере экономики побуждают и такие факторы, как:

организационное или техническое единство хозяйственных, финансовых и иных экономических операций при осуществлении определенного вида экономической деятельности;

необходимость одновременного выполнения ряда хозяйственных операций.

В.Д. Ларичев в соавторстве с Е. В. Милякиной и Е. А. Орловой, опираясь на материалы следственной практики, также обращает внимание на то, что «организованность и групповой характер преступлений в сфере внешнеэкономической деятельности определяются особенностями производственно-технологических условий функционирования ВЭД».

На сегодняшний день также высказывается мнение о том, что осуществление преступной деятельности в сфере экономики в силу своих особенностей не просто предопределяет ее организованный совместный характер, но требует «соблюдения» конкретной формы организации такой деятельности. Так, Е. Л. Логинов считает, что закономерности развития преступной деятельности в сфере экономики «делают корпоративный принцип организации преступной группы необходимым для успешной деятельности. Развитие организованности преступного бизнеса, проходя различные этапы, последовательно приходит к типу корпорации».

В данном случае проявляется влияние теории организации, получившей широкое признание в общественных науках и согласно которой условием возникновения любой организации выступает необходимость осуществления некой сложной целевой совместной деятельности. Другими словами, возникновение какой бы то ни было социальной группы (в том числе преступной) не всегда является случайным стечением лиц в одном месте или только результатом их соглашения. Напротив, существование такой группы продиктовано необходимостью совместного осуществления определенного вида деятельности и, следовательно, сам факт ее практической реализации является достаточным основанием для утверждения о существовании такой группы.

Аналогичные идеи нашли свое отражение и в теории уголовного права в виде учения о необходимом соучастии. Еще в 1907 г. российский исследователь института соучастия Д. Д. Безсонов обратил внимание на то, что «благодаря совместной деятельности нескольких лиц могут быть достигнуты такие результаты, достижение которых силами одного виновного было бы немыслимо». До этого германские ученые Шютце и Фреденталь отмечали, что традиционно соучастие рассматривается лишь как возможная форма совершения преступления. Однако, по их мнению, составы некоторых преступлений предполагают только совместную деятельность нескольких лиц. Не оспаривая криминологического и криминалистического значения приведенных точек зрения, следует заострить внимание на их уголовно-правовом анализе. Советник Председателя Конституционного Суда РФ доктор юридических наук В. С. Овчинский пишет по этому поводу следующее: «более чем двадцатилетнее изучение феномена организованной преступности сначала в СССР, а затем и в реформированной России не привело к созданию универсального понятийного инструментария, пригодного для практического использования. Уголовный кодекс РФ. определяет понятие „организованная группа“ в довольно усеченном виде, а вводя понятие „преступная организация (сообщество)“, совершенно не раскрывает его смысл. то же самое происходит в отношении предпринимательских структур. По существу, любую крупную бизнес-структуру в современной России можно воспринимать либо как потенциальную, либо как реальную преступную организацию… для этого есть и научное обоснование в США еще в 1970;х годах организованная преступность определялась как модель предприятия».

Данное опасение подтверждается материалами судебной практики. Так, в кассационном определении Верховного Суда РФ от 13 июня 2005 г. указано: «ссылка автора кассационного представления на то, что преступными структурными подразделениями преступного сообщества явились фирмы, возглавляемые Г. и Т., представляются неубедительными. Хотя Г. и Т. занимались незаконной предпринимательской деятельностью, однако их фирмы не входили в состав ООО „Эко-Бюро“, возглавляемое Б. и З., и осуществляли свою деятельность самостоятельно. Никакой иерархии подчинения между осужденными и их фирмами не было, как и единой кассы у осужденных, а наличие денег в фирме ООО „Эко-Бюро“ было обусловлено только тем, что они поступали туда для конвертации и дальнейшего перечисления на счета оффшорных компаний, подконтрольных только Б. и З.». Из приведенного отрывка следует, что суд допускает признание коммерческой организации преступным сообществом или структурным подразделением преступного сообщества (по смыслу ч. 4 ст. 35 УК РФ), что может означать приравнивание коммерческой организации к организованной группе.

Однако на недопустимость «механического» признания коммерческой организации, в случае совершения в ходе ее хозяйственной деятельности уголовно наказуемого деяния, организованной группой или структурным элементом преступного сообщества указывает постановление Московского городского суда от 29 апреля 2004 г. В указанном судебном решении описывается ситуация, когда руководитель коммерческой организации, разработавший схему уклонения от уплаты налогов, внедрил ее в хозяйственную деятельность фирмы, используя неосведомленных о его преступных намерениях начальника торгового отдела и бухгалтера. Очевидно, что в приведенном случае, несмотря на необходимость осуществления совместной деятельности, направленной в итоге на уклонение от уплаты налогов, признаки соучастия отсутствуют, и ответственности подлежит исключительно руководитель организации.

Что касается преступлений в сфере экономической деятельности, то в данном случае необходимо также обратить внимание на п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления». В нем говорится, что к числу субъектов уклонения от уплаты налогов с организации могут относиться лица, фактически выполнявшие обязанности руководителя или главного бухгалтера (бухгалтера). Следовательно, признавать в случае совершения преступления факт создания и деятельность коммерческой организации подтверждением соучастия ее сотрудников может привести к неэффективности уголовной политике, проявляющейся в том, что истинные организаторы преступления не будут привлечены к уголовной ответственности.

Кроме того, следует учитывать, что в соответствии с п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем» если лицо (за исключением руководителя организации или лица, на которое постоянно, временно или по специальному полномочию непосредственно возложены обязанности по руководству организацией) находится в трудовых отношениях с организацией или индивидуальным предпринимателем, которые осуществляют незаконную предпринимательскую деятельность, то выполнение этим лицом обязанностей, вытекающих из трудового договора, не содержит состава преступления.

В связи с вышеизложенным представляется обоснованным замечание И. А. Клепицкого, который считает, что устойчивое объединение физических лиц характерно для предпринимательской деятельности как таковой, а любой трудовой коллектив представляет собой более или менее устойчивое объединение людей. Поэтому для квалификации незаконного предпринимательства, осуществляемого в составе организованной группы, следует выяснить, объединились ли изначально указанные лица в устойчивую группу с целью незаконного предпринимательства или же коммерческая организация, учрежденная в целях осуществления законной деятельности, в последующем допускает нарушения. Еще раз обращая внимание на недопустимость «механического» признания коммерческой организации, в случае совершения в ходе ее деятельности уголовно наказуемого деяния, организованной группой или структурным элементом преступного сообщества, уместно привести слова выдающегося юриста В. Д. Спасовича, который в ходе рассмотрения в суде вопроса о принадлежности обвиняемых к преступному сообществу указал, что «одно сосуществование и общение друг с другом никогда не могло бы быть признано равносильным факту образования ими сообщества, как не доказывает этого одновременное пребывание многих лиц в тюрьме». Спустя много лет данное правило подтвердил Европейский суд по правам человека, постановив, что «тот факт, что преступление предполагает сотрудничество ряда лиц, не может служить основанием для обоснованного подозрения в соучастии».

Таким образом, следует признать недопустимыми попытки ряда авторов возродить учение о необходимом соучастии, поскольку последнее ведет к подмене представления о юридически значимых признаках совместной преступной деятельности предположением о наличии такого рода деятельности, а также к умалению значения деятельности каждого отдельного соучастника.

экономический соучастие уголовный налоговый.