Предмет современной экономической теории

На страницах российских журналов не утихает спор между представителями политэкономии и экономике. Его диапазон колеблется от расхождений в терминологии до полного отрицания друг друга как научных направлений экономической теории. Даже широкое распространение институциональной экономики как еще одного направления экономической теории, привлекшее на свое поле многих экономистов, не очень ослабило затянувшийся спор. И все же обнадеживает появление статей, посвященных не только тому, что разделяет политэкономию и экономику, но и тому, что их объединяет. Привлекает в этой связи статья акад. А. И. Татаркина и В. П. Берсенева «Политическая экономия и economics: особенное и общее» [1]. Сделанный в ней акцент на том, что объединяет основные направления экономической теории, указывает на возможность их синтеза в рамках экономической теории. Такая возможность рассматривается в нашей статье. В ней мы хотим показать, что в основании дискуссии заложено нечеткое определение предмета экономической теории и ее основных направлений — политэкономии, экономикс и институциональной экономики и что при уточнении их предмета может исчезнуть основа спора.

Напомним для начала, что изучаемые наукой системные объекты предстают в виде систем благодаря существующим в них связям. Поэтому именно связи стали предметом исследования большинства наук, включая экономические. Исключительное разнообразие связей и отношений, возникающих в экономике как хозяйственной системе, обусловило сложность содержания предмета экономической науки. Определение предмета усложняется и тем, что экономика предстает как сфера, которая взаимодействует как с природной, так и с не природной (надстроечной) средой.

Взаимодействие с природной средой происходит благодаря тому, что у экономики и у природы есть общая вещественная субстанция, позволяющая им находиться в неразрывной связи друг с другом. Одновременно экономика, будучи совокупностью общественных отношений, взаимодействует с надстроечной средой. Подобная двусторонность экономики как основа ее взаимодействия с природной и надстроечной средами вместе с возникающими в ходе этого взаимодействия связями и отношениями показана на рисунке.

Здесь общество представлено в виде яйцеобразного овала, а экономика как его часть — в виде круга. Основанием всей совокупности существующих в экономике связей и отношений служит обмен веществом и энергией между экономикой и природой, осуществляемый через вещественно-энергетические связи. Эти связи, как видно на рисунке, отделяют вещественную сторону экономики от общественной. Именно этой стороной, представленной вещественными элементами экономики, прежде всего теми, которые составляют производительные силы общества, экономическая система воздействует на природу.

Наряду с ними важную роль во взаимодействии экономики с природой играют материально-технические связи, благодаря которым используются орудия труда и происходит вовлечение в производство вещества и энергии природы, их трансформация в необходимые обществу материальные блага — средства производства и предметы потребления. Производство предстает как процесс целенаправленного использования явлений и сил природы. Последние обусловливают не только вовлечение в экономику вещества и энергии, но и обратное направление их в природную среду в виде вещественно-энергетических отходов и потерь, физического износа материально-вещественных элементов экономики. Конкретное содержание подобных процессов зависит от способов технического воздействия человека на природу и отражает степень овладения им природных сил, масштабы воздействия экономики на природу. То, что на рисунке материально-технические связи переходят на вещественную сторону экономики, говорит об их роли в обеспечении взаимодействия экономики с природной средой.

Возникающие между людьми связи предстают как общественные отношения, которые бывают экономическими и неэкономическими. Экономическими являются отношения, возникающие между людьми по поводу необходимых им благ — как материальных (вещей), так и нематериальных (услуг). Исследования советских политэкономов показали, что экономические отношения, образующие общественную сторону экономики, неоднородны и весьма многообразны. Выделяются две их основные формы: социально-экономические и организационно-экономические отношения (см. [2. С. 47]).

Социально-экономические отношения возникают между людьми как представителями определенных классов и социальных групп. Главными из них, безусловно, являются отношения собственности. Это те отношения, благодаря которым люди относятся к необходимым им благам как к своим или чужим. Прежде всего речь идет о таком объекте собственности, как средства производства. На основе этих отношений выделяются типы, виды и формы собственности, соответствующие классы и социальные группы людей.

Организационно-экономические отношения возникают между людьми как функциональными субъектами экономики — исполнителями определенных экономических функций. Это могут быть отношения между руководителем производственного подразделения (менеджером) и подчиненным ему персоналом, между продавцом и покупателем и т. д.

Неэкономические отношения в отличие от экономических непосредственно не связаны с вещами. Они характеризуются как институциональные, поскольку отражают существующие в обществе институты в виде государства, общественных объединений, законодательства, традиций и общепризнанных норм, правил и установлений.

По своему содержанию институты делятся на три вида с учетом трех основных сфер общества: экономики, политики и идеологии. Первый вид отражает экономические институты общества. Речь идет об институтах в виде государства, проводящего экономическую политику, хозяйственного права, трудовых традиций, экономической культуры и т. п. Скажем, российская традиция согласования принимаемых на тех или иных уровнях управления решений с вышестоящим начальством предполагает неизбежность экономических отношений по поводу соответствующего согласования. В свою очередь, возникновение этой традиции — результат отношений, складывавшихся на протяжении не одного столетия. Получается, так или иначе, что такие институты характеризуют общественные отношения, складывающиеся по поводу конкретных экономических отношений.

На рисунке показано, что институциональные отношения выходят за рамки экономики. Это указывает на тесную связь, а где-то и переплетение, экономических институтов с политическими и идеологическими институтами, находящимися за пределами экономики как хозяйственной системы и относящимися к тому, что традиционно называется надстройкой, формирующей неприродную среду экономики. Подобно тому, как материально-технические отношения обеспечивают взаимодействие экономики с природной средой, институциональные отношения обеспечивают взаимодействие экономики с надстроечной средой.

В свою очередь, исследования представителей институционализма показывают, что в каждом обществе существуют институты двоякого рода. Есть базовые институты, имеющие вековую историю, образующие, по словам С. Г. Кирдиной, «остов, скелет общества» (см. [3. С. 50]). Они обеспечивают сохранение и преемственность в развитии социума, его национальные особенности. К ним относят господствующую в стране систему ценностей, национальную культуру, традиции, характерные для населения поведенческие стереотипы и менталитет. Наряду с ними есть «изменчивые, мобильные институциональные формы, в которых реализуются базовые институты в конкретных исторических условиях» [3. С. 43]. Речь идет о законах, правилах, постановлениях, нормах и всем том, что может быть сравнительно быстро принято или заменено и что тем самым обеспечивает необходимую гибкость общества.

И тот и другой вид институтов играет исключительно важную роль в экономике. Прежде всего это проявляется в том, что во взаимосвязи с организационно-экономическими отношениями институты определяют хозяйственный механизм общества. Понятие «хозяйственный механизм» практически исчезло из современных российских учебников по экономической теории. Между тем в последнем советском учебнике по политэкономии отмечалось, что хозяйственный механизм представляет собой «совокупность организационных структур и конкретных форм хозяйствования, методов управления и правовых норм, с помощью которых общество использует экономические законы с учетом конкретно складывающейся обстановки» [2. C. 529]. Определение указывает, что хозяйственный механизм включает в себя не только то, что традиционно относится к базису, то есть к системе экономических отношений, но и институциональную составляющую общества. Именно он предстает в виде всей той системы мер и стимулов, всех тех воздействий, которые побуждают людей заниматься производством и доводить произведенное до потребителей. Это он помогает производителям найти ответ на основные хозяйственные вопросы: что, как, сколько и для кого производить.

Многообразие существующих в экономике связей и отношений обусловливает разнообразие подходов к экономике как к объекту изучения, возникновение различных научных направлений и течений в рамках экономической науки. Так, существование двух основных форм экономических отношений и особая роль в экономике институтов являются объективной основой возникновения в экономической теории трех направлений: политэкономии, экономику и институциональной экономики. Каждое из этих направлений характеризуется особенностями своего предмета.

Возьмем существующие на предприятиях отношения. Прежде всего здесь обнаруживаются социально-экономические отношения, складывающиеся между наемными рабочими и теми, кого сейчас именуют работодателями. Эти возникающие между представителями определенных классов и социальных групп отношения привлекают внимание политэкономии. Экономика ограничивает свой предмет организационно-экономическими отношениями. Для нее на предприятии нет классов, а есть функциональные субъекты, занятые производством товаров на рынок, пристально следящие за величиной предельных издержек и сравнивающие их с рыночными ценами. Институциональную экономику привлекают существующие на предприятии институциональные, например договорные, отношения.

Классический образец анализа социально-экономических отношений дал К. Маркс в первом томе «Капитала», где субъекты экономики представлены «носителями определенных классовых отношений и интересов» [4. С. 10]. Причем социально-экономические отношения у Маркса переплетаются с организационно-экономическими. Это хорошо показано в третьем томе «Капитала» на примере формирования рыночной стоимости и цены производства. Так называемое противоречие между первым и третьим томами «Капитала» вытекает из того, что в первом томе основным предметом являются социально-экономические отношения, а в третьем — добавляется анализ организационно-экономических отношений. Следует заметить, что сам К. Маркс не разделял экономические отношения на два вида и такие категории организационно-экономических отношений, как прибыль, процент и ренту, рассматривал в виде превращенных форм прибавочной стоимости — внешних проявлений единой экономической сущности. На самом деле то, что предстает в виде «превращенной формы», есть не «обманчивая видимость», маскирующая сущность, а вполне реальное сущностное явление, отражающее не социально-экономические, а организационно-экономические отношения.

Акцент на производственные отношения выдвигает в качестве главного субъекта экономики и объекта исследования со стороны политэкономии человека производящего. Поэтому важная особенность предмета политэкономии заключается в том, что экономические отношения ею рассматриваются во взаимосвязи с производительными силами, которые существуют благодаря материально-техническим связям, возникающим в экономике между субъективными и объективными элементами экономики.

Политэкономия не обошла вниманием и другие неэкономические отношения. Так, рассматривая стоимость, она отмечает наличие у нее субстанциональной основы в виде затрат человеческого труда, предполагающих и соответствующий расход энергии работающих людей. Тем самым политэкономия выходит на вещественно-энергетические связи, хотя стоимость трактуется как категория, выражающая экономические отношения и не воплощающая в себе ни грана вещества природы. Отражением объективной необходимости для экономистов учитывать как вещественно-энергетические, так и материально-технические связи является возникновение относительно нового течения экономической мысли, представленного авторами книг по физической экономике (см., например, [5]).

Выходит политэкономия и на институциональные отношения, прежде всего те, которые определяют экономическую политику государства. Не чужды ей и морально-нравственные нормы. Достаточно вспомнить, что А. Смит как основоположник классической политэкономии характеризовал эту науку как нравственную. Вопросы нравственности пронизывают работы К. Маркса, особенно первый том «Капитала». Однако последующая эволюция политэкономии как направления экономической теории привела к тому, что ее институционально-надстроечная составляющая отошла на задний план.

Выделение социально-экономических отношений в качестве главного предмета исследования вывело политэкономию на вопросы классовых отношений и социальной справедливости. Вопросы, не очень удобные для современных российских реформаторов, осуществляющих возврат российской экономики к системе капиталистических отношений. Более удобной и полезной в этой связи оказалась экономикс, положения которой заняли главное место в преподаваемой в российских вузах экономической теории. Выдвижение организационно-экономических отношений в качестве предмета экономика и ее уход от анализа социально-экономических отношений обусловлено рядом особенностей объекта и предмета этой науки. Отметим некоторые из них.

Прежде всего для экономика характерно ограничение исследования рамками рыночной экономики, причем в ее капиталистической форме. Происходит отождествление рыночной и капиталистической экономики, так что капитализм предстает как естественный и по существу безальтернативный строй.

Объектом анализа этой науки стал человек потребляющий и человек рациональный, что обусловлено экономическим атомизмом как основополагающим методологическим принципом экономика. Здесь скрывается одна из причин выдвижения в центр внимания отношений обмена в товарно-денежной форме и выделения в экономиква маржинального подхода к рассмотрению поведения хозяйствующих субъектов по схеме: цель — принимаемые решения — действия — результат. При этом цели как производителей, так и потребителей связываются с достижением соответствующих точек равновесия. Поэтому равновесные состояния обычно трактуются в качестве предмета экономика. На деле приверженность экономика к функциональному подходу обусловила выдвижение именно организационно-экономических отношений на роль предмета этой науки, что официально до сих пор не признано. Более того, редко в каком учебнике по экономика можно встретить само понятие «экономические отношения».

Уход от этого понятия, в свою очередь, определил отсутствие четких границ объекта исследования у этой науки и выделение такой ее особенности, как эклектичность. С одной стороны, у экономика как общетеоретической науки нет границ, отделяющих ее от таких конкретных экономических наук, как бухучет, маркетинг, менеджмент, логистика и т. д. Она активно вторгается в область этих наук. С другой стороны, экономика распространяет свое влияние и на сферу исследований неэкономических общественных наук: юриспруденции, политологии, социологии и даже психологии. Этот процесс, названный «экономическим империализмом», привел к возникновению неоинституционализма — течения институциональной экономики, широко использующего принципы экономикс при анализе неэкономических сфер, прежде всего политики.

Эклектический характер экономика превратился в достоинство, так как снимает всякие ограничения на пути выделения объекта и даже предмета исследования, если не считать табу на анализ социально-экономических отношений и классовых проблем. Эти проблемы отданы социологам и политологам, специалистам по социальным, политическим и выборным технологиям, по способам воздействия на массовое сознание.

Четкий водораздел между политэкономией и экономика имеет объективные основания. Практика развитых стран с «социальной рыночной экономикой» свидетельствует о наличии определенной автономности организационно-экономических отношений и об отсутствии их автоматической зависимости от характера социально-экономических отношений, прежде всего от отношений собственности, о чем в свое время говорили советские политэкономы. То, что в классовом обществе существуют отношения эксплуатации, предполагающие безвозмездное присвоение одними людьми результатов труда других, отнюдь не исключает возможность существования на предприятиях партнерских, «человеческих» отношений, позволяющих создавать благоприятную обстановку для роста производства и его эффективности. Но это не классовое партнерство, а партнерство функциональных субъектов. В самом деле, трудно предположить сотрудничество между капиталистом-эксплуататором и эксплуатируемыми рабочими, но оно вполне возможно между предпринимателем как менеджером и рабочим персоналом.

Очевидно, что за понятиями «капиталист» и «наемный рабочий» стоят субъекты социально-экономических отношений, а за понятиями «предприниматель» и «персонал» скрываются носители организационно-экономических отношений.

Таким образом, можно говорить не столько о противоречиях между политэкономией и экономика, сколько о том, что у них разные предметы исследования. Хотя очевидно, что выбор предмета обусловлен интересами различных классов.

Уточнение предмета политэкономии и экономика не позволяет согласиться с тем, что экономика — это и есть современная экономическая теория, а политэкономия — наука вчерашнего дня. Выдвижение экономикс в начале 1990;х гг. в качестве учебной дисциплины в российских вузах обусловлено не только развитием рыночных отношений, анализом которых занимается экономикс, но и возрождением в стране капиталистических производственных отношений, формированием соответствующей социально-классовой структуры и возникновением определенного «социального заказа» для представителей экономической теории.

Почти двадцатилетнее движение российской экономики к «рынку» показало ограниченность экономикс и справедливость основополагающих положений политэкономии. В частности, рынок в реальной жизни оказался далеко не тем, каким он рисуется на страницах учебников по экономикс. «Невидимая рука» рынка, за которой скрывается действие закона стоимости, проявляет свое действие явно односторонне — она ведет к обогащению относительно небольшого круга лиц, образующего тонкий слой олигархов и высшей бюрократии, а также тех, кто непосредственно их обслуживает и защищает их интересы, и опускает в нищету основную часть населения. Подобная ситуация давно нашла объяснение в учебниках по политэкономии, в темах, раскрывающих содержание закона стоимости и всеобщего закона капиталистического накопления.

Тот факт, что российская действительность подтвердила жизненность политэкономии, во многом обусловил возращение ряда ее положений в курс экономической теории. Стали появляться даже учебники по политэкономии. Так что приходится говорить о ее месте в этом курсе. Пока преобладает подход к политэкономии как к отдельному и, как правило, альтернативному экономикс направлению экономической теории. Так, например, считает В. В. Радаев, заявляя о том, что «более плодотворным и реалистичным представляется, утверждение политической экономии как одного из альтернативных течений экономической мысли» [6. С. 78].

Однако то, что у политэкономии и экономикс есть общий предмет изучения — экономические отношения — и при этом они изучают разные виды этих отношений, объективно взаимно дополняя друг друга, позволяет, на наш взгляд, говорить не только о необходимости, но и о возможности соединения политэкономии и экономикс. Причем такое соединение было бы полезным для обоих направлений экономической мысли. С одной стороны, оно позволяет освободить политэкономию от пут догматизма, а экономикс от присущего ей эклектизма, с другой — придать логику и системность всему курсу современной экономической теории.

Роль институтов в экономике, их влияние на социально-экономические и организационно-экономические отношения обусловили возникновение третьего направления экономической теории — институционализма, который, в свою очередь, разделился на два течения: «старый» институционализм и новый — неоинституционализм.

«Старый» институционализм возник в конце XIX в. почти одновременно с оформлением экономикс в самостоятельное направление экономической теории. Как и экономикс, он явился отходом от политэкономии, но в сторону анализа институциональных отношений. От политэкономии в нем была заимствована методология холизма, объясняющего поведение и интересы индивидов через характеристики институтов, предопределяющих их взаимодействие. Используется своего рода принцип: «институты первичны, индивиды вторичны» [7. С. 28].

Неоинституционализм оформился после Второй мировой войны, выражая стремление представителей экономикс перенести ее методологию, прежде всего методологический индивидуализм, на неэкономическую (надстроечную) сферу. В том числе на неэкономическую сферу распространяются и многие принципы функционирования рынка. В отличие от представителей экономикс новые институционалисты в качестве основного метода взяли эволюционно-социологический. Он обеспечил достаточно четкий водораздел между ними и представителям экономикс и дал основание для выделения институционализма как третьего направления экономической теории.

В западных странах неоинституционализм почти полностью вытеснил «старый» институционализм. Однако в России «старый» институционализм во второй половине 1990;х гг. получил творческое развитие, предоставив широкое поле деятельности представителям социологии и тем, кто когда-то трудился на ниве политэкономии социализма.

Последовательное выделение трех направлений экономической теории вытекает из самой логики процесса трансформации российского общества. Известно, что этому процессу предшествовало господство в советской экономической науке марксистско-ленинской политэкономии как официальной науки и учебной дисциплины. Разрушение советского общества и создание вместо него буржуазного строя потребовало отказа от политэкономии и замены ее западной экономикс, наиболее полно отвечавшей интересам нарождающейся буржуазии как господствующего класса. В ответ на эту потребность вузы дружно перешли на преподавание экономикс. Вспоминаются в этой связи слова К. Маркса о том, что «мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила» [8. С. 45].

Этой силе понадобилось внедрить в сознание людей буржуазные ценности, но сделать это надо было скрытно, чтобы не вызвать их отторжения большинством населения. Такого рода ценности должны были предстать как «общечеловеческие». Удобство экономикс заключалось в ее абстрагировании от социально-экономических отношений и в оперировании организационно-экономическими отношениями, существующими в рыночной экономике в ее капиталистической форме. На первых этапах реформирования российского общества, когда надо было скрывать социально-экономическую сущность реформ, экономикс оказалась весьма востребованной. Выполняя сугубо идеологическую функцию, экономикс убеждала тех, кто ее изучал, в том, что есть экономики рыночные и нерыночные и что «настоящие», развитые экономики — это обязательно рыночные. Соответственно, происходящие в России процессы трактовались как движение к рыночной, то есть к «нормальной» и «эффективной» экономике.

Жизнь показала при этом, что российские реформаторы и лица, обеспечивающие не столько научное, сколько идеологическое обоснование их действий, отвергнув политэкономию и объявив именно экономикс «современной экономической теорией», по существу сделали ставку на реализацию положений советской политэкономии о существовании автоматической зависимости хозяйственного механизма (т.е. организационноэкономических отношений) от социально-экономических отношений, в первую очередь от отношений собственности. Именно этим можно объяснить ускоренную, с нарушением всех мыслимых законов, приватизацию государственной собственности. Только частная собственность рассматривалась основой рыночных отношений. Будучи уверенными в чудодейственной силе рынка в деле роста благосостояния населения, реформаторы посчитали необходимым любыми путями и способами бросить «бедный и больной» народ в котел рыночных отношений для того, чтобы из него он вынырнул «богатым и здоровым». Результатом такого рода «терапии» явилось то, что и должно было быть в соответствии с положениями политэкономии о дифференцирующей роли закона стоимости и всеобщего закона капиталистического накопления — общество раскололось на большинство бедных и очень бедных — на одном полюсе и на меньшинство богатых и очень богатых — на другом.

После того, как новый российский капитализм окреп и реформаторы решили, что пройдена «точка невозврата», так что о капитализме как о реально возникшем обществе можно говорить без опаски, появилась необходимость в другом направлении экономической теории, способном, образно говоря, заняться вопросами отделки грубо построенного капиталистического здания. Оно должно было освещать самые отдаленные и затемненные уголки общества, включая его вековые традиции и даже менталитет народа. Так получило развитие институциональное направление экономической теории.

Что касается политэкономии, то она, несмотря официальное утверждение в качестве учебной дисциплины неоклассической экономикс, никуда не уходила. Строительство капитализма в России шло как «по писаному» — в полном соответствии с положениями политэкономии, так что справедливость этих положений полностью подтверждалась и не требовала особых доказательств. Естественным образом в научный обиход вновь стали входить политэкономические категории и понятия вплоть до понятия «олигархия», представители которой не так давно скромно именовались «наиболее удачливыми предпринимателями».

Как видим, предмет каждого из трех направлений экономической теории имеет свою специфику, с учетом которой их представители в ходе исследования выделяют «свои» сферы и области российской экономики. Так, экономикс привлекают особенности формирующихся рыночных отношений в российской экономике. Ее ученые представители, как это видно из публикаций, пытаются дать оценку степени развитости и зрелости этих отношений. Политэкономия выделяет экономические отношения и их субъектов со своими классовыми социальными интересами и мотивами поведения. Институционализм стремится раскрыть то, что традиционно именовалось надстройкой, закрепляющей формирующуюся систему новых экономических отношений.

Тот факт, что в основе существования трех направлений экономической теории лежат объективно существующие отношения, позволяет сделать вывод об объективной необходимости и возможности их синтеза. Исходя из этого, можно сказать, что общим предметом современной экономической теории как науки являются институционально закрепленные экономические отношения, возникающие в процессе производства, распределения, обмена и потребления ограниченных ресурсов и создаваемых с их помощью благ.

Из этого определения следует, что экономическая теория изучает как социально-экономические, так и организационно-экономические отношения, а также закрепляющие их институциональные отношения. Тем самым она вбирает в себя положения трех направлений экономической мысли, учет которых необходим в экономических исследованиях и в преподавании экономической теории.

Так, изучение социально-экономических отношений в качестве предмета экономической теории предполагает знание социально-классовой структуры общества. Если бы советские политэкономы в свое время имели точное, а не упрощенное представление об этой структуре, тогда столь резкий поворот к капитализму в начале 90-х гг. прошлого века, произошедший под видом реформ, мог бы найти своевременное и вполне научное объяснение. Более осмысленным, с отчетливым видением перспектив было бы реформирование российской экономики.

Четкое представление о сущности организационно-экономических отношений в современной России, как, впрочем, и в других странах, позволяет найти практическое применение и положениям экономикс. Прежде всего речь идет о тех положениях, которые указывают на возможность совершенствования организационно-экономических отношений и улучшения положения трудящихся, оказавшихся в основной своей массе на нижних ступенях нынешнего российского общества.

Очевидно, что включение в предмет экономической теории социально-экономических и организационно-экономических отношений позволяет ставить вопрос о сочетании экономической эффективности (определяемой организационно-экономическими отношениями) и социальной справедливости (определяемой социально-экономическими отношениями) как главном критерии развития экономики.

Наконец, выделение институциональных отношений наряду с социально-экономическими и организационно-экономическими отношениями позволяет более четко определить роль государства и негосударственных институтов в экономике. Заметную роль в этой связи способен играть неоинституционализм, который в отличие от «старого» институционализма выступает за активное участие государства в экономической жизни, но не путем прямого вмешательства в экономику, а путем создания институционального механизма, обеспечивающего «нормальную работу» рынка. Именно государство призвано определить институциональные рамки и соответствующие «правила игры», благодаря которым разные классы и социальные группы могут действовать в качестве функциональных субъектов экономики более эффективно и справедливо.

• 1. Татаркин, А. И. Политическая экономия и economics: особенное и общее / А. И. Татаркин, В. Л. Берсенев // Журн. экон. теории. 2006. № 4.
• 2. Политическая экономия: учеб. для вузов. М.: Политиздат, 1990.
• 3. Кирдина, С. Г. Хи У-экономики: Институциональный анализ / С. Г. Кирдина. М.: Наука, 2004.
• 4. Маркс, К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23.
• 5. Конторов, Д. С.

  Введение

  в физическую экономику / Д. С. Конторов, Н. В. Михайлов, Ю. С. Саврасов. М.: Экономика, 2001.

• 6. Радаев, В. Есть ли перспективы у российской политической экономии / В. Радаев // Рос. экон. журн. 1999. № 9−10.
• 7. Олейник, А. Н. Институциональная экономика: учеб. пособие / А. Н. Олейник. М.: ИНФРА-М, 2000.
• 8. Маркс, К. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3.

политэкономия экономикс институциональная экономика.